Исцели меня.

«Я хочу быть одна. Мне никто не нужен. Я плохо схожусь с людьми. Пытаюсь быть сильной, честно, пытаюсь, но эти люди меня ломают. Однажды у меня был друг, по крайней мере, я считала его другом. Но меня не восприняли в серьез, как обычно это бывает, если кому-то сильно довериться, с кем-то сблизиться до такой степени, чтобы он тебя знал лучше, чем ты сама – тебя ломают. Тебя ломают, как будто ты вовсе ничего не стоишь в этом мире, как будто ты и в самом деле никто. Знаю, ни один человек не остается навечно, но это было настолько больно, что всё внутри как будто разрушилось. Пятнадцать лет крепкой дружбы и моей неразделенной любви разрушилось в одно мгновенье. Недоверие к людям поглощало меня день за днем. С тех самых пор я совершенно ничего не чувствую. Мне плевать, как на меня отреагируют другие. Мне абсолютно всё равно. В моей душе пусто. В моем теле нет ничего живого. Сердце заледенело, превратилось в ледышку. Я стала другой. Более холодной, что ли. И мне это нравится. Мне нравится ничего не чувствовать. Я постоянно нахожусь в своём мире, о котором никто не знает, даже не подозревает о нем. Будь моя воля, я бы вообще из комнаты не выходила, не разговаривала бы с людьми, с которыми мне, откровенно говоря, даже рядом находиться противно. От одной только мысли, что кто-то может прикоснуться ко мне - воротит. Этот мир полон монстров с дружелюбными лицами. И я такая же. Ненавижу людей. Они все пустые. Все считают, что они какие-то особенные, но на самом-то деле они просто отказываются признавать реальность. Мне их жаль». В течение полугода студентка упрашивала купить ей отдельную квартиру, в которой она смогла бы насладиться умиротворением и одиночеством в полной мере, а также с головой погрузиться в учебу. Но неудачных попыток самоубийств этим летом достигло предела. Весь этот мир не отпускает её, не дает покончить со всем этим. В итоге, родители, решив, что ей всё-таки нужно будет привыкать к самостоятельной жизни, согласились, что будет лучше, если Ма Ри, попытается как можно меньше опираться на их поддержку, и попробует жить самостоятельно, но только с одним условием: у неё будет сосед. Они не хотели, чтобы дочь опять попыталась что-то сделать с собой, поэтому нужен был человек, который присмотрит за девушкой с глубокими порезами на руках. - Бизнес партнеры как раз недавно попросили приглядеть за их чадом, пока будут находиться в другой стране, - бегло сказал отец, как будто реплики были уже давно подготовлены и только ждали подходящего момента, - Ма Ри, что ты на это скажешь? Не против? – положив чашку с кофе на стеклянный прозрачный стол с изогнутыми металлическими ножками и скрестив руки у себя на груди, отец поднял голову. Его взгляд устремился к робко сидящей девушке, которая не спеша поглощала свой завтрак в виде яйца с беконом, парой бутербродов с сыром, лежавших на белой тарелке ручной работы с нарисованной сакурой по краям и ещё не остывшим чаем с левой стороны от неё.. Взгляд застыл на заварке, медленно спускающейся по светло-коричневой жидкости. Листики напомнили ей о снежинках и о зиме, так же неспешно спускающихся с неба. «Интересно, а вдруг, снежинки – это души детей, которым ещё предстоит родиться? Сначала они спускаются на землю, преодолевая необычайно долгую дорогу от неба до самой земли, затем тщательно выбирают дом для себя, или же, доверившись порывам ветра, попадают на окно или крышу любого из зданий в городе, в стране, в мире. Только самые смелые могут гордо заявить, что готовы стать человеком, что действительно хотят этого, что решились пройти этот нелёгкий путь и испытать всё наяву. А может, они и вовсе не храбрые, а скорее… отчаянные? Вдруг они хотят стать людьми, чтобы умереть?» Ри содрогнулась от внезапного голоса матери, сидящей, напротив, с уже опустошенной тарелкой: - Не пойми нас не правильно, дорогая. Это великий риск отпустить тебя жить совсем одну. Мы не можем представить, что ты ещё попытаешься сделать с собой, когда нас не будет. Не хотим потерять тебя, - с выступившими слезами на глазах, чуть всхлипывая, прошептала мать, приложив большой и указательный пальцы к перегородке носа. Отец нежно приобнял мать, постукивая правой рукой, на которой ярко виднелся шрам с давно выступившими морщинками, по плечу. Она всё ещё не могла отойти от того случая, когда любимая дочь попала в реанимацию в критическом состоянии от чрезмерного убытка крови. Каждый раз, смотря на неё, мать вспоминала о том дне. Сколько ночей женщина не спала, сколько находилась в бодрствующем состоянии и не отходила от дочери ни на шаг, сколько она винила себя за то, что не доглядела, что так мало времени проводила, с единственным ребенком в семье… Ей до сих пор было сложно адаптироваться к окружающей среде. Ма Ри это прекрасно понимала. Понимала беспокойство родителей, только от этого ей легче не становилось. Не доев до конца свой завтрак, девушка встала из-за стола и подошла к мойке, чтобы отдать тарелку домработнице и поблагодарить лёгким поклоном. - Дайте мне время подумать, - кратко ответила Ри и, не оглядываясь, быстрым шагом пошла в свою комнату. «Это обязательно? Не хочу жить с человеком, которого не знаю. Но, по крайней мере, это лучше, чем ничего. Мне надоел их вечный надзор. Не думаю, что за мной кто-то будет «присматривать» так же, как они. Грустные люди никому не нужны». Так и не дойдя до лестницы, ведущей на второй этаж, девушка зашагала в обратную сторону, поспешными движениями направляясь на кухню. Став в проеме двери, будущая студентка еле слышно сказала: - Я согласна. Только у меня тоже для вас есть условие: квартиру я выбираю сама. Мать слегка улыбнулась. Длинные русые волосы спадали на маленькое личико с большими серо-зелеными глазами с двойным веком и необычайно красивыми ресницами. Она смотрела в пол, покачиваясь с ноги на ногу. Ей всё ещё было стыдно перед любимыми папой и мамой за тот случай с больницей. Ри никак не решалась посмотреть им в глаза и сказать, что на то была причина. Была причина её терзаниям над собой.