Лучше, чем небо

- Все-таки магглы - идиоты, - прошипел Шерлок себе под нос. - Чего ты там бормочешь, псих? - тут же заинтересовалась Донован, которая следила за ним так чутко, будто он был опасным заключенным, которого она конвоировала, а не консультирующим детективом, который помогал ей и ее отделу. Шерлок ее проигнорировал. Склонившись ниже над телом, он одними губами произнес сначала невербальное заклинание для отвода глаз - на всякий случай, магглы иногда бывают слишком и некстати наблюдательны; затем - проверил труп на чары. Бесполезно. Убийство было самым заурядным, самым маггловским из всех, что можно было предположить. Скука. Он выпрямился и оглянулся. Лестрейд изо всех сил старался сохранить на лице строгое выражение, хотя Шерлок чувствовал, как сильно тому хотелось спать - опять вышел на смену после ночного дежурства. Придираться не станет, можно особенно не стараться. Шерлок с трудом подавил желание закатить глаза. Боже, все еще скучнее, чем казалось. - Инспектор! - позвал он Грега. - Допросите племянницу. Она была должна ему денег, отдавать не хотела - полагаю, на руках у нее их давно нет, любовник-наркоман давно спустил их в какой-нибудь подворотне. Дядя, - он широко махнул рукой в сторону тела, - был явно небогат, выплачивал кредит за дом. Она понимала, что деньги рано или поздно придется отдавать. И нашла самый простой выход - избавиться от него. - Шерлок, ты уверен? - Грег посмотрел на него уставшими, покрасневшими от недосыпа глазами. Сейчас он казался совсем старым, осунувшимся, хотя ему едва исполнилось сорок. Он не хотел подробности, даже не спросил свое фирменное «как», просто формально, будто для протокола, решил уточнить. Шерлок поспешно кивнул. Он мог бы придумать правдоподобную легенду, любую чушь, которая увела бы людей от правды. Не признаваться же, что волшебники давно знают заклинания, которые способны весьма четко указать на улики, которые обычный человек вряд ли заметит… Хотелось на воздух. Будто усталость Лестрейда каким-то образом передалась и ему, хотя еще мгновение назад Шерлоку казалось, что он полон сил. Наверное, разочарование отнимает больше энергии, чем самое сложное расследование. Работа мозга всегда бодрит. А уж адреналин… На крыльце дома стояла Донован, набросившая на плечи слишком большую для нее куртку от защитного костюма и жадно, торопливо курила. Шерлок рефлекторно замедлил шаг, по-собачьи принюхиваясь к дыму. - Будешь, псих? - Донован, конечно же, заметила. И протянула пачку. Шерлок сигарету взял, но принялся вертеть ее в руках, будто не решаясь прикурить. Салли тихо, как-то задушенно хихикнула и затянулась. - Знаешь, а ты сегодня молодец, - неожиданно заявила она. - Серьезно. Не стал устраивать шоу. Сможем домой уехать пораньше. Шерлок не ответил. Он чувствовал, как от Донован волнами идет по направлению к нему усталая, будто обязательная злость. Несильная, конечно. Салли не ненавидела его. Салли просто не любила все, что считала странным и… И Шерлок знал, что она была в шаге от того, чтобы родиться волшебницей. Не хватило совсем немного, какой-то дурацкой ошибки в генах, чего-то воздушного и невидимого, что навсегда отрезало ее от мира магии. Она этого не знала. И, наверное, не верила в волшебство. Но чувствовала к Шерлоку что-то животное, рефлекторное, очень близкое к зависти, то, что вряд ли смогла бы объяснить кому-то. Жалкое, постыдное отрицание - она ненавидела все, что считала странным, потому что таким, как она, мечтать о подобном невозможно. Шерлока она не ненавидела, нет. Она ненавидела магию в нем, которую чувствовала на грани своего понимания. Наверное, случись все иначе, они могли бы стать друзьями. Он почти грустно усмехнулся, так и не взяв у нее зажигалку. - Ценю твою внимательность, Салли. Она улыбнулась - вымученно, только уголками губ - темные, почти черные глаза померкли, устали, в них будто отражалась осень, которая душила