Искушение

      Багровое солнце уже давно скрылось за горизонтом, серые сумерки змеями вились меж травы и деревьев, разбрасывали и играли лепестками опавшей сакуры.       Облокотившись плечом о косяк, Хибари вытянул правую руку в сторону и услужливый Кусакабе незамедлительно принялся подливать мужчине саке, теряясь в догадках, с чего вдруг его босс оказался в таком странном для него расположении духа.       Еще несколько часов назад сильнейший Хранитель кольца Облака Вонголы вышел в приемную в домашней юкате. Тетсуя был готов к тому, что его сейчас отправят по делу, но дело оказалось не из того перечня, которые обычно выполнял заместитель Главы ДК.       Ногой передвинув подушку и столик к дверному проему, Хибари широко раздвинул створки, впуская в комнату последние лучи алеющего солнца. Тетсуя вздрогнул — в красноватом свете солнца, он на мгновение увидел черную дымку, коконом обвившую тело Главы. — Принеси мне выпить, Тетсу, — тихий голос был невозмутим и ровен, и Кусакабе на автомате встал и пошел к двери, потом замер, не закончив движение, обернулся, изумленно глядя на своего начальника.       Никогда раньше Хибари не пил. До этого самого дня.       Теперь, по прошествии этих нескольких часов, неожиданно тяжело давшихся Кусакабе, Облако все еще молча напивался — в гордом одиночестве, но в присутствии своего Заместителя.       Тетсуя боялся сейчас говорить с Кеей. Опустевшие бутылки уже в два ряда стояли на полу, на щеках Хибари уже давно играл яркий румянец, глаза блестели. Но с той поры, как японец отдал приказ, он продолжал молчать, и даже не смотрел, кто находится рядом с ним.       Когда бледная луна взошла на свой небесный престол, Кусакабе уже клевал носом и негромко похрапывал. Бросив взгляд в сторону, Кея наконец заметил, что его одиночество в комнате не такое полное, как он планировал до этого. Он был в полной уверенности, что Тетсу уже давно ушел — и тут же Хибари дал себе затрещину. Не заметить человека, исправно подливающего тебе алкоголь, было просто верхом невнимательности. — Тетсу, иди спать, — окликнул Хибари своего добровольного компаньона, заставляя его разрушить оковы сна и вернуться к реальности. — Но… — Никаких «но». Мне нужно сосредоточиться и подумать. Уходи. Только перед этим еще саке принеси, — пробормотал Хибари, делая новый глоток. — Как скажете, Ке-сан, — склонив голову, Кусакабе покорно попятился к выходу, через несколько минут вернулся с саке, а потом ушел совсем, подавляя зевоту. Для Тетсуи не было секретом, что его Босс все страдания переносит молча — независимо от того, страдает ли его тело или же то, что внутри — душа, сердце или рассудок. Кея всегда был сдержан и проникнуть за эту маску, Кусакабе не мог уже много лет, хотя многие привычки он уже просто выучил, и они служили ему своеобразными ориентирами.       Вот и сейчас, не трудно было понять, что тревоги Хибари идут от сердца, но и справиться с ними может только сам Хибари — тут, Тетсуя был бессилен.       Оставшись наедине с собственными мыслями, Хибари еще некоторое время напивался, прижимаясь плечом к косяку, потом отодвинул столик, боком заваливаясь на татами и прикрывая глаза.       Он пролежал так примерно около часа. Все это время на улице не переставая стрекотали сверчки, Луна светила ярко и невозмутимо, обливая Облачника волнами своего холодного, равнодушного света.       А потом, все резко стихло. Хибари встрепенулся, когда ощутил знакомое ощущение чужого присутствия. Холодный, темный туман вполз в комнату, и стоило ему достигнуть ног Хибари — поднялся волной над парнем, сгустился, и змеей обвил все тело, заваливая Облако на пол, выбивая воздух из легких.       Хватая ртом воздух, Кея глотнул немного тумана, и несколько секунд он был свободен. А потом, легкие стянуло уже внутри, и перед глазами рассыпался ворох черных кругов. Кея катался по татами, пытался откашляться, но становилось лишь хуже.       