***
На вечеринку Рейвен пришла вместе с Декстером. Они стали встречаться с того самого вечера, когда девушка получила письмо с приглашением от Сперроу Гуда. Она просто пришла, как и всегда, в комнату Декстера, заново убедившись в том, что все, о чем ей говорил мистер Харт, не было выдумкой. Рейвен без каких-либо предисловий предложила ему стать парой. После этих слов Декс приоткрыл рот почти так же, как когда-то Сперроу, воцарилась такая же звенящая тишина, как и тогда у озера. Но девушка молча перенесла эту тягучую, как жевательная резинка, паузу, чувствуя себя на удивление спокойной. Ведь Декстер тысячу раз давал понять, каков будет его ответ. Вид у Декса в тот момент был такой, словно с ним произошло какое-то необыкновенное чудо, на которое он уже и не надеялся. И в следующий миг гнетущая тишина взорвалась его звенящим, словно речная вода, смехом, а рот приоткрывался только для того, чтобы мягко протолкнуться языком в рот Рейвен. После очередного поцелуя Рейвен, сидя на кровати, обнимала Декса за его тонкую мальчишескую талию, уставившись в открытое окно через его широкую спину. Сейчас она буквально физически ощущала ту тихую радость и спокойствие, которое она бы никогда не испытала ни с кем другим. Мир казался маленьким светлым местом, где не было горя и войн, все люди казались добрыми и сильными, а любые проблемы – ничтожными и до безобразия глупыми. Рейвен провела длинными белыми пальцами по каштановым волосам парня, густым и пышным, как африканская степь. Казалось, Рейвен бесконечно могла трогать и изучать его, каждый раз узнавая что-то новое, и это странное занятие не утомило бы ее никогда. Девушка уткнулась лицом в белый платок у него на шее. Его одеколон с ароматом хвойного леса был таким свежим и чарующим, что, казалось, сам он только что вышел из прогретых солнцем сосновых боров, растущих на берегу моря. Быть любимой показалось ей так же волнующе, как безответно любить. Все это время Декстер сидел тихо, почти не шевелясь, и прижимал к себе Рейвен так, словно опасался, что она вдруг исчезнет. Вечеринка проходила в сказочном лесу возле огромного озера, поверхность которого весь вечер была ровной и гладкой, будто сверху ее накрыли прозрачным стеклом. Среди редеющих крон деревьев пробивались лучи заходящего солнца, испещрившие землю многочисленными пятнами неправильной формы так, что, казалось, кто-то с неба светит на землю тысячей розовых лазерных указок. На ветвях деревьев и кустов были развешаны круглые японские фонарики из картона, излучающие неяркий голубой и желтый свет, а над сценой, сооруженной для выступления The Merry Men, свешивались могучие ветви осенних кленов. Осенние листья падали на сцену прямо во время концерта, и сложно было понять, было это чьей-то смелой задумкой или же досадной оплошностью: в конце-то концов, зачастую бог поймешь их, парней этих. Но Рейвен во многом благодаря и этой странной декорации все выступление казалось, что она присутствует на съемках шикарно поставленного музыкального клипа с настоящими артистами. Сперроу Гуд со своими парнями выступил на славу. Когда он играл на сцене, то много раз пробегал внимательными зелеными глазами по танцующим под музыку веселым студентам до тех пор, пока не увидел Рейвен. И тогда он тепло улыбнулся ей – совсем как тогда, когда они впервые остались одни, – и не сводил с нее взгляда до самого конца. Позже, когда солнце зашло, они все вместе сидели у яркого костра, разведенного кем-то из учеников-волшебников, и уплетали за обе щеки вкуснейший пирог из осенних яблок, приготовленный Джинджер Брэдхаус и Холли О’Хэйр. Жаря белые воздушные облачка зефира на горячем огне, они весело разговаривали друг с другом и тихо смеялись. Высокие оранжевые языки пламени вздымались, точно силясь лизнуть вечернее небо, искры вспыхивали и тут же исчезали в непроглядной тьме за костром, а беспокойный треск огня, точно в камине, напоминал многим ученикам о своих больших и богатых домах, в которых они давно уже не были, и от этого у всех на душе было как-то особенно тепло и уютно. Ни Наследники, ни Отступники до конца не понимали, в честь чего проходит веселое празднование. И когда по толпе снова прошел тихий возбужденный шепот, Дэринг Чарминг вдруг поднялся со своего