Нас там не ждут

— Ну, вот и все, — вздохнул мечник, жмурясь от мягкого, окружающего все вокруг света. — А ведь за благое дело головы сложили, — на удивление спокойно отреагировал на свою собственную смерть Роа.       Двое химер стояли в странном помещении, если белое пространство без пола, потолка и стен можно назвать таковым. Дольчетто как-то нарочито тщательно разгладил тунику, — чистую, без единого пятнышка или надреза, будто ее не рвали острые когти Страсти едва ли не минуту назад, — и разыскал в кармане свою курительную трубку, желая сделать последнюю затяжку перед уходом. — Хорошо, если эта жирная тварь подавится моими костями, — нейтрально усмехнулся пёс, жуя кончик трубки. — Да, — тихо подтвердил бык. Разговор не вязался. Стояла не звенящая, но какая-то мягкая умиротворяющая тишина, иногда прерываемая фырканьем Дольчетта, пускающего колечки дыма, улыбающегося своим мыслям. Он был рад, что дал возможность спастись Гриду и боевой подруге Мартель. Роа тоже. Это давало хоть какую-то надежду уйти спокойно, без тяжести на сердце, даже если в Царствии Небесном их никто не ждёт. Мечник положил ладонь на рукоять катаны, висящей без дела на поясе. — Странно все это, непривычно, — поморщился он, долго ощупывая загрубевшими пальцами кожаную портупею и привыкая к новым-старым ощущениям. Прикосновение к оружию бередило в памяти частью неприятные, а частью и очень сокровенные и бережно хранимые воспоминания. Лоб и грудь предательски садануло отголоском причиненной недавно боли, и, кажется, Роа тоже почувствовал это. — Быть мертвым? Ничего, привыкнешь, если душа чиста, — прорезал пространство до боли знакомый голос. Жадность по дружески обнял мужчин за плечи, подойдя со спины. — Грид-сан? — изумленно округлил глаза мечник. — Но как? — Не утруждайся понять, — небрежно бросил он. — Я бы все равно предпочел смерть запечатыванию. Устал я, Дольчетто, устал. Пес печально понурил голову, шумно втянув накуренный воздух сквозь зубы, что было похоже на шипение. Он был огорчен скоропостижной кончиной гомункула. Но тот лишь странно, почти тепло улыбнулся, потрепав мечника по коротким волосам. — Перестань, твой щенячий вид меня из могилы подняться не заставит, — он как всегда не щадил чувств подчиненного, но Дольчетто не обиделся на этот раз. Что-то изменилось в их Гриде, то ли он мягче стал, то ли что, но этот Абсолютный щит чем-то отличался от того себя, которого они знали при жизни. — А Мартель? — вопрос сам сорвался с языка. — Не знаю, но, надеюсь, не увязалась за мной, — пожал плечами Жадность. И снова тишина. Сложно определить сколько времени прошло, ведь они находились вне всякого пространства, так что, возможно, могли пройти даже годы. И впервые они не могли распорядиться этим временем, хотя, казалось, что поделиться невысказанным друг с другом просто. Им специально дали немного времени, чтобы попрощаться, поплакаться о жизни или даже раскаяться в грехах.       Гриду не было нужды по чему-то плакать, о раскаянии и говорить не о чем с гомункулом, лелеющем в себе единственный грех, сам по себе обрекающий на вечность в преисподней. А прощаться… Язык не поворачивался, и не потому, что Роа и Дольчетто ничего для него не значили, наоборот, мысль о прощании была в какой-то мере болезненна даже для такого нечеловеческого существа, как гомункул. Хех, и все же у него осталась частичка души, иначе как бы его сюда пустили? Это все они, — Грид взглянул на двух химер, читая их мысли и чувства, как свои собственные — он связан с ними, а они — с ним. В конце концов мужчина подошёл к подчиненным и как бы невзначай, потянувшись, опять обнял их за плечи, чувствуя, как они напряглись и тут же расслабились. Он понимал их, понимал, что многое, очень многое они хотели бы сказать не только ему, но и друг другу, и тем, кто остался коротать свои деньки в бренном Мире. Грид поступил бы также. Мартель, к примеру он хотел бы кое-что сказать, и Бидо тоже. Никто не говорил, что эта ушлая ящерка не достойна того, а ещё двум братьям Элрикам, в особенности старшему из них, и ещё много кому… Неужели он начинает становиться сентиментальным? Хотя, кого это волнует, кроме него самого.       