Записки перед сном

Вообще-то, бывают времена, когда Ёшино Чиаки приходит домой к Тори раньше самого хозяина. В замке щёлкает милостиво пожертвованный ключ, и взъерошенный Ёшино вваливается в квартиру друга. Безмолвно возрадовавшись, что у него хватило сил доплестись куда-то дальше прихожей, он полусонным взглядом окидывает знакомую, почти родную квартиру. Пусто. Из кухни не пахнет ничем вкусненьким, нигде не звенит посуда, и не шуршат раскладываемые по полочкам вещи. Тихо. Так иногда бывает. Так было и в этот раз. Ёшино кисло оглядывается по сторонам, затем опускает взгляд на кофейный столик в гостиной. Из просто кислого его лицо становиться самим выражением муки: на столике громоздится столько бумаг, будто туда переехало всё издательство! Раскадровки, наброски, какие-то записи… И всё это хозяин квартиры умудряется держать в идеальном порядке! Всё бы хорошо, но это просто бесстыже напоминает не только о работе, но и о том, как Тори нужно побыстрее это всё закончить. - Ну неужели опять работа? - исступлённо вздыхает Чиаки, хотя обращаться не к кому. У него совсем нет сил, внутри всё скручивает от отвращения к бессонным ночам над набросками... Но ведь!.. Ну-ка, почему нужно работать? Чиаки глянул в потолок. Помялся. Последил за залетевшей сюда мухой. О боги, какое всё интересное, когда нужно работать! Нет, нет... Надо думать, думать серьёзно! И он думал. Думал серьёзно. И в конце концов, Ёшино поймал себя на том, что с истинным восхищением наблюдает за подушкой на диване. Она не двигалась. Страааааннооо... "Дожил", - констатировал факт мангака, мысленно отвесив себе пощёчину. И уставился на заваленный бумагами стол. "Нужно работать",- ещё раз констатировал он уже иного рода факт. И тут же поморщился. Одно слово "работа" после бессонной ночи переживаний (ах, да как он мог опять опоздать с рукописью?!) доставляло не больше счастья, чем то, что в холодильнике, голове и желудке было совсем пусто. Нет Тори. Плохо. Очень плохо. - Но он будет злиться, если я ничего не сделаю, - сам себе, тихо-тихо (на большее уже не хватало сил), сказал Ёшино. Чуть потянувшись, он стащил со стола какой-то листочек. Аккуратная стопка бумаг немного нагнулась, но не упала. Затем Чиаки потянулся ещё раз. На этот раз он выудил ручку. Стопка бумаг не двинулась с места. - Хорошо,- кивнул Чиаки. Похвалил стопку. Ну надо же!.. Листочек чистым, конечно, не оказался. Там были написаны какие-то издательские планы, планируемый тираж, и что-то ещё в этом роде. В конце концов, было решено, что выкидывать-то этот листочек никто всё равно не собирается, и мангака начал составлять список под мудреным названием "Причины, из-за которых нужно работать". "Итак… Пункт первый… Ну.. Это моя работа. И я должен добросовестно её выполнять. К тому же, я ведь сам пошёл на эту работу…" Так на листочке появилась строка "Потому что я люблю работу, хоть она и сложная". "Пункт второй… Ну, мне же надо на что-то жить…" Таким образом, вторая строка была не слишком мудрёной. "Эта работа приносит доход". "Третий пункт… Это… Ну…" Чиаки улыбнулся. Пожалуй, это действительно то, ради чего стоит стараться… Какая-то нежность проскользнула в его улыбке, и третий пункт появился на листе будто сам собой: "Ради читателей, которые ценят мои работы и радуются им". Радость читателей... Пожалуй, это гордость любого писателя. Да нет, чего там! Лучшей похвалы для автора просто не существует… А для редактора, наверное, тоже… Ёшино почувствовал, как вдруг ёкнуло сердце, и щёки вспыхнули румянцем. "Ай, должен был привыкнуть! Ой, нет, это не записываем… А, вот…" Лишь вспомнив о редакторстве, он записал ещё один важный пункт. А затем ещё один, и ещё… И ещё… И нежная улыбка, которая расцветала на его лице при написании следующих строк не шла ни в какое сравнение даже с той, первой. С той, что появилась, когда он думал о читателях. ...