Лондон, прижимала к земле. - Спокойной ночи, псих. Шел дождик - мелкий, ледяной, противный. Шерлок почувствовал, как капли воды зябко стекают на шею и поднял воротник. Жаль, что от тяжелых взглядов это защитить не могло. _____ Джон Ватсон был магглом, Шерлок это понял сразу. Абсолютно обычным магглом. Из тех, на кого подействовала пропаганда Министерства, которое годами внушало простым людям, что магии нет, что все волшебное - сказки, что есть только реальный, черно-белый мир, в котором чудеса если и случаются, то всегда с кем-то другим. И в лаборатории Бартса, навечно пропахнувшей химикатами и дешевым кофе, не было места для чуда. Шерлок это знал. А еще давно понял, что чудес не бывает. Заклинания - не чудо. Нельзя считать чудом то, что можно повторить много раз, что может сделать если не каждый десятый, то каждый сотый… В мире Шерлока Холмса чудом перестали быть трансфигурация, зелья и полеты, в мире Джона Ватсона - антибиотики, компьютеры и самолеты. Джон внушал доверие. Простой, правильный, честный и смелый. И не скучный. Он использовал свою маггловскую жизнь на полную катушку, так ярко, так сильно, так много брал от нее, как умудрялся не каждый волшебник. Он не ждал волшебства, не мечтал о том, что его скучная жизнь магическим образом изменится и станет лучше - он менял ее сам. И делал все, чтобы дни были непохожими один на другой. И Шерлок решился. Решился купить внимание Джона самым простым, самым дешевым способом. Даже не понадобилось произносить заклинание. Хватило самой капельки стихийной магии, которая с самого рождения бурлила в его крови, обжигая кончики пальцев. - Это… Было потрясающе. Шерлоку показалось, будто Джон наложил проклятие на него. Так быстро, что он не успел выставить блок. Выбило из груди воздух, заставило дышать через раз и пытаться угомонить дрожащее от восторга и прилива адреналина сердце. Оно билось на грани аритмии, так сильно, что рука сама дернулась к груди, будто так можно было его унять… Шерлок привык к магии. Он жил с ней всю жизнь, она была частью его самого и мира вокруг, и он знал, что неспособен объективно оценить себя. А еще знал, что магглы в большинстве своем не любят странности. Боятся, потому что все непонятное - опасно. Завидуют всему, что неспособны повторить. Наверное, каждый с детства хочет быть непохожим на других, вот только получается это у единиц. У Шерлока - получилось. И его ненавидели так, будто он лично отнял у каждого возможность быть лучше, быть не таким, как все, удивлять, притягивать взгляд… Но Джон… Джон смотрел на Шерлока так, будто увидел самое большое чудо в своей жизни. И глаза у него светились - яркие, синие. И он не боялся и не завидовал. Он смотрел на Шерлока с таким детским, таким искренним восторгом, что хотелось улыбаться ему в ответ. И Шерлок не смог сдержаться, губы сами собой растянулись в улыбке, и он сорвался на глупое, абсолютно нерациональное хихиканье, и Джон рассмеялся следом, и у него был такой добрый, такой теплый смех… Будто впервые летишь на метле. Слишком много свободы и ветра, слишком много воздуха, слишком много счастья, такого, что слов не подберешь… Полутемный салон кэба, дождь, мутные фонари за стеклом. Оказалось, что это лучше, чем небо. _____ Шерлок, разумеется, прекрасно понимал, что должен быть осторожен. Он не боялся, что Министерство Магии отправит его в Азкабан или сломает палочку за то, что он открылся магглу - Майкрофт, как помощник Министра, мог замять и не такое дело. Да и Шерлоку, который с самого первого курса Хогвартса вечно балансировал на опасной грани, на запреты Министерства было плевать. Ему давно не шестнадцать, его уже не напугать слушанием и попытками исключить из школы. На кону теперь было гораздо, гораздо более важное. Джон верил ему. Безоговорочно. Джон не чуял никакого подвоха, ни в чем Шерлока не подозревал, не считал мошенником или лгуном. Джон просто восхищался, помогал, был