xxx
Впервые Мел говорила об этом с мамой. Ей было шесть, она только познавала этот мир, казавшимся ей вкусной конфетой, которую хочется поскорее съесть. И она почти не помнит того типичного для всех семей в этом возрасте разговора «Мама, расскажи мне об этих трех словах». Все, что она помнит - это был ее день рождения, потому что помнит ощущение маленьких голубых свечек в ее руке (без понятия почему, но странная любовь к праздничным свечкам для торта осталась и по сей день) и помнит много тарелок со стряпней мамы, расставленных по всей кухне. Помнит маму, что-то готовившую и стоявшую к ней спиной. А мама все помнила, каждую мелочь, каждую секунду ее размышлений и анализа этого разговора с дочерью уже после того, как он состоялся. Помнила, как про себя проговаривала список подружек-одноклассниц и парочки с детского садика маленькой Мелисы, когда заметила, что та хочет что-то сказать. Будущую именинницу выдали болтающие ножки и закусанная губа, а также иногда она все-так решалась сказать, набирая в рот воздуха, но тут же затыкалась. Женщина ожидала разрешения пригласить на праздник какого-нибудь мальчика, но точно не того, что последовало дальше: - Мама, кому ты сказала эти Три Слова? - она помнит, застыла рука с ножом. - Твоему отцу, конечно. Я сказала их, когда он сделал мне предложение. В будущем Мелиса будет думать, "когда" или всё же "потому что"? - Мне тоже сказать их своему мужу? - Скорее всего ты скажешь их своему мужу. Все выбирают по разному, ты еще слишком мала об этом думать. Она продолжает резать крупу, думая, что разговор окончен, но дочь так не считает. - Но я хотела сказать их Касандре, потому что сегодня она защитила меня от мальчиков и напомнила всем в классе про мое день рождения. Мы с Кассандрой всегда будем подругами! В будущем мама будет просить небеса вернуть ее старшему ребенку ту наивность и влюбленность в окружающий мир. - Думай головой и контролируй себя, как тебя учат с детства. Даже не думай об этом до восемнадцати, когда подрастешь, сама всем нам скажешь спасибо. Ты можешь очень сильно пожалеть о своем поступке, не представляешь насколько, и дай мне масло из холодильника. - А ты когда-нибудь жалела? - спрашивает малышка, подошедшая к холодильнику и с нахмуренными бровями, искавшая в холодильнике сливочное масло. Если она не найдет его, мама опять будет кричать о том, что она слепая, найдет все сама и еще долго будет ворчать, а она даже не обидется на маму и ее обидные выражения, она просто не хочет портить ей настроение. И даже не замечает как ставит ее в тупик своими вопросами. - Нет, не жалела. Но ты можешь тем самым обидеть тех, кому надо было сказать. - На тебя кто-нибудь обижался, мам? - она кладет масло прямо перед мамой, снова садясь на стул, перебирая свои красивые бело-голубые свечки. - Нет, кому надо, я показывала свою любовь поступками. Ведь иногда именно они громче всяких слов - даже несказанных. - Но ты всегда говорила, что слова - очень важны, их надо контролировать как тигра в клетке и не дать ему выйти до самого выступления! - иногда она заучивала эту мамину фразу ночами, чтобы произвести впечатление на взрослых. - Да, но если нет слов, надо действовать. Когда ты не можешь сказать "Я люблю тебя", ты можешь показать как сильно и сделать это так, чтобы не оставалось никаких сомнений. Именно эти слова мамы - единственное, что запомнила Меллиса. Когда ей трудно говорить, она действует, в кои-то веке прислушиваясь к словам родителей.xxx
