Restart

Их первый раз случился, когда Саймон пообещал, что останется в городе. Давление черной смоляной субстанции в голове Кирена мистическим образом подскочило, да так сильно, что он едва услышал свое небрежно брошенное родителям: - Я схожу проводить Саймона. Уже поздно. Словно Саймон нуждался в чьей-либо защите. Словно Кирену было бы не наплевать, останься Саймон ночевать хоть у них на диване в ту ночь, - он решил все для себя моментально. В тот раз его кисть впервые задрожала, когда он навис над Саймоном после того, как стянул с него рубашку через голову, не пожелав возиться с пуговицами. Его секундного замешательства хватило его партнеру, чтобы перевернуть хрупкое, навеки подростковое тело на спину, подмять под себя и выбить все мысли из головы Уокера парой уверенных движений опытных пальцев. Это было совсем не то, чего они ожидали. Нечувствительная к прикосновениям кожа слабо реагировала на жадные изучающие объятия, поцелуи не имели вкуса, но те, кто потерял голову, уже не замечали столь небольших упущений. Трение ощущалось крайне слабо, даже глубоко впившиеся в плоть ногти вызывали не более чем легкий зуд. Но самого осознания и созерцания жарких картин происходившего, отчаянных попыток доставить удовольствие было достаточно, чтобы довести двоих сумасбродных любовников до конца. Саймон, сплетаясь с Киреном в один клубок метафизического наслаждения, чувствовал себя богохульником, отвратительным, но гордым. Кто, кроме него, в конце концов, знал какого это - трахать своего Мессию? Кирен лежал, уставившись в потолок, не в состоянии мыслить. Он не чувствовал объятий Саймона, не чувствовал, как дрожала его правая рука. Он чувствовал что-то сродни голоду бешеного - полностью опустошающее чувство, которое нельзя притупить в одиночку. Он больше не чувствовал себя целым или независимым, когда рядом не было Саймона. * После этого тремор напомнил о себе только на четвертый раз следующим вечером, когда оба немертво-молодых человека устали удивляться тому, что посмертной версией эякулята является пара сажево-серых капель непонятных консистенции и происхождения, и решили поудивляться нервной дрожи конечностей Кирена. * В преддверии девятого раза у Кирена неожиданно пошла носом черная, похожая на деготь жидкость, начисто испортив волнительные минуты предварительных ласк. Саймон наблюдал из-под ресниц за старательными и немного неумелыми действиями своего любовника, когда внезапно увидел две чужеродные отметины на своей груди. С едва слышным "кап!" появилась еще одна. - Кирен! - воскликнул Саймон, приподнимаясь на локтях, чтобы получше рассмотреть новообразования. Уокер резко вздернул голову, испугавшись, что сделал что-то не так, и на грудь Саймона пролилось еще несколько некрупных капель, приковав к себе все внимание. Жидкость была вязкой и угольно-черной, она не растекалась и выглядела так, словно немертвого апостола старательно изрешетили пулями. Кирен непонимающе поднял глаза на Саймона, и липкий страх, зашевелившийся в его недееспособных внутренностях, сменился внезапным ощущением разливающегося тепла. Саймон смотрел на него с нескрываемым беспокойством, не пытаясь спрятать эмоции за привычным каменно-снисходительным выражением лица. Этого с лихвой хватило, чтобы Кирен ощутил себя самым особенным человеком из всех, живых и не очень. - Что это? - тихо спросил Монро, аккуратно проводя пальцем по лицу любовника, собирая загадочную субстанцию. - С тобой такое случалось раньше? Кирен отрицательно покачал головой, зачерпывая мертвецкую кровь в собственную ладонь. Жидкость для них не имела запаха, вкус также не определялся, но необъяснимым образом она заставила их обоих выглядеть немного живее обычного. * Наутро после тринадцатой проведенной с Саймоном ночи Кирен проснулся неожиданно бодрым. Не было привычной сковывавшей по рукам и ногам лени, наоборот - энергия била из него ключом, и Первый восставший ощущал себя готовым на великие свершения. Лучшим способом приложения сил ему показалось приготовление завтрака, и Кирен поспешил на кухню. Они с Саймоном ютились в бунгало Эми, потому что больше идти им было решительно некуда. Семья Уокеров не была против появления у их отпрыска столь одиозного бойфренда, но совместное проживание с ним под одной крышей изрядно попортило бы всем нервы. К тому же, Кирен был уже достаточно взрослым и жаждал свободы. Ему нравилось разгуливать по бунгало в одном белье, не имитировать потребность в пище и заниматься сексом так громко, как ему заблагорассудится. Он наконец начинал наслаждаться своим вторым шансом. На кухне Кирен обыскал все ящики, но нашел лишь