Громкий вздох разнесся по комнате, и Хибари замер, не сразу понимая, что все прекратилось, пока глаза ему не закрыло что-то вроде платка или полоски ткани. Он уже несколько месяцев играл в эту игру с туманным незнакомцем. Тот приходил к нему каждую ночь, вне зависимости от того, спал Кея или нет. Иногда он просыпался от того, что холодные фантомные пальцы гладили его бедра, иногда от глубоких, но тем не менее «призрачных» поцелуев. Но Кея никогда не видел лица своего визитера, и называл его просто «Незнакомец», даже не пытаясь дать другое имя.       Сегодня тот впервые материализовал предмет, чтобы не дать ему увидеть себя.       В целом, Кее даже нравились их игры, где Облако неизменно оказывался тем, кого старались подчинить. В зависимости от настроения и от обстоятельств, Незнакомец бывал нежным и бывал грубым.       А что до Хибари, то с каждым разом желание противиться уменьшалось. Хибари устал быть самым сильным. Хибари хотел, чтобы его победили, и ради этого намеренно уменьшал резерв собственных сил и средств.       Раньше это проявлялось только тем, что Кея оставлял дома коробочки и брал меньше колец. Но все равно побеждал. Теперь он позволял этому туманнику брать над собой верх в иногда не шуточной борьбе в пределах комнаты. Но не боялся его, ни капли не боялся. Хотя и не знал, кем именно тот является.       Почему-то внутри было убеждение, что ничего плохого тот ему сделать не посмеет.       Может быть, в этом были виноваты действия незнакомца, а может, Облако просто был циничен и знал, что ему уже ничего не грозит в этой жизни, потому что даже его враг, Смерть — даже она обходила его десятой дорогой.       Тем временем, происходило что-то странное. Хибари был удивлен, когда юкату с его тела медленно стянули, оставляя Облако практически полностью обнаженным. Что-то стянуло запястье и дернуло руки за спину — резко и до боли. Почему-то очень приятной сейчас боли, в то время как холодные губы коснулись его шеи и язык провел влажную дорожку до уха, вырвав из распаленного алкоголем Облака стон.       От подобного обращения тело пробила дрожь, кожа покрылась мурашками, хотя тут Хибари мог смело обвинять и ночную прохладу, которую он до этого не ощущал. Сердце пойманной птицей забилось в горле, когда он ощутил на своих бедрах тонкие пальцы — впервые визитер был осязаем. Поддев край плавок, холодные пальцы потянули их вниз, и Кея невольно взбрыкнул, поднимаясь на колени, старательно извиваясь и пытаясь избежать участи быть раздетым до конца, однако его очень быстро схватили за волосы и прижали спиной к худому телу, пока тонкие пальцы незнакомца заскользили по талии, изучающе сжимая выступающие косточки таза и оглаживая кожу бедер.       Сердце бешено билось прямо на языке, Хибари вновь протестующе дернулся, когда пальцы вновь поддели резинку, однако ягодицу одной рукой сжали до боли, вырывая болезненный стон и силой заставляя замереть, хотя Хибари в своем состоянии с удовольствием повредничал бы еще.       Отодвинув его белье от тела и удерживая свободными пальцами, таинственный атрибут Тумана сдвинул крайнюю плоть, обнажая головку, заставляя Хибари издать протестующий звук, однако в следующее мгновение, пальцы с ягодицы исчезли и тут же впились в нижнюю челюсть, силой поворачивая голову Облака вбок. Несколько секунд Хибари ощущал холодное дыхание у себя на губах, а потом губы незнакомца прижались к его, оказываясь неожиданно горячими и влажными. Будто он облизнул их перед этим.       Язык по-хозяйски скользнул между приоткрытых губ Облака, изучающе обвел белоснежный, ровный ряд зубов, скользнул глубже, и у Хибари не было ни единой мысли, чтобы не позволить своему захватчику пробраться так далеко. Напротив — Облако со стоном открыл рот еще шире, пытаясь ответить на поцелуй, но в меру своего опьянения делая это не очень успешно, зато целеустремленно.       Кажется, его визитер был удивлен подобной сговорчивости Главы ДК, и потому буквально через секунду от удивления выпустил край плавок, тут же вновь легших на место с характерным звуком. Затем последовал не то шипящий стон, не то просто болезненное шипение — оказавшийся возбужденным одним только поцелуем, член Хибари был болезненно прижат к телу, а резинка болезненно впилась в плоть ровно по линии уздечки, будто садистский способ поддержки.       