Ей было 10, когда она узнала, что ее дедушка никогда в жизни не говорил бабушке, что любит ее. Она не помнит (даже не понимает), почему разозлилась тогда, как решилась зайти к нему в кабинет и спросить его, в чем же, собственно, дело. Детское любопытство и обида за бабушку взяли над собой вверх, так она и оказалась, сидящей перед ним в огромном кресле, визуально становлясь еще крошечнее. Ее дедушка не был самым разговорчивым человеком, по крайней мере, с ней. Он больше предпочитал тянуть ее за уши за плохое подведение, ругать каждый раз, когда она смотрит мультики, сравнивать с сестрой и, в общем, что угодно, но не проявлять свою любовь. Само собой, она думала, что он ее не любит, поэтому было безумно странно вести с ним такой откровенный диалог, странно вообще, что он ответил: - Ты еще маленькая, но может быть поймешь, не глупая девчонка. Я в браке с твоей бабулей 35 лет, за это время я обеспечил ей, - он стал перечислять по пальцам правой руки. - Семью, дом, работу, машину, средства, чтобы жить. Я ни разу не забывал о своем супружеском долге, поддерживал в трудные времена, вытирал ее слезы, разделял с ней успехи и сделал ее именно такой, какая она сейчас. Я учил ее, она учила меня, почти как твои учителя учат тебя и твоих одноклассников. Она сказала мне, что любит меня и я сделал все, чтобы она не пожелала об этом, понимаешь? Маленький ребенок с интересом слушал каждое слово, пытаясь все осмыслить и у него почти получилось, только один вопрос чесался на языке: - Тогда почему ты сам не сказал никому их? Он улыбается, почти хитро и ей непривычно, очень. - Я сказал. Вчера. Мел чуть привстает от удивления. - Ты сказал их наконец бабушке? - Нет. Я сказал их бабушке твоего папы, - он поднимается, чтобы положить бутылки минеральной воды в личный маленький холодильник, а она всё так и остается сидеть с открытым ртом. - Но, дедушка, она ведь... - Ты точно не поймешь, Мел. - Нет, ты попробуй, может я пойму! Я тоже хочу сказать ей это! Он сел перед ней, внимательно изучая лицо, странно улыбаясь - то ли смеялся над ней, то ли был приятно удивлен. - Она приснилась мне, Мелли. Мы просто сидели в каком-то странном белом пространстве, она гладит меня по спине, а я боюсь открыть глаза и в один момент она все-таки встает. Я тут же их открываю и прошу остаться, но она молчит и говорит, что ни разу за все свои 82 года не пожалела, что потратила на меня свою возможность. И я сказал то, что давно должен был сказать, но все оттягивал этот момент. Еще немного и она упадет с этого кресла и, эм, поднимите кто-нибудь ее челюсть, спасибо. Ее дедушка, скептически относящийся ко всему сверхъестественному дедушка сошел с ума. - Тебе было трудно столько лет держаться? - Да, много раз я чуть было не сказал их. Твоей бабуле или единственному лучшему другу, сестрам, внукам. Всю свою жизнь я выбирал, сомневался, боялся, не хотел, держал свои слова в сундуке и никто не мог найти ключ от него. Я думал "у меня все впереди" и всегда считал, что времени достаточно, главное не пожалеть о сказанных тобой словах и сказать их правильному человеку, так? - он выждал, пока внучка кивнет, хотя та хотела, чтобы он рассказывал, не останавливаясь на секунду и рядом орущее радио очень нервировало, уже есть мысли кинуть его в камин. - Но в один день время пропало, все мои "я еще успею" исчезли. Твоя прабабушка умерла и только тогда я понял, что ушел человек с моими Тремя Словами, отдав мне мой ключ, а у меня так и не появилось желание кому-нибудь его отдать. Прошло 3 года, я думал уже наконец ответить все понимающей Ален взаимностью, но вчера я сказал именно тому, кому надо. А Ален не нужны слова - она никогда не обижалась и не заказывала истерик по этому поводу, потому что твоя бабушка очень мудрая женщина. Девочка еще долго смотрела на ковер из шерсти волка, которого на охоте убил ее дедушка. Она просто выпала из реальности, пытаясь принять и переработать информацию, думая о том, что не зря она сбежала с кровати в 10 часов, как только мама ушла на кухню, прекращая