заплесневевший хлеб и пол-упаковки превратившегося в камень печенья с арахисовым маслом. Ни следа яиц, бекона или хлопьев, которые он так любил на завтрак. Саймон проснулся от металлического звона где-то непозволительно близко от его головы. С опаской открыв глаза, он увидел Кирена, натягивавшего джинсы вполоборота к нему. Пряжка ремня болталась и неприятно позвякивала. Прослеживая глазами все интересовавшие его изгибы юного пепельно-белого тела, Саймон спросил: - И куда это ты собрался? Уокер слегка подпрыгнул от удивления и чуть не выронил джинсы. Он обернулся и окинул обнаженного апостола в своей кровати виноватым взглядом. - Я тебя разбудил? - Ерунда, - усмехнулся Саймон, потягиваясь. - Лучше скажи, куда ты решил сбежать от меня с утра пораньше? - Хотел сходить в магазин, прикупить чего-нибудь к завтраку, - буднично ответил Кирен, продолжив одеваться. - Пожелания будут? Когда через несколько секунд ответа не последовало, юноша развернулся к постели, полностью собранный, и повторил вопрос. - Кирен... - Саймон смотрел на него как-то странно, словно у него на голове внезапно зажглось синее пламя или он перепутал обычную толстовку с розовым блестящим кардиганом своей мамы. - Саймон... - Кирен попытался передразнить его удивленный тон, но выражение лица Саймона лишило его желания веселиться. - Что такое? - Кирен, ты собирался купить еды и приготовить нам завтрак? - Ну да, а что такого? Мы же живем вместе, и мне просто хотелось сделать тебе приятное, - смущенно пробормотал Кирен, якобы увлеченно рассматривая рисунок на линолеуме. Саймон медленно поднялся с кровати, ничуть не стесняясь собственной наготы, бережно поднял лицо Кирена ладонью и заглянул в его белесые глаза со смесью волнения и нежности. - Кирен, ты помнишь, когда ел завтрак в последний раз? - Что ты имеешь в виду? - Мы мертвы, Кирен. Ты помнишь? Нам не нужна еда. С внезапной тяжестью там, где когда-то было его сердце, Саймон наблюдал, как понимание того, что он собирался сделать, медленно овладевало Киреном. Он посмотрел на Саймона с таким удивлением, будто его только что разбудил марш военного оркестра. - Ох, черт... Почему я об этом забыл? - Я не знаю, Кирен, но твое состояние в последние дни серьезно меня беспокоит... Кирена охватила внезапная слабость, словно из него резко выпустили всю едва теплившуюся жизнь, и он уткнулся виском Саймону в плечо, обессиленно обвивая его руками. Он не понимал, как такое могло произойти - стоило ему забыть об СЧС, как он почувствовал себя таким живым, таким... нормальным... Это чувство захлестывало его изнутри, и близость Саймона была просто необходима для полноты счастливого момента. Воспоминание о его истинной сущности стало казаться Кирену ошибочным и диким. * Когда из Кирена полился черный кровезаменитель прямо посреди бара, Саймон не на шутку перепугался. Стоило живым увидеть Кирена таким, страх и паника сразу отключили бы им мозги, и пришлось бы сильно постараться, чтобы унести ноги целыми и без новых увечий. Быстро простившись с Филиппом, с которым они болтали очередной вечер подряд, Саймон укутал Кирена в свой старый шарф и поспешно вывел его на улицу. Они торопливо прошли квартал и завернули в безлюдный переулок, где Саймон немного расслабился. - Как ты себя чувствуешь? - спросил он у Кирена, аккуратно отводя пряди волос с лица. - Н-нормально, - с усилием произнес Кирен, даже не пытаясь выглядеть убедительно. Его трясло. Это был не просто тремор конечности, с которым они столько раз сталкивались, - по всему телу Кирена пробегали мощные волны судорог. Казалось, он едва удерживал себя в сознании, медленно сползая вниз по каменной кладке чьего-то дома. Он весь взмок и отвечал слабым шепотом на вопросы и уверения Саймона, что все будет хорошо, сомневаясь в глубине души, что сможет пережить этот внезапный припадок. - Эй, ребята, вам помочь? Саймон резко вздернул голову, впиваясь взглядом в темноту, своим телом загораживая Кирена от взгляда случайного прохожего. - Кто здесь? - Это я, Филипп, - он сделал шаг вперед, и свет тусклого фонаря выхватил из темноты черты его взволнованного лица. - Вы так резко выбежали из паба, я подумал, не случилось ли чего... - Кирену плохо, - нехотя признался Саймон, отодвигаясь и давая Филиппу возможность взглянуть. Отношение к нему у неживых сильно изменилось после романа с Эми. Филипп и его мать стали единственными людьми, кому можно было доверять, когда даже семьи отворачивались от своих "гниляков". Поэтому когда Филипп, охнув, подбежал к Кирену и опустился перед ним на колени, Саймон сказал лишь: - У него так бывает в последнее время... "И, честно говоря, мне