Послание в прошлое

      Девочка, у меня к тебе будет только одна просьба — меньше учись говорить красиво на твои, я знаю, излюбленные глубоко философские темы. Я пишу тебе из разведки будущего и докладываю: здесь такого не любят.              Знаешь, милая, здесь все низменно портится: кто-то покрывается морщинами и меняется в лице до неузнаваемости, кто-то взрослеет и начинает много лгать, вконец разучиваясь краснеть. Я бы посоветовала тебе обходить стороной всяких твоих Лиз и Надь, говорю честно, бедная моя, очень с ними намучаешься.              Ты, конечно, не поверишь мне, но дни здесь гораздо короче, и весь мой день можно было бы втиснуть в рамки твоего получаса. Ну что ты, никаких катаклизмов и аномалий — в сутках все так же двадцать четыре часа, ты не подумай. Просто во взрослом мире магия скоропостижно из тебя выветривается, кожа на руках грубеет, и ты больше не можешь создавать новые миры и останавливать время — детство выходит из тебя и совсем не постепенно.              Послушай, маленькая моя, я ведь тоже теперь не сахар. Наверняка ты бы расстроилась, увидев, с каким равнодушием я словесно отсекаю головы всем тем, кого ты сейчас так любишь. Наверняка, увидев меня плюющейся кровью и ругающейся благим матом, ты бы не признала во мне себя. Милая девочка, прости, что все так получается. Я старалась не допустить этого как могла.              Вообрази себе: вокруг меня каждый день проходят тысячи людей, некоторые улыбаются и приветственно машут руками, некоторые брезгливо морщатся и обходят стороной, другие же мной интересуются и строят козни — жизнь вокруг меня бурлит вовсю. Ты, наверное, о таком даже не мечтала... но знаешь, в чем загвоздка? Ни один из них не жив во мне. Ни один, девочка. Я вижу пустые голограммы, которые больше меня ничем не трогают, которые больше не вызывают привыкания, привязанности и вообще каких-либо сильных чувств. Знаешь, кроха, мне кажется, такова плата за твое стремление быть взрослой.              Миленькая, сбавь обороты и не беги вперед паровоза, здесь совсем не сладко. Я уже хлебнула сполна, скажу честно — невкусно. Здесь пашут в поте лица и бесконечно прогибают спины, начиная стареть уже в двадцать. Но ни один из них не ответит тебе — во имя чего? Здесь никто этого не знает. Да и не может знать. Всех чересчур любознательных уже убрали с шахматной доски, как лишние фигуры. Такая вот у нас демократия, такой вот у нас либерализм. Должно быть, ты еще и слов таких-то не знаешь. Может, оно даже к лучшему.              Здесь, я должна признаться, начинаешь понимать, почему люди так маниакально обожают деньги и так транжирят их направо и налево — потому что все человеческое здесь мертво, и мир начинает оживать только с очередной порцией бесценных бумажек, за которые перед тобой нарисуют какую тебе будет угодно сказку. Но ты же выше всего этого, ты же сама говорила, что сказка должна быть внутри тебя самого.              Мне очень жаль тебе об этом говорить, но у этого мира есть свой давно отлаженный механизм: здесь плачут сопливо и театрально или не плачут вовсе. Ни в том, ни в другом случае ты не узнаешь правды, милая. Правда здесь истребляется очень быстро и оперативно — всем удобно держать в своем опустошенном теле обнадеживающее вранье, которое бы говорило, что каждый, пусть и самый отъявленный моральный урод, уникален и ценен.       Мне стыдно перед тобой это признавать, но, похоже, ты оказалась мудрее и умнее — этот мир надломил меня и заставил идти под откос, ты же всегда и при любых обстоятельствах оставалась собой. Прости меня.              Кажется, меня засекли, и я вынуждена как можно скорее ретироваться — здесь на дух не переносят откровений и разговоров со своим прошлым.              И напоследок скажу: пожалуйста, не спеши взрослеть. И, ради Бога, не плачь.