Марсиане

Стояло триста семидесятое столетие со времен формирования единой Империи Четвертой планеты. Раса ратиосов за эти столетия достигла поистине уникального уровня развития цивилизации и технологий, особенно в области генетики и пережила немало взлетов и падений, прежде чем достигнуть этого уровня. Но все это не имело никакого значения. Вскоре ей предстояло прекратить свое существование, как и всему живому на этой планете. Кверес, трехсотый Император планеты, обратил свой взор к желто-оранжевому небу. Сейчас, в полдень, даже чуткие глаза ратиоса не могли бы рассмотреть звезды, но Император провел слишком много времени, изучая Вселенную, чтобы быть абсолютно уверенным, куда направлен его взгляд. Ему даже чудилось, что он видит ее, мерцающую на фоне полуденного неба четвертой планеты. Третья планета, ныне находящая практически на минимальном расстоянии от их родины, всего на шестидесяти миллионов миль. Планета, поверхность которой практически полностью покрыта жидким соединением водорода и кислорода, последним перенасыщена и ее воздушная оболочка, а гравитация там столь сильна, что хрупкие, не приспособленные выдерживать большую силу притяжения без специального оборудования быстро погибали. Но, тем не менее, там была жизнь. Жизнь дикая, неразумная, необузданная, столь сильно отличающаяся от цивилизации ратиосов. Неужели Литос всерьез надеется, что к ней можно приспособиться? И не слишком ли велика окажется цена? Не зря говорят, - помянешь светило, вот и лучик. Литос, младший брат императора и один из лучших генетиков империи как раз семенил на своих кривых тонких ножках к Квересу. - Все уже готово к отлету? – сухо спросил император подошедшего брата. - Все готово, - согласно кивнул тот. – Я пришел попрощаться. Кверес одарил брата взглядом, выражение которого было трудно определить, и ничего не ответил. Пара минут прошли в тягостном молчании. - Знаешь, - наконец нарушил его император. – Я все еще не одобряю твою идею. - Тебе столь трудно расстаться со мной, брат? – в голосе Литоса сквозила легкая насмешка. - И это тоже, - не стал спорить император. – Но я не одобряю и всей этой затеи в принципе. Изменить себя настолько, чтобы приспособиться к условиям жизни третьей планеты, совместив свои гены с ее обитателями… Это безумие! - У нас нет другого выхода. В создавшихся условиях это единственная возможность сохранить разумную жизнь во Вселенной. - Я не согласен, - несколько более эмоционально, чем следовало бы, ответил Кверес. Младший брат императора обладал поразительной способностью выводить последнего из состояния спокойствия. – Есть и другие пути. Я пока их не знаю, но они есть! - Есть, - подтвердил Литос. – Не буду спорить, есть. Но я их не вижу. А ведь с каждым годом атмосфера становиться все более разряженной, а климат все более холодным. Еще несколько веков и Четвертая планета станет абсолютно непригодной для жизни. - А Третья планета, по твоему пригодна? – вновь обратив взгляд к небу, спросил император. - Пригодна, -кивнул Литос. – Абсолютно пригодна. Другое дело, живые существа там сильно отличаются от нас. Ты же их видел. - Видел, -подтвердил Император, вновь начиная закипать. – Именно потому твоя идея и кажется мне столь безрассудной. Огромные, покрытые шерстью безмозглые создания… - Не безмозглые, -вновь прервал его брат. – Я внимательно изучил их строение и могу с уверенностью сказать, что мозг у них в наличии. И даже разум присутствует, пусть и на зачаточной степени, на уровне инстинктов. А что самое важное, - у этих существ сходный с нами кариотип, что дает нам возможность внести свои гены в организм этих созданий, вероятно, породить новую расу и, тем самым, сохранить себя как вид. - Породить новую расу и сохранить себя? – с иронией в голосе спросил Кверес. – Уж не противоречишь ли ты сам себе? - Отнюдь, -покачал головой Литос. – Сейчас для нас единственная возможность спастись – изменить себя. - Но мы ли это будем? – все же задал тревожащий его вопрос Император. Литос задумался. Подобные мысли неоднократно приходили и в его голову. - Знаешь, - задумчиво произнес он наконец. – Я считаю главным достоинством нашей расы, - ее разумность. И мы обязаны ее сохранить. - Сохранить разумность внедрив наши гены животным с третьей планеты? Ты не думаешь, что это весьма абсурдный способ? Тем более, ты сам говорил, эксперимент даст результат далеко не сразу. - Не сразу, не буду спорить. А что касается примитивности тех