страшно", застыло где-то в его горле, когда он с бессильным ужасом смотрел на страдания того, кого спас когда-то. - С Эми происходило то же самое, - уверенно произнес Филипп, и Саймон шокировано воззрился на его задумчивый профиль. - За некоторое время до того, как ее сердце начало биться, у нее были похожие симптомы. - Помоги мне отнести Кирена к нам, не хочу говорить об этом здесь, - попросил Саймон, и двое мужчин подхватили легкое тельце подростка, унося его с небезопасных улиц ночного Рортона. - Ты уверен? - Абсолютно. Саймон и Филипп принесли Кирена в бунгало, стерли черные потеки с его лица и оставили отдыхать в спальне, а сами тихо перешептывались на кухне. - Сперва у нее начали трястись руки, шла носом эта жидкость, она однажды теряла сознание... Потом она начала ощущать... - Ощущать... в смысле кожей?! - неверяще выдохнул Саймон. - Не только. Сперва она начала ощущать запахи и вкус напитков, потом начала есть. Ее кожа постепенно теплела. А за несколько минут до того, как она... ее... В общем, ее сердце вдруг начало биться. Она стала полностью живой... Филиппу трудно было вспоминать - слишком свежи были счастливые воспоминания, слишком много боли они вызывали. Но Саймон в то мгновение плевать хотел на такт и аккуратные расспросы. Если Кирен оживал, это было... феноменально. - Она пила и ела как живые? В смысле, ее организм усваивал пищу? - Да, никаких жалоб, кроме легкого дискомфорта, но это, я думаю, с непривычки... - Что она принимала? - Ничего! В смысле обычный нейротриптилин, больше ничего. Никаких наркотиков, стимуляторов или чего-то еще, - раздраженно рассказывал Филипп. - Просто жизнь в ней была так сильна... Саймон потрепал приятеля по плечу, стараясь деликатно отводить глаза и не смотреть, как тот ронял редкие скупые слезы. С тем, что Эми была удивительно полна жизни, сложно было не согласиться. - Если Кирен тоже... В смысле... Если он оживет, будет здорово, - Филипп встретился глазами с Саймоном и смог заставить себя искренне улыбнуться. - Рортон - просто магическое место для таких как вы, ребята. И в этом он был потрясающе прав. Первый восставший и Первая ожившая сделают это место культовым со временем. Саймон представил толпы неживых туристов с огромными фотокамерами, сопровождаемые гидом по особым историческим местам этого захолустья, и не смог сдержать улыбку. "Воистину, если Кирен оживет, это будет прекрасно", думал Саймон. "Жаль, я больше не буду даже отдаленно хорош для него". * На следующее утро они проснулись на липких черных простынях. Вся кровать была усеяна пятнами и разводами мертвой крови, а спина Саймона и вовсе была полностью покрыта ей. - Откуда ее столько взялось? - причитал Кирен, разглядывая себя в зеркало с головы до пят. - Мы же не могли нигде пораниться, тогда откуда?... Пойдем в душ, у тебя на спине будто разлив нефти произошел. Но стоило струям воды неопределенной температуры коснуться спины Саймона, его внезапно пробило ощущением, что его разрезают на части, и он со сдавленным вскриком рухнул в объятия Кирена. - Саймон! - воскликнул парнишка, подхватывая его и осторожно опускаясь на дно ванной. Черные пятна схлынули со спины Саймона вместе с первыми потоками воды, и Кирен увидел сочившийся смолянистой жидкостью старый уродливый шрам. Неживая кровь запеклась на позвонках и в углах раны, стекала по металлическим скобам, доставляя своему обладателю давно забытую сильную боль. - Кирен... почему? Откуда? - тихо прохрипел Саймон сквозь стиснутые сильнее обычного зубы. - Тебе больно? - с тревогой спросил Уокер, начиная паниковать. - Да, - тихий, резкий выдох, и Кирена обуял ужас. Что если Саймон истечет кровью и умрет? Почему ему должно быть так больно?... - Нам срочно надо в больницу! - волевым усилием заставляя голос не дрожать, постановил Кирен, приподнимая Саймона, чтобы вытащить из ванны. - Нет, - резко пресек его Монро, с трудом ловя обезумевший взгляд юнца. - Ни одна больница нам не поможет, они просто заберут меня в Норфолк... Кирен, послушай меня внимательно! Ты должен будешь все сделать сам. - Что? Нет, я... я не смогу, я же не врач, - торопливо залепетал Уокер, в ужасе глядя на гримасу боли на обычно сдержанном лице Саймона. - Давай позовем маму Филиппа? Она поймет, она поможет... - Кирен, нет! - раздался неожиданно громкий голос. - Никто не должен знать, ты сам справишься. Ну же, помоги мне! Саймону почти удалось выпрямиться в ванной, но стоило ему коснуться пола, как он снова рухнул на Кирена тихим комком пронизывающей боли, и его пришлось буквально тащить в спальню. - Что я должен сделать? - спросил Кирен, когда Саймону больше