forest spirit

Сехун задыхается. И это вовсе не красивая метафора. Он задыхается в буквальном смысле. Когда в лёгких не хватает воздуха, когда душит кашель, когда единственное, что ты можешь – издавать свистящие хрипы. У Сехуна астма и ему тяжело дышать. Он задыхается в этих каменных джунглях, в этих четырёх стенах, что с каждым днём всё сильнее и сильнее сжимают свои костлявые руки на его горле. Сехуну девятнадцать и у него вроде вся жизнь впереди. Но он учится на заочном, потому что приступы в последнее время случаются всё чаще и переносятся всё тяжелее. А ещё Сехун не знает, как бы он жил без Чонина. Скорее всего, он бы просто умер от очередной нехватки воздуха или задохнулся бы во сне. Если бы не Чонин. Он рядом всегда, словно фантом. Он будит Сехуна ночью, когда тот начинает кашлять слишком сильно, протягивает ингалятор, а потом нежно прижимает к своей груди, убаюкивая. Чонин учится в университете и работает в кофейне после занятий. И Сехун не понимает просто, почему старший нянчится с ним до сих пор. На его месте Сехун бы давно ушёл. Ведь кому нужен бледный девятнадцатилетний парень с довольно скверным характером и хронической астмой? Чонину. Его улыбки всегда самые тёплые и всегда только для Сехуна. Его прикосновения всегда самые нежные и всегда только для Сехуна. Его чувства самые искренние и они только для Сехуна. Чонин всегда после работы приносит Сехуну домой его любимый капучино и пару пирожных с кремом. Младший любит их за то, что они очень сладкие, а Чонин за то, что может потом сцеловывать этот крем с сехуновских губ. Руки у старшего всегда тёплые и Сехуну нравится, когда они оказываются у него под футболкой. Сехун сам мёрзнет постоянно и просто нуждается в тепле, а Чонин всегда его даёт. Он отдаёт всё своё тепло Сехуну без остатка, вместе с сердцем и душой. Сехун чувствует. Сехун знает. И сам также отдаёт ему себя самозабвенно, растворяясь в этой любви и томных тягучих поцелуях. Когда Чонин рядом, Сехун забывает о своей болезни. Но вот болезнь совсем не хочет забывать О Сехуна. Просто О Сехун - настоящий везунчик, и приступ застаёт его именно тогда, когда последний ингалятор закончился, а Чонин спустился в аптеку напротив. Ему словно перекрывают доступ к кислороду, заставляют захлёбываться кашлем и собственными хрипами. Сехун падает на пол, так и не добираясь до дивана, и хватается за горло, пытается дышать носом, но всё тщетно. В глазах темнеет и он чувствует, что теряет сознание. Напряжение в висках спадает неожиданно, когда его лицо обхватывают руками и заставляют вдохнуть лечебного спрея. Дышать становится легче через пять минут. Через семь Сехун уже прижимается всем телом к Чонину, всё ещё дрожа и глотая всхлипы от выступивших слёз. Сехун почти не плачет. Только не тогда, когда рядом Чонин. Но сейчас он почувствовал, насколько близко мог находиться к смерти. Он позволяет дать волю эмоциям, но лишь ненадолго. Объятия Чонина успокаивают, а лёгкие поцелуи в висок и тихое не бойся, я рядом, всегда рядом позволяют выдохнуть с облегчением. На следующий день так нелюбимая Сехуном больница. Он слишком много времени провёл здесь ещё в детстве, чтобы она вызывала у него какие-нибудь чувства кроме боли и горечи. Сехун уже в сотый, если ещё не в тысячный, раз проходит все стандартные процедуры обследования и выслушивает неутешительные замечания своего лечащего врача. Ничего не изменилось, думает он, пока не слышит, как тот говорит с Чонином. Он понимающе кивает, улыбается и уходит. - Либо тебе сейчас сказали, что меня возможно вылечить до завтра, либо ты сам только что изобрёл лекарство от всех болезней, - хрипло говорит Сехун. Ему всё ещё тяжело после вчерашнего приступа. - Не совсем, - улыбается и переплетает свои пальцы с сехуновскими. – Твой врач дал мне один совет. Сказал, что тебе это поможет. - И что же за совет? – от тепла чониновских рук хотелось расплавиться прямо здесь и сейчас. - Мы уезжаем, Сехун. Я забираю тебя на выходные из этого города и мы уезжаем. - Куда? - Скоро сам узнаешь.