Хибари был развернут лицом к незнакомцу, который не спешил расправить белье или вовсе снять его. Кажется, ему нравилось то, что он видит, потому что до того, как поцелуй был разорван и незнакомец отстранился, давая ниточкам густой слюны разорваться в воздухе и прилипнуть к коже, Хибари связанными за спиной руками успел ощутить, что гость возбужден не меньше и его плоть туго прижата к телу кожаными штанами. — Какой же ты развратный, Хибари Кея, — шепнул знакомый голос, и Облако дернулся, осознавая, кто именно точно так же, как он сам, стоит сейчас на коленях, держа его за челюсть тонкими холодными пальцами. — М-мукуро? — Облако дрогнувшим голосом назвал гостя по имени. Он был уверен, что Мукуро где-то в Италии, лелеет жажду мести и ненависть именно к нему, к Хибари Кее, который раз за разом набрасывался на него, стоило ему мелькнуть на границе Намимори.       И главное — как сам Кея мог позволить ему просочиться в город и столько времени позволять быть так опасно рядом, предоставляя полный простор действий этому человеку?..       Кея честно не понимал, как мог допустить такое. — Ку-фу-фу, я вижу, ты удивлен? Не думал, что я могу придти и вести себя вот так? — смех, голос — это точно был Мукуро. Мукуро, который несколько месяцев подряд приходил в его дом и вел себя практически как демон-любовник, Мукуро, который несколько минут назад не давал ему двинуться, уклониться от ласок, который властно сжимал его тело и целовал. Два образа не вязались. — Как? Почему? — выдохнул Облако. — Это не важно, — уверенность и непоколебимость была в голосе иллюзиониста, когда он вновь придвинулся, впиваясь в губы Хибари новым поцелуем, беспощадно сминая их, припухшие от алкоголя и поцелуя, врываясь языком в рот и тесно прижимая тело облачника к своему.       Растерянный, Хибари не сразу понял, что у Мукуро нет желания дальше говорить, зато есть желание действовать дальше. Одной рукой сжимая ягодицы облачника, мужчина не давал тому отстраниться, продолжая удерживать челюсть японца в болезненном захвате пальцев. — Ах… Стой… Подожди… Мы не можем… — Хибари вскрикнул, ощущая, как волосы на теле становятся дыбом от действий туманника и волны дрожи одна за другой пробегают по коже. — Почему же? — шепнул тот в приоткрытый рот Хибари, языком обводя горьковатые от количества выпитого алкоголя губы и вновь жадно целуя его. — Ты же должен ненавидеть меня за то, что было в прошлом! — с ноткой отчаяния прошептал Хибари, изгибаясь в отчаянной попытке отстраниться. — Но ведь не ненавижу, не так ли, иначе бы не приходил к тебе месяц за месяцем и не готовил к сегодняшнему дню. Мое похотливое Облако. Только мое, — прикусывая губу пробормотал Мукуро, жадно разглядывая раскрасневшееся от поцелуев лицо облачника и скованное возбуждением тело. — И твое тело, между прочим, совсем не хочет останавливаться, не так ли? Я бы на твоем месте прислушивался к нему, — почти нежно промурлыкал иллюзионист, начиная медленно опускать Облако на татами, просчитывая, как долго до Хибари будет доходить, что даже опускает Мукуро его вовсе не для того, чтобы развязать и уйти.       Татами были прохладными, и Кея невольно поежился, разгибая ноги, однако полностью вытянуть их ему не дал сидящий между ними Мукуро и Кея оставил их согнутыми в коленях, кусая губы, в образовавшемся безмолвии пытаясь просчитать, чего может хотеть от него иллюзионист, что делает такие вещи. Зная, кто его таинственный гость, Кея не мог избавиться от своей подозрительности. — Ойя-ойя, жаль, что у меня нет возможности тебя сейчас сфотографировать. Выглядит как приглашение к ужину, и главное блюдо — прямо передо мной, — прокуфуфукал иллюзионист, плотоядно облизываясь и наклонившись к Хибари, прижался губами к его шее, сначала мягко целуя, а затем прикусывая кожу и оставляя на шее темное пятнышко засоса, а затем еще и еще, вниз по телу, оставляя пятна разной степени на торсе, наслаждаясь тем, что он может заставить пульс и дыхание Хибари ускориться, вырвать из груди придушенный самим хозяином стон. — Да, тебе определенно нравится, — довольно улыбаясь, Мукуро глянул на зажатый резинкой белья член, на головке которого выступили крупные капли смазки, часть из которых уже стекла на кожу в небольшую лужицу.       