Эксперимент

Серые стены лаборатории были испещрены длинными швами, казалось, они состояли из огромных заплаток. Было темно, лишь операционный стол, находящийся посередине, ярко освещался лампой. С фанатичной улыбкой ученого-маньяка, доктор Штейн раскладывал блестящие хирургические инструменты, любовно подержав в руке каждый из них прежде, чем положить в стерильный лоток. Познавать непознанное, изучать неизученное, производить вскрытия — вот что было смыслом всей его жизни, и он отдавал любимому делу всего себя, без остатка. У него не было ни семьи, ни любовных привязанностей, лишь наука владела всеми помыслами полубезумного гения, лишь она заполняла собою его сердце. Когда все было подготовлено, он снял халат и перчатки и направился в соседнюю палату, где мирно спала жертва его предстоящего эксперимента — Спирит, его Коса, напарник в сражениях, и, по совместительству, тот, на ком доктор время от времени ставил опыты, предварительно опоив его кофе с сильным снотворным. В палате царил мягкий полумрак, лишь слабый свет месяца бросал бледные тени на спящего, уютно свернувшегося калачиком на одной из двух, находившихся в ней, кроватей. Штейн подошел к окну, открыл его и закурил, чуть прищурившись, глядя на рваные серо-черные клочья облаков, смотревшиеся очень эффектно на фоне лилового ночного неба Города Смерти, и улыбающийся, что-то жующий, желтый месяц, глядевший в ночь круглым глазом. Штейн любил смотреть на него, месяц с улыбкой маньяка–потрошителя неизменно притягивал к себе взгляд профессора, очаровывал его своим безумным видом. И еще ему всегда было интересно, кем же тот регулярно закусывал? Судя по крови, сочащейся меж его зубов, жертвами ночного светила были живые существа, судя по его вечной ухмылке — довольно вкусные. Может, птицы, или летучие мыши, а может, и берущие первые уроки полетов на метле ведьмы, точного ответа никто не знал. Вскрытие бы показало наверняка, но, увы, до месяца было не достать… Вздохнув с явным сожалением, доктор выбросил в окно окурок и направился к спящему напарнику. Включив ночник, он начал его раздевать. Спирит любил костюмы. Темный пиджак, брюки, галстук в виде черного креста, серая рубашка с вышитыми на обоих углах воротника крестами же — от всего этого он был освобожден легко и непринужденно, Штейн делал это не впервые, даже уже успел выучить и то, сколько пуговиц было на его рубашке, и количество дырочек на ремне брюк, что делало движения — привычными, а процесс раздевания — быстрым. И вот Коса уже лежал полностью обнаженным перед своим Повелителем. Ночная прохлада, доносившаяся из раскрытого окна, заставила его тело покрыться мурашками, он инстинктивно стал натягивать на себя одеяло, но Штейн перехватил его руку, прижав ее к матрацу. «Прости, Спирит, но я вынужден лишить тебя этой ночью уютного теплого сна, ты должен будешь послужить науке», — доктор провел пальцем по тонкому шраму, тянувшемуся по левой стороне груди семпая, следу от его недавнего эксперимента. Прохладная кожа Спирита была очень приятной на ощупь, нежной и бархатистой, почти лишенной растительности, до нее хотелось дотрагиваться снова и снова… Штейн накрыл его твердый от холода сосок своей ладонью, покатал, пробежался пальцами по шраму вверх, подушечками их легко погладил ключицу молодого мужчины… Ночник мягким желтоватым светом освещал лицо спящего, длинные пряди его медных волос хаотично разметались по белой подушке. «Он похож на солнце», — почему-то подумалось Штейну. Рука Франкена плавно скользнула ниже, пройдясь по середине груди Спирита, его животу, обрисовав пальцами ямочку пупка и зарывшись в золотисто–медный кустик волос на лобке. Тот покрылся новой порцией мурашек и что-то пробормотал во сне, попытавшись высвободить прижатую к кровати Штейном руку, но тот держал крепко. А длинные тонкие пальцы доктора уже поглаживали его пенис, сморщенный от прохладного ночного ветерка. Спирит довольно заулыбался во сне, и Штейн почувствовал, как член семпая начинает твердеть от его прикосновений, как кровь стремительно приливает к паху. Франкен завороженно смотрел на обнаженного