07-грех

07. Фест|Кастор – зависть Брови на лице Фрау смешно сошлись на переносице, придав спящему епископу непривычно серьёзный вид. Кастор борется с желанием распрямить их пальцами, но это значит прикоснуться, потревожить, разбудить, а ему этого совсем не хочется. Ведь он не знает, что сказать Фрау, когда тот очнётся. Как признаться в том, что они снова проиграли? И, что важнее, как сказать, что Тейто они потеряли? Пытаясь отвлечься от сумрачных мыслей, Кастор снова и снова вспоминает лицо прибывшего на подмогу товарищам последнего «ястреба», которого он до сих пор никогда не видел. Глаза человека, отозвавшегося на имя «Кацураги», казались смутно знакомыми. Ядро призрака дрожит внутри, но вместо того, чтобы сжать в кулак ткань на груди, Кастор непроизвольно проводит ладонью по своей шее, вспоминая, как, растворяясь в тени, Кацураги напоследок махнул ему рукой, шутовским жестом отсекая себе голову… – Это ведь был Рандкальт, – произносит неслышно подошедший сзади Проф. Присев рядом, он протягивает Кастору чашку с каким-то вкусно пахнущим травяным настоем. – Последний призрак, связь с которым мы давным-давно потеряли. – Предатель, стало быть, – говорит Кастор, кивком головы поблагодарив Лабрадора за напиток. Горячая чаша должна бы была обжечь пальцы, но Кастор забывает о том, что уместно было бы чувствовать жар. Как забывает он и про холод, царящий в месте, где они оказались. – Знаешь, о чём я подумал, встретившись глазами с тем человеком? – Кастор усмехается. – Я мог быть на его месте. Я мог бы быть предателем. Лабрадора слова друга вовсе не удивляют. Он пожимает плечами. – Нет, не мог. Ты слишком честолюбив для этого. – Хм, может быть. Скорее всего, ты прав, – соглашается Кастор, скрыв удивление от того, что Лабрадор не назвал другую причину, куда более банальную и казавшуюся очевидной, учитывая ныне занимаемое ими положение. – И всё же… – М? – Всё же, думаю, что я немного завидую им всем, ведь они служат настоящему богу, – медленно произносит Кастор, взвешивая каждое слово. Улыбается. – Определённо, завидую. – Не скажу, что не ожидал услышать от тебя подобное, – усмехается Лабрадор. – О, да, я романтик в душе, верящий в то, что дело мечтателя Ферлорена правое, – саркастично произносит Кастор и демонстративно поправляет очки. – Нет, совсем нет. Просто я с самого начала веду счёт заработанных очков, так скажем. И, по-моему, наш господь-бог безнадежно отстаёт. И положение у него вовсе незавидное. Не очень-то хочется играть на проигрывающей стороне. И я завидую тем, кто ведёт по очкам. Таки зависть – смертный грех. – Тебе придётся нести бремя своих грехов до самого конца. Кастор тихо посмеивается, делая глоток из чашки. – Люди тешат своё самолюбие, греховничая. И провалиться мне на этом самом месте, если это не приятно. Вскинув голову вверх и прикинув расстояние, Лабрадор сказал: – Мы уже провались, – рассмеялся он вдруг, и добавил, уже без тени всякой улыбки: – Совершили грехопадение, так сказать. Кастор задумался, прислушиваясь к своим ощущениям. Только сейчас он осознал, что пальцы на руках чуть подрагивают. Колкая дрожь пробирает до костей. Точнее – передалась самому Кастору от костей мёртвого бога, возбуждённого, взбудораженного. И Кастор понимает, что ему трудно усидеть на месте, трудно удерживать руками чашу, ведь пальцы куда охотнее ухватились бы сейчас за меч. Не хотелось проигрывать. Тем более, не хотелось проигрывать предателю. – Как только Фрау очнётся, мы отправимся за ними, – тихо произносит Кастор. Лабрадор кивает. Он и не ожидал от друга другого ответа. Если необходимо пасть ещё ниже, чтобы победить, они это сделают. А иначе и нельзя.