Друзья приходят вовремя

Промозглый осенний вечер опустился на Вену слишком быстро. Казалось, совсем недавно было время обеда – и вот уже сумерки махровым покрывалом укутывают город, готовя его ко сну. Вместе с сумерками пришел накрапывающий дождь, уже через четверть часа сменившийся полноценным ливнем. Движение на автомобильных дорогах, и без того затрудненное вечерними пробками, замерло окончательно. Таксист включил радио. «Дворники» со скрипом ходили по лобовому стеклу: влево-вправо, влево-вправо. Дождь барабанил по капоту и крыше. Среднего роста человек с давно не бритым лицом, отражающимся сейчас в зеркале заднего вида, смотрел в окно. Поза и взгляд его выражали глубокую задумчивость, и водитель, который, в общем-то, всегда рад был поговорить с пассажирами, на этот раз так и не решился на беседу. Время от времени поглядывая на клиента, удобно расположившегося на заднем сидении, таксист молча выполнял свою работу. Тем более, до ее окончания оставалось немногим больше часа. Мысли пассажира, зябко кутающегося в коричневое пальто, бродили очень далеко от переполненного шоссе, дождя и этого вечера. Он смотрел на стекающие по стеклу капли, но не видел их. Перед его глазами стояло лицо – ненавистное и желанное. За восемь лет лицо это стало для мужчины навязчивой идеей, смыслом жизни – той, что у него отняли, заперев в камере три на четыре. И той, что еще у него осталась. Себастьян Краус, вышедший, наконец, из тюрьмы, вспоминал в мельчайших подробностях лицо человека, произнесшего роковые слова: «Вы арестованы». Слова, стоившие Себастьяну восьми лет, проведенных там, где солнце оставляет только полосатые тени. Лицо молодого инспектора полиции Рихарда Мозера. Вывернув с крайней полосы на обочину, такси наконец остановилось, и водитель безразличным голосом объявил, что они прибыли. Краус вздрогнул, словно пробудившись от неглубокого сна, и без слов сунул таксисту деньги. Тот принял банкноты с благодарностью и пожелал своему клиенту хорошего вечера, не надеясь, впрочем, на ответ. Ответа и не последовало – мужчина поднял ворот своего пальто, надел лежащую здесь же шляпу и вышел в ночь, и венская осенняя непогода тут же поглотила его. Пожав плечами, таксист развернулся и уехал. Мало ли странных типов бродит ночами по городу… То, что такси доставило его точно по адресу, Себастьян понял сразу. Казалось, он никогда не забудет это крыльцо, эту дверь, эти ступеньки… Мужчина поднял глаза: окно на третьем этаже мерцало приглушенным светом. Краус улыбнулся и машинально поскреб пальцами изрядно отросшую бороду. Конечно же, его ждут. И ждали бы до утра, если б понадобилось. Он не стал звонить в звонок или стучать, он просто вошел в комнату, где за обитым зеленым сукном столом сидели двое. Карты и фишки были разбросаны по всему полю, но хозяева комнаты не играли – похоже было, что появление Себастьяна прервало их весьма живую дискуссию, содержание которой, пожалуй, Краусу хотелось бы знать. Уж не о нем ли они говорили? - Дункан, Мориц, - кивком головы приветствовал сидевших мужчин Себастьян. Те кивнули в ответ, избегая, однако, встречаться с Краусом взглядами. От Себастьяна это не укрылось, но он предпочел сделать вид, будто не заметил. – Давно ждете? - С семи часов, - резковатым голосом ответил тот, кого звали Францем Морицем. Щедро смазанные гелем темные волосы его были зачесаны назад. Добавить к образу сигарету – и выйдет типичный итальянский мафиози. И именно этим уроженец Рима Франц Мориццо чрезвычайно гордился. Только фамилию свою зачем-то сменил на немецкий манер. Дункан Лансель и вовсе не переносил, когда его называли по фамилии. Поговаривали, что во всех документах его фамилия написана как «Ла», но достоверно этого Себастьян не знал. Много лет назад Дункан разбил ему лицо за то, что тот назвал друга «не так», и с тех пор Краус предпочитал не нарываться на ссоры. С Дунканом шутки были плохи – даже теперь, когда все они признали, что он, Себастьян Краус, обладает властью большей, нежели это видится некоторым. – Ты опоздал, – коротко констатировал этот очевидный факт Дункан. – Опоздал, – ответил Краус, расстегивая пальто и вешая на вешалку шарф. Он не стал объяснять друзьям причину задержки. Встреча состоялась – этого должно быть достаточно. – Итак? Ему не хотелось терять времени на пустую болтовню и праздное сидение за карточными играми – Краус хотел действовать. Понимая, что без помощи старых друзей ему не обойтись, он вынужден был смириться с их нерасторопностью; но сейчас, опускаясь на стул возле электрического камина, Себастьян чувствовал раздражение. Как могут эти двое сидеть здесь и ничего не предпринимать, когда давно уже нужно запускать их «машину мести»? Как могут они думать о чем-то, кроме предстоящей операции? – Все готово, расслабься, – похлопал его по спине Мориц. – Выпить хочешь? – Не хочу, – Краус нервно дернул головой. Признак крайнего нетерпения. – Что удалось узнать? Дункан бросил на стол две фотографии. Себастьян стремительно подался вперед, чтобы разглядеть их. Два портрета: один – незнакомый ему полноватый мужчина лет шестидесяти, с совершенно седыми волосами и в очках, и второй… Этого Краус знал слишком хорошо. Светлые глаза, пристальный взгляд, густая шевелюра цвета воронова крыла. И улыбка, от которой Себастьяна передернуло. – Это все, что у вас есть? – спросил он, чувствуя, что закипает. – На кой черт мне портрет Мозера? – Можешь повесить на стену вместо доски для дартса, – в ответ на резкость Крауса вскинулся Мориц. – Ты либо выслушай нас, либо катись отсюда. Себастьян бросил на друзей полный яростного негодования взгляд, но спорить не стал. Пусть рассказывают, может, и правда нарыли чего-то полезное. – Ты просил найти слабое место в шкуре этого полицейского, – Дункан, видя, что друг успокоился, начал объяснять. – Куда проще было бы, будь у Мозера дети или женщина. Но, увы, ни семьи, ни привязанностей. Кроме… – мужчина указал на фотографию старика. – Кроме вот этого. – Макс Кох, на пенсии, – прочитав вопрос в глазах Крауса, сказал Франц. – Бывший коп, к слову. – Это, конечно, усложняет дело… – начал было Дункан, но Себастьян оборвал его нетерпеливым жестом, взял фотографию Коха и пристально посмотрел на широкое улыбающееся лицо, запоминая, впитывая его в себя. Похоже, это становилось привычкой – до мельчайших подробностей изучать их портреты. – Ничего это не усложняет, – после минутного молчания сказал Краус. – Знаете, я, пожалуй, выпью. И даже сыграю с вами партию в покер. Вы ведь все уже выяснили, верно? Распорядок дня, привычки? Мориц и Дункан вновь переглянулись. Мориц отошел к буфету – налить Себастьяну коньяка. А Дункан не стал дожидаться нового всплеска эмоций друга, который после тюрьмы стал слишком нервным. – Франц должен везти на Вальтергассе продукты, – сказал он. – Курьерская доставка, сейчас многие этим пользуются. Он-то и посмотрит, и поговорит, и узнает… – Поговорит? Вы с ума сошли? – Краус принял от Морица бокал и тут же резко поставил его на стол. Янтарная жидкость расплескалась на сукно. – Он же полицейский! Хотите, чтобы все полетело псу под хвост? – Ты хочешь, чтобы у нас все получилось? – примирительно и немного устало спросил друга Франц. – Тогда будь добр, доверься нам. Краус вздохнул. Лучше бы все сделать самому… Но он бы не смог. Может быть, прежде, но не теперь. – Ну хорошо. Я надеюсь, вы нашли место, где нам никто не помешает?

***

В отделе убийств группы Мозера третий день царила подозрительная тишина, и вся компания во главе с Рихардом изрядно нервничала. «Раз ничего не происходит, можно расслабиться и поехать отдохнуть», – говорил Петер Хеллерер. «Нет, только мы уедем и расслабимся – что-нибудь обязательно случится», – качал головой Эрнст Штокингер. «Придется нам отдыхать прямо тут», – подытоживал Рихард Мозер, и полицейские оставались на своих местах, не сводя глаз с молчащих телефонов. Однажды Штокингер не выдержал и поднял трубку сам. – Работает, – пожал он плечами в ответ на взгляды коллег. – Только вот мы – нет, – вскинулся Рихард. Эмоциональная вспышка оказалась короткой, но яркой: пострадал переломанный надвое карандаш. – Ты бы предпочел, чтобы кого-нибудь убили? – уточнил Хел. – Да! – Рихард ответил прежде, чем успел подумать. – Нет. Эта работа меня доконает! – Ее отсутствие, ты хотел сказать, – поправил коллегу Штоки. На этот раз Рихард пропустил его слова мимо ушей. Зато отозвался Рекс – четвертый член их полицейской команды. Третий день они расходились по домам на час раньше. Третий день не торопились с утра в Полицейское Управление. И в конце концов молодым еще мужчинам, привыкшим к постоянной беготне и разъездам, сделалось невыносимо скучно. Даже еженедельное собрание отделов, которое могло бы хоть как-то разбавить этот внезапно образовавшийся застой, было назначено на пятницу. Календарь на стене жизнерадостным желтым ободком сообщал, что нынче только среда. – Плохо дело, – вздохнул Хел, как раз подумавший о собрании. – Все придут с отчетами, а мы? – А мы придем без отчета, – Мозер сделал ударение на «без». Петер замолчал. Как и прежде, этим вечером друзья намеревались уйти из офиса пораньше. Рихард предлагал им сходить в клуб-бар Тома Райхера поиграть в бильярд, но Штокингер сослался на жену, которая ждала его к ужину, а Хел признался, что в бильярде полный ноль. – Вот это мешает, – усмехнулся он, похлопав себя по объемистому животу. – А сидеть в стороне – я вам не девица какая-нибудь! Мозер не стал настаивать. Его дома никто не ждал, играть в бильярд ничего не мешало. К тому же, каждый вечер в клуб приезжал Макс Кох – человек, с которым у Рихарда были совершенно особые отношения. Рихард Макса боготворил. И их встречи, хоть с годами и стали более редкими, всегда оставляли в сердцах обоих свет и теплоту. Поэтому, попрощавшись с коллегами на парковке, Мозер с легкой душой направился на Линке Винцайле, где держал свой бар Том Райхер и где можно было приятно провести время за кружкой пива или игрой в бильярд.

***

Рихард вошел в зал и поискал глазами старого друга. Здесь снова все поменяли – хозяин бара с маниакальной настойчивостью передвигал игровые и барные столы раз в два месяца. Уже лет пять Рихард посещал это заведение, и закономерность перестановки мебели его забавляла. Когда доступные комбинации заканчивались, Том Райхер повторял их с начала, снова и снова, и на вопрос: «Зачем?» отвечал всегда одно: «Душа требует разнообразия». Постоянным посетителям к этому разнообразию приходилось каждый раз привыкать заново. Тусклый свет подвесных ламп в зеленых абажурах выхватывал из задымленного табачным дымом зала бильярдные столы, расставленные сейчас в шахматном порядке. Единственное, что здесь никогда не менялось – барная стойка, расположенная справа от входа. Висевшие над ней бокалы сверкали первозданной чистотой, на высоких стульях сидели посетители. Макса среди них не было. Рекс недовольно заворчал, когда Рихард направился к стойке. Псу это место не нравилось – от дыма неприятно щекотало в носу, люди все время размахивали длинными палками, а трогать так забавно катающиеся по столам шарики Рексу не разрешали. Приходилось терпеливо сидеть где-нибудь в уголке и ждать, когда хозяин наиграется в свои странные игры. Лучше бы он встречался со своим другом на природе, где можно вдоволь поноситься и погонять уток, думал Рекс. Но предложить хозяину такой очевидный вариант не мог. Рихард окликнул Райхера, этим вечером лично обслуживающего клиентов. Худощавый пожилой господин презентабельного вида сильно диссонировал с обстановкой зала и уж совсем не смотрелся за барной стойкой. Мозер скрыл улыбку – еще одна особенность так любимого Максом заведения, к которой невозможно было привыкнуть. Тома Райхера легко было представить работником банка или учителем, но не барменом. Впрочем, сам владелец клуба этого мнения не разделял. – Добрый вечер, Рихард, – поприветствовал гостя Райхер. – Давно ты к нам не заходил. – Да? Может быть, – несколько рассеянно ответил Мозер, продолжая бродить взглядом по залу. – Скажи, а Макс не заходил сегодня? – Заходил, – кивнул Том. – И даже ждал тебя… Ушел с полчаса назад. Выпьешь чего-нибудь? Рихард посмотрел на Рекса. Тот, словно поняв, что они уже уходят, заметно повеселел. Голос подавать не стал, но хвостом пару раз вильнул, не удержался. – Нет, мы, пожалуй, пойдем, – сказал Мозер и потрепал пса по холке. – В другой раз. – Заходи! – крикнул Райхер уже в спину удаляющемуся полицейскому. Тот, не оборачиваясь, вскинул руку в прощальном жесте. Раз уж встреча с Максом не состоялась, а друзья давно разъехались по домам, рассудил Рихард, то и они с Рексом поступят так же. Мозер подумал было, а не навестить ли ему Коха, устроив тому сюрприз, но быстро отказался от этой идеи – старый полицейский не любил принимать гостей. Поэтому Рихард очень удивился, когда узнал, что с недавних пор Макс стал пользоваться услугами курьеров. – Тебе нездоровится? – спросил тогда Мозер, обеспокоенный внезапной сменой привычек друга. – Может быть, нужна помощь? Макс был тронут его заботой, но от помощи отказался. Заверив Рихарда, что он в полном порядке и просто решил поддаться веяниям времени («Неужели ты не пользуешься курьерами? Все пользуются курьерской доставкой!»), старый полицейский больше к этой теме не возвращался. И по-прежнему просил друзей не приезжать к нему на Вальтергассе. Просьба причудливая, но никто больше не спорил. Мимо их Ауди проехал черный фургон с тонированными стеклами. И не было в нем ничего необычного, вот только Рекс вдруг встревоженно посмотрел на хозяина. Рихард тоже почувствовал это – легкое, почти неуловимое ощущение надвигающейся беды. Поддавшись минутному порыву, он направил автомобиль следом, но за очередным поворотом фургон словно исчез. Поискав его глазами больше для успокоения совести, чем для дальнейшего преследования, Рихард вздохнул и наконец повернул домой. То, что фургон вел его в сторону Вальтергассе, Мозер не заметил.

