Андерс чувствовал, что конец близок. Скверна начала поражать его тело. Пусть внешне это почти незаметно, но маг понимал, что с ним происходит. Об этом говорили после посвящения в серые стражи. Еще тогда он удивлялся, почему их всех не предупредили заранее о последствиях. Андерс до сих пор помнил отвратительный вкус крови порождений тьмы и то, как потерял сознание сразу после выпитого. Кажется, в тот раз он умудрился разбить голову об каменный пол. Сейчас маг вспоминал об этом с улыбкой. Все равно ничего не изменить. И кто знает, как сложилась бы жизнь, если бы он отказался от посвящения? Снова круг или мгновенная смерть. Вряд ли его могло ждать что-то лучше.
Андерс не вставал со старой постели уже пару дней. Точно понять этого он не мог. В комнату старого дома почти не проникал свет, но магу это было не нужно. От солнечных лучей болели глаза, а это еще сильнее ухудшало состояние. Темнота напоминала о круге. Во многом, она и становилась причиной для побегов. Сколько времени он провел в удушающей тьме? В то подземелье даже Пушистиус не приходил лишний раз. Даже в самых ужасных тюрьмах есть мыши, но не в подземелье башни круга. Любой нормальный человек тронется от нахождения в пустоте, но Андерс всегда уходил прежним.
Затхлый воздух этого разваливающегося дома напоминал о времени, проведенном в клоаке. Иногда он неделями не выходил наружу, помогая нищим, которые взамен не выдавали его храмовникам. Когда беженцы, перебравшиеся в Киркволл, узнали, что целителя ищет Защитница, за ней устроили слежку. Удивительно, но она так и не заметила этого, пока беженцы не напали в открытую. Эти люди боялись упустить единственную возможность спастись от болезней и травм, полученных на самой грязной работе.
Хоук же даже не попыталась объяснить отчаявшимся, что шла не за головой мага и не от лица храмовников. Вместо этого она в одиночку лишила жизни около десяти человек, которые были такими же беженцами, как и она сама. Андерс был в ярости, когда узнал об этом. И еле сдержался, чтобы не напасть на нее при первой встрече. Как оказалось позже, ей всего лишь нужны карты. Десять человек ради каких-то карт!
От нахлынувших воспоминаний, Андерс и не заметил, как искусал губу в кровь. После того, как удалось покинуть Киркволл, он стал очень нервным. Справедливость же заснул еще несколько месяцев назад. Кажется, даже его напугало то, что они сотворили. Маг чувствовал свою вину за произошедшее, но поступить иначе не мог. Он знал, что на его плечах ответственность за большую часть убитых, и с каждым днем этот груз становился только тяжелее.
Но хуже всего было то, что маг слышал зов. Пусть командор и не говорила, что это предвестник мора, об этом писали в каждой книге, посвященной серым стражам. А значит, этого не знали только самые низшие слои общества и маленькие дети.
Мысли о прошлой жизни не давали Андерсу покоя. Каждая секунда без света казалась мучительной, а тяжелый воздух обволакивал его тело, как желе. Если закрыть глаза, то на пару мгновений может показаться, что это не воздух, а грязное болото, в котором покоятся тела тех, кто замешкался.
Несмотря на слабость, маг понимал, что больше не выдержит в этом помещении. Взяв остатки своей воли в кулак, он встал с кровати и, пошатываясь, поплелся к двери. Тяжелая дверь долго не поддавалась слабым рукам. Казалось, что только на ней и держался этот дряхлый дом. «Опять этот засранец захлопнул дверь», - прошипел Андерс сквозь зубы и сполз по двери на пыльный пол.
Стоило опереться всем телом на дверь, как она со скрипом открылась, а маг растянулся на пороге. Ноги и часть туловища находились в доме, а голова и оставшееся – на улице. Тут же в глаза Андерса ударил яркий дневной свет. После нескольких дней темноты глаза не могли выдержать такой резкой перемены и поэтому бесконечно слезились. От свежего воздуха кружилась голова, но он окончательно уничтожил все мысли о круге и клоаке. Сейчас это не имело никакого значения.
