Азартные игры

Работы нет. С развлечениями в этом медвежьем углу тоже не густо. Мы режемся в карты, как в детстве. На фант, исполнение желания. Валяем дурака (я чего уже только что не вытворял, самый прикол был знакомство, подразумевающее дальнейшее интимное, с первым, кто пройдет мимо окон мотеля. К счастью, это оказалась пожилая негритянка. Могло быть гораздо хуже, например, полицейский. Брат пока отделался дюжиной кругов вокруг импалы, под распевание «Лед Зеппелин» на манер бегающих трусцой солдат. Надо было настоять на игре в «камень-ножницы-бумага») и хохочем, забыв обо всех проблемах на свете. Мне так легко и хорошо сейчас. Я даже пью вместе с тобой виски, хоть и не люблю это дело. Но, если так совсем честно, не просто так пью… После первой же партии и первого же бокала — для храбрости. Для того, чтобы мне стало некуда отступать в море по колено. Это я просто напился, Дин. Ничего такого! Я всего-навсего перебравший мелкий придурок, твой младший непутевый братишка. Когда-нибудь я должен был решиться. Не мог не. Вот этот момент и настал. Подкрался незаметно и предсказуемо. Ты проигрываешь. Мне кажется, или ты сейчас поддался мне, проиграл нарочно?.. Пока мне не надоело проигрывать и я не кинул веером карты на стол, а заодно и «пальцы»? Истощилась фантазия на полную жесть, а не проделки? Без разницы — вот он мой долгожданный шанс! — Пять минут ты сидишь без движения! Фант, Дин! И как в омут, нет, как головой вниз в пропасть, на смертоносные камни. Я опускаюсь перед тобой на колени… На твои колени кладу ладони, развожу твои ноги в стороны, нагло устраиваюсь между ними и прижимаюсь щекой к внутренней стороне правого бедра… закрываю глаза, пьянея не от виски, а от своего безрассудства и такой желанной, недопустимой, вдруг оказавшейся возможной близости к тебе, Дин… Ты все еще не убил меня? Не послал? Не высмеял даже?.. По ходу, брат в шоке. Этим надо воспользоваться. Робко касаюсь твоего бедра губами… Непроизвольно втягиваю голову в плечи, боясь получить удар, быть откинутым в сторону… Теперь в шоке я сам, от того, что этого не происходит. Мои глаза по-прежнему закрыты, но я чувствую, как ты двинул рукой. Мне кажется, ты хотел прикоснуться ко мне, может быть, погладить или положить руку на голову, подтолкнув к дальнейшему… Но фант — ты не можешь шевелиться еще целых четыре минуты. Если бы хотел бы отбросить, прекратить все, так бы и сделал, эта дурацкая игра не остановила бы тебя. Немного осмелев, я придвигаюсь ближе к тебе. Торопливо, боясь, что ты одумаешься, остановишь. Приникая к тебе вплотную, выпрямляюсь. Не отрывая от тебя щеки, так и скольжу по твоему животу, груди. Руки, попутно оглаживая, поднимаются по тебе выше, к шее. За которую я крепко обнимаю тебя обеими сразу, склоняю к себе и жадно припадаю губами к твоим губам. Так едва не погибшие в пустыне набрасываются на воду. Ты не отвечаешь и мое сердце обрывается. Застывает и замирает. Но ты не гонишь меня прочь, не останавливаешь, не даешь подзатыльник и не врезаешь в челюсть. И я целую тебя глубже, по настоящему, пробуя, прикасаюсь языком к твоему языку… мне не удержать приглушенного стона… я пытался, честно… Дин… Я… Ты не представляешь, как давно я хотел этого! Как я хочу тебя… мой старший брат… Изголодавшись, дорвавшись, покрываю алчными поцелуями все твое лицо, шею, грудь. Пробую тебя губами везде, где мне только хватает смелости. Твое молчание начинает меня пугать, как и неподвижность, о которой мы условились. Начинаю спешить, боясь не успеть. Еще больше только того, что ты, в отличие от меня, все еще играешь. Наклоняюсь обратно, расстегиваю на тебе джинсы и поскорее запускаю в них руку. Потрогать тебя прямо там… Еще большее греховное счастье, за которое меня не осудил бы только совсем ленивый, почувствовать, узнать, как тебя, оказывается, завели мои