***

Конечно, у отставного полицейского Макса Коха были водительские права и даже пылилась в гараже старенькая машина, но он все равно предпочитал путешествовать на автобусе. Автомобиль напоминал Коху о годах его молодости и службы. В кругу друзей Макс, бывало, любил поговорить о «старых добрых деньках» и даже похвалиться, мол, «какие сорок лет назад были преступники, какие преступления совершали!» Но оставаясь наедине с собой, он предпочитал делать вид, что не имеет к полицейской жизни никакого отношения. Третий год пошел со дня увольнения, а Макс так и не смог решить, нравится ему роль пенсионера или нет. Может быть, он бы и уехал из Вены, поселился где-нибудь в пригороде, устроил фруктовый сад, перед домом разбил клумбу с пионами или гладиолусами… Продал бы машину, купив на вырученные деньги хорошую газонокосилку и пару телят. Может быть, счастливо прожил бы остаток жизни, не наполненной внезапными вызовами в Управление, работой по ночам и нераскрытыми преступлениями. Но Макс был реалистом и хорошо знал себя и своих друзей. Не будет ему покоя в деревенской тишине, а Рихард неминуемо притащит его обратно в столицу, приведя с десяток убедительнейших доводов, почему «сельская жизнь не для полицейских». Макс был почти уверен, что не стал бы сопротивляться. Тем не менее, он предпочитал автобусы или такси и время от времени действительно подумывал продать не нужный уже Фольксваген, если найдется покупатель. А потом, может быть, все-таки купить газонокосилку… Макс вновь оборвал себя на этой мысли. Еще рано, еще годик, а может быть, два… Пока он нужен Рихарду и его товарищам, никаких гладиолусов и телят. Ведь сельская жизнь – не для полицейских! При мысли о Рихарде Макс невольно улыбнулся. С возрастом он стал не в меру сентиментален, но ничего не мог с собой поделать. Отношения, связывающие его и Мозера, были чем-то, чему старый полицейский не решался давать названия. Он любил их всех: и добродушного Хеллерера, и нелепого Штокингера, и шкодника Рекса, конечно. Но Рихард… Сколько раз Макс, глядя на тридцатилетнего мужчину, видел нескладного подростка, слоняющегося по подворотням и играющего перочинным ножом! Он никогда не напоминал Рихарду, как все начиналось, но этого и не требовалось – они оба помнили все до деталей. Пятнадцать лет – не такой уж большой срок. Но как все изменилось за эти годы! Уже давно замурованы подвалы в шестнадцатом округе, на месте гаражей построен торговый центр, и рынок переехал под крышу… В день их знакомства Макс стоял у палатки с хот-догами, наблюдая за подъездом дома напротив. Палатки этой тоже давно уже не существует… Два часа назад Анна сказала ему, что детей иметь больше не сможет. Две неудачных беременности окончательно подорвали здоровье госпожи Кох, и врачи вынесли свой вердикт. Максу очень хотелось как-то поддержать свою молодую жену, но что он мог? И без того непростая жизнь полицейского вот-вот грозила превратиться в сущий кошмар – Анна все время плакала, Макс чувствовал себя виноватым в ее горе, и когда жена попросила увезти ее из Вены, почти решился на заявление о переводе. Он очень боялся, что ему откажут – в венском комиссариате не хватало рабочих рук, и в пору было переводить полицейских из пригородов в столицу, а не наоборот. Но хуже всего было другое – стареющий уже мужчина потерял последнюю надежду стать отцом. «Сегодня, после обеда, – думал Кох, глядя на закрытую дверь подъезда. – Два дня на рассмотрение, день на сборы… Мы купим домик где-нибудь в Зальцбурге, заведем скотину…» На дорогу выбежал мальчишка лет четырнадцати. Взлохмаченные, давно не стриженные волосы почти закрывали худое перепачканное лицо, одежда, вся в заплатах, болталась на тоненькой фигурке, словно снятая с чужого плеча. Мальчишка затравленно оглядывался по сторонам, и на какое-то мгновение Макс встретился с ним взглядом. Всего миг – но этот миг накрепко связал их судьбы. Вечером, вернувшись домой, Макс впервые солгал жене. «Мне отказали», – сказал он тогда, стараясь не смотреть на нее. Анна поверила. А через месяц подала на развод. Кох же стал все чаще наведываться в шестнадцатый, поддавшись необъяснимому чувству, которое сперва принял за любопытство. Он заглядывал в магазинчики, заводил беседы с пожилыми дамами в парке, расспрашивал дворников и даже дежурного по участку о подростке со взглядом дикого зверька в западне. Большинство прохожих вежливо отвечали, что не знают, о ком идет речь, некоторые интересовались, что мог натворить четырнадцатилетний паренек, если его разыскивает полиция, но в конце разговора печально качали головой: «Нет, не видели». И только булочник из пекарни на углу Коппштрассе рассказал Максу, что мальчишка пару раз воровал у него хлеб. – Я сперва думал в полицию на него заявить, – пояснил перепачканный мукой пекарь, – да жена отговорила. Жалко мальчишку, не нужен он никому… Пекарь показал Максу, в какую сторону удирал воришка, и полицейский, поблагодарив булочника, направился туда в надежде выяснить еще хоть что-то. Не давал ему покоя этот ребенок – беспризорник ли, или сын асоциальных родителей… Макс еще не знал, что будет делать, когда найдет его, но точно знал, что найти – обязан. Детских домов в районе не было. Зато был квартал, почти полностью отданный под заброшенные автомобильные гаражи. Будь Макс бездомным, он спрятался бы именно там, откуда почти наверняка никто не выгонит и где уж точно не станут искать. Улыбнувшись этой мысли, Кох начал ряд за рядом исследовать брошенные, местами прогнившие постройки. Большинство оказалось заполнено мусором, единственными их жителями были местные крысы, но на девятом или десятом ряду, когда Макс уже сбился со счета, ему наконец-то улыбнулась удача. Плотно сбитый из подернутых ржавчиной листов металла гараж на первый взгляд ничем не отличался от остальных. Дверь открыта нараспашку, внутри – сумрак. Только вместо мусора – выложенный досками пол, в углу – груда тряпья, старенький чугунный чайник да зажигалка, заботливо спрятанная под туго набитую грязную подушку. Макс повертел находку в руках, раздумывая, как теперь поступить. Пару раз провел пальцем по колесику, высекая искру… – Вас сюда не приглашали. Полицейский вздрогнул. Раздавшийся за его спиной голос звучал надтреснуто – уже не детский, но еще не мужской. Медленно обернувшись, Макс вновь встретился взглядом с этими колючими светлыми глазами, настороженно глядящими на него из-под длинной челки. «Волчонок», – подумал Кох и улыбнулся пареньку, разводя руки в стороны: – Не бойся, я не обижу. Мальчик словам не поверил. Он стоял в дверном проеме, напряженный, как струна: неосторожное движение – и сорвется с места, убежит и, скорее всего, больше сюда не вернется. Макс не силен был в общении с подростками и полагался сейчас только на интуицию. Что еще сказать, что сделать, чтобы не спугнуть, расположить к себе и хотя бы поговорить? Все разрешилось само собой. Мальчик вдруг покачнулся, схватившись рукой за левый бок и все-таки отступил прочь из гаража, но, потеряв равновесие, повалился на спину со сдавленным не то всхлипом, не то стоном. Макс среагировал тут же. Подскочив к пареньку, разорвал на нем и без того на ладан дышащую рубаху, выругался сквозь зубы, увидев глубокий порез прямо под ребрами, подхватил оказавшегося легким мальчика на руки и широкой поступью зашагал к выходу из царства ржавчины и мусора. Мальчишка то терял сознание, то приходил в себя, но, словно покорившись судьбе, ничего больше не говорил. Макс же сейчас старался ни о чем не думать – это успеется. Добраться до больницы – вот что важно… – Автобус прибывает на конечную остановку, – сообщил автоматический голос, и Макс вздрогнул, возвращаясь в реальность. Он остался один в салоне – немногочисленные пассажиры вышли раньше. И, ко всему прочему, проехал свой поворот, теперь придется возвращаться. И с чего вдруг на него нахлынули эти воспоминания? Он вышел на темную улицу, подняв воротник пальто и спрятав руки в карманы. Рихард давно уговаривал его купить шарф. Наверное, действительно стоит. Макс взглянул на часы. Следующий автобус подойдет со стоянки только через двадцать минут, а до дома пешком – пара остановок. Почему бы не прогуляться? Сегодня он никого не ждет. Курьер, молодой парень, весьма вежливый и разговорчивый, приезжал вчера и привез все, что Макс заказывал, а значит, торопиться некуда. Спокойная прогулка перед сном – что может быть лучше? Он не дождался Рихарда в баре этим вечером. Не назначая встречи специально, Макс все-таки предполагал, что друг («Сын», – привычно пронеслось в голове) заглянет к Райхеру. В Управлении сейчас царило затишье, а накапливающуюся скуку необходимо куда-то сливать, это Кох знал по себе. И можно было провести время вместе, но что-то погнало старого полицейского прочь, на автобусную остановку и домой. Не нужно Рихарду видеть его сентиментальность. Ни к чему это. Калитку во двор уже заперли на ночь. Фонарь над аркой два дня как перегорел, а лампочку до сих пор так никто и не поменял, и нащупывать замок пришлось в темноте. Пообещав себе завтра же позвонить куда следует, Макс закрыл за собой ворота и направился в свою небольшую квартирку на четвертом этаже. Еще один день прожит. Бесполезный день человека, так и не решившего, нравится ему на пенсии или нет.

***

Они припарковали фургон на углу Фаворитенштрассе и Вальтергассе. На маленькой темной улочке не горело ни одного фонаря, и Себастьян счел это хорошим знаком. Выключив фары и заглушив двигатель, трое мужчин еще некоторое время сидели в тишине, прислушиваясь. Город спал – свет в домах был потушен, и единственным свидетелем готовящегося злодеяния остался серый котенок, сидевший на мусорном баке. Краус не обратил на него внимания. Кивнув Дункану, он повернулся к Морицу. – У тебя все готово? – В ответ Франц поднял баллончик с галотаном. На полчаса этого должно хватить. – Отлично. Действуем тихо и быстро. Дункан, как условились. Водитель бросил взгляд на приборную панель, где тускло светились зеленоватые часы. Без двадцати четыре. Через пятнадцать минут он должен быть готов. – Постарайтесь не проколоться, – ответил он. – Я подгоню машину кузовом к воротам. Все, идите. Краус и Мориц выскочили из фургона и стремительно побежали вниз по Вальтергассе. Проход во двор был загорожен решеткой, но вскрыть ее Морицу, умелому взломщику, не составило труда. Несколько минут – и мужчины вошли в подъезд. Ждать лифта не было времени, и на пятый этаж они отправились пешком. Франц, побывавший здесь накануне в качестве курьера, шел первым, держа наготове баллон. Себастьян на всякий случай достал пистолет. Вскрыть старенький замок на деревянной двери также оказалось нетрудно. Стараясь не шуметь, мужчины проникли в темную квартиру, прошли по коридору и свернули направо. Дверь в спальню была открыта, и Мориц, тенью скользнув в комнату, приблизился к односпальной кровати, что стояла возле окна. Старик спал крепко и ничего не почувствовал, когда Франц поднес к его лицу распылитель и нажал на спуск. Лекарство вышло из баллона с легким шипением, от которого оба мужчины замерли – вдруг проснется? Но Кох только глубже вдохнул, интуитивно ища больше воздуха легким. Мориц замер. Аптекарь, снабдивший их галотаном, обещал, что средство подействует в течение минуты, но как проверить? Они с Краусом переглянулись. Себастьян заметно нервничал, глядя на бледное в темноте лицо спящего. Мориц старался сохранять спокойствие, про себя отсчитывая секунды. Для верности они прождали две минуты вместо одной. И, так как ничего не происходило, решили, наконец, что пора. Засунув ставший теперь ненужным баллончик с галотаном в карман, мужчины стащили старика с кровати и поспешили покинуть квартиру. Выходя в коридор, Краус впотьмах задел ногой торшер, и тот упал, но они не придали этому значения. Мориц, держащий Коха за ноги, пинком захлопнул входную дверь и, перехватив свою ношу поудобнее, кивнул Себастьяну. Тот вызвал лифт – тащить человека по лестнице было непросто. Дункан уже подогнал фургон прямо к воротам во двор и ждал товарищей со шприцем наготове. Действие галотана скоро закончится, а осечки допускать нельзя, так что мужчины добавили к наркозу инъекцию аминазина. Теперь старик проспит как минимум до утра. Загрузив отставного полицейского в кузов и накрыв его шерстяным одеялом (Краусу совсем ни к чему был замерзший труп), они тронулись в путь, по-прежнему не включая фар. Франц остался в кузове рядом с пленником на случай, если что-то пойдет не так, а Себастьян уселся в кабину к Дункану. Его колотило от нахлынувшего адреналина, но все же Краус был рад, что они так легко справились со своей задачей. Серый котенок по-прежнему сидел на мусорном баке, немигающим взором глядя вслед удаляющейся машине. На четвертом этаже большого дома, в окне, выходящем на Вальтергассе, зажегся свет, очертив тонкий женский силуэт. Молодой девушке показалось, что в квартире сверху что-то упало. Некоторое время она прислушивалась, силясь понять, что же произошло, но больше ничего не услышала. Пожав плечами, девушка вернулась в постель досматривать предрассветные сны.

***

Перед самым рассветом зарядил мелкий неприятный дождик, грозящий затянуться на весь день. Город прощался с теплом, грустил по ушедшим дням, готовился к суровым испытаниям приближающейся зимы. В домах разжигали камины, включали обогреватели или, если семья была совсем бедной, писали прошения о скорейшем подключении центрального отопления. Жизнь текла своим чередом – плавно и не спеша, стараясь не замечать то, что замечать невыгодно. В Венском комиссариате по-прежнему было тихо. Никто и не мог припомнить уже, когда прежде случалась такая благодатная неделя в самый разгар осени, в пору сбегающих из больниц сумасшедших и бродящих по лесам маньяков. Скука, рутина, безделье… Через час после начала рабочего дня в офис Мозера заглянул Алекс Вайнек, начальник Управления. Петер и Эрнст, расположившись на пустующей сегодня тумбе Рекса, играли в шахматы, попивая кофе. Вайнек никак это не прокомментировал, но друзья, увидев начальника, вскочили и виновато переглянулись. – Мы… – Штокингер хотел объяснить, почему они заняты посторонними делами в рабочее время, но Вайнек поднял руку, призывая его замолчать. – Оставьте, – сказал он. – Вот вам личные дела выпущенных на свободу в этом году, мне нужен по ним отчет. – Тут Вайнек заметил, что не хватает третьего члена команды. – А где господин Мозер? – У него сегодня выходной, – отозвался Петер, принимая из рук начальника внушительного вида стопку папок. – Отчеты нужны мне завтра, – пояснил Вайнек и кивнул на оставленную мужчинами шахматную доску. – Кто выигрывает? Штокингер покраснел и опустил глаза. Вот же дернул их черт с самого утра так подставиться! – Мы доиграем в обед, – пообещал начальнику Эрнст, и тот снова ничего не сказал. Кивнул полицейским и вышел из кабинета. Друзья облегченно вздохнули. – Повезло Рихарду, – заметил Петер, с тоской глядя на стопку документов, которые предстояло разобрать. – Надо было тоже просить на сегодня выходной. – Может, позовем Макса? – предложил Штокингер, вспомнив, что их старый друг любит такую работу. Хеллерер кивнул, соглашаясь, и набрал номер Коха. Подождал с минуту, но так и не дождался ответа. – Наверное, он у Рихарда, – пожал плечами Петер. Было довольно рано, и такое предположение ему самому казалось не слишком правдоподобным. – Ну что, приступим? Они просидели за бумажной работой весь день. Никто к ним больше не заходил, никто не звонил. За окнами накрапывал дождь. В Венском комиссариате по-прежнему было тихо.