не грозило раскроить череп в падении. - Ты должен вытащить эти металлические скобы из моей спины. Даже если придется выдирать с мясом, это необходимо сделать, - они рвут меня на части... И, наверное, стоит это чем-то обработать, если я вдруг действительно оживаю... Саймон раздавал команды тихим гипнотическим голосом, заставляя Кирена сосредоточиться и не поддаваться панике. Под его руководством Кирен нашел плоскогубцы в ящике Эми для инструментов и сбегал в аптеку, купил антисептик, повязки и много бинтов. Он всячески отгонял от себя мысли о том, что ему предстояло сделать, но стоило взглянуть на распластанного на кровати Саймона и его перепачканную черным спину, по телу проходила нервная дрожь. - Кирен, слушай меня внимательно. Ты должен вытащить скобы плоскогубцами. Можешь особо не церемониться. Ты сможешь это сделать, давай! Руки Кирена предсказуемо тряслись, когда он усаживался Саймону на поясницу с плоскогубцами наперевес. Он никогда бы не подумал, что Саймону вообще могло быть больно. Они ведь все еще были мертвы, в конце концов. Да, отделы мозга, отвечавшие за зрительное и слуховое восприятие, координацию движений и абстрактное мышление, у них работали, как и речевой аппарат. Но все, что касалось тактильных ощущений, было довольно непросто. Кожа ощущала лишь легчайшую тень давления, необходимую для того, чтобы, например, понимать, что взял нужную вещь и держишь ее в руке. С трением было так же, что помогало целоваться часами напролет и не ощущать дискомфорта. Температурное воздействие не ощущалось полностью, и боли Кирен не помнил за все свое бытие неживым. Поэтому, глядя на Саймона, закусившего угол подушки, чтобы не кричать от боли, Кирен не верил происходившему. Он поудобнее перехватил инструмент и тихо спросил: - Готов? Саймон кивнул, не разжимая зубов и не скрывая страдальческой гримасы на белом как никогда лице. "Это необходимо... Это во благо..." - уверял себя Кирен, прихватывая плоскогубцами первую скобу, стягивавшую изуродованную плоть его личного апостола. Потянув скрепу на себя, Кирен услышал звук разрезаемого тупым ножом мяса, и Саймон взвыл от охватившей его агонии. Отбросив инструмент в сторону, Кирен скатился с Саймона и прижался губами к исказившемуся судорогами боли лицу. Голос его срывался. - Прости, прости меня... Мы не будем больше этого делать... Сейчас мы отвезем тебя в больницу, все будет хорошо, это закончится... Саймон, ты слышишь? - Продолжай, - сдавленно прохрипел Монро, и Кирен решил, что он сошел с ума. - Никаких больниц. Ты должен сделать это сам. Осталось четыре. Давай. Им повезло, что скобы не были загнуты на концах, но даже без этого Саймон чувствовал, будто его пропускают через мясорубку. После каждой вытащенной пластины Кирен ласково гладил спину, целовал его плечи, пытаясь хоть немного успокоить и унять боль. Мило, но совершенно неэффективно. И хотя Саймон больше не кричал, когда все пять скоб покинули его тело, он чувствовал себя вымотанным до смерти, что было довольно противоестественно. Кирен осторожно стер потеки крови, снова залившей всю Саймонову спину, обработал раны антисептиком, наложил повязки и перевязал кое-как державшегося в сознании Монро. Когда последний узелок бинтов был завязан, Саймон провалился в долгий беспокойный сон. * Кирен был не дурак. Обычно. Но даже он понял, что происходит. Саймон, никогда не хотевший оживать, действительно живший в мире со своей новой сущностью, даже гордившийся ей, постепенно возвращал себе способность чувствовать. Это вызывало восторг и страх одновременно. И Кирен с ужасом вспоминал о своем малодушном порыве отвезти Саймона в больницу, чтобы только самому не причинять ему боль. Сколько новых шрамов Саймону сделали бы в Норфолке, он даже думать не хотел. Он отчетливо понимал, насколько они были теперь уязвимы, одни против бесчувственных легионов пророка, но это только сильнее связывало их. И жизнь начала стремительно меняться. После пробуждения Саймон взял Кирена за руку и застыл, водя по ней пальцами, словно только что обнаружил наличие у Кирена рук. - В чем дело? - Твоя кожа... Она такая мягкая... - восторженно прошептал Саймон, поднося ладонь к губам, целуя каждый ее уголок, чувствуя каждую черточку и набухшую венку. Не отрываясь, он поднял глаза на удивленного Кирена. - Ты еще прекраснее, чем я думал. Удержаться от соблазна было невозможно. Когда долго мечтаешь о чем-то и наконец получаешь это, какой, право же, смысл отказывать себе в удовольствии? Саймон уложил Кирена на все еще запачканную черным постель рядом с собой и, стараясь как можно меньше напрягать спину, навис над ним. Уокер был