действия! Которые я незамедлительно возобновляю, наконец-то решаясь открыть глаза. Достаю твой напряженный член, жадно облизываю такую приятно гладкую головку, провожу языком вдоль всего ствола и… решаюсь… Беру его в рот. Целиком. Насколько могу заглотить. Чувствую, как Дин вздрагивает, откидывается спиной назад, к спинке стула, подаваясь бедрами в мою сторону… Чувствую, как прямо в меня сочится его исходящая внутренним соком плоть, ясно дающая понять, насколько приятны брату мои действия. Больше я не жду, что ты остановишь меня, не боюсь этого. Ничего не боюсь! Я вообще слабо соображаю, чего творю, заводясь все сильнее… Оттого совершенно не понимаю грянувшего следом, отказываюсь понимать! Тем более, принять как факт, с которым ничего нельзя поделать. Дин хватает меня за волосы, сжимает их в горсть, заставляет… нет, не взять его член еще глубже! Брат отдергивает мою голову назад! Цепко впиваясь взглядом в мои квадратные от удивления глаза. — Пять минут закончились, Сэмми, — сипло выдыхает Дин, не выпуская волос у меня на загривке. Дин… Не надо так… Пожалуйста… Ты пугаешь меня… Дин злится. Он вне себя от ярости! Глупо спрашивать, что я сделал не так. Да все, изначально! Этого я и боялся… Что б тебя, Дин, почему ты не остановил меня раньше?! Не понимаю… Плевать! Теперь поздно. Теперь — только вперед… Сделав вид, что сам первый не замечаю выступивших у меня слез от боли (как же сильно брат тянет за волосы, мнет их между пальцами, как нарочно!) и, что немногим лучше, обиды. Детской, беспомощной, ранимой. Нет! Не дождешься… Слишком долго я ждал тебя, Дин… Слишком сильно хочу тебя! Лишь любить нельзя слишком сильно… — Ты сжульничал, Дин! — нахально усмехаюсь в бесконечно любимое, напряженное, оцепеневшее лицо. В то время как внутренне весь холодею и сжимаюсь под его потемневшим взглядом, — Пара минут у меня еще точно осталась. Рывком подаюсь вперед и впиваюсь в его рот, заходясь от сладостной истомы и окончательно сводящих с ума упоительных ощущений. Нашариваю каменно твердый член брата, мягко обхватываю его и принимаюсь требовательно скользить рукой вверх вниз. Если Дин и хотел, собирался меня оттолкнуть, то уже не смог… Я целую тебя взасос, взахлеб, зубы стукаются о зубы, не могу понять, чья губа повредилась при этом, твоя, Дин, моя… Поверить не могу… Брат мне отвечает! Его язык оплетает мой, ввергая в форменное исступление. Рука отпускает волосы только для того, чтобы начать гладить. Теперь и второй, обеими разом, с такой нежностью, что у меня снова наворачиваются слезы… Крепко обнимаю Дина за шею второй рукой и валю на себя, на пол. Внутри все взрывается вспышкой ослепительно-белого пламени. Дин! Весь он! Я чувствую его всем собой! Я хочу еще! Мне мало! Хочу его всего! Поверить не могу, что все оказалось возможным… Вот так просто! Без объяснений, которых у меня все равно нет. Я просто очень тебя люблю, Дин… А ты? Ты ведь тоже, да? Изворачиваюсь под ним, поворачиваюсь к Дину спиной, распятый его весом, прижатый к полу сводящим меня от вожделения крепким телом. Чего я точно не ожидаю, что это… словно отрезвит Дина… Его длинные сильные пальцы снова сжимаются на моем загривке. Дин треплет меня, как щенка! Что он говорит, я не понимаю… Ничего не понимаю!! — Тебе это нравится, да, Сэмми? С-сучка… Под кого ты еще ложился, сколько у тебя было до меня… Дин не договаривает, не знает, как сказать правильнее — парней, партнеров, мужиков. А я не знаю, как сказать ему, что никого, кроме девчонок, у меня не было и быть не могло! Мне нужен только ОН! Что я сейчас не сказал — Дин не поверит, уйдет. И я молчу… Что ж, хотя бы стало понятно, чего это с ним. Снова. Я потряс брата своим умением. Вот козел… Чего там уметь?! Особенно когда очень-очень хочешь сделать кому-то приятно. И не «кому-то» там. Тому, кого любишь больше жизни… Уж