мужчину, озаренного мягким светом ночника, странная улыбка блуждала по его лицу. Спирит был очень хорош собой, женщины любили его, и он их любил, с той же страстностью и одержимостью, с какой сам Штейн любил производить вскрытия. Коса обожал секс, и мог заниматься им часами, доводя женщин до изнеможения, но вот сможет ли этот ловелас получить сексуальную разрядку, если его члена совсем не касаться? Этот вопрос сильно заинтересовал доктора, так сильно, что он даже решил отложить вскрытие на потом и заняться совершенно другим экспериментом, исследовать одну из внутренних желез Спирита. И для этого ему не нужен был скальпель. Отпустив его руку, Штейн вышел из–за ширмы, которой были отгорожены кровати, и прошел к столу медсестры, на котором стоял тюбик с кремом для рук. То, что надо! Когда он вернулся, семпай уже лежал на боку, свернувшись калачиком (в палате, все-таки, было довольно прохладно), член его все еще оставался напряженным. Поза-то какая удобная! Штейн присел на кровать. Ягодицы Спирита были такими соблазнительно округлыми и гладкими… Он провел рукой по верхнему закруглению, медленно, неспешно, вверх-вниз, наслаждаясь ощущением кожи под пальцами, затем смазал их кремом и скользнул в темную расщелину, начав легонько поглаживать тугое колечко мышц, через которое проходил путь к заветной, неизученной еще им у семпая, железке. Надавил, проталкивая палец внутрь его тела. Мужчина зашевелился и протестующе замычал во сне. Но не проснулся, все–таки, снотворное было хорошим и сильным. Его анус сжался вокруг пальца Штейна, не давая ему продвигаться ни вперед, ни назад. Покачав головой, Франкен решил сменить тактику. Как Повелитель, он мог накладывать и распускать швы, используя силу своей души, чем сейчас и воспользовался — футболка, состоящая из заплаток, как, впрочем, и вся одежда доктора, распались прямо на нем ворохом лоскутков. Он лег рядом со Спиритом, обняв его, прижавшись и согревая его теплом собственного тела, успокаивающе поглаживая упругую ягодицу мужчины и бедро. «Тише, тише, не нужно так волноваться, мы ведь бывали куда ближе друг к другу, используя резонанс душ, я — твой Повелитель, семпай, а ты — моя верная Коса, разве это не означает, что между нами должно быть полное доверие?» Семпай заулыбался и расслабился, согревшись и словно услышав мысли Штейна, и тогда тот продолжил. Его указательный палец плавно заскользил внутри Спирита, проходясь по простате, немного подумав, доктор добавил еще и второй. Продвигаться стало теснее, с губ мужчины начали срываться едва слышные стоны, член стал совсем твердым и уже истекал смазкой. Штейн был очень доволен тем, как реагировало тело Косы на его действия. Он и сам порядком возбудился, прижимаясь к Спириту, пах распирало от желания, да и рука уже подустала… Он еще успел подумать о том, что нехорошо это как-то — вторгаться в спящего семпая, но желание туманило разум, и эксперимент надо было довести до конца… Утешая себя мыслью о том, что он проникал с помощью скальпеля и в куда более труднодоступные уголки тела Спирита, Франкен вытащил из него пальцы и взял в руку свой член — твердый и уже влажный, с аккуратным вертикальным шрамом во всю длину, зрительно делящим его на две абсолютно симметричные половинки. Смазав себя все тем же кремом для рук, он толкнулся в уже подготовленный анус, чуть продвинулся вглубь, замерев на какое-то время, чтобы дать телу семпая привыкнуть, и затем вошел в него полностью одним плавным и скользким движением, начав неспешно и ритмично двигаться внутри него, сдувая с глаз свою ставшую влажной от усердия длинную челку и время от времени поправляя съезжающие на кончик носа очки. Семпай блаженно улыбался и довольно постанывал во сне, Штейн активно массировал его чувствительную железку и наблюдал за членом Спирита, гадая, стонет ли он от сладкого сна, в котором любится с женщиной, или же чувствует его, Штейна, возбуждение, и ему это нравится. Сам Франкен пребывал в полнейшей эйфории от ощущения обладания — ведь никто раньше до него не вторгался в Спирита, не познавал его изнутри, где он был таким восхитительно