1995 год
Когда рисуешь в голове чистоту и непорочность, на ум приходит просторная, не потревоженная никем лужайка. Было такое удивительное место и в одной деревне. Ни построек, ни каких-либо посадок не было на чистом лугу, лишь невысокая мягкая травка, что приятно щекочет ноги. А чуть дальше лес, из которого, как болтают местные мальчишки, глубокой ночью выходит всякая нечисть и выжидает своих жертв, которые решили прогуляться, ненароком перепутав день и сумерки.
«Брехня это! Придумали байку малышей пугать, тех, что спать не хотят, — подумал Витя, да и сколотил небольшую скамейку, хоть ему и было всего шесть лет, поставив её прямо посреди луга, напротив леса. — Сам буду монстров выжидать!» Так и стало это место его личным уголком, где он мог уединиться, укрыться от посторонних звуков и взглядов. Казалось бы, на самом видном месте, а все равно спокойно, будто луг был огорожен невидимым щитом, который за пределами создавал иллюзию того, что лужайка как всегда одинока, и нет на ней никого и ничего.
Закат, красиво рассылавший лучики апельсинового цвета по небу, приносил вдохновение. Так Витя его и черпал, тем более, с его любимого места отлично виделось уходящее солнце.
В руке — ручка, на коленях — тетрадка, на которой красуется всем известное название «Колобок», написанное самим мальчиком. У Вити было странное хобби: не писать, как многие, выдумки про динозавров и роботов, а переписывать уже созданные произведения, только на свой лад. И нет, он не пытался выдать близким идею переписанных рассказов за плод своей фантазии. Не старался удивить кого-то, а писал так, как хочет сам, для себя.
Так у Вити и проходил уютный вечерок за написанием собственного «Колобка», вылепленного из особого теста, пока волшебное поле не встретило нового гостя, незваного гостя.
— Эй, малявка, чё здесь делаешь? — крикнув издали, пухлый мальчик перешел на бег, быстрый, не свойственный его комплекции; выглядело это так, будто курица взлетела до самых облаков.
— Чё молчишь, сопляк? — преодолев дистанцию, тот приподнял Витю за шиворот.
Первое, что хотелось бы сделать при виде этого толстяка — помыть и причесать его. Футболка и штаны были заляпаны и разодраны, на лице следы от ягод, а волосы стояли торчком в разные стороны, будто по нему прошелся электрический заряд. Неряшливость в комбинации с его внешностью: пухлые губы, бульдожьи щеки и невысокий рост — делали его похожим на поросёнка.
Витька напротив — был худой и опрятный. Даже свою небольшую лопоухость он воспринимал с юмором, и некоторые в шутку называли его слонёнком.
В общем, эти ребята были полными противоположностями, поэтому сложно догадаться, что они братья, хоть и двоюродные. Первый постоянно задирал второго, будучи старше того в два раза.
— Отстань, Вовка, — кратко и четко отрезал малой.
— Что значит отстань?! А ну, дай сюда! — Вова, не дождавшись ответа, выхватил тетрадь.
Витя молча замер в ожидании, ведь что бы он ни сказал, на брата бы это не подействовало. Старший быстро пробежался глазами по исписанным листам тетрадки и вынес вердикт:
— Хер-ня! — резко сказав это, Вова непринужденно разорвал тетрадь пополам, скомкал и отбросил за спину.
У Вити перехватило дыхание. Сердце дрогнуло. Он просто молча смотрел широченными глазами на разорванные плоды своего труда, не в силах ничего сказать и поделать. Эффект был такой, будто убили не его тетрадь, а верного любимого питомца. Хотя для него это было не меньшей потерей.
В глазах стало мокро, но он всеми силами удерживал эти бабские слезы! Вместе с обидой приходила и злость: хотелось врезать этому уроду, но он знал, что взамен одному своему — он получит два умелых братских удара. Неравный обмен.
— Брось! Не позорься! Спасибо мне еще скажешь, мелкий, ты ведь велосипед сделал! Знаешь, что значит сделать велосипед? Это зафигачить то, что уже делали! А зачем повторяться? Ты ведь только меня позоришь…
— Заткнись! — с неожиданной стойкостью в голосе резко прервал его Витя. — Вали отсюда.