что там Дин прочел в моем вытянувшемся посеревшем лице, едва только перевернул им к себе, но прочел все правильно. Все правильно понял. Он — первый. Ему же быть последним, так-то вот, Дин, брат мой… Слишком много всего на меня обрушилось одно за другим, я едва понимаю, что он мне там говорит. Понимаю скорее голос, в котором сквозят вина, раскаяние, просьба о прощении. Понимаю вновь затеплившийся взгляд. И, несомненно, понимаю, «язык тела». Дин сдирает с меня джинсы… Теперь я почему-то поверить не могу… Реальности происходящего, которую воображал себе хрен знает сколько раз. Типа моя очередь не верить… Дин… От того, что он делает и еще только собирается сделать… мне так стыдно!! И так хорошо!! Боже, только Ему ведомо, сколько я представлял себе это, сгорая от греховного желания и ненависти к себе! Я ведь не должен хотеть такого… Не должен хотеть брата своего! Но я хочу!!! И ЛЮБЛЮ!!! Всей душой. Алкая каждой клеточкой тела. — Шшшш, не нужно стесняться, Сэмми. Не боись, — ободряюще, мягко и ласково улыбается Дин, оглаживая рукой мой пах. Успокоительным неторопливым движением ладони. От чего у меня внутри все как будто взрывается! Мне не удержать нового стона. Я не могу не содрогнуться в томной судороге, не податься Дину навстречу, это происходит как будто против моей воли. Притом, что именно этого я никакими словами не передать, как хочу. Дин… Его рука на моем члене… Погладив его, он ласкает мошонку, не только рукой, теперь и губами! Ласково, бережно, чуть ли не целомудренно, нежно, везде, повсюду! Вцепляюсь в его плечи, как если бы тонул, где-то именно так оно и есть… Ерзаю, елозю, сцепляю зубы, так мне хочется орать! Тут губы Дина и обхватывают головку моего члена… Облизывают, посасывают… и скользят дальше, выше… — Дин… Дин! — сквозь стиснутые зубы с мучительным стоном кричу я его имя. Постыдно моля о большем. Но теперь Дин дразнит меня самым издевательским образом! Все еще не могу поверить, что мой брат, мой Дин — теперь только МОЙ! Я показал ему, что я всецело — ЕГО. Чувствовал ли Дин что-то похожее? Или просто наслаждался мною, моими ласками? Как оказалось, чересчур изощренными… Еще бы я не действовал «умело»! Я… просто очень люблю тебя, Дин… Просто чувствую тебя… То, что тебе хочется… Как и ты чувствуешь меня… Пальцы Дина настойчиво прикасаются ко мне у самого входа. Конвульсивно вздрагиваю, инстинктивно зажимаюсь еще больше. — Сэмми, все хорошо, не бойся меня. Я не причиню тебе боли. Мы можем остановиться и все забыть. Или… — Нет! Дин! Все хорошо! Все в порядке! — отрывисто выкрикиваю я, и губы брата вновь ласково смыкаются на моем налившемся кровью члене, даря облегчение и заводя еще сильнее. Пальцы Дина, один за другим, уверенно проникают в меня все глубже, поступательно-вращательными движениями. Дин готовится меня трахнуть… Он готовит меня принять его! Он больше не остановится… теперь — нет, теперь я верю… Зачем же мы ждали друг друга так долго, Дин… Одни твои пальцы во мне — верх блаженства… ТЫ — во мне… Я — ТВОЙ… Свершилось… Я кажусь себе сейчас таким… безвольным… Весь в твоей власти, весь твой, игрушка твоих желаний. Которые ничто иное, как воплощение самых сокровенных моих! Ты наваливаешься на меня, давишь, расплющиваешь, подчиняешь меня себе всем, чем только возможно — тяжестью горячего тела; губами, сладко терзающими мои распухшие губы; пальцами, проникающими в меня все дальше, все настойчивее. Когда ты вынимаешь их из меня, я непроизвольно подаюсь следом, разве что не скуля от разочарования. Дин, не уходи! Брат приникает губами к моему лбу, нежно, трепетно, и, послюнив, возвращает пальцы обратно. Ласкает более жестко. Я — все. Дрожу, изнемогаю. От желания, предвкушения, страха и все еще чувства неловкости. Оно полностью проходит едва только Дин наваливается на меня полностью, заставляя развести ноги еще