Послышались осторожные, еле слышные, шелестящие шажки. Мужчинам не надо было оборачиваться. Они знали эту походку. И все же Дольчетто на миг крепко зажмурился перед тем, как увидеть по правую руку от себя свою Змейку, хлопавшую ресницами невинно, почти извиняясь за то, что не долго прожила. — И ты тоже, — как-то спокойно отреагировал на Марту гомункул. — Знал же, что благодарностью не отплатишь, прыгнув на рожон своей очаровательной задницей. Мартель пропустила замечание мимо ушей, как и сердитое цыканье мечника. — Не сберег, видать, младший Элрик твою головушку, — подначил Роа. — Это не его вина! — огрызнулась девушка и сразу стушевалась. — Я… сама виновата, хотела отомстить фюреру за вас всех… — Дурочка, — сердито бросил Грид, — он же гомункул. — Да знаю я… Узнала и успела сообщить Алу, не Вам ли хотелось, чтобы Элрики расправились со всеми гомункулами? — Ты ж моя радость, — рассмеялся Жадность, впервые его голос звучал без тени иронии или фальши. — Все от этих малявок разузнала. Он, довольно улыбаясь, внимательно вгляделся в лица каждого из банды и заключил: — Ну вот. Все, кто есть, все в сборе, жаль, что в последний раз, и что нет выпивки, чтобы это отметить, но не суть. Видит чёрт, не зря мы собрались. Похоже, Небесная канцелярия благосклонна к нам больше, чем мы думали. Я уже ничего больше не стану говорить, скажу только, что вы — то, чем я пользовался, чем достигал цели. Вы — те, о ком я заботился, признаю, и, может быть, именно вас можно считать моим искуплением. Наверно, я дорожил вами больше, чем следовало бы гомункулу. Он резко умолк, думая, как бы пафоснее закончить речь, но, увидев улыбки на лицах подчиненных, выдал лишь скомканное: — Ну, ладно, слишком долго я чешу языком. Вы там пока парой словечек обмолвитесь, нам не вечность дана, а я пока всторонке постою. Гомункул плотнее надвинул на переносицу круглые тёмные очки и отошёл поспешно. Химеры были удивлены, но возражать не стали, мало ли, что у босса на ум пришло. Долго молчать никто не хотел, первой заговорила Мартель: — Ну, вот и все, — повторила она затасканную фразу. — Я бы хотела как можно дольше побыть с вами в такой вот спокойной обстановке, — девушка бросала короткие взгляды то на Роа, то на Дольчетта. — Жалко, что мы так оставили Бидо, что же он будет делать без нас. Вы — моя семья, можно так сказать. От вас всегда я нахожу поддержку. Простите меня, если при жизни задела чем-то. — Тут она зарделась, посмотрев на мечника. — Я давно замечала, что ты ко мне что-то чувствуешь, но пытаешься скрыть. Тот, смущенно переступив с ноги на ногу, хотел сказать что-то в свою защиту, но девушка его опередила: — Расслабься, я тоже… Тоже чувствую это к тебе. Дольчетто смотрел на неё не изумленно, скорее, с теплотой и тихой радостью в глубоко посаженных серо-голубых глазах. — Марти, — с некоторым облегчением выдохнул он. Сделав шаг, змейка обвила гибкими руками его шею и уткнулась лицом в плечо. Ткань белой туники тут же намокла от непрошенных слёз. Роа перестал притворяться, что его не волнуют эти сопли между сотоварищами и, в два шага преодолев расстояние до них, заключил в свои ребродробительные объятия, но ни Пёс, ни Змейка не чувствовали болезненного давления, только радость, превратившуюся во влагу на щеках.       За ними со стороны наблюдал Грид, не скрывая клыкастой улыбки. Отрадно было видеть, что у его ребят ещё остались силы на радость… И на слезы тоже. Гомункул снова отвернулся, рассматривая метку Уробороса на тыльной стороне кисти, пока плеча не коснулась тяжёлая широкая ладонь Роа. Пора.       Они вчетвером пришли к Вратам, где должны были расстаться на оставшуюся вечность или разделить муки в ней. Пришли, держась за руки. — Вы уверены в своём выборе? — Спросил Жадность, почти зная, что ответят ему химеры. — Есть ещё шанс поменять решение. — Как бы ни было, Там нас явно не ждут. Слишком много осталось за нами после войны, — мрачно ответил Роа. — За тобой мы хоть в Ад, хоть на край света, — с готовностью подхватил мечник. Мартель кивнула, соглашаясь с товарищами. Грид и сам понимал, что отговаривать подчиненных идти за ним бессмысленно, ведь, как бы не жалел, не заботился и не желал им лучшего этот жадный гомункул, этого все равно мало, для того, чтобы полностью искупить хотя бы часть их грехов, совершенных по его вине. Он грех, они — жертвы, добровольно пострадавшие от него, не рассчитывающие на что-то большее, чем свободный котел в преисподней. Вот почему гомункулов не желательно делать из людей, уже достаточно впитавших в себя человеческую сущность. Грид ощущал слабые угрызения совести, оставшейся в воспоминании о человеческом бытии. — Тогда я рассчитываю на вас, друзья. Крепко сжав ладони Роа и Дольчетта, ласково взглянув на полную решительности Марту, гомункул Жадность вместе с бандой верных ему химер шагнул в распахнувшиеся объятия пламени и жара.