***

Краусу не понравилось, что они не смогли закончить свой путь до рассвета. Последние километры их фургон преодолевал, уже не скрытый ночной темнотой. К тому же шоссе, по которому они ехали, было переполнено. Что если кто-то сочтет фургон подозрительным? Что если запишет номера? О том, чтобы достать дополнительные, никто, конечно же, не подумал, даже он сам. Краус не терпел проколов в делах, особенно в таких – но в этот раз «задание» касалось его слишком близко, и он начал допускать ошибки. Выехать надо было раньше, ехать быстрее и другой дорогой, на выезде из Вены поменять номера… Ему вдруг резко захотелось изменить план. Убить старика, привезти его голый труп и бросить под окнами дома Мозера, а потом смыться в Италию, например. У Морица в Риме есть связи, и даже Интерпол их там не достанет. И к черту план страшной и красивой пытки, которую Себастьян готовил столько времени – все равно Мозер будет мучиться и страдать. Нет! Это не имело смысла. Краус ни за какую награду не пошел бы против своих планов. Ему нужны были не просто страдания полицейского – он хотел, чтобы тот знал, из-за кого страдает; хотел видеть ненавистное лицо перекошенным от боли и чувствовать страх Мозера, демонстрировать ему свое превосходство. Что за интерес быть сильным в тени? Нет, Себастьян намеревался свою силу полицейскому показать. А потом… Дункан вел машину молча и с непроницаемым лицом. Краусу вновь захотелось узнать, о чем думает его давний друг, но спросить его об этом он не решался. Себастьяну казалось, что товарищи изменились за время их разлуки, стали более самостоятельными и независимыми. Краус по-прежнему доверял им – иначе не просил бы помочь; но уже не был уверен, правильно ли поступает. Они занимались этим делом всего несколько дней, а Краусу уже казалось, что он в их компании больше не главный. Он дал им идею, а дальше они действовали самостоятельно: слаженно, четко, профессионально, но словно бы без него. Словно преследовали какие-то свои, скрытые от его глаз и понимания цели. Дом, куда они везли пленника, выбирал тоже не Краус. Любовница Дункана сдавала несколько уединенных особняков в разных районах страны. То, что один такой нашелся как раз возле Вены, казалось чудом и везением, но до этого Себастьяну не было никакого дела. Сам он жил теперь в гостинице – фамильный дом продали, как и остальное имущество, пока он отбывал срок. Что ж, хмуро думал Краус, это еще один повод ненавидеть. Положившись в выборе убежища на друга, Себастьян уточнил только, не будет ли у них там непрошеных свидетелей и не установлены ли в доме камеры. Дункан заверил его, что все под контролем. Краус поверил и этому. Но на душе все равно было неспокойно. Правда, как бы Краус ни терзался сомнениями, когда Дункан остановил фургон перед трехэтажным каменным особняком, украшенным лепниной и колоннами, бывшему заключенному подумалось, что, может быть, он не зря доверял своим товарищам. Дом действительно был уединенным. От посторонних глаз его скрывал облетевший уже сад, от шоссе сюда вела безлюдная широкая аллея, такая длинная, что пешком по ней идти вряд ли пришло бы кому-то в голову. – Что, хороший выбор, не правда ли? – ухмыльнулся Дункан, от которого перемены в лице Себастьяна не укрылись. – Камер нет? – зачем-то еще раз уточнил Краус. – Ни камер, ни соседей, ни прислуги, – кивнул Дункан. – Да расслабься ты, все идет хорошо! «Слишком хорошо», – подумал Краус, но промолчал. Его мнительность может все погубить. Они вышли из машины и открыли дверцы кузова, выпуская злого, как черт, Морица. Не обращая внимания на Себастьяна, тот накинулся на Дункана. Эта внезапная стычка так удивила Крауса, что он, не спеша разнимать друзей, молча наблюдал за ними. – Какого дьявола ты тормозил каждые десять метров? Знаешь же, что эта развалюха вся на соплях подвешена изнутри! – Может, за руль посадить надо было тебя? – Дункан, сразу сообразивший, в чем дело, в долгу не остался. – О, это шикарное удовольствие! Взгляни на него, – мужчина указал на Крауса. – Ну же! По лицу не понятно, что я рисковал жизнью, сидя в кабине? Краусу стало интересно. Эти двое сейчас вели себя так, будто его здесь не было. Что ж, похоже, не так уж он был неправ… – Вот, смотри! – Мориц сунул под нос Дункану свой локоть. Куртка была порвана в нескольких местах, руку украшала большая ссадина. – Мы еще ничего не сделали, а я уже ранен! А если бы ты пустил меня за руль, я бы… Дункан вдруг посмотрел на Крауса и в следующий миг заехал Морицу по лицу. Тот попытался на удар ответить, но промахнулся, и это еще больше взбесило его. Но эффект был достигнут – Франц заткнулся, сообразив, что едва не проговорился и не пустил псу под хвост весь их план. Краус понял все в тот момент, когда встретился взглядом с Дунканом. Вот и ответ на все вопросы. Что ж, хорошо, что они прокололись сейчас, а не позже. Неизвестно, чего бы это тогда стоило Себастьяну. Его товарищи еще не успели ничего сообразить, как он, не говоря ни слова, извлек из внутреннего кармана пальто пистолет и дважды спустил курок. – Никогда не забывайте, кто из нас главный, – сплюнув себе под ноги, сказал Краус. Они сделали все, что требовалось. Дальше он справится сам. Ключом, найденным в кармане у Дункана, Краус отпер входную дверь и быстро прошелся по комнатам, осматривая дом. Спустился в подвал, проверил окна, заглянул в холодильник – хотелось выпить, и Себастьян обрадовался, обнаружив целых восемь банок пива. Откупорив одну, он сделал два больших глотка и вернулся к фургону. От трупов надо избавиться, это было ясно, как день, но подходящего места Краус не находил. Поразмыслив немного, он решил перетащить тела в подвал. Когда все закончится, дом, конечно же, придется сжечь. И трупов, разумеется, к тому времени станет на два больше. Он не торопился – кто мог видеть его в такой глуши? На некоторое время Себастьян забыл даже, что пленник его все еще лежит в кузове их фургона, спящий под наркозом. Действие которого скоро должно было закончиться.

***

Он начал приходить в себя еще по дороге, медленно выплывая из пучины небытия. Сознание возвращалось фрагментами, Макс просыпался и через несколько секунд засыпал снова, не успевая сфокусироваться на происходящем и понять, что с ним случилось. Старому полицейскому казалось, что его куда-то везут, но прежде чем осознать собственное тело и положение во времени и пространстве, он отключался. Постепенно сознание стало задерживаться дольше, и тогда Макс попробовал прислушаться к себе и окружающему миру, не открывая, однако, глаз. Ему казалось, что спасительная темнота, которая его окружает, ни за что не должна разорваться – вместе с ней разорвется и весь мир, и он сам, и тогда закончится все вокруг, а ведь он еще не сказал Рихарду… На мысли о несносном мальчишке, который ни за что его от себя не отпустит, Макс, так и не выяснив, что с ним, вновь провалился в сон. Тишина и чернота окутали его, и это было совсем не страшно – даже интересно, ведь если идти все время прямо, придешь… куда? В конце пути кто-то непременно должен ждать… Рихард. Яркая вспышка – и темнота начала рассеиваться, оставив какую-то смутную серость. Не день, но и не ночь, не кромешная могильная тьма. Образ улыбающегося Мозера стоял там, вдалеке, и Макс, цепляясь за такое родное имя, пошел ему навстречу, протягивая руки и улыбаясь сыну в ответ. «Рихард…» «Ни звука. Не двигайся и не открывай глаз, – отчетливо прозвучали в голове слова. – Опасность. Опасность!» Макс послушался. Был ли то голос Рихарда, или его собственный, не раз спасавший полицейского в прошлом, но основную мысль он уловил безошибочно: он в переделке, в которую его занесла его же старческая невнимательность. Прислушавшись, наконец, к собственному телу, Кох обнаружил, что все мышцы затекли, что руки крепко связаны за спиной, но в остальном он цел и невредим. Голова упиралась во что-то твердое, и похоже, он чем-то был укрыт. Судя по ощущениям, его оставили в пижаме, а босые ступни успели уже порядком замерзнуть. Кузов подрагивал, часто замедляя ход. – Ах ты… Автомобиль сильно тряхнуло, Макс ударился головой, но заставил себя сдержать стон, хотя от острой боли в правом виске вновь потемнело в глазах. А вот кто-то, кто ехал в кузове вместе с ним, сдерживать себя не стал. Поток ругательств на немецком и итальянском языках смолк не скоро, и никто не оборвал его, никто не ответил, из чего Макс сделал предположение, что конвой его состоит всего из одного человека. В голове полицейского постепенно формировалась картина случившегося. Кто-то забрался к нему ночью, накачал какой-то дрянью, от которой мысли до сих пор разбегаются, как тараканы, и везет в убежище, где его будут держать, пока… дальше идей не было. И хотя он не понимал, почему вдруг это все произошло, многолетний опыт подсказывал Максу, что не все так плохо. Похитители явно не рассчитали дозу снотворного – если бы похищать человека вздумалось самому Коху, он бы позаботился, чтобы пленник проспал как можно дольше. Конечно, со связанными руками и затекшим телом, еще не отошедшим от наркоза, да с головной болью от этого проклятого удара он вряд ли что-то сможет предпринять, но Макса успокаивала мысль, что он в некотором роде на шаг впереди преступников. Жаль, нельзя открыть глаза и осмотреться. Но сейчас его «игра» - это козырь, который нужно умело использовать, когда придет время. Макс старался расслабленно лежать, не двигаясь, дышать медленно и ровно, продолжая делать вид, будто все еще без сознания. Его спутник больше не подавал голоса. Автомобиль останавливался еще несколько раз, потом свернул направо и покатил ощутимо быстрее, а затем вновь остановился, на этот раз окончательно. Двигатель заглушили, хлопнули дверцы, раздался скрежет кузовной задвижки. Яркий свет резанул Макса даже по закрытым глазам. Он чуть было не выдал себя – так хотелось плотнее зажмуриться, – но вовремя спохватился. С любопытством слушая шум разыгравшейся возле машины потасовки, отставной полицейский отметил, что похитителей всего трое и что они явно не заодно. Это хорошо, успел подумать Кох, а в следующее мгновение внутри у него все оборвалось. Два выстрела прогремели чересчур громко, совсем рядом, болью полоснув по обостренному сейчас слуху старика. «Опасность!» – истошно завопил голос в его голове, и теперь Макс его узнал. Это был голос прошлого – его прошлого, когда Кох еще носил полицейский значок и форму, когда реакции тела были быстрее и четче, а навыки защиты и нападения отточены до автоматизма. Он не думал, что это время вернется – но в глубине души всегда хотел этого. «Опасность. Опасность», – твердил голос, словно заевшая старая запись, и теперь Макс был уверен: он к ней готов.

***

Перетащив трупы друзей в подвал, Себастьян выбросил ключ в старый колодец во дворе. Колодец был скорее декоративным, но все равно достаточно глубоким, и на дне его плескалась вода. Затем Себастьян выгрузил из фургона Коха. Старик все еще не пришел в себя – хоть что-то Дункан с Морицом сделали как надо! Его Краус запер в чулане, вытащив оттуда предварительно швабры и ведра. Чулан оказался настолько мал, что даже развернуться в нем было затруднительно, и Себастьяна это устраивало. Крохотное окошко под потолком, чтобы не задохнуться – отличная тюрьма! Щелкнув замком, он подбросил маленький ключик в воздух, поймал и сунул в карман. Настроение было приподнятым. Впрочем, Краус знал, что это от нервов, которые еще дадут о себе знать. Они и дали. Час спустя Краус мерил шагами большую залу, залитую дневным светом из высоких, во всю стену, окон. Надо раздобыть занавески, думал он. Все дальнейшие сцены, по задумке, должны проходить в этой зале. Перетащить инструменты, кресло, цепи… Осмотрев стены, Себастьян недовольно покачал головой. Ему нужны гвозди. Есть в этом доме гвозди? Краусу очень хотелось сорвать свою злость на ком-нибудь, кто мог бы ответить – но поздно, он всех убил. А ведь эти двое могли еще пригодиться! Гвоздей Краус не нашел. Пока искал, немного остыл, здраво взглянул на ситуацию и подумал, что гвозди ему не помогут – их легко выдернуть из стены и освободиться. Нужен штырь. Длинный, ржавый… Чтобы ржавчина сыпалась им на головы, когда они будут дергаться в агонии. Но штыря тоже не было. С досады Себастьян швырнул в окно подвернувшуюся под руку книгу. Окно разбилось, и звон стекла отрезвил Крауса, напомнив, что главного-то он еще и не сделал. Сходив к машине, он забрал с заднего сиденья большую спортивную сумку и извлек из нее телефон. Номер Краус выучил наизусть. Какое-то время потребовалось ему, чтобы унять вдруг пустившееся в галоп сердце: вот он, момент истины! Сейчас он наберет заветные цифры – и… - Мозер слушает, – раздался в трубке сонный голос. Сердце Крауса пропустило удар. Наконец-то! - Мы захватили твоего дружка Коха. Не пытайся ни с кем связаться – за домом следят, твой телефон прослушивается. Если будешь себя хорошо вести и не совершать лишних движений, со стариком ничего не случится. Мы еще позвоним. Краусу очень хотелось послушать встревоженную болтовню комиссара, его вопросы – «Кто это?», «Чего вы хотите?», «Что с Максом?» – но он вынужден был выключить сигнал, чтобы ничем себя не выдать. Он сказал: «Мы» – но был один. Он сказал: «За домом следят» – но солгал. Каждое его слово было блефом, и расчет Краус делал на то, что Мозер не станет ничего проверять. А он не станет, если Дункан говорил правду… Возвращаясь в дом, Себастьян подобрал валявшуюся на земле книгу. Это ее он швырнул в окно, поддавшись эмоциям. На черной обложке, теперь поцарапанной осколками стекла, был высечен крест. «Библия» - позолоченными буквами гласило название. На лице Крауса появилась зловещая улыбка. Он медленно поцеловал книгу и тоже швырнул ее в колодец. Ему не нужен никакой ржавый штырь. Но гвозди все-таки понадобятся. И молоток. И еще – свечи. Много свечей.

***

Рихард считал себя человеком сильным. Много чего повидал в жизни – и в юные годы на улице, и позже, когда стал полицейским… В полиции по-другому нельзя, иначе окажешься на пенсии раньше срока. И он испытал даже какое-то облегчение, когда понял, что сила его заканчивается там, где начинаются привязанности. Прежде Рихард не раз наблюдал подобную реакцию у жертв – специалисты называют это шоком. Абсолютная пустота, из которой медленно выплывает осознание случившегося. За эту пустоту цепляешься, как за спасательный круг – только бы не впускать в себя реальность, режущую, рвущую, убивающую. Мозер смотрел на телефон в своих руках и не видел, что руки дрожат. Он не видел ничего, кроме пластикового устройства, мгновения назад расколовшего мир на «до» и «после». Минута, две, десять… Кто-то прижимался к ногам. Ладоней касалось теплое дыхание, в грудь тыкалось что-то мокрое. Уши словно заложило ватой, в них звенело, как от удара. А перед глазами ярким силуэтом чернела трубка телефонного аппарата. Медленно, очень медленно сознание возвращалось к полицейскому. Рекс скулил, заглядывал в глаза хозяину. Не понимая, что происходит, он своим собачьим шестым чувством ощущал, что случилось что-то страшное. Разжав побелевшие от напряжения пальцы и опустив телефон на одеяло, Рихард положил руку псу на голову. Случившегося уже не поправить. В Управление не позвонить – словам похитителей вряд ли можно было верить, но проверять Мозер не собирался. Поехать туда? А вдруг слежка? Сидеть и ждать нового звонка? Собрать браунинг. Щелчок затвора, холостой выстрел. Предохранитель. Разобрать браунинг. Собрать. Щелчок… Рихард бездумно, механически разбирал и собирал пистолет, снова и снова повторяя привычный набор действий. Затвор, выстрел, предохранитель. Разобрать… Рекс следил за ним с интересом и тревогой, время от времени подавая голос. Тогда Рихард останавливался, на мгновение встречался взглядом с четвероногим товарищем и вновь возвращался к браунингу, словно от этого зависела их с Рексом жизнь. Собрать, выстрелить, установить предохранитель. Не думать. Только бы не думать… Рихард продержался довольно долго. Монотонные действия не давали комиссару сойти с ума в прямом смысле слова – но к полудню пальцы уже сводило судорогой, а от щелчков вхолостую гудела голова. Телефон больше не звонил. Не раз Мозера посещала мысль сесть в машину и поехать на квартиру к Максу – возможно, преступники оставили следы. Они всегда что-то да оставляют. Но как узнать, нет ли слежки? Прослушка на телефон, жучок на автомобиль… Кому могло прийти в голову похитить старого человека, живущего отнюдь не богато и не имеющего в Вене никаких родственников? «Их мишень – ты, болван», - подсказал внутренний голос, но спокойнее от этого не стало. Шаг влево, шаг вправо, промашка – и пуля в лоб Максу. А потом и ему, как завершительный аккорд чьей-то больной фантазии, извращенного ума, придумавшего такое. Как скоро Штоки с Хелом найдут их? Как скоро поймают убийц? Сообщить о случившемся друзьям Мозеру даже не пришло в голову. Рихард подумал об этом значительно позже, а когда подумал – решил, что не смог бы подставить под пули еще и их. Это была его битва. Выиграет он или проиграет – кроме него пострадать не должен больше никто. Рихард сунул пистолет за пояс и несколько раз сжал и разжал кулаки, разминая пальцы. Боль, вызванная покалыванием в натруженных руках, словно толкнула к самому краю. - Поехали, – сказал он, поднимаясь и глядя на Рекса. – Мы должны сделать хоть что-то. Как они добрались до мрачноватого закрытого двора на Вальтергассе, Рихард помнил смутно. Чтобы избежать возможного «хвоста», он выбрал самый длинный из известных ему путей, пересаживаясь с автобуса на автобус и проходя некоторые кварталы пешком. К машине своей он так и не подошел, оставив ее во дворе и выйдя через заднюю дверь. Вряд ли этот фокус кого-то обманет, но так они могли выиграть немного времени. Рекс неслышной тенью шел рядом, и его присутствие ободряло Мозера. Все-таки он не один; побывавший в стольких переделках надежный товарищ предупредит там, где человеческое чутье может подвести. Прогулка немного отрезвила мужчину. Он принял, наконец, факт случившегося и подумал даже, что наверняка еще не все потеряно. Чем ближе они с Рексом подходили к дому Макса, тем сильнее крепла уверенность: они справятся. Рихард даже ощутил что-то похожее на азарт расследования – правда, чувство это ускользнуло от него так же быстро, как появилось, а стоило им оказаться в знакомом подъезде, как страх за друга снова сковал сердце, да так, что стало трудно дышать. Не дожидаясь лифта, Рихард в два счета взлетел по лестнице на пятый этаж. Рекс не отставал. Он бы пробежался по этой лестнице с радостным лаем – пес любил Макса и всегда приветствовал хозяина квартиры, будучи еще внизу. Но сейчас чувствовал, что радостный лай неуместен. Вышибив плечом легко поддавшуюся дверь, Рихард вломился в квартиру. Верный браунинг холодил руку. Рекс, проскользнув мимо, скрылся в спальне. Подавив порыв последовать за ним (или испугавшись того, что может там увидеть), Мозер заставил себя остановиться и осмотреться. В глаза сразу бросился валяющийся посреди прихожей торшер. Угол ковра был загнут – незначительная деталь, но только не для Рихарда. Глубоко вздохнув, он прошел в спальню, где его поджидал озадаченный пес. В спальне Макса не было никаких следов борьбы. Смятая разобранная постель, аккуратно сложенная на стуле одежда, лежавшие под кроватью тапочки… На туалетном столике стояла в тоненькой рамочке выцветшая фотография: седеющий улыбающийся мужчина и хмурящий брови лохматый подросток. Рихард в сердцах схватил фотографию и швырнул ее в стену. Зазвенело стекло, один из осколков неудачно задел щеку. - Черт! – сквозь зубы выругался Мозер, сам не зная, имеет в виду царапину или то, что ничего они здесь не найдут. Рекс возмущенно подал голос, словно напоминая, что не только Рихард переживает, и излишняя импульсивность им сейчас ни к чему. Мужчина машинально потрепал собаку по спине, напряженно размышляя о дальнейших их планах. Похитители были здесь, в квартире. Были ночью и вошли, судя по всему, беспрепятственно. Замок не сломан, следов борьбы нет. Очень походило на то, что Макс ушел с ними добровольно. Рихард поморщился. Не может быть, чтобы опытный полицейский так быстро потерял чутье и сноровку. Хотя Макс с годами стал чересчур доверчив, это верно… Рекс, в отличие от хозяина, сомнениями не мучился. Он сразу учуял запах чужих – их было двое, и пахло от них аптекой и какой-то дрянью. Не зная иного способа сказать об этом Рихарду, пес выбежал из квартиры, повертелся у лифта и по лестнице побежал вниз, ведомый запахами прекрасно сохранившегося следа. К запаху этих двоих вскоре прибавился и знакомый. Рекс приглушенно гавкнул, надеясь, что человек поймет: «Они были здесь недавно, и старик был жив, я чую его след!» Оглянулся на Рихарда и продолжил путь, стремясь как можно скорее показать хозяину направление, а может быть, даже начать преследование. Мозер, безгранично доверяя Рексу, который знал свою работу так же хорошо, как умел дурачиться, откликнулся на призыв и поспешил за собакой. Страх потеснился, рядом с ним возникла надежда – Рекс взял след! Целую минуту Рихард верил, что все закончится гораздо скорее, чем он оценивал. Целую минуту… Сейчас он словно снова был тем мальчиком, который поверил в чудо пятнадцать лет назад. Тогда это чудо случилось. Случится ли теперь? Рекс добежал до ворот, закрывающих двор от посторонних машин. Ткнулся в одну сторону, в другую… и виновато поглядел на Рихарда. Тот все понял. Надежда угасла. Кто бы ни похитил старого полицейского, уехали они на машине. Скрытые ночной темнотой, в неизвестном направлении, гонимые своими черными замыслами… Что делать теперь? И снова идею подсказал Рекс. Повинуясь шестому чувству, он поднял голову, глядя на окна верхних этажей. Вряд ли пес мог что-то увидеть в них, но Рихард, проследивший за взглядом товарища, заметил мелькнувший в одном из окон силуэт. Прикинув расположение квартир, Мозер бегом бросился обратно в дом – из окна прямо под квартирой Макса сейчас смотрел на них кто-то, кто мог быть свидетелем ночного преступления!