места на поваленном стволе могучего дуба и сказал, что вечеринка устроена в честь примирения двух враждующих сторон. Как-никак, говорил он, общее веселье сближает, и это должно помочь погасить ту ужасающую нетерпимость, которая почти всегда то тут то там выливалась в нечто ужасное. – К тому же, – сказал Дэринг, обращаясь ко всем сразу, – кажется, решение нашей проблемы уже близко. Эппл, давай теперь ты, – он повернулся к своей девушке, и она, слегка раскрасневшаяся от внезапного внимания, тоже поднялась со своего места, нервно теребя подол красной юбки. Она снова рассказала обо всем, что когда-то говорила Рейвен в темной спальне после драки в столовой: о том, что всех уже утомила эта бессмысленная война, о том, что нужно уважать чужой выбор, каким бы он ни был, и о том, что всегда найдется человек, который посчитает судьбу того или иного Отступника гораздо более привлекательной своей собственной. Все на удивление молча слушали рассказ Эппл, немного сбивчивый и местами путанный, но именно из-за этого и до невероятного трогательный, изредка перешептываясь и задумчиво кивая головами. Когда Эппл закончила, решение испробовать этот способ было принято единодушно, а Дэринг прилюдно извинился перед всеми Отступниками, и особенно – перед Кьюпид. Он присел на свое место, и тогда Рейвен впервые подумала, что из него, несмотря на всю его взбаломошенность и склонность к самолюбованию, впоследствии все-таки может выйти отличный король. Кажется, теперь мир – ну, или хотя бы перемирие – между Наследниками и Отступниками наконец-то наступил, ведь каждый их них в глубине души уже и сам пришел к выводу, что пора с этим заканчивать. Наступлению полного спокойствия мешало до этого только отсутствие некоей упорядоченности, глобального, так сказать, обобщения и, как и повелось у царственных натур, пышного празднования. – Тогда давайте снова танцевать! – загорлопанил вдруг парень-вокалист из The Merry Men, и музыканты вновь полезли на сцену. Рейвен, Дэринг, Декстер, Хоппер и Эппл танцевали, сбившись в небольшой кружок, но скоро вылетевшая неизвестно откуда радостная Медди схватила Рейвен за руки и утащила за собой, трясясь в каком-то безумном танце. Рейвен ничего не оставалось, кроме как потанцевать со своей опьяненной свободой и дружбой подругой, и Медди вскоре сняла фиолетовую кепку с Рейвен и водрузила на собственную голову. Ее волнистые голубые кудряшки примялись под модной кепкой, которая весьма странно сочеталась с ее пышным платьем в стиле Викторианской эпохи. Когда дочка Безумного Шляпника в буквальном смысле рухнула от усталости, Рейвен решила вновь вернуться к друзьям, но и сама не заметила, как вдруг оказалось у самой сцены. Разноцветные огни заплясали на ее одежде и лице, ежесекундно двигаясь и меняя цвет. Рейвен молча остановилась, глядя снизу на Сперроу Гуда. Его красота и обаяние никуда от него не делись. Ребята заиграли более медленную мелодию, гитара больше не понадобилась, и Сперроу, давно заметивший девушку, подошел к краю сцены и присел на корточках. Рейвен с колотящимся сердцем подняла свои сиреневые глаза на него. Его красивое улыбающееся лицо было прямо над ней, и Рейвен мельком подумала, как удачно, что Медди сняла с нее дурацкую фиолетовую кепку и унесла ее неизвестно куда. – Прости меня, – шепнул Сперроу, глядя своими яркими зелеными глазами, казалось, в самую душу. – Я уже жалею. – Все нормально, – так же тихо ответила Рейвен. – Теперь я все понимаю. И она, сама до конца не понимая, что делает, подняла свою бледную руку и, коснувшись блестящих рыжих волос Сперроу, несколько раз легко провела по ним длинными пальцами. Сперроу замер и ласково улыбнулся, наклоняясь чуть ниже. – Мягкие, – прошептала Рейвен. – А на вид как иголки. Рейвен еще раз погладила его по рыжим волосам и хотела уже убрать свою бледную ладонь, но Сперроу вдруг поймал ее и поднес ее к губам. Сердце девушки забилось часто-часто, отдаваясь глухим гулом в ушах. Весь мир сузился до одного этого ощущения, до одинокой, как край света, огромной сцены. И не было здесь ни звуков музыки, ни ярких разноцветных огней, ни единого движения – только он и его горячее дыхание. – Рейвен, – прошептал Сперроу, коснувшись теплыми губами ее бледной кожи, – послушай, может