горячим и тугим, никто еще не проводил на нем таких интимных экспериментов. Лишь ему одному было дозволено изучать самые сокровенные уголки тела своего семпая, пусть и без его согласия, но ведь во благо же науки! И своего Повелителя, для которого близость с мужчиной была в новинку, но тем самым лишь интереснее в познавательных целях. Движения доктора ускорялись, дыхание учащалось, он уже с трудом сдерживал волну оргазма, готовую поглотить его и унести за собой в море блаженной неги, сладостного небытия, а он все сдерживал себя, не спуская глаз с упругого пениса семпая. Пусть сначала кончит он, в этом ведь состояла суть эксперимента. Секунды шли, Штейн огромным усилием воли заставлял себя не думать о том, как ему невыносимо приятно лежать рядом с напарником, толкаться внутрь его горячего сонного тела, такого податливого, такого желанного… Франкен удивлялся себе — будучи увлеченным наукой с детства, он обычно мало думал о сексе, этот процесс был для него всегда лишь физиологическим актом, способствующим снятию напряжения и улучшающим работу предстательной железы. О том, что секс может вызывать в нем такое сумасшедшее влечение и сладострастную дрожь при одной лишь мысли о партнере, простом взгляде на его обнаженное тело, доктор не знал. И это его несколько пугало, ибо, зная о своей склонности к потере контроля над собой, он всегда старался быть сдержанным в чувствах. Наконец, семпай издал тихий протяжный стон, на его живот и простыню начала выплескиваться сперма. Свершилось! Зарывшись лицом в медные волосы Спирита и прикусив нижнюю губу, Штейн утробно зарычал, несколько раз с силой вдвинулся в мужчину и замер в нем, толчками изливаясь внутрь. Все мысли, что постоянно теснились в его мозгу, порою подводя к грани безумия, внезапно исчезли, в голове зазвенела приятная пустота, в которой хаотично кружились в каком-то странном, безумном танце, желтые звезды с круглыми глазами и улыбками маньяков, такими же, как у кровожадного месяца. Все вокруг растворилось и исчезло, весь мир померк, осталось лишь ощущение тепла мужчины, что лежал с ним рядом, аромат его тела, упругость его мышц, сжимавших плоть… До чего же это было потрясающе и сумасшедше приятно… Вернувшись в мир реальный из полета в никуда, Штейн открыл глаза. Довольная улыбка заиграла на его губах, когда он взглянул на обмякший член все еще спящего Спирита и увидел, как на его головке блестят густые белые капли. Эксперимент — таки удался! **************************************** Солнце довольно ухмылялось за окном, щекоча лучами лицо Спирита. Он открыл глаза — голубые, как ясное майское небо. Ах, какие сны ему снились! Мечтательная улыбка блуждала по его лицу, щеки чуть заметно алели, но ведь это же были просто сны, не так ли? И о них никто не будет знать, кроме него самого… Он сел в кровати и огляделся — палата Штейна, он в том самом костюме, в каком был вчера вечером, когда пришел к Франкену выпить кофе. Но… что-то было не так. В беспокойстве, он поднял рубашку, ощупал всего себя — ничего, ни новых шрамов, никаких других необычных вещей. Вот только в области ануса слегка саднило, и в паху ощущалась удивительная легкость, какая бывает только после хорошего секса. Что за… Дверь в палату скрипнула и приоткрылась, в нее просунулась взлохмаченная голова Штейна. — Проснулся уже? Я как раз кофе приготовил, приходи завтракать, — радостно сообщил он. Спирит быстрыми шагами подошел к нему и посмотрел ему прямо в глаза. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — нервно спросил он, теребя пальцами свой черный галстук в виде креста. — О чем? — болотно-зеленые глаза смотрели с искренним недоумением из-за стекол очков. — О вчерашнем вечере, — Коса Смерти продолжал сверлить его пытливым взглядом. — А что о нем рассказывать? Ты пришел ко мне, мы выпили кофе, потом ты заснул, а я в это время в лаборатории занимался, — сообщил Франкен с самым честным видом. — А что, тебя что-то беспокоит? — Ничего, — сквозь зубы процедил Спирит и, потеснив его, вышел из комнаты. Штейн задумчиво посмотрел ему вслед, на губах его играла едва заметная улыбка.