контролировать ее сон, и побежала в одной пижаме к дедушке, измучавшись сотнями "почему?". Жизнь - безумно удивительная штука. Она впервые подумала об этом в 10 лет и с тех пор не меняла своего мнения. - Но это все было во сне, разве это считается? Дедушка, слушающий радио и ждущий ее реакции на все, обернулся к ней и опять странно улыбнулся. Счастливо? - Утром я попытался сказать их Ален, но жуткая боль в горле не позволила это сделать. В глотке будто было раскаленное железо, а еще я онемел на пару секунд. Готов чувствовать эту боль раз за разом, если честно. Закрытый сундук - прекрасное чувство. Мел уходит спать, думая о том, что не может быть ничего хуже, чем не успеть сказать человеку о том, что любишь его.xxx
Они на крыше старого дома, одна - прижавшая к себе черный рюкзак, наблюдающая за людьми снизу, другая - просто смотрящая в небо, играясь с зажигалкой в руке. Дане недавно исполнилось 16, а она на год младше, хотя, на самом деле, обе об этом часто забывают и это никак не мешает их дружбе. Этот разговор она помнит в мельчайших подробностях, потому что она была в довольно зрелом возрасте и потому, что это Дана. Одно едисетвенное имя, стершее остальные в пыль. Она уже сказала Те Самые Три Слова, причем дважды. Вопреки всему, потому что да, знакомьтесь, вот такая вот Дана. Впервые в 6 лет, когда Мелиса только добывала об этом информацию у взрослых, она уже сказала "Я люблю тебя" своему мишке, Ренесми. Розовому медведю, чёрт возьми. Тогда ее сильно поругала мама, что было ей несвойственно, и любимая игрушка была единственным утешением маленькой Даны. В слезах, уткнувшись медвежонку в живот, она прошептала "Только ты рядом со мной, Ренесми, я люблю тебя." Да, глупые поступки - то, в чем она хороша и существуй такая специальность, она бы, не задумываясь выучилась бы нее. Была бы лучшей на курсе. Шло время, Дана росла и с каждым годом больше и больше осознавала, что натворила. Жизнь сводила и разводила ее с людьми, добавляя в ее жизнь много разного, делая ее разносторонней, яркой и интересной, что делало такой саму Дану. Иногда она ее ломала. Пополам, сгибала как ветку, отрывая самые важные листочки, это, само собой, негативно на ней сказывалось, она менялась каждый день, если не каждый час. Но однажды случилось то, что она боялась больше всего - сильно пострадала ее мама. Эта автокатастрофа унесла жизни двух людей и еще столько же заставила лечь в реанимационную, среди которых была ее мать и ни один океан не видел столько воды, сколько выплакала тогда Дана. Ей было 14, у нее были синие короткие волосы и огромное чувство всепоглощающей любви к своей матери, поэтому в один вечер, тайно проникнув с помощью друзей в больницу вне часов посещения больных, она крепко сжала ее руку и, переборов себя, свое тело, вселенскую боль в глотке, будто сам Дьявол расположил Ад в ее горле, переборов чувство, будто ее язык сейчас отвалится и она сама упадет сейчас замертво на полу палаты ее спящей мамы, она еле, на одном вздохе, выдавила из себя "Я люблю тебя", но ее мама услышала. В ту же секунду девочка потеряла сознание. Врачам удалось спасти обеих, но когда Дана очнулась, она поняла, что что-то не так, она догадывалась, что эти сожалеющие взгляды врачей не спроста. Девочка уже хотела спросить, как долго была она в отключке и где Таисса, ее мать, как поняла, что не может сказать ни слова. Прошло два года и она еще более менее свыклась с тем, что теперь немая. По началу было трудно, было много слез, разговоров с разными людьми (ей приходилось писать на бумажке, но иногда слезы застилали глаза, от чего всё расплывалось и на это было просто больно смотреть), походов к психологу, тренингов с такими же как она, красных Мальборо и заметное пополнение плейлиста грустной