Сумасшествие навряд ли заразно

Стайлза рыком вжимает в стену. Беснующийся зверь с алыми глазами стремительно теряет человеческий облик, продолжая рычать и приближаться - Питер наклоняется близко, тянет носом воздух, хищно, по-звериному, впитывая в легкие запах возбуждения и запах Дерека. Альфа наклоняется еще и тянется к горлу, будто жаждет разорвать хрупкую человеческую глотку, запахами крови и страха смывая ненавистное сочетание ароматов. Хейл шепчет имя племянника как сумасшедший, как одержимый, звучание каждой буквы отравляя ядом, ненавистью, ревностью. Нет такой вселенной, в которой двадцатилетний юноша может походя остановить сорокалетнего тренированного мужчину; нет такой вселенной, где человек может остановить оборотня; есть только та вселенная, в которой Стайлз испуганно вскидывает перед собой руку, упираясь ладонью в грудь Питера, а Хейл останавливается, замирает, не двигаясь больше ни вперед, ни назад, несмотря на то, что трансформация набирает обороты - клыки, когти, стремительно меняющиеся черты лица, все прелести альфа-формы. Наверное, это хорошо бы смотрелось кадром в какой-нибудь эпической киносаге, но Стайлзу не до красоты момента, Стайлзу страшно до тошноты, до булькающей в глотке желчи, до судорогой сведенных пальцев. Стайлз еле успевает отвернуть лицо от летящей во все стороны кирпичной крошки - Питер впечатывает кулак в стену, стремительно возвращаясь к человеческому облику, еще раз и еще, оставляя глубокую вмятину в кирпичной кладке. Хейл дышит тяжело, с хриплым рыком, а алый цвет не сменяется природной лазурью, и Стайлз едва успевает догадаться, сообразить, что будет дальше, но сделать уже ничего не успевает, хотя сжимает пальцы, цепляясь за шелк рубашки цвета любимого Питером бордо. Пара пуговиц осыпаются на пол, в пальцах у Стайлза остается только несколько коротких нитей винного цвета. Питер уходит. Дверь зала срывается с верхней петли, хлопок входной двери слышит половина квартала и вся сверхъестественная братия в округе. Стайлз так думает. Стайлзу плевать в общем-то на всех мохнатых в равной степени - и в равной степени не плевать, кроме Питера, конечно, в котором безумие переплавляется в ревность, выплескивается кислотой. Питера, которого не переубедить и не убедить, который ненавидит Дерека за столько разных вещей, что если бы Стайлз вел учет, ему пришлось бы завести отдельную каморку для блокнотов, исписанных мелким почерком. Больше всего Питер ненавидит Дерека за Стайлза. За то, что в этой дурацкой стае не понять, кто из двоих красноглазых альфа, за то, что Стайлз таскается за своим дружком Макколом, за то, что Дерек вообще позволяет себе смотреть на Стайлза, трогать его, обтирать, мать его, стены своего чертова лофта спиной вопящего Стилински. Питера иногда переклинивает. С Питером чертовски тяжело, как и с любым сумасшедшим, вот только далеко не любой сумасшедший в волчьем облике будет лежать на полу у вашей постели ночью просто потому, что прекрасно знает - снова сорвался, снова обидел, снова, снова, снова... Все повторяется, а Стайлз... Стайлз прощает. Снова. Когда-нибудь не простит. Может быть, сегодня. Может быть, завтра. Может быть, Питер не выдержит и перегрызет ему глотку раньше, а сам ляжет рядом с остывающим телом и сдохнет, по-волчьи ткнувшись носом под ключицу, туда, где сладковатый аромат будет держаться дольше всего. Время к полуночи, когда Питер уходит, а Стайлзу так не хочется крови сегодня, не хочется сочувственного взгляда Скотта, тихого шипения Эллисон - "держи этого бешеного волка при себе", - не хочется пренебрежительного взгляда Дерека. Неважно, кто сегодня полумертвым будет лежать на полу лофта, взгляд у Дерека всегда одинаков. Хваленый самоконтроль Питера дает трещину и рассыпается на осколки, а Дереку не нужно прикладывать никаких усилий для этого. Дереку достаточно грубо встряхнуть замечтавшегося Стайлза, явно забывающего, что его возбуждение чуют почти все в помещении, достаточно подержать его пару минут за горло, оставляя на коже свой запах, и у Питера рвет крышу от злости, трансформирующейся в слепую ярость. Стайлз знает один способ остановить Хейла - Стайлз разгоняет свой старенький джип до максимально возможной скорости, выруливая на трассу, ведущую из Бейкон Хиллс. Стайлз надеется, что у него не поотваливаются куски обшивки, потому что старенький голубой джип совершенно не предназначен для таких скоростей. Стайлз надеется, что никакой пьяный мудак не решит поехать по встречке. Стайлз надеется, что он правильно запомнил эту