похож на многослойный торт - его хотелось немедленно, но Саймон просто не знал, с чего начать. Монро осторожно опустился на Кирена, и ощущение контакта всей его кожи с шелковой кожей его персонального мессии затопило отвыкший от подобных ощущений мозг. Несколько минут Саймон не мог пошевелиться, потерявшись в ощущениях. С закрытыми глазами он мог сосредоточиться на касаниях каждого дюйма их тел. Давно забытое ощущение близости пьянило его новую сущность. Кирен наблюдал за этим с веселым любопытством. Восторженно приоткрытые губы Саймона словно призывали сделать их контакт еще более полным, и Кирен не смог устоять. Втягивая Саймона в неторопливый тягучий поцелуй, Уокер услышал тихий сдавленный стон, а затем Саймон обрушился на него со всей силой охватившей его жажды. Его рот терзал губы Кирена, прихватывал зубами, обводил языком. Руки Саймона, казалось, были везде. Они трепетно скользили по желанной коже, утоляя потребности в нежности, близости, в чувствах, которые умерли так давно. Саймон покрывал Кирена поцелуями, скользя губами по впалым щекам, нежной шее, ключицам, стремясь ощутить, попробовать на вкус все чарующее тело его любовника без остатка. Шрам болел так, словно его облили кислотой, но боль тонула в вихре новых ощущений, и Саймону было откровенно плевать на нее. Он знал, что повязка снова пропиталась черной кровью, но просто не мог перестать целовать и вылизывать Кирена, прослеживать пальцами едва заметные следы вен, сжимать, пощипывать, гладить его восхитительно неживую кожу. Когда губы Саймона приблизились к шраму на запястье, Кирен напрягся. Он с недоумением наблюдал, как Саймон осторожно провел по нему кончиком носа, а затем обхватил губами. Ему было невдомек, как Саймон любил его шрамы, как был благодарен им за посмертную жизнь Кирена. Проследив напоследок края рубца кончиком языка, Саймон повел им по ладони точно в том месте, где была так называемая линия жизни. Если бы живые только знали, как хороша может быть смерть, придавали бы они этим суевериям такое значение? Закончив изучать руки Кирена, Саймон направился к его груди. Он тер и целовал соски, спускался губами вдоль живота, очерчивая пальцами бока, которые, он надеялся, скоро станут способны это оценить. Намеренно проигнорировав возбужденный член, Саймон провел языком по внутренней стороне бедер Кирена, приподнял их, лаская нежную кожу под коленями. Икры, стопы и пальцы ног - он изучил все, ощущая невероятную жадность. Ему хотелось впиться зубами в пепельно-белую кожу, разорвать Кирена на куски, словно жажда обладания делала его бешеным. Чуть приподняв бедра Кирена, он окинул его загадочным взглядом прежде чем уверенно провести языком промеж ягодиц. Кирен сдавленно всхлипнул от неожиданности, ощущая тень несомненно крышесносных ощущений, а через секунду Саймон едва не заставил его кричать. Делать минет немертвому раньше казалось Монро довольно бессмысленным делом, но теперь оно рисковало стать его самым любимым занятием. Сжав сильными ладонями бедра Кирена, Саймон проводил по его члену всей плоскостью своего языка, дразнил кончиком уздечку прежде чем с силой вобрать его почти на всю длину. Он искренне надеялся, что Кирен ощущал в тот момент хотя бы десятую долю того, что чувствовал Саймон, потому что ему просто уносило голову. Он не мог оторваться от этих ласк, то обводя губами головку, то заглатывая член до самого горла, благословляя отсутствие рвотных рефлексов. И когда ему на язык упали знакомые капли загадочной жидкости цвета сажи, а Кирен захлебнулся в протяжном крике, Саймон ощутил себя полностью удовлетворенным. Впрочем, Кирен так не считал. Когда Саймон довольно заглянул в его затуманенные глаза и приник почти целомудренным поцелуем, Кирен уже знал, что собирался делать. Быстро и осторожно он перевернул Саймона на спину и, особо не церемонясь, заткнул его начавший возмущаться подобным самоуправством рот глубоким поцелуем. Ему хотелось так же ласкать Саймона, как он только что проделывал это с ним, но явственно упиравшийся в его живот чужой стояк требовал сместить акценты в свою сторону. Пробежав дорожкой из поцелуев по всем стратегически важным местам, Кирен добрался до паха Саймона и облизнулся в предвкушении. Если Саймон теперь действительно все чувствовал, он воспользуется этим по полной. Невесомо проследив линии сгиба бедер, Кирен чуть развел ноги Саймона для более удобного доступа. Вид склонившегося над ним мальчишки никогда еще не заводил Саймона сильнее. Его все еще немного неловкие ласки с лихвой компенсировал бесконечный энтузиазм, и Саймон чувствовал, что не продержится долго. Это не шло ни в