Титановые крылья

      — Бабочки реальны?       Не то, чтобы он ждал ответа от мокрого сопляка, но больше спросить было некого, пространство свернулось вокруг них коконом, и Винсент молча смотрел, как кашляет Спайк, стоя на коленях. Он его сейчас понимал, как никто другой. Это чувство он помнил еще с Титана, когда изображение мира, твердое и незыблемое до поры, вдруг начинает дрожать и стекать кривыми мазками, словно неведомая машина прекращает поддержку графики, и на волю вырываются бабочки, самые красивые, которых только можно представить. Сначала ты думаешь, что сошел с ума, а потом приходит понимание.       — Не существует никаких бабочек, — с ненавистью сказал Спайк, поднимая голову. — Нано-машины достигают мозга и поражают области, отвечающие за восприятие световой части спектра. То, что я вижу — искаженная реальность.       — Реальность, — хмуро сказал Винсент, глядя перед собой в дождь. — Чжуан-Цзы когда-то видел сон, в котором он был бабочкой. Когда проснулся, не мог понять, он человек, которому снилось, что он был бабочкой, или он бабочка, которой снится, что она человек. Скажи мне, Спайк, ты умнее Чжуан-Цзы?       — Я в жизни не встречал этого чувака в китайском квартале, — Спайк еще раз вывернулся наизнанку и зажмурился от нашествия бабочек. — Я просто охотник за головами.       Винсент тихо и хрипло засмеялся.       — Греки изображали Психею в виде бабочки, — сказал он. — Психе, душа человека. Египтяне пеленали своих покойников в кокон. Я дал людям шанс.       — Ты называешь это шансом? — с трудом ворочая языком, ответил Спайк. — Ты убил их. Мендело изобрел способ массового убийства…       — Бабочки окружают людей все время существования цивилизации, — перебил его Винсент. — Кто-то писал, что бабочки несут на своих крыльях пыльцу знания, и он был прав. Развернуть крылья восприятия нужно всем одновременно. Я не убивал, я поделился с людьми знанием.       — Каким?       — Никакой двери отсюда не существует, пока мы бредим все вместе. Значит, и просыпаться нужно всем вместе, одновременно. Вместо двери можно сломать стены. Но одному мне это не под силу.       — Стены… Знаешь, почему ты выжил? — Спайк сплюнул кровь себе между мокрых кулаков, которыми упирался в пол. — В твоей крови вакцина от нано-машин, и даже если ты убьешь, то есть прости, разбудишь всех людей, самому тебе все равно не проснуться.       Винсент поднял мокрый браунинг, болезненно поморщился.       — Жив я или мертв — не имеет значения для того, что произойдет с реальностью, — медленно сказал он.       — Ничего с ней не произойдет, — прохрипел Спайк, выкашливая душу себе под ноги. — Ты просто будешь видеть сон, в котором все люди умерли и ты остался один. Как на Титане.       Электра материализовалась на площадке внезапно, вскинула пистолет, и Спайк отметил ее появление очередным приступом блевотины, бабочки застилали ему глаза и обзор. Выстрел он воспринял как толчок в воздухе, от которого они разлетелись кругами, проклятые нереальные бабочки, которых нет. Дождь, смешанный с вакциной, давно уже должен был отменить их существование, да они и пропадали, медленно, постепенно. И только одна из них, самая большая, почему-то осталась парить у него перед глазами, складывая и разворачивая крылья, пока Электра на ощупь пыталась определить, жив или мертв рухнувший рядом с ним Винсент, который не оказал никакого сопротивления.       Красивые серебряные крылья, напоминающие металл.       Почти титановые.