***

Ночью Катарине так и не удалось больше заснуть. Чашка кофе, Шопен и Моцарт, пара часов у балетного станка – и вот уже рассвело. Странная это была ночь – шум в квартире сверху, чужие, взломавшие замок на воротах… Дважды девушка подумывала вызвать полицию, но каждый раз одергивала себя. Ей лично не нужны никакие неприятности. Ведь быть свидетелем – это не просто сообщить по телефону пару фактов, так говорила сестра. Это и подписка о невыезде, и визиты в участок, и судебное заседание… Нет, Катарине все это ни к чему. Совсем, совсем ни к чему. Девушка уже собиралась уходить на репетицию, когда случайно заметила во дворе этого мужчину с собакой. Катарина и раньше видела их здесь – кажется, это был друг того самого соседа сверху… Девушка не особо интересовалась жизнью соседей. Конечно, мужчина вызывал у нее некоторый интерес, но случая познакомиться с ним до сих пор не представлялось. Балет, балет, балет. Кто он, чем занимается, где живет – Катарина ничего этого не знала. Но определенно, он никогда прежде не вбегал в их подъезд так, словно за ним гонится армия чертей. Поддавшись любопытству, девушка пристроилась у окна. Похоже, ночные события будут иметь продолжение. И точно. Совсем скоро мужчина выбежал обратно во двор, и овчарка была вместе с ним. Он оглядывался по сторонам и выглядел очень встревоженным, так что Катарину вновь кольнула совесть: надо было связаться с полицией! С высоты четвертого этажа девушка не могла разглядеть лица мужчины, но этого и не требовалось. Он повернул голову в сторону ее окон, и Катарина поняла: заметил! Ох, следовало уйти в студию раньше! Не прошло и двух минут, как в дверь позвонили. Катарина все еще стояла у окна, раздумывая, как быть. От звонка внутри у нее все оборвалось – она не хотела открывать, не хотела с ним разговаривать! Но звонок повторился, затем мужчина забарабанил в дверь, и одновременно с этим громко залаяла собака. Сейчас сюда сбежится весь дом, а объяснять каждому, что это за тип ломится к ней с утра, девушка не хотела еще больше. - Иду я, иду! – крикнула она из комнаты, а открывая дверь, раздраженно добавила: - И, пожалуйста, угомоните собаку! Стоило двери открыться достаточно широко, как овчарка бесцеремонно проскользнула внутрь, разозлив Катарину еще больше. Хозяин пса не обратил на это внимания, но хотя бы спросил позволения войти – и на том спасибо. - С какой, простите, стати мне впускать в квартиру незнакомца? – негодующе поинтересовалась Катарина. Она была слишком раздражена, чтобы проявить вежливость или заметить что-то по лицу своего гостя. Красивому, впрочем, лицу – это девушка заметить не забыла. - Простите, фрау… - мужчина замялся. - Я не замужем, - резко бросила Катарина. И тут же себя отругала. «Успокойся, держи себя в руках, - сказала она себе. – Это не насильник и не вор, они не ходят с собаками. Будь благоразумна!» - Зовите меня Катариной, - поспешила добавить девушка, немного смягчаясь. – Итак? - Катарина… – мужчина кивнул, но мыслями, очевидно, был далеко. – Моя фамилия Мозер, я из криминальной полиции. Вот мой… – он полез в карман, затем в другой, в третий… На лице появилась растерянность, быстро сменившаяся досадой. – Черт, я его забыл. В общем, вам придется поверить мне на слово. - Придется, – вздохнула девушка. – Да проходите уже, не стойте. Мозер прошел в коридор, и Катарина захлопнула дверь. Звук получился резкий, собака подала на него голос. - Как зовут пса? – спросила Катарина, чтобы отдалить неприятный для нее разговор. Злость начинала отступать, но желание избавиться от гостя осталось. - Рекс. Простите его, он… - Зачем вы пришли? Полицейский явно не ожидал, что его перебьют. А может быть, он тоже стремился оттянуть неприятный разговор? Это было бы странно, но кто их, полицейских, знает? Несколько секунд в коридоре висела тишина, Катарина пристально смотрела на мужчину, тот не отводил взгляда от нее. Это длилось совсем недолго, но к девушке уже вернулась природная проницательность. В глазах Мозера она прочитала ответ на свой вопрос прежде, чем тот озвучил его. Конечно же, из-за старика, живущего наверху. И тех двоих, что приходили сюда ночью. И большого фургона, который… - Вы не запомнили номер их машины? – спросил Мозер. Будто она вглядывалась! - Знаете, в четыре утра здесь не особо светло, – ответила Катарина, в который раз удивляясь. Каким тоном она позволяет себе говорить с ним! Боже, где ее манеры! Мужчина поблагодарил ее и на минуту задумался, словно хотел еще что-то сказать. Девушка вспомнила, что полицейские напоследок дают свидетелям свою визитку и просят прийти в офис для дачи показаний. Мозер ничего такого не сделал. Только сунул руки в карманы, подозвал своего пса и попрощался. У двери Рекс обернулся и, посмотрев Катарине в глаза, тихо гавкнул. Девушка готова была поклясться, что осуждающе. В студию она уже опоздала, поэтому вновь вернулась к окну, чтобы посмотреть, как Мозер уходит из двора. Он не остановился, не обернулся, чтобы бросить на дом последний взгляд. Катарина вздохнула.

***

В чулане было тесно и пыльно. Похититель не позаботился об удобстве пленника, и тело вскоре вновь затекло, отдавая неприятной тяжестью в мышцах. Руки и ноги были связаны, веревки сильно впивались в запястья и лодыжки. Голова гудела – побочное действие наркоза, организм требовал лечь и забыться, но Макс стойко боролся с тем, чтобы не потерять сознание. Его знобило, и бывший полицейский подумал, что надо будет показаться врачу, когда он отсюда выберется. Когда он выберется… Макс был почти уверен, что он – приманка для безрассудного Рихарда, который, конечно же, примчится ему на выручку. Ловушка захлопнется, и тогда… Макс отдавал себе отчет, что связанный, запертый в темном чулане среди пыли и веников, он никак не сможет повлиять на ситуацию. Сбежать – невозможно, отыскать телефон, позвонить ребятам из Управления и самому Рихарду, чтобы предостеречь его от глупостей – ах, какая сладкая и какая недостижимая идея! Покориться судьбе и ждать, что будет дальше – вот что всем им сейчас осталось. Ждать, что будет дальше, или… удобного случая и подходящего момента? Мысль о том, чтобы сбежать, была, конечно, из отчаянных и неосуществимых. Возможно, именно поэтому она прочно засела у Макса в мозгу. Этот тип застрелил своих друзей и остался один. Если допустить, что в доме никого, кроме них, нет, а человеческие силы не безграничны, то… Возможно, два-три часа у Макса и было. Во всяком случае, сейчас из-за двери не доносилось ни звука. Преступники часто допускают ошибки. Незначительные, пустяковые, и возможно, обычный человек пропустил бы их, не заметил, потеряв, тем самым, возможность спастись. В полиции же учили другому. Смотри в оба и не переставай думать. Когда похититель втащил его сюда, Макс отчетливо слышал, как щелкнул в замке ключ. Два поворота и шесть шагов, удаляющихся от двери. Он ушел, но больше не возвращался. Вот и ошибка. Тишина за дверью означала одно: преступник полностью положился на веревки, наркоз и замок. Но любой узел можно развязать, любой замок – вскрыть, было бы, чем. Приняв решение, Макс начал через боль пытаться разводить руки, связанные за спиной, разбалтывая крепкий узел. Веревка пуще прежнего врезалась в кожу, от напряжения еще больше разболелась голова, но бывший полицейский не останавливался. Может, ничего и не получится, но отдавать им Рихарда без боя Макс не собирался.

***

Катарина долго разговаривала по телефону с подругой. У девушки не было привычки делиться всем, что накопилось, с окружающими, но в этот раз дело обстояло иначе. Она никогда не думала, что симпатичный мужчина, временами заглядывающий к соседу, окажется полицейским. Никогда не думала, что он позвонит в ее дверь. Никогда не думала, что… Мечтала, но не думала, нет. И теперь, когда все это вдруг случилось, все сразу, так неожиданно и быстро, Катарине требовалось с кем-то поговорить. С сестрой она не ладила, родители умерли… Оставалась подруга. Но и ей Катарина не доверяла настолько, чтобы в открытую выложить все, как есть. Поэтому разговор, затянувшийся на несколько часов, был не о том, что случилось ночью, а о якобы прочитанной девушкой книге, в которой главная героиня влюбляется в полицейского. - Но ты же ненавидишь полицию, - удивлялась подруга, достаточно хорошо знавшая Катарину, чтобы поверить в эту нелепицу. - Сейчас мне кажется, это больше привычка, чем реальное чувство, - призналась Катарина и сама удивилась этому признанию. Как давно она не копалась в себе, не искала причин всего, что происходит в ее жизни! Ей не было и восьми лет, когда в дом ворвались трое в синих мундирах и с пистолетами. «У нас есть ордер на арест!» - громко заявил один из них матери, которая пыталась преградить им путь в дом. Катарина с сестрой сидели запертые в спальне, но любопытство, смешанное со страхом, заставляло девочек по очереди приникать к замочной скважине, через которую видны были то ноги, то спины толпящихся в коридоре людей. Отец пил весь день и весь вечер, и под крики и плач мамы завязалась драка. Трое против одного, и Катарина была на стороне отца. Разве виноват он в том, что они торговали на рынке? Девочка видела, как неделей раньше полиция приходила к отцовскому прилавку. Что они там искали, Катарине никто не объяснил, но интуитивно она чувствовала: всему конец. И теперь наблюдала, как рушится ее семья. С тех пор прошло много лет, но Катарина не забыла. Отец умер в тюрьме, мать – в клинике. И виной тому – трое полицейских, пришедших с ордером на арест. То, что без веских причин людей в тюрьму не сажают, девушка знала, но не хотела признавать. Им так и не сказали, в чем обвинялся отец, хотя слухи ходили разные. Наркотики, «черный рынок» лекарств… Катарина не слушала. Ее отец не преступник, кто бы что ни говорил. А они убили его. Но теперь все повернулось такой неожиданной стороной… Признаться себе в том, что ей, наконец, понравился мужчина, Катарина смогла не сразу. А уж то, что мужчина этот оказался комиссаром полиции, и вовсе повергло ее в смятение. - Вероятно, я была во многом не права, - сказала девушка в телефонную трубку и сама не поняла, что имеет в виду: то ли то, что не любит полицейских, то ли что проигнорировала ночное похищение. – Как думаешь, та дама из книги… она поступила правильно? - Даме из книги следует пойти в участок и написать заявление, - твердо заявила подруга, намеренно делая акцент на том, что она прекрасно поняла, о ком идет речь. – Пора уже налаживать свою жизнь, дорогая. Пожалуй, именно этого Катарина и ждала. У нее самой прочно поселилась в голове мысль сходить в участок и выполнить свой гражданский долг, но решиться на это было непросто. Однако мысль о возможной встрече с комиссаром Мозером девушку подбодрила, и ближе к вечеру, закончив все свои дела, она собралась с духом и поехала по адресу, найденному в интернете. К некоторому облегчению, никого из группы Мозера уже не было на месте, и ее принял молодой полицейский, выслушал сбивчивый рассказ о соседе, протянул бланк заявления и ручку и пообещал, что этим делом непременно займутся. Катарина поверила, но все-таки позволила себе некоторую вольность. Не выбросят же они заявление из-за пары лишних строк на полях!