какое сравнение со всем тем, что они делали раньше. Невероятно острые, почти душившие своей насыщенностью ощущения захлестывали Саймона все сильнее с каждой секундой. Растворяясь в пронзительном наслаждении, он шире развел бедра и запустил пальцы в светлые волосы Уокера. О, эти мягкие губы, с силой обхватывавшие его... О, этот чуть шершавый язык, обвивавшийся вокруг его члена, не оставлявший ему шансов. Этого было так много и так мало одновременно. Не контролируя себя больше, Саймон усилил хватку на затылке Кирена, трахая его рот с таким неистовством, на которое он не знал, что был способен. И когда его тело выгнуло дугой, прошивая разрядом невыносимого удовольствия, он готов был признать, что ради этого стоило разок умереть. * Через несколько дней в животе у Саймона неожиданно заурчало, когда они сидели за ужином в доме Уокеров. Монро хищно ловил запах фирменных тефтелек Сью, а когда никто не видел, обмакнул палец в томатный соус и быстро его облизал. - Ты обязан это попробовать как-нибудь, - прошептал он на ухо Кирену, смакуя пряный соус на языке. Конечно, Кирен знал вкус маминой стряпни, хотя память о нем изрядно померкла с тех пор, как он в последний раз принимал пищу. И конечно Кирен был рад за Саймона, за его быстро пробуждавшиеся физические чувства. Но как же все это, черт возьми, бесило! В то время как Саймон варил себе кофе, а потом сидел над ним, вдыхая запах, словно кофейные ингаляции теперь заменяли уколы нейротриптилина, Кирена продолжали мучить судороги и кровотечения. Он плохо спал, предпочитал лишний раз не высовываться из дома и даже боялся резко двигаться, а проклятая чувствительность все не приходила. Вскоре Саймон начал делать себе какие-то питательные коктейли, чтобы организм постепенно заново привыкал к приему пищи, а Кирен оставался совершенно равнодушен к еде и всему, что было с ней связано. Если верить Филиппу, Саймон скоро должен был начать теплеть, потом у него забилось бы сердце, он бы снова дышал... А Кирен боялся так и остаться в переходной фазе, на границе между надеждой и отчаянием, которую Саймон каким-то чудом умудрился миновать. Постепенно у Кирена начали сдавать нервы. Мысли о несправедливости происходившего заставляли его огрызаться на Саймона по любому поводу. "А что? Ему в любом случае лучше, чем мне!" - думал Кирен, пытаясь найти оправдание своим вспышкам гнева. Он перестал наслаждаться близостью Саймона, потому что от одного взгляда на довольное лицо опального апостола, когда он гладил Кирена под футболкой, хотелось дать ему в лицо, да посильнее. По вечерам Кирен стал уходить из бунгало и долго гулять по холмам, окружавшим Рортон, чтобы только не видеть, как Саймон намазывает горчицей очередной бутерброд. И однажды накопившееся напряжение неминуемо вылилось в грандиозный скандал. Когда тем вечером Саймон уселся перед телевизором с пакетом чипсов и начал ими вызывающе хрустеть на всю квартиру, терпение Кирена окончательно лопнуло. - Ты можешь не делать этого при мне? - прошипел Кирен, окидывая Саймона недовольным взглядом исподлобья. - А что такого? - непонимающе пожал плечами Монро. - Ты же знаешь, мне теперь требуется пища. Скоро и тебе она понадобится. - Тем не менее, до этого фантастического момента держи свою физиологию при себе, идет? - Кирен, в чем проблема? Если тебе неприятно, что я становлюсь непохожим на тебя... - Да, мне это неприятно, черт возьми! - Уокер в ярости вскочил со своего места, не замечая, как его повело от очередного приступа головокружения, и вперился в Саймона яростным взглядом. - Ты начинаешь вести себя как живые! Тебе плевать, что у меня тоже есть эмоции, только из-за того, что я не питаюсь и не могу на ощупь отличить пять центов от десяти? Что потом? Будешь заставлять меня мазаться муссом и носить линзы, чтобы я не оскорблял твои эстетические чувства? - Кирен, я... - Знаешь что... Катись к черту, Монро! Найди себе живого бойфренда, который будет в состоянии оценить теплоту твоей кожи, который сможет почувствовать, когда у тебя снова забьется сердце. Только... Только отъебись от меня и проваливай, откуда приехал, я не желаю тебя больше видеть! Последние слова Кирен кричал уже у самого порога их скромного дома, с бешенством глядя на обомлевшего Саймона. Он ушел, громко хлопнув дверью, не потрудившись захватить толстовку, - все равно ведь холода не почувствует. Он нетвердым шагом быстро направился в сторону холмов, которые успел неплохо изучить за последние пару недель. Ярость гнала его все дальше за пределы Рортона, дальше от Саймона, настолько далеко, насколько это возможно. Спотыкаясь и поскальзываясь на влажной