***

Они выезжают из Ванкувера ранним утром. Сехун чувствует это кожей, потому что на глазах – повязка из ткани, которую Чонин одел младшему, прежде чем вывести из квартиры. - К чему вся эта секретность? – недоумённо спрашивает Сехун, ёрзая на пассажирском сидении рядом с водителем и поправляя ремень безопасности. - Разве тебе не кажется это романтичным? – судя по голосу, Чонин явно улыбается. - Это скорее похоже на похищение. Вдруг ты увезёшь меня в лес, изнасилуешь и оставишь умирать где-нибудь под деревом? - Я, конечно, планировал нечто подобное, - Кай рассмеялся, - но только с твоего согласия. И неужели ты думаешь, что за все три года, что мы знакомы, я бы не воспользовался такой возможностью раньше? Сехун явно покраснел от первой фразы и поспешил отвернуться к окну, перед этим фыркнув. Его немного напрягала эта повязка на глазах, но он полностью доверял Чонину. И даже если бы он действительно сделал это с ним, Сехун верил бы ему до последнего. Из приёмника в машине слышались тихие аккорды Radiohead – Street Spirit. Сехун устроился удобнее на сидении и начал подпевать солисту, когда тот запел о том, как чувствует на себе ледяные прикосновения угнетения. Сехун думал, что ему также не вырваться никогда из этой сети огромных и холодных небоскрёбов, что он никогда не сможет вздохнуть глубоко по-настоящему и вовсе не из-за болезни. - Immerse your soul in love*, - голос Чонина мягкий и обволакивает сознание, а тёплая рука накрывает бледную и холодную, сжимая крепко и с любовью. - Immerse your soul in love, - тихо повторяет Сехун после чего чувствует на своих губах чужие, с привкусом утреннего эспрессо. - Мы приехали, - Чонин выдыхает младшему в губы и снимает с глаз повязку. Сехуну не хочется открывать глаза. Он кладёт руку старшему на шею и возвращает поцелуй. Чонин прихватывает его нижнюю губу и перенимает инициативу. Он целует Сехуна тягуче-медленно и слишком сладко. Касается пальцами его едва заметного шрама на правой щеке, ведёт ими линию до подбородка, потом ниже по шее к ключицам. Песня Radiohead на повторе третий раз и тогда только Сехун нехотя отстраняется, разрывая поцелуй, чтобы перевести дыхание.

***

Чонин привёз его в охотничий домик своего деда, что недалеко от Ванкувера. Они заносят дорожную сумку в одноэтажный деревянный домик с камином в гостиной, и Чонин сразу же берёт младшего за руку и ведёт за собой в лес. Мартовское утро встречает их густым туманом, что словно ватный плед укрывает ещё не до конца проснувшуюся природу. Вокруг тишина. Слышен только хруст веток под ногами и немного сбившееся дыхание Сехуна. Они идут медленно, часто делая остановки, чтобы дать Сехуну нормально отдышаться. Чонин протягивает младшему чистую воду, а сам проверяет по навигатору их местонахождение. Потеряться в лесу – будет не самой гениальной идеей Ким Чонина. Сехун с удивлением отмечает, что здесь, на природе, ему дышится легче гораздо. Воздух чистый и заполняет лёгкие, позволяя им вдоволь насытиться тем, чего им обычно не хватает. Они поднимаются всё выше, пока не оказываются на невысоком уступе, с которого открывается вид на озеро, которое лежит внизу. Чонин переплетает с Сехуном пальцы и рассказывает ему истории, которые когда-то придумывал для него дед об этих местах. Сехун слушает и не может перестать улыбаться. Видеть Чонина таким счастливым – для него не существует ничего приятнее. Младший не выдерживает и подаётся вперед, когда Чонин заканчивает историю о волке, влюблённом в луну, невесомо касаясь его губ своими. Кай прижимает его к себе и шепчет на ухо что-то о том, что ты для меня словно эта луна. Сехун улыбается и добавляет, с одной лишь разницей – я всегда рядом с тобой.

***

Ближе к вечеру они добираются до озера. Смеркается. Лучи умирающего солнца в последний раз окрашивают небо в тёплые цвета, которые потом смешиваются с холодными и расцветают в звёздах на ночном небе. Они находят обросшее мхом поваленное бревно некогда огромной сосны в достаточной близости от воды. Озеро тихое. Едва колышимые ветром волны безмятежно прибиваются к берегу, смешивая мелкие камушки с илом. Мох всё ещё хранит в себе тепло весеннего солнца, но Чонин стелет поверх него плед и усаживается на него. Сехун устраивается между ног старшего, спиной к груди, и кладет голову тому на плечо, касаясь губами чониновской шеи. Кай улыбается, накрывает их ещё одним пледом и смыкает руки в замок на талии Сехуна. Они молча сидят так около получаса, глядя то на расцветающие на небе звёзды, то на погружающееся во тьму озеро. - Это и есть то, что посоветовал тебе врач? Устроить мне свидание на природе? – Сехун удобнее устроился в объятиях старшего, прикрывая глаза. - Почти. Он сказал, что свежий воздух на тебя хорошо повлияет. И он прав оказался. За сегодняшний день не было ни одного приступа. Чонин носом зарывается в выбеленные сехуновские волосы и целует в макушку. Младший разворачивается в объятиях и оказывается лицом к Каю. Несколько минут зрительного контакта прерываются нетерпеливым поцелуем старшего в губы и холодными сехуновскими руками под толстовкой Чонина. Кай усаживает Сехуна на свои бёдра и прокладывает влажными и тёплыми поцелуями дорожку от губ до шеи. Младший голову запрокидывает и глаза прикрывает, дышит тяжело, словно прося большего. Но Чонин лишь легко целует его в висок и улыбается. Сехун недовольно сопит и пытается вырваться, но Чонин обнимает крепко слишком. - Слишком холодно, идиот, - тихо говорит старший куда-то в сехуновскую шею, отчего у младшего мурашки по коже. - Нам очень жарко будет. - Я не хочу, чтобы ты слёг ещё и с воспалением лёгких. - Убедил. Сехун возвращается в прежнее положение и кутается в сбившуюся куртку. Чонин берёт его руку, подносит к губам и целует запястье. Сехуну раствориться хочется в этих ласках, в чувствах, в Чонине. Он знает, что рядом с ним – его жизнь, его собственный источник кислорода. - Люблю тебя, - шепчет старший и целует за ухом. - Врач прав оказался, - говорит Сехун и переплетает их пальцы. – Мне действительно лучше. Но не в воздухе свежем тут даже дело. Сехун разворачивается и ловит губы Чонина своими. - Мне с тобой легче дышится.