музыкой. Иногда без слов. Но каждый раз, когда ее спрашивали, жалела ли она, она качала головой. Иногда яростно, иногда почти лениво, но никогда не сомневаясь. Это наименьшее, что я могла сделать для мамы. - говорила Дана на языке жестов, которым теперь в совершенстве владела она, Таисса и ее друзья, которым тоже ведь надо было общаться с подругой. Дана никогда никому не рассказывала, что сказала ей после всего этого мама, но она всегда широко улыбается, когда кто-то спрашивает. Лишь некоторые знают о ее новом золотом кулоне, на котором было безупречны. курсивом выгравировано «Я тоже люблю тебя». - Дан. Девушка поворачивает голову в ее сторону, мягко улыбаясь порыву ветра, играющего с ее отросшими волосами. Наполовину красными, наполовину синими и у Мелисы всегда было лишь это же Дана в таких случаях. Ей нравилось играть с ними и она еще долго пялилась на них, когда наконец приехала к ней после долгой разлуки (спасибо разным городам) и увидела новую окраску волос подруги вживую. - Ты помнишь свой голос? Она лишь закатывает глаза и Мелиса громко хохочет, тут же закрывая рот. - Да ладно тебе, просто ответь. Я хочу больше понимать тебя и что вообще происходит. Это мучает меня каждый день, знаешь. Дана отвечает не сразу. - Конечно я помню его, мне было не пять лет, когда я потеряла его и тем более я ежедневно смотрю свои старые видео. Скучаешь? - Ты бы знала как. Она уже испугалась, как бы та не обиделась, но она всего лишь мягко улыбнулась. Теперь всегда так - Мелиса боится ее задеть лишний раз, контролируя каждое слово и это бесит, это тревожит, ведь раньше было не так - она никогда ничего не стеснялась ей высказать, это было именно то, что отличало их дружбу от ее дружбы со всеми остальными. Но она потерпит, если надо, она подождет. - Мне не дают грустить. Я нахожу новые хобби, знакомлюсь все с большим количеством людей, для которых моя немота - не преграда, а еще у меня есть мама, она единственная, кто всегда со мной. Я тоже всегда с тобой, даже когда ты этого не видишь. думает Мел, но проглатывает слова. Не нужно. - И спасибо за подарок. Приятно получать что-то, сделанное своими руками. - Дана тянется к ней поцеловать в щеку и позже крепко сжимает дрожащую руку, но Мел знает, что та скоро ее отпустит, потому что Дане еще "разговаривать" и ей грустно. - Я была только рада работать над ним часа три, пока не заболела спина и не наорала бабушка о том, что я разбросала по всюду скотч, бумаги и фотографии. На самом деле дерьмово получилось, в моей голове все было намного лучше, прости. - Идиотка. И она лишь ухмыляется на это. Да, ей грустно, что не может рассказать своей подруге о всех бессонных ночах с наушниками в ушах, когда она тихо плакала из-за воспоминаний и их старых фотографий. Не может рассказать, что единственное, о чем она может думать - Дана и то, что их так отдалило. Как ей больно читать каждый раз видеть все эти теплые слова от нее адресованные не ей, потому что Мелиса все разрушила. Не может рассказать, как она возненавидела себя, острый язык и вспыльчивый характер, как каждый день на дню в ее голове борются Отпущу Дану/Дам Дане время/Это все временно и просто очень трудный период нашей дружбы, который мы будем в будущем вспоминать с улыбкой/Это конец всему/Все будет хорошо/Можно я просто сдохну . Каждый день она разрывается между Время Расставляет Все По Местам и За Свое Счастье Надо Бороться. Каждый день она чувствует себя ненужной, неважной, надоедливой и тупой. Дана не узнает о всех этих длинных разговоров Мелисы с другими друзьями о ней, не узнает, как тоска разрывала ее сердце, как самооценка скатилась вниз, каким ничтожеством она себя теперь чувствует и как потеряла все, когда потеряла ее. Каждый раз узнавать, что Дана о ней говорила за