Счастье ли?!

Небосклоном звёзд на город опустился вечер, тихий и свободный от этой постоянной суеты, нескончаемого потока людей, их вечных проблем и забот, недовольств, разговоров... Ночь... Зона свободы, просторы воображения... Она стояла, прижавшись спиной к стене, стыдливо прикрывая глаза. Руки гуляли где-то далеко, за пределами дозволенного разумом. Всем телом принимая его сладкие манящие объятия, его поцелуи самых несытных губ, она так боялась... Грустью, безысходностью в душе ныла, разрывалась на миллионы-миллиарды осколков любовь или влюблённость. Каждая миллисекунда, стоящая в тысячу раз дороже самых ценных бриллиантов, деревянным колом отдавала в груди, нещадно давя на то жалкое, что называлось сейчас ею. Страшась себя, своих чувств она, потеряв голову, обвивала шею самого злейшего своего врага, что посмел растоптать её гордость и самодостаточность. Что сил хватило, она последним глотком, будто осушая бокал терпкого вина, сделала резкий рывок, подсознательно понимая, что там - впереди пропасть, круговорот, уносящий в бездонный обрыв умеренную её жизнь, которую она годами, кирпич за кирпичиком, выстраивала, борясь за счастье и возможность любить, быть любимой. Но сейчас, вот это - счастье?! Прятаться здесь, в какой-то забытой Богом квартирке, снятой на одну ночь, где из освещения только полуразбитая лампочка Ильича, дребезжащая от малейшего движения. Тут ковёр на стене висит, пыльный и грязный, зато стол ломится от переизбытка заморских яств. Да даже не в этом дело... - Мира... - глухой голос мужчины, заставил девушку вздрогнуть и вновь отстраниться на два шага назад: - Ведь в этом нет ничего дурного! Впервые за эту нескончаемую ночь она позволила себе поднять на него свои огромные голубые глаза, на которые вот-вот уже наворачивались слёзы. Как же он был красив, статен - сероглазый брюнет с яркими чертами лица, с иголочки одет, мускулист, накачен, ..... женат...! Как же ей хотелось крикнуть со всей мочи прямо ему в лицо: "Ты можешь быть бесконечно прав, но будешь ли ты, буду ли я потом счастливы". Но нет, непозволительная эта роскошь упрекать в чём-то его, видного высокопоставленного человека... Его - самого лучшего и самого дорогого мужчину на всём белом свете. Спешно сдёрнув потёртую куртку с ручки двери, Мира выбежала на улицу... Была глубокая ночь, похолодало. Декабрь, кажется. Где-то недалеко трасса, неутомимые дальнобойщики. И грусть, и пустота, и боль в душе от своего потерянного подлого счастья.