Знакомый ночной кошмар.

      Часто бывает бессонница. Чтобы поскорей уснуть - считаю. Ни овечек, ни слонов, просто считаю. После того как цифры переваливают за сотню, царство Морфея медленно приоткрывает свои двери, впуская меня к себе. Но мое видение этого царства не всегда радужно. Мне снятся кошмары. Иногда они тусклые, будто черно-белая фотография советских времен, но в основном все они яркие. Даже слишком.       Мои кошмары довольно однообразны. Обычно я сижу в центре маленькой комнаты, где большая лужа крови; позже приходит осознание того, что кровь не моя. Тонкими струйками алая жидкость стекает по стенам, капая с потолка прямо на голову. Пара секунд, которые я сижу, сопровождаются гробовой тишиной; затем появляется Он. Тихо проходя мимо меня, улыбается, обнажая 2 ряда, на удивление, белоснежных зубов. Иногда Его пасть в крови.       Он любит говорить со мной. Рассказывать, как ему скучно, когда я просыпаюсь, и что хочется видеть меня чаще. На этот раз я признаюсь, что с ним интересно, но страшно. На эти слова слышу лишь тихий смех моего собеседника, а затем ощущаю прикосновение к кисти правой руки. Не двигаясь, жду, когда рука снова будет свободна. Спустя какое-то время чувствуется слабое покалывание в том месте, где меня держит мой знакомый.       Раньше я не чувствовал боли во сне. Даже когда меня протыкали сотнями иголок, рубили и резали, я не чувствовал боли, а просто просыпался, резко садясь на кровати, и начинал трясущимися руками стирать с лица холодные капельки пота. Сейчас же ощущения были, до дрожи в коленях, реальны. Я чувствовал прикосновения, чувствовал боль, отдающую из кисти в локоть, что заставляло руку слегка трястись.       Проснувшись утром, не сразу заметил темно-фиолетовую, а по краям синюю, полоску, охватывающую все запястье. Обратил внимание на нее я, лишь когда чистил зубы. Зубная щетка, пролетев небольшое расстояние, с тихим звоном прокатилась по стенкам раковины.       Осмотром своего запястья я занимался недолго. Буквально через десять минут я уже галопом несся, умудряясь не сбивать прохожих, на работу. Там, за горой бумаг и постоянным недовольством начальства, в основном направленном только на мою скромную и не выспавшуюся персону, я не мог отдохнуть, но зато не получалось и думать о своих ночных кошмарах.       Едва найдя свободную минутку, когда мой главный надзиратель в лице пожилой женщины, которой явно, как и мне, не хватало времени для сна - судя ее глазам - ушла сдавать отчет, я устроился на своем рабочем столе, подложив под голову несколько папок. Пару минут смотрел на синяк, который не собирался исчезать с моего запястья. Затем веки показались настолько тяжелыми, что оставаться с открытыми глазами просто не было сил, и я, поспешно прикрыв их, тут же провалился, в так нужный на данный момент, сон.       Снова я говорил с Ним. На этот раз обстановка была другой. Мы были у меня на работе. Вот только смотрелось все куда более мрачно: освещения почти не было, лишь одна лампочка из четырех слабо освещала помещение, изредка мигая; в углах и на книгах была паутина, успевшая покрыться толстым слоем пыли; бумаги и папки с документами, которые мирно покоились на моем рабочем столе, выглядели так, будто пролежали там несколько лет. Отвлекшись от осмотра изменившейся в разы комнаты, я снова посмотрел на своего собеседника. Он явно наслаждался тем, как легко мог общаться со мной. Я не показывал того, что наши встречи временами пугают до дрожи. Если я замечал, что начинаю трястись, то старался отвлечь Его разговорами на отстраненные темы.       В этот раз нас прервала моя начальница, которая разбудила меня, нервно дергая мое плечо. Последнее, что я услышал от Него - это злобный рык и тихий шепот, в котором смог разобрать лишь слово: "пожалеет". Устало потерев глаза, я посмотрел на недовольную женщину. Она, видимо, поняла, что у меня последнее время большие проблемы со здоровым сном, и ограничилась предупреждением.       