Тихое щебетание птиц умиротворяло. Все страхи и тревоги отходили на второй план. Словно не было никакой войны между магами и храмовниками, словно нет болезни, и Андерс никогда не становился серым стражем, мечтающем о дневном свете на Глубинных Тропах.
- Ты куда собрался, на Глубинные Тропы что ли? – насмешливый голос нарушил небольшую прогулку мага.
- А если и так? – совершенно серьезно ответил Андерс.
Харел бежал из круга, как только появилась возможность. Восстание было отличным поводом ускользнуть от храмовников. На данный момент эльфу не больше пятнадцати лет. Если бы не Андерс со старой лачугой, стоящей посреди непроходимого леса, неизвестно, что бы с ним стало.
Целитель старался передать свои знания Харелу несмотря на то, что тот был больше склонен к боевой магии. На деле, Андерс просто старался успокоить себя такими мыслями. Ему не хотелось признавать, что он такой паршивый учитель.
Щуплый эльф помог подняться своему никудышному учителю. Не понятно, откуда в нем такая сила. Андерс прислонился к стене дома, чтобы не доставлять лишних неудобств Харелу.
Солнце клонилось к закату, оставляя последнее тепло стволам вековых деревьев. Эльф выглядел обеспокоенным. Он только сейчас заметил неестественно бледное лицо мага. Под тонкой кожей была видна каждая вена. Ужасающее зрелище. Харел чувствовал, что впереди одна из самых тяжелых ночей в его жизни.
Понимая, что ждать нет смысла, эльф протянул Андерсу скомканную бумажку. Маг долго всматривался в написанное невидящими глазами. Читать было слишком тяжело, и он понимал текст через слово.
- Это шутка? – наконец спросил маг, изумленно уставившись на Харела.
- Чистая правда, - улыбнулся эльф, - Говорят, такими теперь все города обклеены. Если не веришь, то тут печать церкви и подписано самой Верховной Жрицей.
- Так значит, все, что я натворил, было не бесполезно, - еле сдерживая эмоции, прошептал Андерс.
Крупные слезы катились по щекам мага, а улыбка, хоть и казалась вымученной, была самой искренней, что приходилось видеть Харелу. Андерс из последних сил крепко обнял эльфа, но даже это не могло выразить все, что он чувствовал. Наверняка он знал только одно: этот закат будет последним, но самым счастливым в его жизни.
- Принеси мне кинжал, - прошептал маг Харелу, отпустив его и тут же медленно сползая на землю, - и не выходи до рассвета.
Эльф только кивнул, но тут же выполнил просьбу.
***
С каждым мгновением боль только усиливалась, но с лица Андерса все равно не сходила счастливая улыбка. Борьба была не напрасна. Все эти люди погибли не просто так.
Маг долго не мог решиться избавить себя от страданий, несмотря на невыносимую боль. Он мог бы попросить Харела о последней услуге, но не хотел пачкать его руки своей грязной кровью. Понимая, что ждать больше нечего, Андерс вонзил ржавый кинжал прямо в сердце. «Жертвы не напрасны. Битва выиграна», - последнее, что пронеслось в его голове.
***
Харел не мог спать. Всю ночь он прислушивался к приглушенным стонам, доносящимся с улицы. Несмотря на то, что к полуночи все прекратилось, он не смог выйти из дома до рассвета. Все это время эльф продолжал сжимать в руке амулет тевинтерской церкви. Андерс отдал его, как только почувствовал, что время на исходе, объясняя, что ничего более ценного у него нет.
С рассветом Харел вышел на улицу. Свежий лесной запах смешивался с запахом смерти. Маг лежал на траве, покрытой росой. Его легко можно было принять за спящего, если бы не зияющая черная рана.
Эльф забрал кинжал, посадил Андерса к стене и сам сел рядом. По веткам деревьев скакали ранние птицы и громко щебетали. Жизнь продолжалась. Теперь мир был свободен, но Харела это не сделало счастливым.
