S.O.S

«Весельчак» «Всегда с улыбкой» «Уж у кого все отлично, то это у Чондэ» Для всех этот парень такой. Интересно, что сказали бы люди, если бы увидели, как сейчас этот самый Чондэ лежал на диване с потухшим взглядом и молча расцарапывал себе грудь, пытаясь освободить рвущийся наружу крик, который застревал в горле. Помогите Кто-нибудь Помогите мне Мольбы срывались с шепчущих губ и уносились куда-то в пустоту. Но никто не приходил, и Чондэ оставался один на один с самим собой. Все началось года два назад. В какой-то момент Чондэ почувствовал свинцовую тяжесть на плечах. Она придавливала к земле, заставляя опускать голову и сутулиться. Ничего не хотелось делать, все силы, казалось, уходили на то, чтобы просто двигаться. Тогда-то Чондэ и познакомился с «приступами». Он сам их так окрестил, потому что их приход напоминал приступ какой-нибудь болезни: упадок сил, слабость, отсутствие настроения. В такие дни постоянно хотелось спать, и парень практически не вылезал из-под одеяла. Потом промежутки между приступами стали короче, а сами они – длиннее и тяжелее. Нехорошие, больные мысли стали чаще посещать голову. Чондэ было трудно дышать, каждый вдох отзывался ноющей болью. Казалось, что в грудь забивают тупой кол, и парень со страхом думал о том, что будет дальше. Сейчас был, пожалуй, самый долгий приступ за все время. Вот уже практически месяц парень выползал из дома только на работу. Возвращаясь обратно, он заваливался на кровать и спал прямо в одежде. Поздно вечером вставал, пил теплый чай и снова ложился. И так изо дня в день. Работа немного отвлекала его, не давала думать о чем-то другом. Но вот наступали выходные, и для Чондэ начинался ад. Сил не было, окружающий мир пугал. Иногда он рисовал карандашом небольшие наброски: человечек, забившийся в уголок в темной комнате, которую освещает лишь тонкий лучик света из окошка. Или маленькая фигурка, летящая куда-то в черную бездну. Парень забивался под одеяло, чувствуя, как что-то жжет в груди и тянет все соки. Взгляд был мертвым, потухшим, уголки рта – опущены. Слабость сковывала все тело, не давая пошевелиться. Но хуже этого было то, что происходило в голове Чондэ. Больные мысли, скверные мысли темным дурманом обволакивали, застилая глаза пеленой. Парню казалось, что он гниет изнутри, разлагается и медленно умирает. Кто-то тяжелый ночами ложился к нему на грудь и нашептывал, нашептывал… Разве ты кому-то нужен? У тебя ничего не получается Ты всегда будешь один Сначала Чондэ пытался возражать, но со временем это получалось хуже и хуже. Когда однажды голос в его голове произнес: «Я хочу умереть», парень промолчал. О смерти он думал часто. Он не хотел самоубийства, нет. Он так бы с собой не поступил. Но мало ли на свете путей и способов оборвать человеческую жизнь? Машины, болезни, люди… Быть может, я не доживу до следующей весны… Может, я умру завтра… Может… Чондэ размышлял над тем, кого опечалит его смерть. Друзей? Возможно. Семью? Скорее всего. Родителей было жаль больше всего. Это чувство ненадолго прогоняло мысли, отдававшие могильной сыростью. Родные замечали, что с сыном что-то не так. Приезжала мама, ласково гладила по спине. Звонил отец, спрашивал, все ли хорошо. Но Чондэ не мог сказать, что происходит у него внутри. Слова застревали в горле, и в итоге парень шептал только тихое: «Не знаю, что со мной». Раньше мать говорила, что нужно радоваться жизни. В конце концов, он здоров, у него есть дом, работа, в то время как у многих этого нет. Чондэ честно пытался следовать ее советам, но не получалось. Конечно, жаль, что у других есть проблемы и хуже, но это не значит, что то, что творится в его жизни, не имеет никакого значения. Да и радоваться тому, что у других все плохо, как-то не хотелось. Видя, что ее увещевания не действуют, мать прекратила свои попытки, и теперь лишь растеряно смотрела на то, как угасает ее ребенок. Она не знала, как подступиться, а Чондэ ничего не говорил. Он никогда не мог открыто обсуждать с кем-то свои проблемы и переживания, не было привычки. Обычно парень всегда носил все в себе, стараясь не обращать на это внимания. Не хотелось загружать окружающих, не хотелось ныть и плакаться в жилетку. Чондэ пытался бороться со своим состоянием сам, но пока что проигрывал. Приезжал Чунмен. Общались они уже давно, и Чондэ называл его своим другом. Парни часто виделись, и Чунмен делился с ним своими переживаниями, проблемами, тревогами. Вот уж у кого не было с этим затруднений. Чунмен свободно мог рассказать о том, что его беспокоит, в отличие от Чондэ. Сперва он болтал о чем-то отвлеченном, потом заметив состояние парня, спросил, все ли в порядке. Чондэ помолчал немного, а потом ответил: - Мне плохо, - и замер в ожидании того, что скажет друг. - Простыл? – поинтересовался Чунмен. - И это тоже, - уклончиво сказал Чондэ, подбирая слова. Ему было трудно об этом говорить. – Мне хреново, я чувствую, будто таю, изнашиваюсь, а тут еще простуда. – Понимаю, я ведь тоже немного заболел. Сейчас еще ничего, а два дня назад, когда температурил, было худо. Помнишь, я писал тебе еще? Кстати, как тебе новый фильм? Ну, тот с альтернативной реальностью и повстанцами. Я запал на главную героиню… Чондэ слушал его болтовню, чувствуя, как внутри разочарование смешивается с раздражением. Приподнявшись на кровати, он тихо попросил: - Слушай, я сейчас не настроен общаться. Может, заскочишь в другой раз? Чунмен замолчал, поджав губы. Потом встал и коротко кивнул: - Конечно, - и вышел из комнаты. В глубине души Чондэ надеялся, до боли надеялся на то, что Чунмен почувствует, что творится в его душе, поймет и никуда не уйдет. Парень боялся оставаться наедине со своими мыслями. Хотелось, чтобы кто-то теплый лег рядом, обнял и дал понять, что он будет рядом. Но хлопок входной двери разбил его надежды. То ли Чунмену не хватило прозорливости и душевной тонкости, то ли он просто не захотел оставаться здесь с заживо съедающим себя парнем. Если так, то Чондэ его практически не винил. Никому ведь не хочется разгребать чужое дерьмо. Парень не знал, чем все это закончится. Может однажды он встряхнется, найдет в себе силы вымести больные мысли из головы. Снова начнет просто радоваться жизни и смеяться от души, искренне и беззаботно. Может, будет встречать каждый новый день с улыбкой на лице. А может все будет по-другому. Когда-нибудь у Чондэ совсем не останется сил бороться, и темнота поглотит его целиком, засосет без остатка. И в минуты таких размышлений вкрадчивый голос нашептывал Чондэ на ухо конец старой детской считалки: Последний негритёнок поглядел устало, Он пошёл повесился, и никого не стало.