***

Уже начало темнеть, когда Рихард добрался, наконец, до дома. Он был вымотан и полностью опустошен. Впервые за много лет полицейский позволил себе выпить несколько банок пива, и даже Рекс, тянувший хозяина из бара за штанину, ничего не смог с этим поделать. Пес полагал, что надо действовать, а не поддаваться отчаянию, но возможности его были ограничены, поэтому Рекс просто не отходил от Рихарда ни на шаг. На автоответчике не обнаружилось никаких записей, счетчик звонков был обнулен. Рихард облегченно вздохнул – в его отсутствие никто не звонил. Однако облегчение скоро сменилось тревогой: как не звонили? Почему не звонили? Весь день прошел, а они так и не связались с ним, не выдвинули никаких условий, никаких требований… Оставалось только одно – ждать. Туман в голове, вызванный алкоголем и все еще не выветрившийся, не давал сосредоточиться и думать. Мозер, оставив дверь в коридор открытой, залез в ванну и включил горячую воду. Рекс устроился в дверях, положив голову на лапы и прикрыв глаза. Облокотившись на пока еще холодящий спину бортик, Рихард бездумно глядел на белесую струю, слушая плеск воды и чувствуя, как все вокруг заполняется влажным теплом… Он не заметил, как задремал. Вода, достигнув критической точки, отключилась самостоятельно и уже успела немного остыть. Из забытья мужчину выдернул телефонный звонок, донесшийся до усталого сознания словно издалека. Рихард дернулся, не сразу сообразив, где находится, больно ударился локтем о стену и встретился взглядом с Рексом, застывшим возле ванны с трубкой зубах. Отдав телефон хозяину, пес положил голову на бортик, преданно заглядывая в глаза хозяину и словно спрашивая: «Ну, ты как?» - Мозер слушает. – Рихард постарался, чтобы голос звучал уверенно. Ему это удалось, но внутри все равно все сжималось от страха. - Если хочешь, чтобы старик жил, - без эмоций произнес мужской голос на том конце провода, - приходи в венский парк завтра в десять. Один. Наш человек найдет тебя. - Дайте мне… - Рихард хотел попросить возможности поговорить с пленником, убедиться, что Макс жив. Успокоить его… и себя. Но фразу вновь, как и в прошлый раз, оборвали гудки. Мозер не глядя швырнул телефон прочь. К счастью, тот упал на стопку полотенец, приготовленных для глажки. Рекс встревоженно гавкнул. «Как помочь тебе, хозяин? Что сделать?» Тяжело вздохнув, Рихард опустил голову на руки и снова закрыл глаза. В голове по-прежнему было пусто, безысходность выгнала оттуда все мысли, и хотя бы за это Рихард был благодарен. Он бы выпил еще, напился до беспамятства, но нельзя, утром надо быть в форме. - Надо научить тебя варить кофе, - потрепал по спине Рекса Мозер. Легкая шутка, однако, атмосферу не разрядила. Рихард вдруг с особенной остротой почувствовал одиночество в большом, но таком пустом доме. В довершение всего, заскулил Рекс. «Я бы и рад научиться, будь такое возможно!» Из сложившейся ситуации надо было как-то выбираться. «Никакой полиции», - так они говорят. Насмешка над полицейским, но Рихард понимал, что в данном случае бессилен. Сколько раз они сами вели скрытое наблюдение за вымогателями, а потом хватали их в последний момент, выскакивая из засады! «Они говорят, без полиции, иначе…» - с такими словами приходили в их отдел жертвы, но решение всегда находилось. До тех пор, пока жертвой не станешь ты сам, не правда ли?

***

Вечер тянулся невыносимо медленно, и Эрнст почти убедил себя в том, что виной всему отсутствие дома Лизы. Вернувшись из Управления, он обнаружил в прихожей записку, в которой говорилось об ужине на плите, газетах на журнальном столике и «не жди, буду поздно». Ужин оставил приятное послевкусие, газеты были давно прочитаны, а не ждать свою жену Штокингер за столько лет так и не научился. И теперь, когда часы в гостиной отбили четверть двенадцатого, Эрнст почувствовал себя одиноким. Они с Лизой никогда не ссорились и ничего не делили, позволяя друг другу тратить свое время так, как хочется. Но порой Штокингера это тяготило. И тогда тянуло прочь из дома – туда, где можно развеять скуку. Не в бар, не в бордель – о таком Эрнст даже думать не смел, - но к друзьям, с которыми можно хотя бы посмотреть спортивные новости или даже поиграть в электронный футбол. Но не звонить же ребятам в половине двенадцатого? Прогулявшись до холодильника за бутылкой пива (еще одна слабость, которую снисходительная Лиза прощала мужу), Штокингер вновь опустился в старенькое кресло у окна и устремил взгляд в темноту венской ночи. Пальцы, сжимавшие холодную бутылку, скоро замерзли, но Эрнст не сделал ни глотка, задумчиво теребя ногой обтрепанный угол ковра. «Надо бы поменять… Давно надо!» - подумал он, оставил бутылку на подоконнике и поспешил во двор, на стоянку. Ковер ночью он, конечно, не купит, но сидеть и ждать Лизу Штокингер больше не мог. Он не станет звонить друзьям – он к ним приедет! А спят или нет, поймет по горящим окнам. И пусть теперь жена ждет его!

***

Три на два, четыре на шесть, пять на восемь. Петер перевернул страницу. Он пересматривал этот журнал уже третий раз – и все еще не мог сделать выбор. Издание «Дом и уют» предлагало множество вариантов, но одни ковры казались Петеру слишком большими, другие слишком светлыми, а третьи вроде и нравились, и нет. Себе бы Хел не стал покупать вообще никакого, но то, что он увидел на прошлой неделе у Штокингера, заставило подумать о подарке для друга. Хотя теперь Петер понимал, что проще подарить ему сам каталог – пусть выбирает! - Нет, так дело не пойдет, - сам себе сказал Хеллерер. – Надо бы посоветоваться с Рихардом. Ждать утренней встречи на работе Петер не стал. Вряд ли там удастся остаться с Мозером наедине и спокойно все обсудить. Даже не взглянув на часы (хорошим друзьям всегда рады), Хел бросил журнал в бардачок машины и выехал на почти пустое шоссе.

***

Рекс услышал шелест шин по гравию раньше хозяина. Призывно залаяв, пес побежал к двери. Рихард, слишком уставший, чтобы удивляться, пошел следом. Он не стал дожидаться, пока в дверь позвонят, и распахнул ее как раз в тот момент, когда Штокингер поднимался по ступеням крыльца. На мгновение мужчины молча уставились друг на друга, а затем Рекс прыгнул к отступившему на несколько шагов Штокингеру, приветствуя его. - Я проезжал мимо и увидел свет, - не очень уверенно произнес Эрнст заготовленное заранее объяснение. – Рекс, пропусти меня, хватит! - Да, я еще не ложился, - сказал Рихард. Он едва заметно вздохнул. На сердце стало немного легче. – Ну проходи, раздевайся. Рекс, место! Рекс, обрадованный, что хозяин будет теперь не один, послушно убежал в гостиную и улегся на своем диванчике, не спуская, однако, глаз с прохода, в котором Штокингер сейчас вешал свое пальто. Как только мужчины прошли в кухню, пес в три скачка очутился в прихожей, сорвал с вешалки пальто Эрнста и затолкал его за стоящую здесь же бельевую корзину. Затем вернулся на диван, весьма довольный собой. Войти Штокингер вошел, но выйти ему теперь не удастся. Не так скоро, во всяком случае. - Тебя выгнала из дома жена? – интересовался, тем временем, Рихард, разливая по кружкам кофе. – Как ты оказался здесь в такое время? Штокингер хотел было ответить, но в этот момент в дверь позвонили. Друзья, переглянувшись, поспешили в прихожую. На пороге, смущенно улыбаясь, стоял Хел. - Я увидел свет и решил… - начал он и тут заметил Штокингера. – А ты что здесь делаешь? - Он тоже увидел свет, - ответил за друга Рихард. И вдруг рассердился. – Господа, вы знаете, который час? - О, если ты хочешь, чтобы мы уехали… - начал несколько обескураженный Хел. Он и прежде, бывало, приезжал к Рихарду среди ночи, и тот всегда принимал его, не попрекая поздним часом. В сердце Петера шевельнулось подозрение, что что-то не так. - Не хочу, - как всегда, за вспышкой негодования на Мозера нахлынуло чувство опустошения. Он все еще не готов был рассказать друзьям, что случилось, но знал: если они сейчас уедут, он сойдет с ума. – Останьтесь, прошу вас. И они остались. И до рассвета пили кофе, разговаривали о журнале «Дом и уют», играли в электронный футбол. На несколько часов этой ночи Рихарду удалось забыть о предстоящей встрече, а вспомнив о ней, Мозер понял, насколько благодарен друзьям за короткую передышку. В девятом часу они втроем выехали на службу, каждый на своей машине, и Рихард, ничего не сказав товарищам, затерялся в плотном автомобильном потоке и свернул с автострады на подъезд к парку. Он очень надеялся, что ни Хел, ни Штоки ничего не заметили. Когда его хватятся возле Управления, будет уже поздно, и никто ничего не поймет. Верный Рекс рядом, этого должно быть достаточно, чтобы вернуться на работу живым.

***

Приготовления заняли у Себастьяна времени больше, чем он ожидал. Конечно! Ведь идея злой пытки пришла ему в голову так внезапно… Он хотел организовать встречу Мозера с Кохом уже этим вечером, но когда стемнело, понял, что не успевает. Это сулило некоторые сложности. Наркоз, который они дали старику, должен был закончить свое действие к полудню, но Краус был слишком занят, чтобы проверять. Однако к вечеру он все же отпер чулан, в котором держал пленника. И встреча эта стала неожиданностью для обоих. Макс, уже окончательно пришедший в себя, все еще пытался ослабить путы на запястьях, хотя за прошедшие часы и понял, что задача эта, скорее всего, неисполнимая. Услышав шаги за дверью, он замер, не зная, как лучше поступить: притвориться, что все еще без сознания, или наоборот, показать преступнику, что он в себе и готов защищаться. Несмотря на опасность ситуации, старому полицейскому было любопытно, кто же затеял с ними эту игру. Очевидно, кто-то из их с Рихардом прошлого – месть, нереализованные амбиции, еще что… Поэтому вошедшего в кладовку Крауса Макс встретил с высоко поднятой головой. Силуэт похитителя загородил лампу в комнате, так что разглядеть его лица старик не смог, зато Себастьян лицо своего пленника разглядел достаточно хорошо. И пожалел, что не пришел сюда раньше. - Мне бы воды, - первые слова дались Максу с трудом. Горло словно драло наждаком, собственный голос звучал неузнаваемо. – Можно? Краус просьбу Коха проигнорировал. Застыв в дверном проеме, он раздумывал, как лучше поступить. Находящийся в сознании пленник его никак не устраивал. От Макса эта заминка не укрылась, и он, стараясь не разозлить своего пленителя, продолжил: - Понимаете, молодой человек, я… - Заткнись! – рявкнул силуэт, и дверь захлопнулась. «Все-таки разозлил», - не без досады подумал Макс. Потревоженное горло нещадно першило, и стакан воды сейчас действительно не был бы лишним. Но вряд ли человек, застреливший своих товарищей, способен на милосердие. Сколько теперь ждать, пока он снова появится – и для чего? Макс вздохнул и снова пошевелил запястьями. Руки болели – веревка здорово натерла нежную старческую кожу и теперь жгла ее при малейшем движении. Ох и угораздило же его попасться… Вопреки ожиданиям, вернулся мужчина довольно скоро. И, чем уж совсем удивил полицейского, – со стаканом в руке. Опасное подозрение шевельнулось в голове, но жажда взяла верх над осторожностью, и, когда похититель поднес стакан к губам старика, тот покорно разомкнул их. Вода имела странный привкус, но прежде, чем Макс разобрался, что к чему, обезвоженный организм, против его воли, выпил все до дна. Привыкшие к темноте глаза еще успели разглядеть склонившегося над ним человека – но Макс был уверен, что видит его впервые. А потом сознание вновь стало уплывать куда-то прочь, и старый полицейский понял свою ошибку. Склонившийся над ним человек со стаканом улыбался. Как он выходил из чулана, Макс уже не помнил.

***

Краус долго не решался набрать номер Мозера и назначить встречу. Где, как? Надо было доставить полицейского сюда, но не называть же ему адрес? Напоенный снотворным старик проспит теперь достаточно долго, да и запертый чулан не позволит пленнику бежать, так что он, Себастьян, сможет спокойно встретиться с Мозером и… Что последует за этим «И», Краус не знал, поэтому бродил по дому, думая, размышляя, прикидывая… Он один, он очень подставится, явившись на встречу с полицейским лично, даже если тот не притащит с собой подкрепление. Заявиться к Мозеру домой – все бы хорошо, но по данным, которые у него были, загородный дом комиссара охраняет свободно разгуливающая по территории псина. Вдвоем они бы с осадой и похищением справились, но в одиночку Краус соваться в этот капкан не хотел. Остается рассчитывать на благоразумие и привязанность Мозера к старику Коху – скорее всего, он пойдет добровольно. Но если выкинет какой-нибудь фокус… Вспомнив, что Мозер не знает главного, – Краус действует в одиночку, - Себастьян наконец набрал его номер и сообщил, что они встретятся завтра в городском парке. Как и в первый раз, он сделал вид, что их тут целый батальон, и сразу бросил трубку, чтобы, не дай бог, никто не отследил звонок или по голосу не прознал о его блефе. Глубоко вздохнув, Краус широко улыбнулся. Он почти у цели.

***

В утренних пробках они быстро потеряли машину Мозера из виду. Штокингер подумал, что Рихард, возможно, свернул на объездной путь, и не стал вызывать его по рации. В конце концов, они встретятся в офисе, так или иначе. Эрнст иногда завидовал мотоциклистам, которые умело лавировали между рядами наглухо встававших в утреннем потоке автомобилей. Не то чтобы ему очень уж хотелось менять уютный БМВ на продуваемый всеми ветрами байк, да и Лиза, Штокингер был в этом уверен, такой шаг не одобрила бы, но… Каждый рабочий день, а иногда и выходной тоже, они начинали с одного и того же. Как это было обычно и предсказуемо! По радио передавали об улучшении погоды в ближайшие дни, затем затянули какое-то интервью с малоизвестной звездой… Эрнст раздраженно повернул выключатель – бессонная ночь свое дело сделала. Штокингер злился, что жена так и не позвонила; ей либо все равно, что он не ночевал дома, либо дома не ночевала она, и оба варианта Эрнсту одинаково не нравились. Он решил, что все-таки позвонит ей сам, когда доберется до конторы. Если доберется. Ауди Рихарда на стоянке не было, и это показалось Штоки подозрительным, тем более что Хел уже ждал его у подъезда, беседуя с коллегами. - Похоже, нам все-таки дадут наконец поработать, – сказал Петер подошедшему другу. – Ночью некая Катарина Марковиц подала заявление о пропаже соседа. - Рихард не приезжал? – спросил Эрнст, словно не слыша слов Хела. - Нет, – отмахнулся тот. – Наверное, ему не повезло. Сегодня что-то на дорогах особенно паршиво. Штокингер пожал плечами и стал подниматься в кабинет, раздумывая одновременно над тремя вещами: внезапным исчезновением друга, необходимостью выяснить отношения с женой и нависшим над ними новым делом. Дойдя до середины лестницы, он вдруг сообразил, что так и не уточнил у Хела подробности, потом еще удивился, что Петер сказал «Заявление о пропаже» – этим занимается обычно не криминальная полиция… - Тебя заинтересует, – пообещал Хеллерер, заходя в кабинет и словно читая мысли Штоки. Эрнст наливал себе кофе; поставив чашку на стол, он повернулся к вошедшему. - Почему, скажи мне, розыскное заявление отдали нам? – спросил он. – Вайнек решил, что у нас совсем нет работы? - Ну, положим, у нас действительно совсем нет работы, – сказал Хел, тоже подходя к кофеварке. – Но все куда интересней. Эта Катарина указала в заявлении, что оно предназначается господину Мозеру! - Прямо так и написала: «Господину Мозеру»? – не поверил Эрнст. – Она не перепутала заявление о пропаже человека с любовным посланием? - Если бы Рихард не застрял где-то по дороге, мы бы могли выяснить, что там у него с этой Марковиц. Но, видимо, доберется он сюда только к обеду, а нам тут рассиживаться некогда. Пьем кофе – и на выход. - Дай хоть бумагу эту прочесть, – попросил Эрнст. Ему действительно стало любопытно. - Возьми у меня на столе, – добродушно кивнул Петер, размешивая сахар. – Посмотри, адрес показался мне знакомым. Штокингер посмотрел. Он пробежал глазами стандартную форму документа, взгляд зацепился за выведенную с особой тщательностью на полях приписку «На рассмотрение г-ну Мозеру», а потом упал на адрес места происшествия. Конечно же, он знаком Хелу. Конечно же! У Эрнста что-то оборвалось внутри. Кофе пить расхотелось. Наверное, он сильно побледнел, потому что Хел вдруг подошел к нему с встревоженным выражением на лице. Заглянул в заявление, затем – Эрнсту в глаза. - Она не указала никаких особых примет, – будто бы через силу произнес Штокингер. – Но дала точный адрес похищенного. Хел… Это же квартира Макса! Теперь побледнел и Петер. Не веря своим ушам, он еще раз (уже седьмой за это утро!) вгляделся в написанное. И, как ни хотелось ему ошибиться, Штоки оказался прав. Речь действительно шла об их общем друге. - Надо сообщить Рихарду, – сказал Эрнст и потянулся к телефону. Хел перехватил его руку. - Нет. Думаю, чем позже он узнает, тем лучше. Это же убьет его! Штокингер не мог с ним не согласиться. Конечно, Мозеру сообщат, конечно же, он присоединится к поискам и расследованию, но пусть это будет не сейчас. Может быть, им удастся отработать это дело самим… - Он нам этого не простит, – покачал головой Штоки скорее ради принципа справедливости, нежели из желания оспаривать уже почти принятое решение. Тем более что времени на споры у них не было. - Не простит, – кивнул Хел. – Поехали? Они стремительно вышли из Управления и на машине Штокингера отправились по адресу Вальтергассе, 12. Выруливая со стоянки, Эрнст бросил тревожный взгляд на пустующее место Рихарда. В душу настойчивой кошкой скреблось беспокойство.