Через неделю я узнал, что ту самую женщину нашли в ее спальне через сутки после нашего разговора. Кто-то пробрался к ней в квартиру и задушил ее во сне. О том, что это была смерть от удушья, говорят следы длинных, довольно тонких пальцев с острыми когтями, которые оставили глубокие царапины на хрупкой шее жертвы. Я тогда не особо придавал этому значения, про себя скорбя о ее смерти, но маленький червячок страха с примесью сомнения, тихо нашептывал мне то самое слово, которое я услышал от своего знакомого из сна: "Пожалеет".       Я не пошел на похороны начальницы, просто выразив свои соболезнования ее родственникам, которые приходили в офис за ее вещами. В день похорон я сидел у себя на кухне и в тишине пил горячий кофе, от которого полупрозрачной атласной лентой поднимался к потолку пар. Я все думал о том, что мои разговоры во сне, смерть коллеги по работе, синяки, которые стали появляться в тех местах, где дотрагивался ночной собеседник, связаны тонкой линией, которую провел этот самый гость, являвшийся во снах. Первая мысль, после такого заключения - обратится к психиатру. Но пришлось отогнать ее куда подальше, ведь все в этот момент казалось до жути реальным.       Весь прошедший месяц я не разу не видел ни одного кошмара. Будто мой "друг" решил дать мне время отдохнуть от наших разговоров, чему я был несказанно рад. На работе я больше не засыпал, хоть иногда и отвлекался от дела, размышляя, почему же собеседник оставил меня. Да еще и сразу же после похорон. Когда я вспоминал это, крохотная тень страха снова овладевала моим сознанием, и я никак не мог отвлечь себя. Но помогали другие работники, напоминая о сроках сдачи отчетов и других делах, не терпящих отлагательств, что способствовало возвращению в реальность.       Я пришел домой почти в полночь. Сняв с себя серое полупальто и разувшись, направился на кухню, чтобы, как обычно, выпить чашечку кофе и посмотреть телевизор. Не включая свет в коридоре, зашел в кухню. Включил телевизор и принялся заваривать кофе. Спустя несколько минут уже сидел за столом с чашкой горячего напитка в руках. Допив все содержимое кружки, направился в душ. Проходя мимо спальни, почувствовал холод, будто забыл закрыть окно, и теперь ветер гуляет не только на улице, но и у меня в квартире, поэтому, свернув с предыдущего маршрута, направился прямиком в спальню.       Действительно, окно было приоткрыто. Закрыв его, я поправил штору и уже хотел снова попытаться принять душ, как до ушей донесся едва слышный шорох из-под кровати. Мыши у меня не водилось, поэтому первой мыслью было, что вор забрался ко мне через окно, но услышав меня, решил спрятаться, не найдя для этого дела места лучше, чем моя кровать. Я медленно присел на корточки рядом со спальным местом, и, приподняв покрывало, открыл вид на пустое пространство под ним. Ничего не поняв, привстал, и уже собирался проверить комнату при более сильном освещении, чем свет из дверного проема, но почувствовав, будто на меня кто-то смотрит, обернулся. Два желтых глаза отражали свет из коридора, привлекая к себе мое внимание. Колени подкосились, руки затряслись, а лицо исказилось в немом крике. Мой знакомый ночной кошмар смотрел на меня с едва уловимой улыбкой, которая вскоре стала напоминать хищный оскал. Его, покрытое тонкими темно-зелеными чешуйками, тело выглядело точь-в-точь как во сне. А голос, который я слышал будто через какое-то невидимое препятствие, был более чем реален. Он говорил что-то о том, что скучал и готовился к нашей встрече весь этот месяц, а потом, подойдя ко мне, и заключив в свои объятия, произнес: — Я посмотрел твой мир - пора показать свой.