Чужие роли

Дов стоял напротив всей труппы, внимательно осматривая каждого через стекла очков, и, вздохнув и уставившись в сминаемую пальцами бумагу, начал говорить: - Итак, у нас небольшие перемены, - он жестом пресек удивленное перешептывание. - Микеле потянул бедро, потому вместо него будет Нуно, а его роль... Душераздирающий вопль прервал пояснения: Ямин принялся скакать вокруг, радостно смеясь. - Да, да! Я снова дожил до этого дня, свершилось! - Послышалось сквозь нечленораздельные порывы счастья, и низкорослый француз, не прекращая веселья, выскочил вон из зала, едва не выбив с ноги дверь. - Ну и что это было? - Поинтересовался Дов, но от погруженных в паралитическое молчание актеров ответа не последовало. Все как один смотрели вслед очевидно ополоумевшему Розенбергу, и лишь Нуно, отвернувшись, провел ладонью по лицу, осознавая свою обреченность. Спектакль прошел превосходно, пусть публика и была несколько разочарована в вынужденном отсутствии Локонте. Доволен был зал, довольна труппа, довольно начальство. Смолкли звуки финальных песен, включили свет, и выступающие, разгоряченные, вспотевшие и донельзя уставшие, стали разбредаться по гримерным. Нуно измученно рухнул в кресло, позволяя костюмерам снять с себя вычурный костюм и яркий грим. Все мысли затопило всего одно желание - доползти до спасительной постели или хотя бы спокойно умереть где-то по дороге домой. В душную и суетную комнату пробрался оттиравший на ходу косметику Ямин и, склонившись к уху не заметившего его коллеги, сладко прошептал: - Помнишь наш уговор? Вздрогнув от неожиданности, Резенди медленно обернулся и, столкнувшись нос к носу с нависшим рядом французом, обессиленно ответил: - Да помню, помню, - в голове гудело после сцены, ноги налились свинцом, лишая какой-либо возможности двигаться. - Только не сегодня, ладно? - Конечно, малыш, - Диб выпрямился и потрепал Нуно по щеке. - Я приеду завтра вечером. С этими словами Розенберг устремился обратно в свою гримерную разоблачаться из образа, который так или иначе оставлял отпечаток на поведении. Не находя себе места, португалец то подходил к окну, раздвигая пальцами маленькую щель в задвинутых шторах, то садился за стол, принимаясь теребить в пальцах все, что на нем лежало, то снова вскакивал и начинал бродить по комнатам, заламывая руки. - И что я волнуюсь? - То и дело спрашивал себя Нуно, пытаясь успокоиться. - Я взрослый человек, и не такое в жизни было. - Упорный топот, послышавшийся по другую сторону входной двери осекся впивающимся в сознание звонком, слегка намекнувшим о появлении напросившегося гостя. Резенди нервно сглотнул. - Хотя такого в жизни явно не было. Щелкнул замок, провернулись массивные металлические петли, впуская в квартиру невысокого человека, невообразимо нагруженного сумками и кулями с одеждой. Ямин, отдуваясь, прошагал в гостиную, кое-как стянув обувь, и бросил всю свою поклажу прямо на диван. - Что это? - Умирающим голосом поинтересовался Нуно, впрочем, и так зная ответ. - Костюмы, - довольно улыбнулся Диб, выгибаясь назад и потирая несколько болевшую после перетаскивания тяжестей спину. - Так ты все же решил... - Да, - Ямин не дал другу закончить фразу и, подскочив к нему, обхватил за талию. - Надеюсь, ты готов? Нуно судорожно сглотнул, осматривая сваленные в кучу костюмы. Да как можно быть к этому готовым? Он уже не один десяток раз клял себя за то, что позволил так просто уговорить себя на это. Каждый раз после того, как роль Моцарта переходит по любым причинам несчастному потругальцу, заниматься тем, что пожелает непредсказуемый в своих фантазиях Ямин, - таково было условие сделки. Снова