Он и не заметил, как сон подкрался к нему ближе и крепче обнял его пушистым маревом монотонной сонливости. Написанные строки поплыли перед глазами, и Чиаки быстро выхватил со стола ещё один листок. Над его головой белым веером разлетелись листы из той самой накренившейся стопки, но Ёшино этого даже не заметил. Быстро нашкрябав откровенно куриным почерком несколько слов, причём БОЛЬШИМ шрифтом, что б никто ничего не пропустил и ВНИМАТЕЛЬНО прочитал, мангака быстро цапнул с дивана, оказывается, не только интересную, но и мягкую, прекрасную, удобную зелёную подушку… Тори ничуть не удивился, когда обнаружил, что входная дверь открыта. Да и лежавшие в разных углах знакомые кроссовки тоже были подмечены без всякого удивления. Только нервно дёрнулась бровь. Скинув обувь, и аккуратно поставив её рядом с выуженными из углов кроссовками, редактор зашёл в квартиру, попутно снимая пиджак и расслабляя галстук. Тяжёлый вздох утонул в тишине квартиры. А раз тут так тихо, значит, кое-кто дрыхнет без задних ног. А значит, поспать… Чего сейчас просто дико хотелось… Ему вряд ли удастся. Наверняка "неизвестный" гость опять развалился на кровати. А она отнюдь не по-королевски широкая! "Совсем о чужой усталости не думает", - ворчливо буркнул внутренний голос. Тори оставалось только всецело с ним согласиться. Но оставалась надежда, что хотя бы краешек кровати пуст. Это стоило проверить, и Тори прошёл дальше в квартиру. Но он никак не ожидал увидеть своего мангаку, свернувшегося калачиком на полу, в гостиной. Да, Чиаки спокойно спал среди разбросанных по полу бумаг, сжимая в руке ручку и придавив рукой пару листков. Тори оглянулся. Масштабы разрушении были минимальны. По крайней мере, это горе луковое готовить не пыталось, потому что из кухни ничем подозрительным не пахло. Можно было бы и оставить его так. Устал ведь. Да и кровать свободна, самому отоспаться можно. Но как-то нехорошо. - Чиаки,- начал редактор, проходя дальше в гостиную,- не спи на полу, так и простыть не долго! И бумаги раскидал… Он запнулся. Ёшино бессовестно спал на явно стащенной с дивана подушке, а рукой прижимал к полу листок, на котором огромными буквами (хотя крайне неаккуратно) было написано: "ЕСЛИ Я СПЛЮ – НЕ БУДИ МЕНЯ". Тори подавил смешок. - Это… мило и всё такое, - чуть тише и мягче сказал он,- но работы у нас не початый край. А ты спишь в такое время… Да что опять? Рядом с листком с просьбой лежал ещё один, тоже исписанный тем же знакомым почерком. - Что, меню на день? С тебя станется. Он с тяжёлым вздохом поднял и этот листок. Чиаки пробормотал что-то во сне и перевернулся на другой бок. Покачав головой, Тори опустил взгляд на этот странный список. Всё-таки немного пугала мысль о меню или списке дел, или ещё чём-то похожем, но… - О боже, ты…- пробормотал он. Уголки губ сами собой поползи вверх, глаза чуть расширились, а щёки понемногу заливало едва ощутимое щемящее тепло: - Что, вымолил у меня разрешения поспать ещё больше? - с каким-то странным смешком спросил Тори. Со смущённым смешком, который, увы, больше никто не услышит. Который больше никто не сможет вызвать, помимо мирно посапывающего прямо на полу малость пустоголового и такого беспечного чуда. Листков на полу оказалось больше, чем думал Тори, и он наклонился и взял один. Быстро найдя на столе карандаш, он написал что-то большими буквами. Ну, можно же хоть сегодня. После такой тяжёлой рабочей ночи. Даже ему, грозному и серьёзному Хатори Ёшиюки. Можно же. Ёшино проснулся вовсе не от холода. Как раз наоборот. Почему-то было очень тепло и уютно, но со спины постепенно становилось всё жарче и жарче… Вставать не хотелось жутко, но сон постепенно уходил из сознания, оставляя лишь вопросы типа "Что ж так жарко-то?" и восклицания "А! Работа!!! Я забыл!". Но привыкший к такому ажиотажу с утра пораньше (или с ночи попозже, уже как получиться), Ёшино спокойно сел. И кстати, это было довольно удачным решением. Оглянувшись и убедившись, что он и впрямь так и уснул на полу, успев схватить с дивана только "интересную" подушку, Ёшино резко выдохнул и удивлённо уставился на спокойно спящего позади него Тори. Лицо редактора было спокойным и умиротворённым, и, казалось, он даже не почувствовал, как его рука соскользнула с пояса Чияки. "Сильно устал, да?" - с упоительной нежностью подумал мангака. Почему-то сердце приятно защемило, и парень не смог подавить ласковую нежную улыбку. - Хм?