когда-нибудь… когда-нибудь, когда ты снова захочешь… Ей ничего не хотелось слушать, и она, легко коснувшись его плеча, заставила Сперроу наклониться. Он замолк. Когда его лицо было так близко, а сиреневые глаза Рейвен уже готовы были блаженно закрываться, Сперроу вдруг случайно посмотрел за ее плечо, и что-то странно дрогнуло в его лице. Он нехотя отпустил ее руку, легонько сжав напоследок тонкие и белые, как сахар, пальцы, и немного насмешливо сказал, распрямившись: – А вот и бойфренд твой пришел. Очень некстати, – скорее выплюнул, чем сказал он, глядя на подошедшего Декстера. Сперроу взял в руки гитару, видимо, чтобы эти же руки случайно не потянулись к шее стоящего за спиной Рейвен Прекрасного принца. – Так вот значит как, ублюдок,– задыхаясь от возмущения, только и смог сказать Декс. Его грудь под свитером тяжело вздымалась, а сильные руки сжимались и разжимались в кулаках. Он взял Рейвен за руку. – Я с самого начала знал, что у тебя к ней что-то есть!.. – Да, – спокойно сказал Сперроу, – совершенно верно. Декстер ничего не ответил и, развернувшись к танцующей толпе, нырнул туда, потянув Рейвен за собой. – Я подумаю, – прошептала Рейвен Сперроу так, чтобы Декстер не слышал, и ушла, увлекаемая им. – Обязательно подумаю.VIII. Воробей в руках
28 августа 2015 г. в 23:46
Спустя три дня арест за разрушительную вакханалию в кафе был снят. Правда, и то сильное магическое заклинание, которое было наложено на все двери провинившихся Наследников и Отступников, не смогло долго сдерживать всех учеников в четырех стенах: Сперроу, Декстер и Дэринг постоянно сбегали в город через окно, причем последний, как утверждали некоторые слухи, вынужден был однажды провести всю ночь на улице, так как поздно вечером его нерадивый сосед убрал длинную веревочную лестницу, свешивающуюся с подоконника, и случайно захлопнул окно. Медди из заточения спасал ее маленький серый питомец Эрл Грей, незаметно проникая в кабинет директора Гримма и вырубая рычаг с магическим барьером, направленным на перекрытие выходов в ее комнате. Для Блонди Локс и, соответственно, ее соседки по комнате Кьюпид, запертая заклинанием дверь вообще оказалась прелестной детской шуткой. Даже Эппл пару раз ковырялась крошечной золотой шпилькой в замке, но довольно скоро бросила это занятие и стала смиренно сидеть в комнате.
Наконец настал вечер пятницы.
Рейвен стояла посреди комнаты, уперев руки в боки и слегка нахмурив красивые черные брови, и смотрела на Эппл, довольно крутящуюся перед огромным зеркалом во весь рост. Дочка Злой королевы мысленно поблагодарила бога за то, что похожая на Эппл девушка за филигранной рамой исчезнет ровно в тот момент, когда Эппл вдоволь налюбуется на свое отражение и отойдет от зеркала. Потому что три одинаковых платья в одной комнате – это уж как-то слишком много.
Пока Рейвен, хмурясь, наблюдала за каждым телодвижением своей подруги, у нее с лица не сходило такое секусально-офигевшее выражение лица, какое можно увидеть только у гламурной повелительницы школы из какого-нибудь американского сериала в тот момент, когда кто-нибудь отказывается ей подчиняться.
– Ну, – с ноткой раздражения в голосе сказала Рейвен, снова окидывая взглядом Эппл, одетую в такое же, почти как у нее, платье. – И как ты это объяснишь?
– А что? – с улыбкой спросила девушка, взбивая и без того пышные кудри. Сейчас они были скорее похожи на огромное статичное облако, залитое литром лака с блестками, чем на обычные волосы. Среди светлых закрученных в локоны волос тут и там попадались выкрашенные в красный цвет прядки. И сейчас Эппл выглядит, как говорят, немного «слишком», но даже эта пышность и легкая неумеренность идут ей, подчеркивая царственную натуру, которой до боли хочется похвастаться сразу всеми изысками богатого гардероба. – Мне наоборот очень нравится! – сказала дочь Белоснежки и закружилась на месте, отчего полы ее юбки завертелись, словно маленький красный водоворот.
– Зато мне не нравится. Эппл, да это же просто нечестно! – возмутилась Рейвен, скрещивая руки поверх лифа фиолетового платья.
– Спокойно, Звездочка, – неожиданно серьезно сказала Эппл, скрываясь в своем необъятном гардеробе. – Одинаковыми мы точно на вечеринку не пойдем. Подожди, сейчас что-нибудь придумаю.