***

Рихард так и не смог убедить себя в том, что поступает правильно. Он старался не думать, насколько рациональны и эффективны его действия. Все, на что он путем долгих сомнений смог сговориться с собой – это положиться на верного Рекса, который не даст ловушке преступника захлопнуться. План был очень рискованным, но Рихард безоговорочно доверял собаке, и риск этот был оправдан. Проблема оставалась только одна – убедить преданного до мозга костей пса не высовываться из укрытия раньше времени. Рихард усмехнулся. В этом, пожалуй, они с Рексом были похожи: оба бросались на врага с голыми руками, стоило другу оказаться в беде. Безрассудство, помноженное на смелость. Смесь опасная, но, к сожалению, не только для противника… Рихард подумал было, что они с Рексом могли бы схватить похитителя прямо в парке, а уже потом выпытать, где тот прячет Макса, но ведь преступник мог быть не один. Да наверняка не один! Поэтому план оставался единственный и неизменный – сдаться. Проиграть сражение, чтобы выиграть войну – так, кажется, говорил любитель шахматных баталий Макс… Время неуклонно приближалось к десяти часам, и дальше оставаться в машине было рискованно. Рихард заглушил двигатель и повернулся к Рексу. - Послушай, дружище. Мы с тобой попали в очень нехорошую историю, и мне нужна твоя помощь. Ты должен спрятаться, но не отходить от меня далеко, понимаешь? И не показываться, что бы ни случилось. Когда все закончится, найди Штокингера и отдай ему это, – он показал Рексу маленький диктофон. – Я прикреплю его вот сюда. Найди Штоки, понял? И возвращайтесь за нами… Рекс ткнулся хозяину в колени, Мозер пристегнул диктофон к ошейнику и заглянул псу в глаза. У того во взгляде явственно читалось: «Я все понял, но, может, не надо?» Потрепав друга по голове, Рихард открыл ему дверцу, и они вместе направились к парку. У самого входа Рекс, не сбавляя шага и не оглядываясь, свернул на узкую тропку за кустарником. Рихард, проводив его взглядом, пошел по главной аллее. Он больше никак не мог повлиять на ситуацию. Теперь его жизнь была в лапах Рекса, который, конечно же, сделает все как надо.

***

В это время года парк был почти безлюдным. Вдалеке дворник лениво подметал аллею, время от времени отвлекаясь на покурить. Тут и там возвышались холмики собранной в кучи листвы, а кусты прекрасно просматривались, среди их обнаженных ветвей спрятаться было практически невозможно. Рекс осторожно шел по параллельной с хозяином дорожке, не спуская с него глаз. Он прекрасно понял свою задачу, но идея Мозера не нравилась псу. Ведь так легко мог он выпрыгнуть из укрытия, сбить мерзавца-преступника с ног, прокусить ему руку, а то и шею… А вместо этого предстояло терпеливо выжидать, смотреть, как хозяина уводят в неизвестность, и бежать не за ним, а за помощью! Рекс недоумевал, почему друзья Рихарда сейчас не с ними, почему надо тратить драгоценное время на их поиски, но… Пес доверял хозяину и, хотя инстинкты его вовсю кричали об опасности, справедливо считал, что у Мозера есть причины так поступать. У хозяина был план. Не очень, на взгляд собаки, удачный, но раз уж ему, Рексу, выпала задача помочь, он непременно поможет. Уже помогает, глядя на напряженную спину Рихарда, остановившегося у скамейки под фонарем. Заметив особенно большую кучу листвы совсем рядом со скамьей, Рекс проворно раскопал ее и забрался внутрь. По носу ударил резкий запах гниения, но пес постарался не обращать на него внимания. Укрытие было так себе, но отсюда хорошо просматривалась аллея и можно было незаметно перебраться чуть вперед или назад, если потребуется. Вряд ли аппарат, прикрепленный сейчас к его ошейнику, способен улавливать звуки на далеком расстоянии, но может быть, Рексу удастся подобраться достаточно близко? Под видом праздно гуляющего по парку бездомного пса… На бездомную дворнягу Рекс, правда, совсем не тянул. Понимая это, он огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь лужи. После непременно заставят мыться, но если это поможет делу, так и быть, Рекс готов был принять грязевую ванну. Пока никто так и не пришел на встречу, пес метнулся к замеченной возле старого тополя луже и быстро в ней извалялся. Он даже не стал отряхиваться, рассудив, что грязь, немного подсохнув, придаст ему более дворовый вид. Покончив с маскировкой, Рекс вернулся к облюбованной им куче, готовый начать операцию. И вовремя – к Рихарду как раз приближался высокий незнакомец в сером пальто и шляпе. На мгновение забывшись, Рекс тихо зарычал. Началось.

***

Рихард не спускал глаз с наручных часов. Ровно в десять одинокий мужчина в длинном коричневом пальто и шляпе вышел из глубины парка на центральную аллею. Спокойно и как будто лениво оглядевшись по сторонам, он заметил сидящего на скамейке полицейского и направился к нему. Рихард слышал, как зарычал за спиной Рекс, но не пошевелился. Волнение нахлынуло новой волной, и нужно было успокоиться, прежде чем похититель подойдет ближе. Краем глаза Рихард следил за каждым его движением, пытаясь понять, принес ли этот тип оружие. Внешне его ничто не выдавало, но Рихард не сомневался – преступник явился на встречу подготовленным. Убедившись, что человек действительно направляется к нему, Рихард поднялся и сделал шаг навстречу, игнорируя тревогу, сковавшую все тело внезапным холодом. Мужчина в пальто шагал уверенно и широко, быстро приближаясь к полицейскому, но тень от полей его шляпы не позволяла разглядеть лица, и это Мозеру не понравилось. Он надеялся, что сможет узнать преступника, невзначай назовет его имя, значительно облегчив друзьям розыск. Увы! Черты казались смутно знакомыми, но вспомнить не получалось. «Минус один», – с досадой подумал Рихард, надеясь, что ничем не выдал своих мыслей. Нехорошее это было начало. Впрочем, он не сильно рассчитывал на успех. Похититель тем временем подошел вплотную и, быстро опустив руку в карман, через ткань пальто прижал к боку Рихарда что-то твердое. «Вооружен», – пронеслось у Мозера в голове. Так и должно быть. Рихард посмотрел мужчине прямо в глаза в еще одной отчаянной попытке узнать его. Ничего. Разговор у них получился короткий. – Без глупостей, – произнес преступник, по-прежнему прижимая к телу полицейского пистолет. – Я вижу, ты пришел один? Хорошо. Сейчас мы медленно пойдем к моей машине, ясно? – Куда ты намерен везти меня? – спросил Рихард. «Ну давай, назови место!» – мысленно молил он. Ничего. – К твоему дружку на свидание, – ухмыльнулся мужчина и сильнее надавил пистолетом. – Пошел. Минус два. Рихарду стоило огромного труда заставить себя не обернуться на притаившегося в листве Рекса. Весь план пошел прахом – информации катастрофически мало, ребята ничего не поймут… Полицейский вдруг осознал, что их с Рексом затея – огромная глупость, надо было рассказать все Штокингеру ночью… Надо было сразу обратиться за помощью, а не цепляться за безумные, ни на чем не основанные идеи. Надо было. Задавать вопросы дальше становилось опасно. Но один – всего один, но такой важный вопрос Рихард все же себе позволил. – Макс жив? – спросил он, желая и одновременно страшась услышать ответ. Казалось, похитителя этот вопрос позабавил. А может быть, он знал, что Рихард задаст его… В отличие от плана Мозера, у мужчины все шло по задуманному сценарию, и ухмылка, перекосившая и без того некрасивое лицо преступника, красноречивее слов сказала об этом полицейскому. Ответ прозвучал будто нехотя, а на деле – с тщательно скрываемым ликованием: – Когда я уезжал, да, он был жив. Но кто знает, что с ним стало сейчас… Наблюдая, как и без того бледный полицейский бледнеет еще больше, Краус почувствовал разливающееся по телу тепло блаженства. О да, он так долго ждал этого! Так долго ждал… – Я не стану повторять дважды, – опомнившись, Себастьян толкнул своего нового пленника вперед. – К машине, живо! Ничто не вызвало у него подозрений, хотя Краус и думал, что Мозер придет не один. Прежде чем выйти на аллею и встретиться с полицейским лицом к лицу, Себастьян дважды обошел парк, но нигде не обнаружил засады. Его удивляло, что враг оказался настолько глуп и самонадеян. А может, Краус просто очень удачно расставил капканы, и загнанный в угол зверь потерял способность сопротивляться. Что ж, сейчас это к лучшему, а дальше… Он еще подергается, этот Мозер. Уж Краус об этом позаботится. До фургона они дошли быстро и в молчании. К облегчению Себастьяна, им никто не встретился ни на аллее, ни на стоянке. В случае необходимости мужчина готов был стрелять в любого, кто встанет у них на пути, но надеялся, что этого не потребуется – зачем лишний раз привлекать внимание? Вытащив из кармана веревку, он связал полицейскому руки, распахнул дверцу и грубо втолкнул Рихарда внутрь. Тот не стал сопротивляться, только пригнул голову в попытке избежать удара о металлический, ничем не обитый борт автомобиля. – Ни звука, а то пристрелю, понял? – уточнил Краус больше для проформы. Убивать Мозера он пока не собирался. Подумал, что, может быть, стоит стукнуть его чем-нибудь тяжелым, но полицейский и так вел себя покладисто, и Себастьян оставил все как есть. Не сбежит же он на ходу? Раз уж вообще пришел, да еще один. Отъезжая от городского парка в четверть одиннадцатого, Краус не заметил, что за фургоном, таясь и пережидая, неотлучной тенью следует перемазанная в осенней грязи овчарка. В утренних пробках машина двигалась медленно, и пес, перебегая от укрытия к укрытию, до самого выезда на скоростное шоссе не отставал от своего хозяина, так опрометчиво попавшегося в расставленные сети. Когда же четвероногий полицейский понял, что дальнейшее преследование невозможно, он развернулся и во всю прыть помчался туда, куда ему велели – в Полицейское Управление, к Хеллереру и Штоки. Вену Рекс знал отлично. Люди расступались перед ним, автомобилисты с руганью жали по тормозам. Может, план хозяина и провалился. Но у Рекса был свой, и сожалел пес сейчас только об одном – что не мог поделиться им с другом.

***

В кузове было темно и холодно. Машина ехала медленно, время от времени и вовсе останавливаясь, и это Рихарда нервировало. Окон здесь не было, и понять, куда его везут, оказалось невозможно. Минуты тянулись медленно, и мысли, совершенно лишние сейчас, непрошеными гостями толпились у Рихарда в голове. Самые разные – удалось ли Рексу добраться до Управления, поймут ли друзья, где его искать, расстроится ли Катарина, узнав о случившемся… Последняя мысль показалась полицейскому чужой, случайно забредшей откуда-то извне, и он отбросил ее, как постороннюю. Вернулся к друзьям, вспомнил Эрнста, его жену (Лизу, кажется)… Потом отчего-то вспомнил другую женщину, которую совсем не знал – Анну Кох, исчезнувшую из их с Максом жизни почти в самом начале. И наконец – вспомнил Макса. Человека, спасшего ему жизнь. …Высокий худощавый парень шел по пустынной улице, насвистывая песенку. Мелодия эта крутилась у него в голове с самого утра и никак не желала отступать. Парень и не помнил даже, что это за песня, где он ее слышал и почему вдруг ее «заело». Он просто шел и насвистывал. Хороший день, хорошее настроение, хорошие новости. Несколько лет прошло с того вечера, как он, Рихард Мозер, пришел в себя в городской больнице и увидел улыбающееся лицо мужчины. Медленно, будто из глубины, до него доходило, что этот мужчина – тот самый, который отыскал его убежище в гаражах. Чуть позже он узнал, что полицейский Макс Кох спас его, привезя в эту больницу, что в полицию они не пойдут, а жизнь маленького Ричи теперь изменится. Школа, в которой поначалу было неуютно и трудно, секция вольной борьбы, в которой было интересно и весело, а главное – дом. Не просто стены и крыша, но тепло, уют, надежность. Чтобы научиться доверять Максу, потребовалось время. Но оно у них было, и Рихард постепенно обрел не только друга, но и отца. Делиться радостными известиями с Максом всегда было приятно. Сложностями и неудачами Рихард не делился ни с кем и никогда, считая это проявлением слабости, а вот победы переполняли его желанием рассказать о них всему миру. Вот и теперь Рихард возвращался из Полицейской Академии, куда так мечтал поступить. В приемной сказали, что он блестяще сдал все экзамены и что через пару месяцев его ждут на занятиях. Макс будет им гордиться. Конечно, а как же иначе? – Что, прости, ты сделал? – часом позже, сощурив глаза, переспрашивал его полицейский. Макс всегда щурился, когда злился. Рихард опасливо косился на него, начиная понимать, что ошибся. Возможно, следовало обсудить это решение прежде, чем подавать заявление. – Я хочу быть похожим на тебя, – ответил он, едва не добавив запретное «отец». Он никогда не называл Макса отцом, хотя любил его сильнее, чем иные дети – родителей. Отец Рихарда бросил, выгнал из дома, и это навсегда сформировало отношение мальчика к родственным узам. Друзья, Рихард знал это наверняка, никогда не бросают. Макс был ему другом. Лучшим, самым лучшим, и порой так хотелось переступить им самим же нарисованную черту! «Смелым, справедливым, защищающим слабых», – добавил он про себя. Говорить вслух о том, что восхищается Максом, Рихард не стал. Он и так уже сказал слишком много… Рихард помотал головой, отгоняя неожиданное воспоминание. Думать сейчас следовало не о степени привязанности к человеку, которого он за всю жизнь ни разу не назвал отцом, а о том, как выбраться из западни, в которую их загнали. Хотя вариантов у Рихарда было немного. Фургон резко остановился, и Рихарда больно приложило спиной о металлический борт машины. Полицейский выругался сквозь зубы, недоумевая, что произошло. Очень скоро, однако, причина внезапной остановки стала ясна. Дверца распахнулась, и по глазам, привыкшим к полумраку, ударил яркий дневной свет. Рихарда схватили за руки и выдернули наружу, так что он практически вывалился из фургона и теперь сидел перед своим мучителем на коленях. Похититель не дал ему времени прийти в себя и осмотреться. Туго завязав на глазах Мозера непроницаемую повязку, он рывком поставил полицейского на ноги и повел вперед. Рихард, лишенный возможности видеть, вынужден был подчиниться, но старался ступать осторожно, нисколько не доверяя своему провожатому. Происходящее казалось ему странным, но Рихард уже начал подозревать, что попал в руки сумасшедшего, которому простого похищения и даже убийства недостаточно. Фургон, повязка на глазах... Что-то настойчиво шевелилось у Рихарда в подсознании, пытаясь пробиться наружу. Опасные игры, пытки... Он же знает этого человека, точно знает! Это было давно – но не настолько же, чтобы начисто стереть из памяти… …то дело восьмилетней давности. Себастьян Краус. Имя всплыло неожиданно, но это был он, без сомнений. Посаженный за убийство ребенка, с телом которого он еще долго забавлялся самым извращенным образом. Мозер надеялся, что Краусу дадут пожизненное, но законы порой чересчур мягки к мерзавцам вроде него. И теперь Краус мстит. Какой идиот выпустил его досрочно? Показать, что узнал преступника, Рихард не мог – это не сулило ничего хорошего ни ему, ни Максу. Честно говоря, ничего хорошего не предвиделось в любом случае, но Рихард надеялся выиграть время. Держаться, пока не закончатся силы. Или даже чуть дольше. – Ступеньки, – хрипло предупредил Краус, и Рихард понял, что путь их почти завершен. Ступеней он насчитал восемь – высокое крыльцо. Стало быть, особняк. Скрытый от посторонних глаз, конечно же. Остановка перед входной дверью, два щелчка замка. Прямо, налево, еще одна дверь. Снова прямо. Рихард задел плечом что-то твердое, послышался грохот, грязно выругался Краус. Похоже, они что-то разбили – возможно, вазу? След... Рихард подумал, что если ("Когда, милый, когда", – подсказало сознание) сюда явится с обыском полиция, разбитая ваза сыграет ему на руку. И очень надеялся, что Краусу эта же мысль в голову не придет. С него все еще не сняли повязку, но это не помешало Рихарду почувствовать, что в комнате, где они оказались, гораздо теплее, чем в остальных помещениях. В носу зачесалось от запаха воска, Рихард дважды чихнул. – Свечи... – пробормотал он, и Краус, конечно же, его услышал. – Много свечей, – подтвердил Себастьян, толкая Рихарда в спину. – И это – только начало. – Что ты со мной сделаешь? Где Макс? – полицейский заставил себя замолчать, чувствуя, как самообладание покидает его. Нельзя поддаваться. Нельзя, нельзя! – Всему свой черед, – сказал Краус с нескрываемым предвкушением в голосе. Рихард почувствовал, как руки его поднимают вверх, выворачивая в суставах. Запястий коснулось что-то холодное – резкий контраст ощущений в нагретой свечами комнате, и щелкнул замок. Наручники? Нет, браслеты слишком широки. Мозер дернулся. Звякнула цепь. – Кандалы? – перестав что-либо понимать, спросил он. – Что ты задумал? Что... – Всему свой черед, – повторил Краус. Шаги его стали отдаляться и вскоре затихли. Хлопнула дверь. Рихард снова остался один. "Штоки, Хел, где же вы?" – в отчаянии подумал он. Дело принимало совсем худой оборот.