- вдруг заметил он лежавший прямо под рукой Тори листок. Большими аккуратными буквами (что бы кто-то ВНИМАТЕЛЬНО прочёл) на нём было написано: "САМ НЕ БУДИ". Ёшино тихо засмеялся. Он попытался вытащить листок из-под руки Хатори (ну, надо же сохранить для памяти – жестокий редактор и работяга мало того, что позволил подопечному без сделанной работы спать, так ещё и сам уснул!), и даже преуспел в этом, когда увидел, что на самом деле листков там два. Второй оказался его, Чиаки, списком "Причин, из-за которых нужно работать". Нежная улыбка, всё никак не хотевшая исчезать с губ до этого момента, вдруг стала очень смущённой, а лицо мангаки залила краска. Он прикрыл рот ладонью, а затем со смесью отчаяния и смущения посмотрел на мирно спящего Тори. "Так ты… так вот почему.. Ты… Да нет, нет, нет! О чём я вообще думал?!" Ёшино глянул на листок ещё раз. Помотал головой, что бы привести в порядок мысли и вывести из порядка, впрочем, уже давно взъерошенную причёску. Затем он снова глянул на Тори. И опять на листок. Опять на Тори. Решительно вздохнул и уставился на листок так, будто хотел испепелить одним взглядом. - Разорвешь, - вдруг заставил его вздрогнуть хрипловатый глубокий голос, сонный-сонный,- получишь у меня. - Т-тори! - залился краской пуще прежнего мангака. Хатори серьёзно смотрел на Чиаки, и не делал попыток забрать листок. Листок, на котором было написано: "Причины, из-за которых нужно работать: 1. Потому что я люблю работу, хоть она и сложная 2. Эта работа приносит доход. 3. Ради читателей, которые ценят мои работы и радуются им. 4. Ради редакторов, которые вкладывают души. 5. Тори будет злиться. 6. Тори будет волноваться 7. И опять не выспится. 8. Тори. 9. Тори. 10. Тори. 11. Тори. 12. Люблю Тори". - Я… Я был сонный, не понимал, что пишу! - отчего-то стал оправдываться Ёшино, замахав руками. "Да что же я делаю… Правду же написал…" "Беспечный и наивный… Бесконечно милый..." - И я сонный. Просил ведь не будить. - И-извини! Постой, а при чём?.. Не дав Чиаки договорить, Тори резко подался вперёд. Он нежно прикоснулся своим лбом к лбу Чиаки, и заглянул тому в глаза. Мангаку чуть трясло от смущения и от неловкости очередного признания. - Ну да. Сонный,- хмыкнул Хатори без доли сарказма и нежно провёл кончиком носа по щеке Ёшино. Тот едва слышно судорожно выдохнул. Это вызвало лёгкую усмешку на губах редактора, и он чуть поднял лицо Чиаки, нежно целуя его. - Любишь и заботишься, значит? И только когда сонный и не понимаешь что пишешь или делаешь?, - лукаво уточнил Тори (он и так умеет? О, эта писательская власть! *-*). - Н-н-не только… - в конец смутился мангака и уткнулся взглядом в колени. - Ладно-ладно, знаю, - ласково шепнул Тори и притянул его к себе, зарываясь носом в непослушные волосы парня. - Знаю,- повторил он. И сложно было объяснить реакцию Чияки, когда низкий любимы голос шепнул на ухо с невообразимой, щемящей и стискивающей сердце нежностью: "Поэтому я и твой... Люблю..." На следующий день в редакторском отделе "Изумруд" было на редкость спокойно. Такано ругался даже меньше обычного, Ритсу был в отменном настроении и спокойно работал с раскадровкой. И если первое было не редкостью, то на второе было любо-дорого взглянуть. Мино просто излучал самую непринуждённую и оптимистичную атмосферу, а Киса всё время отвлекался на то, что бы написать кому-то сообщение по почте, и при этом с таким блаженным лицом, что его, не сговариваясь, решили трогать поменьше. Даже у Хатори работы было меньше ожидаемого, и он рассчитывал прийти домой пораньше, лелея эту мысль, ибо так редка была подобная возможность! Вдруг у него завибрировал телефон, оповещая о приходе сообщения. "Извини, я сегодня опять у тебя посплю… Можно?" – гласило оно. - Хатори,- через полторы минуты, которые понадобились, что бы понять причину такого сообщения, окликнул того Такано,- чего усмехаешься? С удивлением Тори понял, что так и есть – всё это время лукавая, но в тоже время нежная полуулыбка не сходила у него с губ. - Пугаешь,- закончил главный редактор. И впрямь – на него смотрела вся их команда, и глаза каждого из них были до неприличия круглыми. - Да, извините, - кивнул Тори. - Исправлюсь. Больше он даже не усмехнулся - то есть вёл себя, как обычно. Правда, всё равно на него ещё весь день искоса поглядывали.