Рейвен вздохнула, присев на ее пышную алую кровать, и едва не до колен утонула в огромном количестве пышных перин и одеял. Сейчас все в их комнате было так густо залеплено самыми разнообразными тряпками, что казалось, будто сюда прилетели тысячи ярких тропических бабочек и уселись на мебель. Рейвен могла поклясться, что не различает в этом буйстве красок свою массивную деревянную тумбочку возле рабочего стола. А более мелкие вещицы вроде торшеров и кресел-мешков и подавно потонули в огромном разнообразии джинсов, юбок и платьев так, что сторонний человек даже не догадался бы об их существовании в этой огромной комнате. И, разумеется, там, где раскиданная по полу одежда не была красного цвета, она была фиолетовой.
Эппл вышла из гардероба, случайно споткнувшись о вываленную на пол гору ярких теней, и бросила Рейвен какую-то скомканную в огромный шар темную одежду. Рейвен, ойкнув от неожиданности, словила его и, подняв густо накрашенные глаза на соседку, не смогла сдержать удивленного возгласа.
Пышные волосы Эппл теперь были слегка примяты небольшой золотистой короной, которая выглядела удивительно робко на фоне агрессивно завитых пружинок светлых прядей. На плечи Эппл накинула теплый черно-белый бомбер, при одном взгляде на который Рейвен сделалось жарко, а на длинные ноги обула темные ботильоны, отороченные у щиколоток гладким белым мехом. Как и всегда, на Эппл даже этот странный союз романтичного красного платья и довольного сурового на вид бомбера смотрелся идеально: в нем она выглядела эдакой задиристой школьной хулиганкой, под внешностью которой цветет нежная душа принцессы.
Эппл нагнулась, приглаживая подстриженный белый мех на ботильонах, а потом перехватила удивленный взгляд Рейвен и улыбнулась.
– Ну как, неплохо, да? – сказала она. – Тогда теперь попробуй свое!
Рейвен с сомнением посмотрела на ком одежды у себя в руках и начала медленно, словно во сне, натягивать черные леггинсы, в которых ее ноги, казалось, сделались бесконечными. Надев пиджак, к которому сзади было пришито что-то вроде черного сетчатого шлейфа, она взялась за фиолетовую кепку и хотела было поворачиваться к зеркалу, но вдруг Эппл схватила Рейвен за плечо, не давая повернуться:
– Подожди, – коротко бросила она и, опустившись на колени, начала снова искать что-то в своем бездонном гардеробе, на этот раз ковыряясь в такой огромной коллекции туфель, что можно было бы подарить одну пару каждой девчонке в Ever After High, а потом еще целый год их носить, ни разу не повторяясь. Вскоре по обе стороны от Эппл образовалось что-то вроде коралловых и красных баррикад из отвергнутой ею обуви. Каждый раз, когда Эппл находила что-то интересное, она тихо ойкала и слегка вздрагивала, отчего ее короткая юбочка задиралась, открывая вид на красные кружевные трусики.
– Ах вот где вы были, негодники! – сказала она спустя целую вечность, поднимаясь с колен и держа в руках пару ярко красных полусапожек. – Давай, надень это.
Рейвен молча повиновалась, чувствуя, что в этом странном прикиде она будет выглядеть как чья-то дурная фантазия. Но, с легким недоверием на лице повернувшись к зеркалу, она вдруг ахнула и потрясенно поднесла ладонь к темно-фиолетовым губам.
В зеркале ее жест повторила высокая девушка в одежде, близкой по стилю к нынешнему наряду Эппл, но выглядела она совершенно по-другому. Рейвен была похожа на рокершу, собравшуюся на вечеринку, но решившую не отказываться от собственного стиля. Девушка провела рукой по бледной щеке и отбросила назад собранные в хвост волосы. Рейвен никогда не считала себя особо красивой и слегка комплексовала из-за этого, но в этом наряде она стала словно бы чувствовать себя увереннее.
– Просто сказка, – скорее выдохнула, чем просто сказала Рейвен.
– Ты такая красивая, Звездочка, – прошептала Эппл, подходя к Рейвен и обнимая ее со спины. – Жаль только, что ты сама это не всегда понимаешь.
Рейвен с трудом оторвала взгляд от бледных рук девушки на своей талии и посмотрела в зеркало. В нем они смотрелись, словно странный единый организм, диковинное существо, в котором соединились два разных человека, которые теперь просто не могут жить друг без друга.