после дождя траве, Кирен поднялся на высокий холм, поросший густым лесом. Он вымазал все джинсы, пока скитался по чаще, но в темноте это было не важно. Продираясь сквозь подлесок, Кирен ломал все, что попадалось под руку, вымещая накопившуюся злость. Тонкие ветки хлестали и царапали его кожу, но он этого не замечал. Он скитался по холмам несколько часов, пока ненависть к новому Саймону не начала понемногу отпускать, уступая место бессилию и пустоте в его душе. Кирен знал, как Саймон его боготворил. Он все понял после рассказа Монро о том, что должно было случиться в день смерти Эми, о том, что именно его должны были принести в жертву как первого восставшего. Вина и надежда на лице его потенциального убийцы сказали Кирену больше, чем он рассчитывал узнать. И теперь, после месяцев хрупкой идиллии, эта долбаная настоящая жизнь забирала Саймона у него, превращала его в обычного узколобого живого, которые всегда смотрели на Кирена как на пустое место. И скорая перспектива потерять Саймона навсегда лишала Кирена малейшего желания продолжать влачить свое жалкое существование. На самом деле, Кирен даже понимал жителей Рортона. Для местных богобоязненных людишек с весьма отсталыми взглядами на жизнь он был как бельмо на глазу. Самоубийца, гниляк, да еще и гей в придачу. Более полный комплект негативных характеристик сложно было найти хоть у кого-то в их крохотном городке. Единственной, кто никогда от него не шарахался, была Эми. Она приняла его и даже полюбила, Кирен никогда не понимал, за что. А потом она привела Саймона. Такого же гордого, как она, так же полюбившего Кирена на этих полях не объявленной войны, учившего Кирена жить полноценно, кем бы он ни был... Где теперь тот Саймон? Куда он пропал? Ближе к утру от бесцельных скитаний по лесам Кирен полностью вымотался. Не физически, конечно. Кирен хотел забыться. Выбросить из головы все, что случилось после того сумасшедшего утра, когда он вырывал из Саймона металлические заплаты, неосознанно делая первый шаг к тому, чтобы его потерять. И, поддавшись удручающим мыслям, Уокер совсем не заметил, что совсем заблудился. Еще несколько часов ушло у него на то, чтобы добраться до опушки казавшегося бесконечным леса и по шоссе добрести до Рортона. В старое бунгало Эми он прокрался, когда солнце было уже довольно высоко. Саймон спал в кухне, прислонившись спиной к древней посудомойке. Под глазами залегли тени, которых Кирен давно у него не видел, с тех пор, как цвет лица Саймона начал оживать вслед за ним самим. Видавшие виды джинсы Монро были по колено заляпаны грязью, а к ботинкам прилип целый ботанический сад. "Он искал меня", понял Уокер и ощутил неожиданный укол совести. Решив позднее извиниться при помощи свежих вафель, Кирен направился в ванную. Он скинул тяжелые от росы джинсы, изодранную футболку, и наскоро ополоснулся под вялыми потоками воды из душа, не обратив внимания на их температуру. На пороге его уже ждал Саймон. Он тоже избавился от грязной одежды и теперь претендовал на душ. Стараясь не смотреть на него, Кирен выскочил из ванной и буркнул невнятное "угу" на просьбу Саймона поговорить. Разговор не заставил себя долго ждать. - Слушай, ты прости, я... - Я знаю, я не должен был... - начали они синхронно, стоило Саймону показаться в кухне, завернутому в полотенце, как и Кирен. Двое мужчин усмехнулись. Саймон покачал головой, а затем буквально подлетел к Кирену, заключая его в объятиях. - Я так волновался, ты, маленький... - Отпусти, раздавишь! - заверещал Кирен, вырываясь из его медвежьей хватки. - И я не думал, что ты уже стал настолько теплым... - произнес он тихо, проводя ладонью по напряженным рукам Монро. На секунду на кухне воцарилась тишина. А затем... - О боже, - потрясенно выдохнул Кирен, зачарованно водя руками по телу Саймона. - Кирен, ты меня чувствуешь? - осторожно спросил Саймон, встречая восторженный взгляд юнца. Уокер кивнул, и счастливая улыбка засияла на его лице после долгих недель отсутствия. Секунду Саймон смотрел на него с не читаемым выражением лица, а потом его самоконтроль полетел к черту. Он резко привлек к себе Кирена и впился в его губы, впервые за долгое время ощущая их дивный вкус. От осознания того, что они могли теперь в полной мере ощущать друг друга, им уносило головы и вышибало тормоза. Впервые Кирен чувствовал, что он сможет наконец унять то пустое и голодное чувство внутри, поселившееся в нем после их первого раза. Он верил - теперь они с Саймоном действительно смогут дойти до конца, и пустоты в его груди больше не будет. Полотенце Кирена было сдернуто с его бедер, а в следующее мгновение Саймон