шире, и вводит в меня свой член. Я… сколько же раз я думал об этом!! Представлял, хотел! Все оказывается не совсем так, как представлялось. Мне не больно, нисколько. Но чувство скорее неприятное, настолько необычное. И пугающее. Кажется, что Дин порвет меня, так его много в настолько узком пространстве меня! Я забываю обо всем этом, стоит Дину податься назад и вломиться в меня снова несколько раз подряд. Медленно, неторопливо. Властно, настойчиво, беспрекословно. Мне так хочется неотрывно смотреть на его лицо, я хочу видеть, как ты движешься надо мной, помимо того, чтобы чувствовать в себе каждый твой рывок. Но глаза сами собой смежаются в волнительной истоме. Все нарастающей, больше всего от всего сообща, в целом. От того, что я чувствую тебя, Дин, на себе и в себе, чем именно от секса. Секс — это еще обмен некой энергией… Обмен душами… Чем-то сокровенным… Когда ты с тем, кого и правда любишь… Дин треплет и ласкает мои волосы, неустанно целует мое лицо. Почему-то мне кажется, что так нежен он не был ни с одной из своих девушек… Моя очередь ревновать. Причем так вовремя. Что ты шепчешь мне? Я снова ничего не понимаю… Я только чувствую и чувствую так много! Это мой вскрик, мой стон, мое совершенно животное, глухое рычание? Это все еще я? Какой-то совсем другой теперь… Хватаюсь за твои плечи, за шею, в стремлении стать еще ближе, возбуждаюсь все больше, все сильнее, уже до боли! Тут твоя рука и накрывает мой член, быстро скользя по стволу, сильно сжав его. Движение твоих бедер становится тоже быстрее, резче. Это просто конец света… Мне кажется, в момент конца сознание меня покинуло на несколько мгновений. Это было… невыразимо, неописуемо прекрасно, ярко и сильно по ощущениям настолько, что… этого не передать… и сравнить не с чем… Чувствовать Дина повсюду, на себе, в себе… Он стал целой вселенной, меня поглотившей… Той единственной вселенной, где мне хотелось бы жить, остаться навечно… Знать, какое я ему дарю удовольствие, как моему брату хорошо со мной… Чувствовать его заботу, боязнь навредить, причинить боль, желание сделать приятно… От одного только этого рехнуться можно. Или не удержать усталых и слез неимоверного облегчения. Не разберешь, какого больше — плотского или душевного. Не на миг Дин не делал чего-то только для себя. Не брал, тут же возвращая сторицей, тем, как он себя сдерживал, а еще ласками, поцелуями, нежным шепотом, мягким голосом, от одного лишь которого у меня все сладко сжималось в солнечном сплетении… Мне все время хотелось большего, я тянулся и тянулся к старшему брату, мне все было его мало! Не знаю, что меня повергло в больший трепет — физический оргазм, или некий моральный, духовный, когда Дин кончил в меня… Это было… все это… Так странно, так непривычно, так волнующе… Так остро по ощущениям, что, того гляди, порежешься до смерти. Я кончил с моим братом. Дин трахнул меня. Дин целовал и нежил меня, как только возможно. Неужели это правда и все так теперь и будет?! — Только так и не только так, малыш Сэмми, — снисходительно и мягко усмехается Дин, убирая с моего взмокшего лба прилипшую челку. Оказывается, я сказал это вслух. Выдохнул на одном дыхании. Мы продолжали лежать на полу, Дин — на мне. Мне было так хорошо и удивительно спокойно от его тяжести, под весом его прикрывшего меня тела. Мне хотелось задать Дину тысячу самых тупых вопросов — тебе понравилось? Тебе ни с кем не было так хорошо, Дин? Ты же не станешь мне изменять, правда? Я не перенесу этого… больше не смогу… Зная, как Дин не расположен к телячьим нежностям, теперь, по окончании секса, я боялся его обнять и поцеловать лишний раз. А потом забил на этот страх, и сделал то, что мне так хотелось. Давно, сейчас и будет хотеться всегда, чего уж там. И в жизни, и в смерти, на земле, как и на небесах… Как говорится и как есть и будет.