***

Штокингер слишком нервничал, ведя машину по знакомым с детства улицам. Он пролетал перекрестки, не тормозя на светофорах, забывал о сигнальных поворотниках и почти не смотрел по сторонам. Петер, сидевший на пассажирском сиденье, довольно скоро не выдержал: – Или начни, наконец, смотреть на дорогу, или пусти за руль меня! Эрнст затормозил у обочины и поменялся с другом местами, почти уверенный, что Хел будет вести машину ничуть не тише, но совсем не желая тратить время на лишние споры. Его и так было упущено достаточно. Глядя на пролетающие мимо дома и торговые центры, Штокингер подумал, что никогда прежде они так не стремились поскорее оказаться на месте преступления. Когда случившееся не касается близких, его воспринимаешь как-то... отстраненно, с холодной головой. Когда же преступник замахивается на друга... Штоки стиснул зубы. Почему девица не пришла к ним раньше?! Хел резко ударил по тормозам, и в первый момент Эрнст не понял, что произошло. Петер же быстро выскочил из машины и бегом пересек улицу, игнорируя сигналящих автомобилистов. Изумленный Штокингер проследил взглядом за другом и все понял. Вернее, ему показалось, что понял, потому что в следующий миг стало ясно, что вопросов все равно больше, чем ответов. По другой стороне улицы, лавируя между прохожими, бежал перемазанный с ног до головы в грязи и листве Рекс. В том, что это именно он, у Эрнста сомнений не возникло (как и у Хеллерера, который первым заметил пса). Даже в практически неузнаваемом виде Рекс выглядел, как полицейская собака. Их полицейская собака. Штокингер выскочил из машины вслед за Петером, который уже звал Рекса. Пес замедлил ход, обернулся и, узнав коллег своего хозяина, помчался обратно, им навстречу. Эрнст подоспел как раз тогда, когда Хел нащупал на ошейнике Рекса диктофон. – Ай да Рекс, ай да умница! – хвалил Петер собаку. Рекс заметно нервничал, и Штокингер сразу понял, почему. – А где Рихард? – спросил он, оглядываясь по сторонам. Надежды увидеть Мозера среди всех этих людей не было никакой, но Эрнст все равно машинально вглядывался в лица прохожих. – Давай послушаем, – Хел протянул Штокингеру диктофон. Шум, треск, какой-то стрекот... Несколько минут ничего не происходило, и Эрнст хотел было отдать аппарат Петеру, как вдруг послышались голоса. Очень тихие, как будто издалека, но в одном из них полицейские узнали голос Мозера. Диалог с пленки не дал им никакой информации, но одно стало ясно совершенно точно: похитили Макса, а вслед за ним добровольно сдался и Рихард. Но кто и куда их увез? – Нам надо побывать на квартире Коха, – сказал Петер. – Возможно, мы найдем какие-то улики. – Я вызываю подкрепление, – сообщил другу Штокингер. – Пусть обыщут квартиру и допросят эту Марковиц. А мы... Рекс, залезай! Они вновь стояли возле машины Штокингера, Эрнст по рации вызывал Управление, а Хел вновь и вновь прослушивал запись разговора. Замысел Рихарда можно было оценить по достоинству, но обстоятельства были не те. Хеллерер пообещал себе серьезно поговорить с другом, когда все закончится. Рекс нетерпеливо гавкнул с заднего сиденья – вперед Штокингер его не пустил. Переглянувшись, друзья уселись в машину и поспешили закончить свой путь. Теперь уже Хел игнорировал перекрестки, светофоры и пешеходов. Штокингер вытащил сигнальную сирену. – Когда мы найдем их, напомни мне самому убить Рихарда, – попросил Эрнст, в душе не зная, злиться ему или переживать. "Когда, – подумал он. Хел завернул на Вальтергассе. – Когда. Не если".

***

Краус ненадолго остановился перед дверью в чулан. Он вслушивался в тишину этого огромного дома и не мог поверить, что почти победил. Внутри у него словно играл оркестр, празднуя эту победу. И Себастьяна совсем не беспокоило, что пока Мозер жив, игра еще не закончена. Он лишь на миг задумался, что полицейских уже наверняка ищут и что времени у него совсем немного. Мысль эта так не понравилась Краусу, что он отбросил ее прочь. Нет, решил он, сейчас об этом лучше не думать. Эти двое уже здесь, и все уже готово для того, чтобы… По подсчетам Крауса, действие снотворного, которым он напоил Коха, должно было завершиться около часа назад. Перетаскивать прилично весящего старика из одного конца дома в другой Себастьяну категорически не хотелось, да он и не собирался. Пленник пойдет сам. О да, пойдет, и быстро – стоит только сказать, кто ждет его там, в зале для пыток. - Твой дружок Мозер примчался спасать твою шкуру, – с широкой улыбкой проговорил Краус, открывая дверь и делая шаг вперед, в темноту. – Он… Что-то бросилось Себастьяну под ноги, и он, оборвав фразу, рухнул на пол, ничего не видя и не понимая. Прежде чем он сообразил, что произошло, правый висок пронзила резкая боль. Больше Краус ничего не чувствовал. - Ах, Рихард, Рихард… – хрипловатым шепотом проговорил старый полицейский, откидываясь на спинку стула, к которому был привязан. – Не та нынче полиция, совсем не та. Распутать веревки ему так и не удалось, но у него было достаточно времени, чтобы не только оправиться от вынужденного сна, но и придумать бесхитростный, но весьма удачный план. Макс ни минуты не сомневался, что исчезнувший похититель вновь вернется – уже с Рихардом, которому, естественно, хватит глупости сунуться в этот капкан головой вперед. И что бы ни задумал этот сумасшедший тип, ему просто необходимо было помешать. Связанным это не особо выполнимо, но темнота чулана, как показалось Максу, в этот раз могла бы оказаться на его стороне. Единственное оружие, которое старый полицейский мог использовать, единственный козырь, который у него сейчас был – неожиданность. Когда дверь распахнулась, Макс стремительным рывком подался вперед, сбивая преступника с ног. Сам он чудом не упал следом – это был бы конец, но ему повезло. И тогда Макс завершил начатое, приложив мужчину ножкой стула по голове. Преступник замер без движения, и на миг старику показалось, что он переборщил. - Самозащита, – покачал он головой в ответ на свои же мысли. – Оправдают. Но об этих вещах сейчас думать было совершенно некогда. Он был все еще связан, без малейшей надежды освободиться. Он не мог запереть чулан, не мог убежать – на стуле далеко не уйдешь. К тому же, у Макса не было никакой уверенности, что у похитителя не осталось сообщников. Свобода манила пятном дневного света в дверном проеме, и Макс на миг подумал, не ударить ли распростертого у его ног мужчину еще раз, чтобы уж наверняка. Но сам себя одернул: эксперты установят, что удара было два, и тогда ему уже не отвертеться. От статьи «Хладнокровное». Ирония судьбы, не иначе. Что дальше? Макс не стал терять времени на размышления. Убежать сейчас не удастся, но рискнуть и попробовать найти Рихарда – это лучше, чем сидеть и ждать неизвестно чего. Не проще – но определенно лучше.

***

Эрнст и Петер вышли из машины и только на миг остановились у подъезда, чтобы свериться с номером квартиры на листочке у Хела. Оперативная группа была уже в пути, но друзья прибыли сюда первыми и дожидаться подмоги не стали. Полицейские и без них разберутся, что нужно делать. - Ты иди поговори с госпожой Марковиц, – предложил Петер, когда они поднялись на четвертый этаж, – - а мы с Рексом осмотрим квартиру Макса. - Но почему?.. – начал было Штокингер, но Хел посмотрел на него таким взглядом, что Эрнст сам же на свой вопрос и ответил: – Потому что я женат и умею ладить с женщинами. Ладно. С чего вдруг друзья решили, что наличие жены может как-то помочь на допросах, Штокингер гадал давно, но спорить не было никакого желания, поэтому он просто шел и делал свою работу. Мысль о том, что это своего рода подкол, никогда не приходила ему в голову. И уж тем более не теперь: ситуация исключала любые шутки. Ему открыли почти сразу, словно девушка стояла под дверью, ожидая, когда в нее позвонят. Штокингер решил, что сейчас важна любая деталь, и отметил эту поспешность как подозрительную. - Вы Катарина Марковиц? – спросил он, окидывая девушку внимательным взглядом. Молодая, стройная, с хорошей фигурой. Глаза большие, смотрят испуганно и взволнованно. Девушка нервно теребила руками завязки закрытого, под горлышко, домашнего халата. На лице – ни тени улыбки. - Вы из полиции? – вопросом на вопрос ответила она. В квартиру войти Штокингеру девушка не предложила. - Да, – кивнул тот, несколько сбитый с толку. Но быстро взял себя в руки. – Позвольте, но вопросы сейчас задавать буду я. Вы госпожа Марковиц? Девушка побледнела и кивнула, делая шаг назад. Испуг в глазах проступил отчетливее. Эрнст растерялся, не зная, что предпринять – девушка вела себя очень странно. - Послушайте, Катарина… – полицейский пытался подобрать слова, чтобы не напугать ее еще больше. – Вы написали заявление о пропаже соседа и… Нам очень нужна ваша помощь. - Я ждала комиссара Мозера! – выкрикнула Катарина. – Мне и так стоило больших усилий сделать это! Уходите! - Комиссара Мозера тоже похитили, – спокойно и твердо сказал Эрнст. Он не ожидал, что эти слова произведут на девушку хоть какое-то впечатление, но они внезапно достигли цели. Катарина дернулась, как от пощечины, побледнела еще больше и едва слышно пробормотала: - Входите. Но не успел Штокингер переступить порог квартиры, как мимо него проскользнул неизвестно откуда взявшийся Рекс. Эрнст обернулся и увидел спускающегося по лестнице Хела. - Оперативники приехали, – сказал он и кивнул на собаку. – Он очень рвался к тебе. - Ты нашел что-нибудь? – спросил Штокингер. - Да. Они точно там были. Я встречу ребят и поднимусь. - Они? – переспросил Эрнст, глядя в спину удаляющемуся другу. Но ответил ему не Хеллерер. - Их было двое, – произнес тихий женский голос. Полицейский обернулся. Катарина сидела в прихожей на коленях и обнимала грязного Рекса. Сейчас в ее глазах стояли слезы. – И фургон… Штокингер вздохнул, смиряясь с неизбежным. Это будет сложнее, чем он ожидал. И что, интересно, могло связывать Рихарда с этой ненормальной? - Где у вас кухня? – спросил он.

***

Машину вновь вел Хеллерер. Эрнст не стал упорствовать, просто отдал другу ключи и даже пустил Рекса вперед. После разговора с Катариной, с этой странной девушкой, по уши влюбленной в Рихарда, Штокингер надолго задумался. И сейчас, делая все на автопилоте, он не прекращал мысленно перебирать то, что сказала ему госпожа Марковиц. - Он был здесь, понимаете? Господин Мозер и… и Рекс. Вчера утром. Ходили наверх. А до этого… до этого были они. Штокингер заваривал чай. Ему было неловко хозяйничать в чужой кухне, но иного выхода он не видел – девушку надо хоть как-то успокоить. Сейчас она сидела у окна, подобрав под себя ноги и уставившись в одну точку, и говорила о том, что произошло. Несколько несвязно, но в целом понятно. Эрнст пытался слушать отстраненно – ему очень хотелось прибить Рихарда, который так безответственно поступил, ничего им не сказав… Но действовать сейчас требовалось с холодной головой, и Штокингер, понимая это, изо всех сил сдерживал себя. Ему было неприятно видеть эту девицу, из-за которой они потеряли столько времени (если бы та сообщила в полицию сразу, все пошло бы по-другому!), и одновременно жаль ее – такую запуганную, непонятную… Протягивая ей чашку с дымящимся напитком, Эрнст чувствовал себя до невозможного глупо. Непрошеным звоночком звякнула в голове мысль о Лизе. Как давно он не заваривал чай своей жене? Большой черный фургон без эмблем. Номера, конечно же, она не разглядела – ночь, да и далеко было. Трое мужчин, может, еще кто в кузове сидел. Свернули налево, но это ни о чем Штокингеру не сказало. Ничтожно мало информации. И никаких зацепок. Вообще никаких. - Это же не по моей вине господина Мозера тоже похитили? – дрожащим голосом спросила она. – Я же не… - Нет, – заверил ее Штокингер, хотя ему хотелось, очень хотелось сказать совсем другое. – Не по вашей. Вы нам очень помогли. Попрощавшись с госпожой Марковиц, Эрнст поднялся в квартиру Макса поговорить с ребятами, а заодно рассказать Хелу, что ничего толкового узнать у девушки не удалось. Рекс помялся было у порога, раздумывая, идти со Штокингером или остаться у Катарины, но полицейский позвал пса, и тот со вздохом потрусил следом. Дверь за ними захлопнулась громче, чем следовало бы. - Ничего, – развел руками Штокингер на немой вопрос Петера. – Она видела фургон. Но таких фургонов в Вене – тысячи. Нам остается только одно. - Проверять их все, – кивнул Хеллерер, но по лицу его вдруг скользнула улыбка. – Не спеши. Ни мы, ни, похоже, Рихард не догадались заглянуть в секретер. - И что там? Они прошли в комнату, где уже вовсю работали специалисты – снимали отпечатки пальцев, фотографировали обстановку, описывали улики. На откинутой крышке массивного секретера в некотором беспорядке лежали листки бумаги. Документы на квартиру, гарантийные талоны, счета… Штокингер бегло просмотрел их и повернулся к Петеру, не понимая, что особенного во всей этой макулатуре. Петер терпеливо выудил из неровной стопки один из бланков и протянул Эрнсту. - Посмотри. Штокингер внимательно вгляделся в бумагу. Квитанция об оплате курьерских услуг. Доставка продуктов… октябрь… доставил… реквизиты организации, контактный телефон. - Три дня назад, – не веря своей удаче, сосчитал Штокингер. – Некто Франц Мориц, подпись и телефон. Чего же мы ждем? - Я уже связался с ними, – ответил Хеллерер, возвращая улику подошедшему эксперту. – Служба доставки Рондо, круглосуточные курьерские услуги по Вене и пригородам. Мориц работал у них всего неделю, три дня назад бесследно исчез. Вместе с фургоном. - Номер фургона? - Есть и номер. Я уже послал запрос, машина объявлена в розыск. Учитывая, что уехать они могли довольно далеко, нам пришлют записи с фиксирующих камер по основным трассам Вены. - У нас нет столько времени, – вздохнул Эрнст. – Чтобы просмотреть записи, потребуется неделя! - Есть запись с камеры на Фаворитенштрассе, куда, собственно, наш фургон и свернул, – пожал плечами Хел. – Начнем с нее, проследим и… Они просмотрели три часа пленки с разных дорожных камер. Приглашенный в Управление менеджер службы доставки Рондо подтвердил, что фургон принадлежит их компании. Спросил, грозит ли им какое-то наказание за косвенное содействие в преступлении. Все еще раздраженный задержкой Штокингер попросил коллег заняться назойливым пареньком. Те его просто отпустили. И вот они уже час пробирались по вечерним пробкам на север Вены, по Штрассенбан, в сторону Пойсдорфа. За ними тянулся хвост группы захвата, но ничто – ни выезды на встречную полосу, ни сигналы пропустить полицейских не давали результата, и приходилось терпеливо стоять в потоке автомобилей. А время уходило, и уходило, и уходило… Штокингер старался об этом не думать. Он вспоминал Катарину. Ее испуганные глаза, дрожащий голос и руки, теребившие завязки халата. Может быть, когда все закончится, она успокоится? Надо бы рассказать обо всем Рихарду…