и снова воображение уже повидавшего практически все на своем веку француза придумывало новый способ развлечься, убив очередной вечер и оставив на несчастной психике Нуно незаживающую рану. - Я... Я в душ, - выдавил из себя португалец и, вырвавшись из цепкой хватки, скользнул в ванную. Прижавшись к холодной стене он слышал, как Диб, что-то негромко напевая себе под нос, принялся копаться в принесенных кулях, отыскивая наряд поизощреннее. Зашипела, заструилась вода, ударяя по голове, спине, плечам, разогревая тело и пытаясь хоть как-то подбодрить безутешного человека. Минута текла за минутой и Нуно, понимая, что лучше не откладывать надолго неизбежное, скрипя сердцем, зубами и всеми суставами заодно, накинул халат и вылез из своего убежища. На диване лежал выбранный костюм и Резенди, узнав его, поперхнулся, едва не подавившись собственным удивлением. Самоприглашенного гостя нигде не было, и португалец заставил себя окликнуть его. - Ямин! Ты где? Это шутка такая? Послышавшийся из соседней комнаты голос вполне серьезно велел одеваться, и Нуно, сжимая в руке костюм Моцарта и сдавленно ругаясь, начал натягивать его на все еще влажную кожу - все равно скоро придется снимать. Подготовившись и даже пригладив волосы, Резенди прошел в спальню, резко замерев в дверях от наблюдаемой картины. Ямин, наряженный в костюм Розенберга - разве что без грима и парика - и разлегшийся поперек кровати, томно посмотрел на появившегося мужчину. - О как, - только и смог проговорить Нуно, ухватившись от внезапной слабости в коленях за косяк. Вжившийся в роль Диб тем временем поднялся с постели и, отбросив в сторону расшитый шейный платок, встал напротив Резенди, поставив перед собой трость. - Мсье Моцарт, в вашей музыке слишком много нот, - он приподнял подбородок. - Вас необходимо... - Ямин перехватил трость одной рукой и с размаху ударил ею по ножке кровати, высекая резкий громкий звук. - Наказать. Нуно почувствовал, как у него начал нервно дергаться глаз, но он не подал виду и лишь размашистым жестом поклонился, проговорив: - Вы вольны делать со мной все, что заблагорассудится, товарищ Розенберг. Отбросив в сторону трость, тот ухватил за плечи Моцарта и, притянув к себе, жадно поцеловал, получив не менее жаркий ответ. Несмотря ни на что обоим нравилась эта нелепая игра, хоть как-то разбавлявшая порой слишком тяжелые будни. Сорвав камзол и расстегнув жилетку с рубашкой Нуно, Ямин повалил его на кровать и, прижав запястья к одеялу, негромко прошептал, касаясь губами виска, скулы и мягкой мочки уха: - Будь послушным, - он провел ладонью по груди португальца, спускаясь ниже по животу. - Не надейся, - азартно бросил Резенди, обхватывая Диба руками за шею и пытаясь не потерять голову от его сильных прикосновений. Вечер быстро перетек в ночь, оставляя ее следить за двумя давно не молодыми мужчинами, развлекавшимися по мере своих возможностей. Утерев пот со лба и тяжело дыша, Нуно позволил Ямину первому покинуть спальню. Грудь часто вздымалась, подчиняясь бешеному ритму сердца, словно пытавшегося вырваться наружу, к столь необходимому кислороду. Поясница несильно ныла, но Резенди успокоил себя тем, что к утру он едва ли сможет нормально ходить, потому пока можно было радоваться. Нуно заставил себя подняться с измятой постели и осторожно пройти в гостиную вслед за французом, снедаемый любопытством. Тот заметил приближение старого друга и широко улыбнулся: - Отлично, теперь я буду Сальери, а ты - моей Алоизией! - Радостно обернулся абсолютно голый Ямин, держа в руках расправившийся кринолин. Нуно обреченно взвыл и, примирившись со своей судьбой, потянулся за корсетом.