Пешка

Я хотел побыть с тобой наедине - Поболтать о погоде. Но твои консервативные убеждения, Нарисованные на еще детском личике, Не ушли от моего внимания. (с) Tears For Fears - Head Over Heels

Его рубашка была мокрой: влажные волосы девочки разметались по его груди. Он чувствовал ее затылок ребрами, и каждый поворот головы только усугублял ситуацию. Она боролась, она все еще боролась: последние - самые безумные - выбросы адреналина еще мчались по ее тонким венам. Иногда люди поднимали автомобили с такой бурлящей энергией, Алейна же не могла даже вырваться и оттолкнуть человека не намного выше нее. Перед ним была девочка, которую уже давно сломали - теперь он видел это отчетливо, он чувствовал это в ней. Маска привычных действий, заученных жестов, под которой она скрывалась, сейчас слетела, вскрыв грудную клетку, демонстрируя тонкие косточки крохотной птички вместо сильного человеческого скелета. Она не могла выстоять без поддержки. Она нестабильна. Когда Алейна начала уставать и ее мышцы ослабели, он прижался лицом к ее затылку - почти касаясь губами ее уха, но все еще не отпуская, не давая вырваться. Она хорошо пахла, она пахла чистотой и невинностью - всем, чем он не являлся, всем, что он планировал у нее украсть. Он мог бы медленно забрать все это - по незначительным, крохотным кусочкам, так что она заметила бы лишь когда уже ничего нельзя изменить, когда все бы уже закончилось. Он сделал глубокий вдох, втягивая ее аромат и наслаждаясь им несколько последних моментов ее затихающей борьбы. Он наслаждался бы им, сколь долго бы это не длилось. Вечность. Полотенце, в которое она была завернута, сползло вниз, почти обнажая ее извивающееся тело. Он чуть ослабил хватку и потянул освободившейся рукой белую ткань вверх, оберегая ее чувства, затем выставил колено, заставляя ее сесть на его ноги, чтобы еще больше не травмировать ее напряженную лодыжку. Смотри, малышка: я могу быть добрым. Сейчас Алейна была слабой, голодной, раненой и совершенно неподготовленной к бегству. Способности ясно мыслить и адекватно оценивать ситуацию, очевидно, тоже на время ее оставили - после того, как она угодила в ловушку во второй раз, не оправившись от первого. И это должно было хоть как-то проявиться: из ее горла вырвался протяжный стон - смесь усталости и ужаса, кульминация нескольких дней страха и мучений. Странная мысль возникла в его голове с этим звуком - ей не было там места, но она появилась так внезапно и так быстро, что он просто не смог легко ее отбросить. В секунду, в одно моргание, он больше не хотел помогать ей, он просто ее хотел. Она была красива сейчас - даже в своем горе, когда ее руки безвольно обвисли, плечи опустились, будто признавая поражение. Она была готова, она была покорна; она могла бы стать его гибелью. И - Господи - он хотел трахнуть ее при любом раскладе. Он хотел трахнуть ее, он хотел выучить ее, показать, как защитить себя, показать, как быть сильной, как взять контроль в свои руки. Ее, этого ребенка, это слабое маленькое создание, которое попалось в его клетку притворяющуюся домом. Но, конечно, все устроено не так. Мысль была отброшена куда-то в дальний угол паутины, которая была его мозгом. Вместо этого, он еще немного ослабил захват, внимательно следя за ее реакцией. Она даже не попыталась сбежать, а значит, пришло время поговорить. - Подумай об этом - куда ты собираешься идти? - его голос был низким, легкий шепот возле мочки ее уха. - Ты хочешь, чтобы я вернул тебя ему? Она снова напряглась, даже несмотря на всю усталость - ее голова чуть задрожала, пытаясь выпрямиться, она подалась к нему навстречу, еще сильнее прижимаясь спиной. - Нет. Пожалуйста. Ты уже просишь? Еще рано для этого. - Тогда, я уверяю тебя, безопаснее всего будет остаться со мной. - Эта была ужасная ложь и, в то же время, довольно убедительная попытка облегчить ее решение сдаться добровольно. И теперь он ее отпустил - освободил руки, больше не прижимая к себе, давая иллюзию выбора. Мужчина поднялся, глядя вниз на влажные темно-рыжие волосы. Все еще полусидя на деревянном полу, она подняла голову вверх, встречая пристальный зеленый взгляд. Голубые глаза были холодными, и позади страха он рассмотрел в них что-то новое - интригующее, что-то сильное. - Почему я должна доверять вам? Почему я должна доверять человеку, которого называют Мизинцем? - и эта новая сила будто говорила ему: я знаю, кто ты, я знаю, на кого ты работаешь. Умная, умная девочка. Он одарил ее небольшой улыбкой. - Потому что у тебя больше никого нет, Санса. Веская причина? Ни о каком выборе и речь не шла.