спиной было болезненно, хлыстом било по сердцу, но прощалось, потому что сама виновата. Дана не узнает ничего из этого, потому что у нее и так полным полно своих проблем и кто-кто, а Мелиса не станет ей добавлять еще несколько. У Даны все должно быть хорошо и если надо будет притвориться, что ей тоже хорошо - Мел это сделает. - Вчера Агнес сказала своему парню, что любит его. Они встречаются второй месяц. - Всегда знала, что она чокнутая. - Дана, ты сказала эти Три Слова розовому медведю, заткнись. И Дана смеется. Да, это у нее осталось и Мелиса благодарит всех богов за это, потому что не смогла бы без ее смеха. Вообще, если честно, даже когда они были в разлуке, она помнила каждую черту ее лица, в идеале помнила ее смех, будто вот она, стоит перед ней и смеется, зажмурив глаза и притянув руку ко рту. Иногда он начинал звучать в ее голове просто так, даже когда Мел не думала о ней и это пугало. Она совсем слетела с катушек, но кто будет ее винить? Она не шутила, когда говорила, что Дана - весь ее мир и ей даже немного жаль, что она единственная была в ее поле зрения, потому что с ее уходом у нее не осталось ничего и никого. Дана, кстати, считает, что и у ее смеха есть определенный "лимит", и однажды она утратит и его, поэтому смеется только искренне. Не было пока ни одной шутки Мел, над которой был она не засмеялась, и та воспринимает это как своеобразное "Люблю тебя". - А кому бы сказала ты? - та с интересом уставилась на нее, давая немного времени подумать, и она немного растерялась, потому что сама не знала. - Не думаю об этом, кажется, я сама пойму, когда встречу того самого человека. - Ты не боишься пожалеть? - Безумно боюсь. Это мой самый главный страх после пауков в твоей ванной, поэтому если я скажу... - Этот человек будет особенным.<i> - С самой большой буквы "О". И они снова замолчали на какое-то время, изредка играя с пальцами друг друга, пока Мел не нарушила молчание: - О чем ты думаешь? <i>- Люблю крыши. - Люблю думать о том, как я прыгаю с крыши. - Сейчас сама тебя скину. Мелиса смеется. - Ты так любишь меня. - Ты знаешь, мне было бы не жаль онеметь второй раз ради тебя. Брюнетка напрягалась и от ее глаз это не укрылось. - Что такое? - девочка ощущала как тревога в ее груди растет с каждой секундой и отводит взгляд в сторону, подальше от внимательных карих глаз, которые немного сузились, словно подозревая подругу в самом страшном грехе. - Не смей игнорировать меня и отвечай. - Это сложно. - Никто не говорил, что все в жизни так легко. Просто скажи. - Я не знаю, что тебе сказать, Дан. Я не верю тебе, мне кажется, что у тебя ко мне просто... Привязанность. Это пугает. То, что я не верю тебе. Я знаю, при желании это можно просто превратить в один большой наш трудный период, но я не уверена в наличии этого желания у тебя. Ты немного убиваешь меня. - Я убиваю тебя? - Раз за разом. Все мои мысли о тебе, о каждой моей ошибке, о каждом неосторожном слове, о дне, когда заставила тебя посмотреть на меня другими глазами. Мне жаль, что всё так вышло. Но если ты не хочешь видеть меня в своем будущем - скажи мне это, чтобы у меня было время представить свое. Без тебя. Забавно, потому что оно в моей голове всегда было связанно с тобой. Как я прилетаю к тебе в Китай внезапно на день рождения, Новый Год или какой-нибудь странный китайский праздник, ведь такие существуют? Выучу пару слов на китайском, немножко мата, куплю свитер с китайской надписью и буду весь вечер шутить, что у тебя глаза немного уже стали, поедая что-нибудь из китайской кухни, что ты мне приготовишь. Потому что знаешь что? Я все еще помню на вкус твою стряпню, мне жаль, что я не выражала все свои эмоции в тот момент, потому что я чувствовала, что она особенная, я особенная, мы