подхватил его под ягодицы и усадил на многострадальную посудомойку. Он устроился меж разведенных ног Уокера, получив прекрасный доступ ко всему его телу. Кирен, в свою очередь, хотел изучить и запомнить на ощупь все тело мужчины перед ним, открывая его для себя заново. Обхватив Саймона ногами, он изо всех сил прижал его к себе. Чувствительный член уперся в живот Монро, и Кирен глухо застонал от неожиданно острого удовольствия. Он запрокинул шею, оторвавшись от терзавших его рот губ апостола, и перед Саймоном предстала самая прекрасная картина из всех, что он видел. Кирен Уокер. Чувствующий, возбужденный и настолько живой, что Саймону почти сделалось горько. Чем он заслужил, чтобы такой сиявший юностью, чистый и красивый человек отдавал себя ему?... Но Кирен, втянувший его в очередной рваный, глубокий, почти пьяный поцелуй, не дал ему найти ответ. Кирен хотел больше, и Саймон никогда не умел ему отказать. Путаясь в ногах и обивая косяки, они ухитрились добраться до спальни. Полотенце Саймона потерялось где-то в пути, и Кирен понял, что теперь был его черед доводить партнера ласками до полного сумасшествия. Они потерялись в новых, потрясающих ощущениях отзывчивой близости, когда каждое движение и каждый порыв были взаимны. Кирен даже не заметил, откуда Саймон достал маленький тюбик смазки, он вообще ничего не заметил, пока к его входу не прижались влажные пальцы. На его вопросительный взгляд Саймон, как ни в чем не бывало, ответил: - Ну, я надеялся. И готовился. Кирен вновь растянул губы в счастливой улыбке, и у Саймона сжалось что-то внутри. Он теперь не сможет смотреть на эту улыбку и не чувствовать ничего. Только не после того, как почти решил, что потерял Кирена навсегда. Когда с приготовлениями было покончено, Уокер нетерпеливо потянул любовника на себя. Желание почувствовать Саймона внутри выжигало его изнутри. С первым осторожным толчком Саймон понял, что он пропал, что еще немного, и он растворится в охватившем его жаре. Кирен был таким горячим и тесным, словно это был их первый раз, словно не было тех отчаянных попыток немертвых познать хотя бы часть удовольствий живых. Еле сдерживаясь, чтобы не сорваться, Саймон медленно входил в сводившее с ума тело Кирена. Он не замечал своего напряжения и их сливавшихся в фугу тихих горловых стонов, концентрируясь только на том, чтобы запомнить каждый этот совершенный момент. Но когда ловкие ноги сдавили его поясницу и резко притянули к себе, заставив войти до самом основания, Саймон сдался. Постепенно наращивая темп, он ловил каждый вдох Кирена, восхищаясь его отзывчивостью, все еще не веря, что он чувствовал все это. Но Кирен чувствовал и то, как пальцы Саймона до дрожи сжимали простыни, и то, как его собственное тело отчаянно требовало большего. Он хотел Саймона ближе, глубже, быстрее, и сам не заметил, как стал двигаться бедрами ему навстречу, выбивая из любовника последние крохи самообладания. - Не надо... Не надо... О... - умоляюще прохрипел Саймон, забывая о контроле с каждым новым движением. Он вышел из Кирена почти полностью, оставив внутри лишь головку, дразня короткими ритмичными движениями, а затем входя до конца. Немного изменив угол, он приподнял бедра Кирена, разминая ладонями ягодицы, и дал, наконец, себе волю. Саймон входил быстро и жестко, его губы ни на секунду не отпускали губ Кирена, не прерываясь на такие глупости как дыхание. Разметавшийся под ним мальчишка, стонавший и выгибавший спину, будто квинтэссенция всех порочных желаний Монро, прижимал его еще ближе, заставляя входить сильнее, не отрываться от него ни на дюйм, брать его без остатка. Все фантазии Кирена о том, чтобы Саймон затрахал его до потери сознания сбывались в самом лучшем виде, и мальчишка не мог продержаться долго. Приподнимаясь навстречу Саймону, ловя каждое его движение всем своим существом, Кирен бурно кончил, отрывисто крича. Его оргазм будто рикошетом ударил в Саймона, а тихое "О!" прежде чем он рухнул без сил, отдавалось в каждой клетке Кирена каким-то роднящим чувством неизвестного доселе счастья. Уокер мог поспорить, что для них обоих с этого мгновения началась их новая (вторая или третья по счету) жизнь. Он хотел поделиться с Саймоном своими ощущениями, рассказать ему, насколько он был хорош, но это значило бы разрушить хрупкую тишину, и Кирен промолчал. Они слышали, как в их венах ускорялась кровь, как легкие впервые за долгое время медленно наполнялись кислородом, как сердца лениво готовились сделать первый удар. Скоро они обязательно начнут биться, но и тогда, и Саймон с Киреном знали это, с таким трудом обретенная гармония останется с ними.