трассу как самую прямую, блещущую отсутствием поворотов. Стайлз скорее чувствует, чем видит, как темная спортивка Питера обгоняет его через двадцать минут пути. Волк всегда чувствует, когда его человеку грозит опасность. Питер всегда находит Стайлза - в каком бы направлении тот ни ехал. Стайлз медленно сбавляет скорость, боясь резким торможением сжечь своему старичку все внутренности, потому что нет смысла делать вид, что происходящее - не отработанный сценарий. Хейл останавливает машину поперек дороги - черта с два объедешь, - и ждет, опираясь о капот своей тачки. Если Стайлз вздумывает обиженно сопеть в салоне своего джипа, Питер просто вскрывает несчастную машину когтями как консервную банку - этого Стайлз не любит и потому выпрыгивает на дорогу, делая насколько шагов к напрягшемуся, по-волчьи чуть пригнувшемуся к земле хищнику. Питер чуть рычит и идет вперед, Стайлз пытается внимательнее рассмотреть его в свете фар. На винной рубашке всегда плохо в полумраке видна кровь. - Ты хотел уехать, - волк рычит, скаля нечеловеческие клыки. - Снова. Когда-нибудь я запру тебя в подвале. - Ты этого не сделаешь, - Стайлз наклоняет голову, исподлобья глядя на мужчину. Зверь рычит громче, трансформация по телу ходит волнами - Стайлз настолько привык ко всему этому, что уже не обращает внимания. Не боится. Уже слишком давно. Слишком давно понял - Питер ничего не может сделать. Питер может убить его - и это единственный - и последний - способ воздействия. Стайлз может его остановить, Стайлз может его вынудить, Стайлз может уйти, Стайлз может запретить. В волчьей натуре столько природного безумия, что в природе оборотня оно переплавляется в жгучую необходимость подчиняться выбранному человеку. Питер подчиняется Стайлзу - и это единственное, что держит его в рамках общечеловеческих ценностей. Питер безумнее Шляпника и Мартовского Зайца, Стайлз - безумнее Алисы и гения, создавшего их всех. Питер кривится, отступая на полшага, когда Стайлз с коротким замахом сильно бьет в плечо. В ушах набатом звучит злой выкрик. "Я не сплю с Дереком" В голове немного проясняется - как бывает всегда здесь, посреди леса, на любой из трасс, ведущих в сторону от Бейкон Хиллс. Питера изумляет, что он верит этим словам. Питера изумляет, что он забывает об этих словах. О том, что Стайлз выкрикивает каждый раз, стоя на пустой трассе. "Я не сплю с Дереком. Я не хочу Дерека. Я никогда не хотел Дерека" У Стайлза хорошо поставлен удар - Питеру кажется, что после пятого или шестого плечо все-таки хрустнуло. Стайлзу, наверное, кажется то же самое - он испуганно отдергивает руку, глядя на своего волка. Стайлз не хочет причинять настоящей боли, он хочет лишь образумить, привести зверя в чувство. Ревность и ненависть разъедает Питера хуже кислоты. Ревность, ненависть, гордость, клокочущая под шкурой ярость - адский коктейль. А Стайлз - маленькая безумная Алиса - опускается посреди трассы на подстеленный плотный кожаный плащ. Упирается на колени и локти, подставляясь, не скрывая, что ему нравится происходящее - не нравилось бы, он бы нашел десяток других способов образумить своего волка. Питер не готовит его - это и не нужно, - Питер берет его грубо, резко толкаясь членом по разгоряченным мышцам. Стайлз колотит кулаком по асфальту, выгибается и восторженно вопит, пластаясь по дороге, восхищенно воя на особенно глубоких и жестких толчках, приносящих волку и его человеку ни с чем не сравнимое удовольствие. Питер хрипло смеется, придерживая мальчишку за бедра, натягивая на свой член, и двигается все быстрее, доводя себя до пика - Стайлз, судя по лихорадочной дрожи, уже близок к оргазму. - Тогда объяснись, - Питер тихо выдыхает это в макушку расслабленного Стайлза несколькими минутами позже. Еще не до конца опавший член все еще достаточно плотно сжимают тугие горячие мышцы - Стайлз любит, когда Питер кончает в него, любит, когда долго не вытаскивает члена. Питер готов делать всё - или почти всё, - что Стайлз любит. - На позапрошлой неделе я успел заехать дальше, - Стилински лениво качает бедрами, с удовольствием чувствуя, как член в заднице снова твердеет, растягивая влажную от спермы дырку. - Наверное, я слишком ярко представил, как ты снова дерешь меня на капоте своей тачки за хренову-тучу-тысяч-баксов. Дерек бесится, когда я его не слушаю. Стайлз тихо смеется и вздыхает от первого движения Питера. Волк довольно урчит, до синяков вцепляясь пальцами в покачивающиеся бедра. Сумасшествие навряд ли заразно. Но безумие всегда ищет безумие - и находит.