существ… Порой мне кажется, что зря мы настолько подняли интеллектуальное развитие в ущерб физическому. Именно физическая слабость не дает нам возможности полноценно жить на межпланетных станциях, или в условиях третьей планеты. Раса ратиосов, в том виде, в коем она существует на данный момент обречена на вымирание. Этого нельзя допустить! Нам необходимо измениться, стать более выносливыми и жизнеспособными, чтобы продолжить свое развитие. И, вероятно, однажды превзойти тот уровень, на котором стоим сейчас. - Мне в это верится с трудом, - покачал головой Император. - А я считаю это вполне возможным, - ухмыльнулся Литос. – В этом-то и вся разница между нами. - Да, наверное, - пробормотал Кверес. – Тебя все равно не переубедить. Хотя мне немного и жаль тех идиотов, что идут за тобой. - Все они добровольцы, заметь, - напомнил ему брат. - Заметил, - кивнул Император. – И весьма удивлен, что тебе удалось собрать столько единомышленников. Они хоть осознают, что летят на верную смерть? - Они осознают, что это необходимая жертва. И готовы принести ее. - Необходимая жертва во имя сохранения разумной жизни во вселенной? - задумчиво произнес Император. - Ну-ну. Впрочем, делай как знаешь, я уже говорил тебе это. Конечно жаль, что так легко оставляешь нашу родину… - О, брат, можешь поверить, мои потомки сюда еще вернуться! Что-то в голосе Литоса заставило Императоры удержаться от язвительно ответа на это, казалось бы, нелепое утверждение. Ратиосы отнюдь не владели даром предвиденья, но, тем не менее, из глубины веков к Квересу пришло четкое осознание, - они вернуться. 2025 год нашей эры. Космический корабль «Марс 4» стремительно заходил на посадку на поверхность планеты, в честь которой был назван. Целью экспедиции была высадка на поверхность планеты группы астронавтов, которым предстоит высадиться на планету и своими глазами убедиться, что жизнь там невозможна. Дмитрий Павлов еще раз проверил герметичность своего костюма. Хотя он и сделал это десятью минутами ранее, лучше перестраховаться, - мало ли чего таит в себе эта чужая планета. Силясь унять нервную дрожь, он оглянулся на своих товарищей. Все как обычно, такие же подготовленные астронавты, как он, ныне были охвачены легким возбуждением от близкой цели их миссии. Обслуживающий персонал, в лице одного работника что-то высчитывал на аппаратуре. Динамик молчал, но был в полной готовности передать слова лидера экспедиции. Тишину нарушал лишь мерный гул работающего двигателя. Наконец, гул притих, а из динамика раздался хриплый голос командира экспедиции. - Приземление прошло успешно. Всем астронавтам пройти в герметационный отсек. Дмитрий поспешил исполнить приказ. Ему первому предстояло ступить на поверхность планеты, отчего он чувствовал на себе некую ответственность, но легкое волнение не могло помешать ему четко выполнить распоряжение. Нажав на несколько рычагов, он восторженно смотрел, как открывается затвор, отделяющий корабль землян от чужого, непонятного и враждебного мира. Шаг, другой. И вот, он уже покинул иммигрировавший кусочек земли. Тяжесть скафандра тут же перестала ощущаться, тело казалось непривычно легким и слабым и лишь специальные приспособления, встроенные в защитный костюм мешали ему воспарить. С минуту Дмитрий ничего не видел и не соображал, всецело окунувшись в новые ощущения. Легкое, неземное… чуждое. Да, пожалуй самым правильным словом, чтобы охарактеризовать это, было именно «отчуждение». Наконец, состояние астронавта пришло в норму настолько, чтобы он счел нужным оглядеться. Позади и чуть справа от него находился «Марс 4», знакомый, хорошо изученный в последние несколько месяцев, являющийся практически его домом. Впереди, насколько хватало взгляда простиралась красная равнина под ярко-оранжевым небом, зрелище настолько же красивое, сколь и жуткое. Дмитрий махнул рукой своим товарищам, все еще находившимся в дверном проеме, мол, все в порядке, и сделал еще пару шагов. С каждым шагом, с каждой минутой, проведенной на поверхности Марса, столь сильное поначалу сознание «чуждости», меркло и отходило на второй план, пока не исчезло совсем. Пожалуй, мелькнула в голове астронавта невероятная мысль, на этой планете возможна даже жизнь. Но, - вновь чуждая, какая-то не его мысль, насколько же надо себя изменить, чтобы здесь освоиться? Он поспешил ее прогнать. Но потом, уже в корабле, анализируя свои ощущения, его вновь настигло чувство, подобное дежавю. Все верно. Они вернулись.