***

Комнату заполняла звенящая, раздражающая тишина. В носу щекотало от запаха воска, и Рихард несколько раз чихнул. Эхо усилило звук; он прокатился по стенам к потолку и ушел дальше, прочь из комнаты. Одиночество и тишина стали еще более тягостными. - Эй! – крикнул полицейский, не особо рассчитывая на ответ, но будучи не в силах молчать. Краус завязал ему глаза, но не заткнул кляпом рот, и теперь Рихард намеревался воспользоваться этим. - Эй-эй-эй… - отозвалось убегающее вдаль эхо. Судя по звуку, комната, в которой находился Рихард, была большой, с высоким потолком и совсем или почти без мебели. Больше, к сожалению, полицейский ничего сказать не мог, но и этого хватило, чтобы понять: случись здесь перестрелка – всем придется туго. Особенно ему. - Рихард? Полицейский вздрогнул и повернул голову на звук. Что это? Показалось, или его и вправду зовет… Макс? - Макс? – не очень уверенно позвал он в ответ. Эхо вновь затеяло игру с голосом. Мозер с досадой стукнул заведенными вверх руками по стене. Цепь тут же отозвалась звоном. Затекшие мышцы свело судорогой. Рихард этого почти не заметил. – Макс! За вовсю разошедшимся эхом Рихард не услышал странных звуков – приближающихся ударов об пол. Из-за повязки на глазах он не видел появившегося в дверях, запыхавшегося, с красным лицом, привязанного к стулу друга. Но сердце в груди вдруг пропустило удар – интуитивно полицейский почувствовал, что Макс рядом. Живой. - Господи Иисусе, да тут жаровня… - произнес Макс, остановившись передохнуть. Он глядел на пол, от самого дверного проема заставленный крупными белыми свечами. Дальше пути не было. Рихарда Кох не видел – мешал дверной косяк, но он слышал голос этого несносного мальчишки (так навсегда Ричи для Макса мальчишкой и останется…), и это уже само по себе было радостью. – Рихард, ты цел? - Порядок! – отозвался тот. Храбрится он или говорит правду, понять было невозможно. – Ты можешь подойти и освободить меня? Максу бы очень этого хотелось. Освободить его, себя, выбраться из этого дома (комнаты, коридоры, комнаты… с ностальгией вспоминая молодость, старый полицейский, однако, имел в виду вовсе не путешествие привязанным к стулу), связаться с комиссариатом… Увы. Он не мог даже войти в залу, не задев свечей, не устроив случайного пожара, а даже если и мог бы – со связанными руками он, конечно, будет очень полезен Рихарду! Но как сказать обо всем этом? Нелепость, достойная разве что Штокингера… - Боюсь, с этим у нас возникнут затруднения, – отозвался Макс после некоторого раздумья. – Я, как и ты, связан. - Веревками? – тут же отозвался Мозер. - Верев… что? – И вдруг его осенило. Огонь! – Подожди минутку… Однако потребовалось достаточно много времени, чтобы аккуратно подобраться на стуле к ближайшей свече, наклониться, балансируя на расшатанных уже ножках, чтобы огонь дотянулся до стягивающих руки пут… Макс все время прислушивался, ожидая, что в любую минуту появится их мучитель – непременно с пистолетом, с тем самым, которым застрелил двоих своих товарищей. И тогда шансов на спасение больше не будет. Огонь быстро пожирал веревку, обжигая кожу. Макс резко подался вперед, вновь ставя стул на четыре ноги, и развел руки в стороны, разрывая остатки веревки. Пламя весело плясало по ней, готовое вот-вот перейти на одежду, и тогда старик поспешно стащил с запястий, уже покрывшихся ожогами, вмиг ослабшие петли. - Я почти закончил! – сообщил Макс и принялся распутывать веревки на ногах. – Еще чуть-чуть! - Поторопись, – звякнул цепью Рихард. И, подумав, добавил: – Хоть чем-то нам помог этот… Ты узнал его? - Не было у меня времени разглядывать его. Их было трое. Два трупа – достаточная причина засадить пожизненно. Что-то никак не получается… Макс дотянулся рукой до свечи и поджег и эту веревку тоже. Еще минута – и дело сделано. - А я его узнал, – сказал Мозер. Макс понял: молчать Рихард больше не может. – Это Краус. Тот, который девочку изнасиловал. Макс вспомнил: - При свечах… На короткое время они оба замолчали, стараясь не думать и от того думая вдвойне, что мог задумать сумасшедший похититель. Старый полицейский освободился, наконец, от своего стула и выпрямился. Тело, измученное медикаментами, слушалось плохо, но выбора не было. Нетвердой поступью Макс вошел в зал и увидел, наконец, Рихарда. Тот был прикован цепью к вбитому в стену деревянному кресту. Запястья сжимали тугие браслеты, глаза закрывала черная повязка. Но на первый взгляд парень был цел и невредим. Не соврал, значит. - Побереги глаза, сейчас я сниму с тебя эту тряпку, – сказал Кох и уже потянулся к лицу друга, когда шаги, раздавшиеся справа, заставили его замереть. В следующее мгновение старик обернулся. На них с Рихардом был нацелен пистолет. На заросшем щетиной, разбитом и перекошенном лице Крауса застыла жуткая улыбка, больше напоминающая звериный оскал. - Макс, что там? – Ничего не понимающий Рихард встревожено завертел головой. – Сними с меня повязку… - Лучше тебе этого не видеть, – упавшим голосом произнес Макс. Рихард побледнел. Он понял. - Отчего же? – не меняя выражения лица, проговорил Краус. – Я совсем не против. Снимай! Старый полицейский подчинился, с досадой подумав, что зря не поддался соблазну добить этого типа в чулане, когда была такая возможность. Проявление человечности к не-человеку – и вот чем все закончилось. Сейчас закончится… Рихард зажмурился от яркого света, ударившего по глазам, а когда медленно открыл их, взору его представилась картина из какого-то кошмарного сна. Свечи, поблескивающее дуло 38-го калибра, улыбка сумасшедшего на почти неузнаваемом теперь лице Себастьяна Крауса – и Макс, ужасно осунувшийся, постаревший лет на десять, бледный и напряженный, каким прежде Рихард видел его лишь однажды и каким бы не хотел видеть больше никогда. Время словно застыло. Никто не шевелился, и только язычки пламени, бесстрастные и оттого смертельно опасные, плясали в полированной черноте нацеленной на людей смерти.

***

Они оставили машины поодаль и прошли к дому в полном молчании – группа из двадцати человек, все в бронированных жилетах и касках, защищающих глаза, с автоматами наперевес. Группа захвата, готовая к бою. Во главе этого отряда размашистой поступью шагал Эрнст, и полы его серого плаща развевались на поднявшемся внезапно ветру. Хеллерер шел по правую руку от друга, Рекс – по левую, и Штокингеру приходилось придерживать пса, рвущегося в бой. В воздухе висело напряжение грядущей схватки, такое густое, что его можно было черпать ложкой. Полицейские увидели брошенный на площадке возле особняка фургон с распахнутыми настежь дверцами. Увидели пятна крови на песке у колес. Штокингер наклонился и поднял гильзу от патрона, покачал головой и сунул находку в нашедшийся в кармане пакет. Чуть поодаль Хел проделал то же самое – два выстрела, два ранения… или смерти? - Гляди, – Петер кивнул на Рекса. Тот замер, уткнувшись мордой в кровяное пятно. Все-таки смерти. Штокингер побледнел, но ничего не сказал. Время догадок прошло, надо действовать. Несколькими жестами он разослал ребят из группы захвата по своим местам. Они старались производить как можно меньше шума. Эффект неожиданности – вот что намеревался использовать Штоки. Было неясно, сколько скрывается в доме преступников и что сталось с Кохом и Мозером. Чтобы не тратить времени на поиски и блуждания по всему дому, вперед выпустили Рекса. Эрнст попытался было объяснить псу, что тот должен найти хозяина и при этом не попасться никому на глаза, но Рекс сорвался с места прежде, чем Штокингер закончил свою речь. - Похоже, он лучше нас знает, что делать, – улыбнулся Хел, но улыбка эта была невеселой. - Пошли, – отозвался Штоки, махнув на Рекса рукой. Кого он пытался учить? Собака действительно лучше знает, как спасать хозяина. Хел осторожно открыл массивную дверь, пропуская внутрь Рекса и Штоки, и сам зашел следом. У крыльца, наставив автоматы на дверной проем, остались трое полицейских, ждущих команды входить. Рекс повертелся в просторной прихожей, принюхиваясь, выбрал направление и уверенно потрусил вперед. То, что пес не ошибался, мужчины поняли почти сразу – на их пути попадались перевернутые предметы мебели и разбитые вазы, что красноречиво намекало на произошедшую тут борьбу. Несколько поворотов по запутанной системе коридоров – и Рекс остановился, не доходя до приоткрытой двери несколько шагов. Он не стал рычать, только зажал уши и оскалился, давая понять своим товарищам, что они у цели. Дальше пес не пошел, но и с места не сдвинулся, готовый одним прыжком свалить того, кто находится за дверью, как только ее откроют. Штоки и Хел переглянулись и, кивнув друг другу, стремительно преодолели последнюю преграду. Дверь с гулким стуком ударилась о стену и слетела с одной петли. В ту же минуту, расталкивая друзей, Рекс прорвался вперед. Он заметил расставленные на полу свечи, но это не остановило его. Сбив несколько из них и не заботясь, что огонь опаляет шерсть, Рекс завершил начатое, прыгнув на целящегося в его хозяина мужчину. Тот отшатнулся было, но собака оказалась проворнее. Мощная челюсть с неприятным хрустом сомкнулась на предплечье похитителя. Пистолет вылетел из вмиг разжавшихся пальцев, а эхо, найдя новую забаву, понесло к потолку пронзительный крик боли. - Рекс? Штоки? – Рихард, уже приготовившийся к смерти, не мог столь быстро осознать, что опасность миновала. – Откуда вы взялись? - Друзья приходят на помощь вовремя, – ответил Эрнст, орудуя отмычками и отпирая замок на кандалах. Руки заметно дрожали, но он даже не пытался скрыть этого. - Как вы нашли нас? – спросил Макс, опускаясь на ненавистный, но сейчас такой необходимый для подкашивающихся ног стул. Рекс, вручивший свою добычу Хелу, подошел к старику и ткнулся носом ему в руку. Петер защелкнул наручники на запястьях Крауса и посмотрел на Макса. - Твоя соседка – странная женщина. Но она помогла нам. И… Рихард, эта дамочка неровно дышит к тебе. Мозер не сразу понял, о ком идет речь и вопросительно посмотрел на друга, но тот уже уводил Крауса прочь из комнаты. Штокингер наконец справился со взломом замка, и Рихард со стоном опустил руки, потирая саднящие запястья. - Катарина Марковиц, – пояснил Эрнст, когда Рихард озвучил свой вопрос вслух. – Она пришла в участок, написала заявление о пропаже Макса… Которое больше походило на любовное послание… – Эрнст усмехнулся. – Влюбилась в тебя девчонка. - Давайте оставим это на потом, – предложил Макс, и его неожиданно поддержал гавкнувший Рекс. – Здесь спрятаны два трупа – этот тип был не один, но застрелил своих дружков, как только они сделались ему бесполезны. Найдем трупы – засадим Крауса пожизненно. - Вы с Рихардом сегодня больше ничего не будете искать, – неожиданно резко сказал Штокингер. – Безделье на работе дурно влияет на тебя, Рихард. Представьте себе, что было бы, если бы мы чуть замешкались! Рихард поглядел на Эрнста, как тому показалось, несколько виновато, но промолчал. Штокингер поднял с пола пистолет, чтобы и его добавить в пакет улик, и тут по лицу его скользнуло недоумение. Вскрыв ствол оружия, Штоки присвистнул: - Он не заряжен… И тут все поглядели себе под ноги. Свечи, часть из которых упала и потухла, все еще горели, но огонь их сделался вдруг из желтого голубоватым. Боясь поверить в свою догадку, Рихард взял одну из потухших восковых цилиндров, но поднять его не смог – к фитилю, пронизывая свечу насквозь, шел проводок. Выходя из свечи, он устремлялся в пол, где крепился к чему-то под кафелем.* - Тушите их! – крикнул Мозер, но почти сразу понял, что они не успеют. Единственным выходом оставалось бежать, и Макс первым подал пример, выбив высокое окно многострадальным стулом. Не прошло и двух минут, как сотня маленьких свечек, расставленных в зале в шахматном порядке, догорела, спалив фитильки до основания и перейдя к проводам. Взрыв прогремел не сильный, часть здания осталась стоять, но комната, в которой находились пленники, а также все левое крыло рухнули, как карточный домик. Мужчины смотрели на случившееся с ужасом осознания, что спасла их чистая случайность. Несколько минут все трое не могли произнести ни слова, и подоспевший к ним Хел выглядел ошарашенным ничуть не меньше. - О боги… – прошептал он. – Пошли отсюда скорее. И они пошли. Но прошли совсем немного – Рихард вдруг остановился и резко повернул назад. - Рекс! – звал он. – Рекс, ко мне! Где ты? Никто толком не успел как следует испугаться того, что пес мог не успеть выбежать из дома вместе с ними. Рекс выбежал на зов хозяина, но совсем с другой стороны особняка и, виляя хвостом, лизнул рухнувшего перед ним на колени Рихарда. Однако минуты ласки, по мнению Рекса, оказалось достаточно, чтобы сказать: «Не кричи, со мной все хорошо», и пес, призывно гавкнув, сорвался с места, вновь скрывшись в боковой двери дома. Там нашлись спрятанные Краусом тела соучастников, и на этом, наконец, приключение, едва не стоившее всем жизни, завершилось.

ЭПИЛОГ

- Никогда бы не подумал, что компания по доставке продуктов может так изменить нашу жизнь, – покуривая трубку, говорил Макс. Он сидел в своем любимом плетеном кресле на увитой диким виноградом веранде и смотрел на прыгающего по саду Рекса. Рихард поджаривал на мангале бифштексы, и по двору разносился умопомрачительный запах, оповещая всю округу о скором обеде. - Я надеюсь, больше тебе не взбредет в голову пользоваться их услугами, – бросил Мозер, не поднимая головы. – У меня есть машина, а в случае крайней уж необходимости магазин – прямо за углом. - И продавщица в нем – девушка милая, – задумчиво заметил Макс. Отложил трубку и вдруг серьезно посмотрел на полицейского. – Рихард? Удивляясь изменению интонаций в голосе друга, Мозер поднял глаза и встретился взглядом с голубыми глазами Коха. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Рихард ожидал, что Макс скажет сейчас что-то важное, но тот вдруг передумал и только спросил: - Ты так и не поговорил с Катариной? Она кажется мне милой девушкой… Рихард улыбнулся и посмотрел на играющего со шлангом пса. Потом вновь перевел взгляд на Макса и покачал головой. - Эта милая девушка чуть не погубила нас, - сказал он. – Думаю, она еще встретит сумасшедшего парня, с которым ей будет лучше, чем с полицейским. Они рассмеялись, и Рекс присоединился к ним, огласив двор звонким лаем. Серьезного разговора опять не выходило, и Рихард не мог решить, устраивает его это или нет. Жили же они как-то без чистосердечных признаний все эти годы… Макс ничего не ответил и снова принялся за свою трубку. Дом в пригороде Вены, сад и гладиолусы. Все, как он хотел. И молодой, полный сил и жизни сын, любящий и любимый. И, конечно же, Рекс. Пожалуй, на пенсии все-таки лучше. _______________________ * - химическая реакция, связанная с переходом огня от воска к взрывчатому веществу. Незаряженный пистолет должен был сработать как детонатор