На этот раз старший братец послушался, даже не вякнув что-нибудь злобное в ответ. Редкое и удивительное явление!
Мальчик просто сидел и думал. Думал, как бы отомстить брату, за какой нерв бы задеть. Со стороны казалось, что Витя пристально высматривает что-то в лесу. Так бывает, когда фокусируешься на чем-то и начинаешь утопать в мыслях, не замечая, что происходит во внешнем мире. Хорошо, если точка фокусировки не оказалась случайно чьей-то задницей.
Рвань, некогда бывшую тетрадкой, он брать не решался.
Тут он услышал позади шелест травы, выдававший чью-то ходьбу, и машинально произнес:
— Уходи.
— Почему же это? — это был тихий и неторопливый голос. Повернувшись, Витя увидел своего деда.
Дедушка, несмотря на возраст, был бодр. Силу и дух поддерживает работа, а не отдых. Волосы поседели, но еще не собирались покидать хозяина. На его лице была привычная улыбка.
— Я думал, что это Вова опять пришел, — тихо ответил внук через небольшую паузу.
— А он что? Опять пакость сделал какую?
— Да вот… — Витя неуверенно тыкнул на порванную тетрадь. — Там записи мои были. Я писал, туда писал, а он… — в его голосе слышалась обреченность.
— Эх, дурачок Вовка, — послышалась легкая досада. — Спокойно, спокойно. Успокойся, накажем его, — тихим и убаюкивающим голосом поддерживал его дедушка.
— Еще, еще он говорил… говорил, что я велосипед делаю. Что никому не нужно такое, плохим словом назвал это! — закончив говорить, мальчик стал лихорадочно глотать воздух. Слезам ходу не давал.
— Ничего, ничего. Я более чем уверен, что у тебя там все хорошо написано… Пошли спать лучше, поздновато уже.
***
Утром Витю ожидал сюрприз. На тумбе его лежала та самая тетрадка. Вся переклеенная скотчем, но главное — целая. Полумёртвого питомца вытащили из комы. Мальчик удивленно потёр глаза, боясь, что подарок вдруг исчезнет. Нет, это было взаправду. Теплый воздух радости и счастья наполнил Витю, ему хотелось смеяться, петь, танцевать, как самому отвязному шоумену.
Услышав спешные и, как бы странно ни звучало, радостные шаги по лестнице со второго этажа, дедушка прервал свой вкусный завтрак, встречая пробудившегося птенца.
— Деда, деда! Это ведь ты? — Витька весело помахал тетрадью. — Я знаю, что ты! Спасибо тебе огромное! — внук обнял дедушку.
— А знаешь, я почитал немного… — неторопливо и по-доброму начал дедушка. Витя застыл в ожидании вердикта, как подсудимый, ждущий решения судьи.
— Да, ты сделал велосипед, — дед поймал озадаченный и слегка удивленный взгляд внука. — Но знаешь, у твоего велосипеда уникальная конструкция.
***
Россия, Санкт-Петербург
2010 год
Аплодисменты заполнили большой зал. На сцене красовался ведущий торжества по случаю вручения книжных наград, которого словно из рекламы шампуня вытащили. Из очередного красивого конверта он достал карточку с именем победителя. Растягивая слова, он начал свою речь:
— И в номинации «Лучший сборник» побеждает… «Сборник сказок в интерпретации Виктора Синицина»! Виктор, прошу на сцену!
Из толпы зрителей вышел важный мужчина в черном смокинге, улыбающийся победно и чуть смущенно. Ему вручили долгожданную статуэтку в виде книжки с пером. Передали и микрофон:
— Огромное вам всем спасибо… Знаете, я не умею красиво говорить на публику. Я даже не готовил речь, ведь почти всегда, когда подготавливаешь и репетируешь её, при выходе все слова предательски исчезают из головы. Я вам очень благодарен за высокую оценку моего творчества, для меня это безумно важно. Однажды мне сказали, что я со своей интерпретацией делаю велосипед и… и это отчасти правда, но вы заставили меня поверить, что это не плохо, что главное — особенности конструкции того самого велосипеда! Вы меня заставили поверить в себя… вы, и еще один человек. Человек, без которого я бы, возможно, и не начал бы писать. Именно ему я и посвящаю сборник! Я посвящаю его ныне покойному Николаю Ивановичу Синицину, своему любимому деду.