Хибари промолчал — он сам чувствовал, что привыкнув ко всем, даже странным действиям ночного гостя, теперь просто не может противиться возбуждению. Его тело автоматически реагировало и желание самого Кеи тут особой роли не играло.       Однако мысли о том, хорошо это или плохо, что Мукуро здесь и Хибари беззащитен перед ним прервались, стоило языку иллюзиониста коснуться возбужденной головки члена, одним движением слизывая солоноватую, со специфическим запахом смазку. Если бы глаза Хибари не были завязаны лентой, можно бы было увидеть, как резко сузились его зрачки, когда волна чистого удовольствия прокатилась по телу снизу вверх, как потом затрясся, изгибаясь всем телом, облачник, и дрожь прошила его от макушки до пят.       Гортанно застонав, Хибари замотал головой, лишенный возможности думать и анализировать. Откинув голову, молодой мужчина кусал губы, пытаясь не стонать, не дышать так часто на радость мучащего его Рокудо.       В этот момент, тот воспользовался замешательством и занятостью Хибари, ловко стягивая уже давно надоевшее белье, не глядя отбрасывая — до этого он не позволял себе такой вольности, как просто раздеть Главу, обнажить бледное, разгоряченное и возбужденное тело для прямого взглядом. Мукуро всегда было важно оставить себе простор для фантазии, чтобы был стимул продолжать дело, хотя руками, или не только руками, он уже давно коснулся каждого укромного местечка. Однако увидеть все он позволил себе лишь сегодня, и еще несколько минут просто созерцал обнаженное тело онемевшего и напряженного Облачника, пылающего до корней волос от смущения, раз за разом тщетно пытающегося сдвинуть ноги, чтобы хоть немного прикрыться — Кея кожей чувствовал взгляд Мукуро на своем теле и не смущаться просто не способен. — Вау, — вырвалось у Мукуро, когда первое впечатление было составлено. — Выглядит лучше, чем в самых смелых моих мечтах. Не понимаю, как в таком теле может скрываться такая сила. Ты такой изящный, просто конфетный мальчик, умудрявшийся много лет прятать все это от меня.       Хибари и правда был просто непростительно изящно сложен. Он был от природы строен и гибок, и за каждый грамм мышц ему приходилось бороться, кусать зубами бинты на руках, и даже когда он не мог встать от тяжелого дня после тренировок — он вновь и вновь заставлял себя продолжать изматывающие упражнения. Тонкие черты лица, бледный, с не по-мужски изящными плечами, с выступающими линиями ключиц, с длинными пальцами пианиста, тонкими кистями и худыми руками со змейками вен и четко выраженной мускулатурой. На груди сейчас темнели пятна засосов, еще одним ярким пятном были покрасневшие и возбужденные соски — Мукуро не раз и не два возвращался именно к ним, прикусывал и посасывал — просто не мог обойти своим вниманием бледно-розовую кожу, заставляя своими действиями возбудиться еще сильнее, вырывая многочисленные стоны и вскрики. Четко выступающие ближе к животу ребра, на груди были полностью скрыты развитыми грудными мышцами. Далее шли тонкая талия, четко очерченные кубики пресса — Хибари явно не жалел усилий, однако, может он и не жалел их, но выступающими кирпичиками они у него так и не стали — тут можно было только предположить, что свою роль сыграла и генетика. Талия была по-девичьи тонкой, косточки таза красиво выступали, невольно заставляя заинтересоваться тем, что ниже, — а ниже тоже никаких отклонений не было.       Возбужденный член был достаточно приличный длины и ширины, прямой, с сетью вен, проступающих через кожу, с венчающей его бледно-малиновой головкой. Ноги, ноги Хибари — длинные и не тонкие — изящные, и на них тоже перекатывались мышцы. Однако он все равно был изящен, почти по-мальчишечьи, не смотря на свои двадцать с лишним лет.       Хибари, кажется, не меняется — только выражение глаз уже совсем другое, не такое, как при их первой встрече, не такое, как при их последующих стычках.       