особенные. Дана тяжело сглатывает и судорожно вздыхает. - Поэтому ты начала курить. - Я все еще не вдыхаю. - Ты заработаешь рак губы. - Меня убьет совсем не рак. Еще один судорожный вздох, она уже готовится отвечать, но брюнетка перехватывает ее руки. - У меня есть кое-что для тебя. Она достает из рюказака маленький пакетик, из которого достает две золотые цепочки, одну из которых отдает Дане. - Опять птицы? - Ласточки. Они характеризуют нас. Мы обе порхаем, знакомимся с новыми птицами, испытываем к ним разные чувства, мы летим навстречу друг другу или в разные стороны. Мы можем полететь вдвоем, можем стоять на месте, ждать и помочь другому вспорхнуть, хотя бы взмахнуть крыльями. Но мы обе под одним небом, а для меня важно, чтобы ты дышала и жила, брала от жизни все, что только можно взять. Не знаю, как насчет тебя, но часть тебя всегда будет во мне. Я была жалким воробушком до встречи с тобой. Дана не выдержала и блестящими глазами посмотрела на небо, глубоко вздыхая. - У воробушка заржавела моя цепочка с пером? <i> - Да, я расстроилась, даже больше, чем стоило бы. Один раз даже заплакала, смешно, правда. <i>- Нет, не смешно. Она расстроена опустила голову и Мел накрыла ее ладонь своей. - У меня может заржаветь тысяча твоих цепочек, но я никогда не устану писать о тебе. - Я - твоя муза? - Ты - мое перо. Дана быстро стирает свои слезы и Мелиса только целует ее в щеку, потому что ей нечего сказать. - Почему ты остановила меня? Почему не хочешь, чтобы я отвечала? - Ты бы знала как смертельно сильно я боюсь ответа. - Чего еще ты боишься? - Я боюсь надоесть тебе, боюсь спросить почему тебе плохо, что тебя тревожит, боюсь сказать тебе правду, потому что это все еще больше усложнит. Я боюсь потерять тебя раз и навсегда, боюсь стать тебе чужой, боюсь будущего без тебя. Я никогда и никого не любила так, как я люблю тебя и пусть катятся к чёрту все, кто считает, что тут замешаны романтические чувства и спрашивают меня об этом пять раз на дню, они просто никогда не любили кого-то так просто как человека, как друга, как родную душу и мне безумно их жаль. Я боюсь, Дан, я боюсь до дрожи, до слез, до красных Мальборо под дождем. Она смотрит на людей, которым может даже посочувствовать - они не сидят сейчас с Даной, они не видят ее улыбку, не читали ее рассказов, не обнимали ее, не поджигали коробки или лежали на заброшенном стадионе. Но посочувствовать можно и ей - она может потерять все в любое мгновение и сейчас буквально весит на волоске. Она встает, собирая книги, которые они недавно купили, телефон и наушники в свой черный рюкзак. - Пошли, уже темнеет, а нам еще смотреть Американскую Историю Ужасов. Она уезжает через пару дней с полным нежеланием этого делать. Потому что во-первых: вставать рано утром, во-вторых: она слишком привыкла к тому, что Дана всегда рядом. Ты можешь попросить Дану сделать что-нибудь, можешь неправильно убрать кровать, которую она потом сама поправит, ты можешь заснуть вместе с Даной, можешь спросить как ты выглядишь, можешь разговаривать без умолку, можешь просто лежать в комфортной тишине или слушать музыку в автобусе, специально включая именно Jessie J - Nobody's perfect, как своеобразное обращение и небольшое послание. Они прощаются не так, как описывают в фильмах или книгах, все далеко не по сценарию жанра, но Мелисе плевать. Она в последний раз обнимает сонную Дану и шепчет "До встречи, я люблю тебя", тут же катя чемодан к выходу. А Дана не смогла сдвинуться с места еще Бог знает сколько времени, а днем услышит голосовое сообщение, оставленное Мел перед самой посадкой в самолет, который не долетел до ее города, разбившись, унеся все жизни своих пассажиров: «Я не пожалела о том, что потратила свою единственную возможность на тебя, Дан.»