Мукуро много раз видел, как Кея смотрит в пустоту комнаты, не зная, откуда он придет новой ночью, чтобы сесть рядом — ощутимый кожей, но не видимый глазам. Мукуро пугал Хибари, а Кея все не пугался, и в конце концов, поверив, что невидимый гость вовсе не плод его безумия, стал понемногу делиться своими мыслями и заботами, иногда отчитывался о том как прошел день. И Мукуро был очарован тем, каким на самом деле мог быть этот молодой мужчина. Хотя, кое-что исправно тревожило его.       Взгляд человека уставшего жить. В свое время, когда он только пробрался в дом, чтобы оплатить все счета, все долги Хибари Кее, он понял, что это бессмысленно. За него уже все сделала иссушающая жизнь в мире мафии. Хибари Кея, его самый желанный противник, устал жить.       И тогда Мукуро впервые всерьез забеспокоился. Вторым звоночком стали наблюдения за сбором на дневные задания — Хибари брал все меньше оружия, возвращался все более избитым и длились самые простые задания все дольше.       И Мукуро безумно злился, когда наблюдая за переодевающимся Облаком находил новые синяки и ссадины на коже. Когда приходило его время вновь напомнить о себе, Рокудо прежде всего наказывал Хибари за то, что тот так легкомысленно позволяет себя ранить. Иллюзионист кусал эти синяки, ставил поверх засосы, и Хибари приходилось рассказывать, как он получал свои травмы — в противном случае, Мукуро не отставал и не разжимал зубы.       Третий звоночек прозвенел, когда Кея пропал на неделю — сходящий с ума от беспокойства Мукуро все морги пробежал, чтобы наконец вздохнуть с облегчением, обнаружить парня в больнице. Облегчение быстро сменилось отчаянием — у Хибари были переломаны все ребра и повреждены органы. Тогда Мукуро в прямом смысле поселился в палате, и неделями просто поглаживал и целовал изломанное тело Облака. Он сам не знал, с чего ему так нравилось заниматься подобным делом — не получая ответных ласк, он всегда был рядом, всегда старался на свой лад оживить Кею.       Когда Хибари после всего вернулся домой, несколько ночей Мукуро зло кусал и стискивал его тело в своих объятиях, а Хибари только шептал ему слова извинений. И со временем Мукуро успокоился, но следить начал еще тщательнее.       Хибари, поняв, что его не то сожитель, не то залетный гость уходить не намерен, стал подкармливать его — часто готовил на двоих, клал вторую подушку — так-то Мукуро уже давно спал с ним в одной постели. Но подобное все равно было приятно.       Так продолжалось за месяцем месяц, и вот, прошлой ночью Мукуро не смог прийти — Наги на задании понадобилась его помощь. Бросить своего медиума он права не имел. Вернулся он лишь поздно утром, и то, чтобы тут же завалиться спать.       А Хибари в итоге решил, что он ушел совсем, и даже напился сегодня. — Как не обдуманно это было, Глава — списать меня со счетов, а потом и вовсе напиться, лишь потому, что одну ночь я не пришел сводить вас с ума, — прошептал Мукуро, поднимая глаза. — Умолкни, — огрызнулся Облачник, ерзая и незаметно пытаясь отползти прочь. — Я не сделаю это по одной простой причине — тебе ведь нравится мой голос, — Мукуро подцепил пальцами повязку и потянул ее вниз, чтобы увидеть глаза — как живое серебро, наполненные гневом и смущением, вперемешку с остаточной дымкой возбуждения. — Мне безумно нравится твой взгляд сейчас, особенно, когда я понимаю, что это ненадолго, — руки также были высвобождены, однако Хибари не мог идти — глаз Мукуро вспыхнул малиновой вспышкой и комната изменилась. Стебли лотосов обвили ноги и предплечья, все еще не давая Кее двигаться, как ему захочется.       Мукуро тем временем встал и сбросил пиджак, затем снял галстук, позволяя молчащему Хибари смотреть, как он раздевается. Скинув футболку, Мукуро повернулся и глянул на Облако сверху вниз — насмешливо, с превосходством. — Итак, что же мне сделать с тобой сегодня? — задумчиво прижимая пальцы к припухлым от поцелуев губам, Мукуро вновь опустился на колени, обхватывая руками левую ногу японца и поглаживая ее. — У тебя такие красивые ноги, ку-фу-фу, — губами коснувшись щиколотки, Мукуро скользнул поцелуями выше, одним усилием воли заставляя пропасть первый стебель. Хибари отвернулся, сдерживая дрожь, однако туманник видел — как и прежде, чувствительный к любым ласкам, Кея невольно реагирует на его прикосновения с прежней отдачей. Не вязался лишь портрет характеристик. Но на самом деле, Хибари уже очень давно было плевать, кого именно он привечает. Значит, все не так уж и плохо. Будет проще, чем он думал.       Дойдя до внутренней стороны бедра, Мукуро лизнул ямочку, затем отпустил эту ногу и точно также приласкал другую — Кея уже часто дышал, румянец на щеках и прикрытые глаза с головой выдавали, как ему приятны эти прикосновения.       Минуя своим вниманием пах, Рокудо прижался к искусанным и сухим губам — в этот раз, Хибари ответил на его поцелуй, и, кажется, опьянение понемногу сходило на нет. Поцеловав изгиб подбородка, Мукуро частыми поцелуями осыпал шею, уделил внимание ключицам.       Хибари слегка повернул голову, и из-под полуопущенных век продолжил наблюдение за продвижениями Мукуро. Мысли в голове все еще роились, но неожиданно для себя, Хибари стал понимать и принимать — он приручен, как приручен дикий зверь. Как бы Кея ни пытался убедить себя, что ему нельзя поддаваться на ласки Мукуро — это было бесполезно, его собственное тело, сознание и разум уже не могли воспринимать парня как врага. Он сам с самого начала убедил себя, что его гость опасности для него не представляет. Глупое Облако, как он был наивен тогда, позволяя невидимке небольшие вольности, с каждым днем становящиеся все более вольными.       Губы Мукуро между тем вновь терзали его соски, и Хибари не смог удержать стон. Окончательно отбрасывая сомнения, Хибари покорно отдавался ласкам — как и много месяцев подряд до этого. — Хороший мальчик, — прошептал Мукуро, и Кея услышал, что он улыбается. — Не отвлекайся, — одернул он иллюзиониста. — Ох, прошу меня простить, Кея… сама? — уважительная частица обозначающая «господин» была пропитана насмешливой интонацией — Мукуро давал понять, что далеко не Хибари сейчас является господином для кого бы то ни было.       Однако поняв, что от Облачника больше проблем можно не ждать, иллюзионист и правда сосредоточился на деле. Горячие, немного хаотичные поцелуи прошлись по животу, зубами Рокудо сжал выступающие косточки, ощущая, что от вида извивающегося от удовольствия любовника и сам возбуждается.       Прежде чем приступить к самой мучительной и приятной ласке, мужчина разделся сам, с облегченным вздохом избавляясь от чересчур тесных штанов. Устроившись между ног Хибари, Мукуро облизал головку, а после стал вбирать возбужденную плоть в рот, лаская языком и зубами, стремясь доставить как можно больше удовольствия. — Нх… Мукуро… глубже! Ах! — выстонал Хибари, ощущая, как стон вырывается почти неохотно, сквозь сжатое горло и зубы, заставляет зазудеть губы — Хибари безумно хочет сейчас иметь возможность коснуться любовника руками, ощутить его губы на своих губах, поцеловать — сильно и резко.       И Мукуро покорно насаживается на плоть горлом, сжимает. Несколько мгновений проходит, прежде чем с гулким вздохом соскальзывает обратно. Но Мукуро не хочет доводить дело до конца одним только ртом — тонкие пальцы сжимаются в тесное кольцо возле основания и скользят вверх по скользкой от слюны коже, выдавливая смазку.       Хибари стонет — протяжно и зазывно, и чудесней этих звуков быть не может. Щелчок пальцев — стебли до этого державшие тонкие запястья исчезают. Хибари часто дышит, и Рокудо видит муть в его глазах — настолько сильно охватившее облачника возбуждение.       Пальцы полностью охватывают плоть в тугой капкан и Мукуро ласкает своего Хибари, резко, иногда замедляясь, иногда срываясь в бешеный темп, иногда начиная языком ласкать яички или головку, чтобы все привело к единственно верному концу — с гортанным стоном, обхватив себя руками и умудряясь ласкать свои собственные соски, растертые до крови, Облако кончает.       Довольное ку-фу-фуканье оглашает комнату. Обмазав пальцы в горячей вязкой сперме, Мукуро вводит первый палец в туго сжатое колечко мышц. Кея вновь стонет — он еще не успел отойти от первого оргазма, а Мукуро уже продолжает. Однако, Туман не виноват — он слишком долго ждал, когда настанет этот день и он поймет — можно не прятать свою тягу от объекта своего вожделения — изначально случайного, а теперь направленного на этого человека намеренно.       Цепляя пальцами скользкий бугорочек мышц, Мукуро незаметно вводит второй палец — он очень тщательно растягивает Облако, не желая причинять боль, когда дойдет до основного процесса. Как заведенный Хибари выдыхает его имя — меняется интонация, иногда появляется хрип, иногда голос пропадает, иногда Кея говорит с придыханием, но этот выдох — «Мукуро» — ритмично оглашает комнату, и сам иллюзионист почти счастлив.       Наконец, приготовления сделаны, распаленный Хибари шире раздвигает перед ним ноги — кто бы подумал, что когда-нибудь неприступное Облако будет предлагать Туману взять его. Тонкие пальчики облачника скользнули вниз по собственному телу, однако садится, а после становится на четвереньки он вовсе не для себя — пальцы уже обхватили член сидящего на татами иллюзиониста, губы накрыли головку влажной и горячей тюрьмой. Хибари ласкает Мукуро как может, хотя невольно даже в этой позе разводит ноги как можно шире, будто ожидая, что кто-то прямо сейчас присоединится к их забаве.       Мукуро от удовольствия часто жмурит глаза, как сытый кот, облизывает губы и постанывает. Решив, что с него хватит, Рокудо вновь опрокидывает Облако на спину, трется влажной головкой об анус и входит, под аккомпанемент протяжного крика-стона Хибари, откинувшего голову от смеси удовольствия и боли.       Им обоим нравится то, чем они занимаются, здесь нет места своевольным мыслям о том, что это не для них, каждый четко осознает, кто с ним в постели, и каждый получает удовольствие от правдивости этих мыслей — они даже почти готовы признать, что любят друг друга, но оба прикусывают язычок — еще слишком рано для таких слов.       Обхватив талию Мукуро ногами, Кея бешеной змеей извивается под партнером, тесно прижатым к нему — Облако чувствует, как Мукуро изгибается волной перед тем как снова вбиться в податливое тело. Обхватив друг друга руками, они оба часто и резко выдыхают, стонут и шепчут имена друг друга, и так по кругу, замкнутые в единую цепь.       Мукуро часто целует Кею, и тот жадно принимает эти поцелуи, долго не позволяя расцепиться их губам.       По разгоряченным телам стекают капельки пота, и его запах — будто изысканная приправа к другим запахам, вкусам и звукам — куда более откровенным, чем просто звук соития. В безмолвии звучат признания — в желании, несдержанном, пылком и пьянящем. И они оба уже знают, что будет следом за этим. Серебро смотрит в гетерохромию, состоящую из сапфира и рубина, и они читают то, что еще не сказано именно в глубине глаз друг друга.       Первым в крике заходится Хибари — плотное касание к простате заставляет его глаза закатиться, а тело бешено изогнуться, пока губы ловят воздух. Следом за ним, с тихим рычанием кончает и Мукуро. После они еще долго лежат тесно переплетенные, Хибари ласково ерошит хохолок на затылке партнера, пока тот лениво приживается губами к коже в коротких поцелуях. Первым молчание нарушает Кея: — Почему ты не отомстил мне? — в его голосе слышны почти ленивые нотки, Кея сыт и доволен, как кот. — Это долгая история, ее я расскажу тебе в другой раз, — интонации голоса Мукуро сходны, однако даже самый непривычный слушатель смог бы различить там интонацию если и кота, то кота больших размеров. — Хорошо, — довольно вздыхая, Хибари даже и не думает настаивать — уловив момент, он вновь целует своего иллюзиониста. — Ti amo, — шепчет Мукуро в перерыве, и не давая Хибари время для раздумий, вновь утягивает в поцелуй, который затягивает их обоих на несколько очень долгих минут, полных влажных звуков поцелуев и довольных вздохов. — И я люблю тебя, Мукуро, — довольно вздыхает Облако, ероша волосы любовника и поглядывая куда-то в сторону. — Значит, теперь я могу переехать к тебе окончательно? — засмеялся иллюзионист, целуя изящную шею. — Можешь, — с серьезной миной кивает Кея, однако очень быстро его губы трогает ласковая и не напряженная улыбка.       И Мукуро замирает, несколько мгновений смотрит на парня, затем тоже улыбается, вновь устраивая голову у него на груди. Почему-то он знает, что выражение усталости из глаз Хибари пропало, и что теперь, тот прекратит играть со смертью — тоже знает. В конце концов, это ведь его Хибари Кея…