все время рядом. Заваривал чай, заставлял ложиться спать, готов был убить любого, кто угрожал Шерлоку и верил так чисто, так безоговорочно, что Шерлок, много лет назад обещавший себе не поддаваться сантиментам, кривился от своей лжи, как от горького зелья. И не мог сказать правду. Правда была намного страшнее. Что, если Джону станет страшно? Что, если Джон просто-напросто посчитает его психопатом? А если Шерлок докажет, что не лжет - захочет ли Джон остаться рядом? Его волшебную палочку Джон нашел спустя месяц после того, как переехал на Бейкер-стрит. Шерлок, изо всех сил пытаясь сохранять равнодушие, пробурчал что-то вроде «Потом расскажу», Джон хмыкнул, кивнул и убрал ее в ящик стола. Наверное, действительно не слишком заинтересовался обычной деревяшкой. Да и Шерлок сделал все, чтобы второй раз она на глаза Джону не попалась. Наложил на карман пальто, где обычно носил ее, парочку маскирующих заклинаний, и старался использовать палочку как можно реже, обходясь невербальной магией. Скрыть правду снова оказалось легко, но… «Знаешь, Джон, она выбрала меня, когда мне было одиннадцать. Дуб и волос единорога. Десять дюймов. Я взял ее в руку, и я боялся, хоть это и глупо, что я все-таки не маг, и она меня не выберет, но… Знаешь, Джон, мне показалось, что внутри стало тепло. Горячо. И из нее все летели и летели искры, и мама так смеялась, будто это лучший день в ее жизни, а я молчал, мне тогда нечего было сказать, я просто смотрел и… Знаешь, Джон, каждый раз, когда я беру ее в руки, мне снова становится тепло. Я еще никому этого не рассказывал, Джон.» А еще Шерлоку очень повезло, что Джон не только слепо верил ему, но и очень плохо разбирался в химии. Шерлок спокойно варил зелья прямо на кухне, Джон морщился, когда видел ингредиенты в холодильнике, но списывал это на чудаковатость Шерлока и просил лишь держать все несъедобное в закрытых контейнерах. Компромисс Шерлока вполне устроил. Он всегда любил зелья, механическое смешивание компонентов будто успокаивало, даже если очередной эксперимент заканчивался очередным взрывом. Джон ругался и пугался, слыша грохот, прибегал, кричал на Шерлока, притаскивал из ванной аптечку и заливал спиртом ожоги и царапины на руках. Маггловскую медицину Шерлок не слишком любил, считая, что она, хоть в чем-то и полезная, чаще всего приводит к совершенно бессмысленной трате времени. Порезанные пальцы, смазанные йодом и забинтованные, заживали по несколько дней, руки становились неповоротливыми и непослушными, не получалось ни ставить опыты, ни играть на скрипке, даже печатать было сложно. Парочка же заклинаний вылечила бы крошечные ранки за несколько секунд, Шерлок точно знал - с первых курсов Хогвартса он научился прекрасно заживлять раны самому себе. Ему тогда было, кажется, двенадцать, и он не мог остановить кровь из носа, и почти испугался, и уже давно забыл, кто же его тогда ударил… Или намного раньше. На первом курсе, когда он сломал ногу, и не получалось спать, и он, всхлипывая от режущей боли Костероста все листал и листал книжку, надеясь найти способ… Он не мог уловить момент, когда решил рассчитывать во всем только на себя. Слишком давно это было. Джон был неплохим врачом. Наверное, в мире магглов лечил он замечательно, но волшебником не был, и не мог унять боль один взмахом палочки. Зато Шерлок видел, как сурово Джон поджимал губы, когда Шерлок невольно кривился от боли. И руки Джона - горячие, такие горячие, что обычные, теплые пальцы Шерлока казались ледяными под его ладонями. Джон всегда действовал уверенно и быстро, и эта уверенность успокаивала лучше, чем любые попытки пожалеть. Спирт щипал раны, бинты делали пальцы неуклюжими, но Шерлоку даже не приходило в голову сварить заживляющее зелье или наложить обезболивающее заклятие. Внимание Джона, забота Джона и неравнодушие Джона внезапно оказались важнее. Никто не заботился о нем так. Ни один колдомедик не кусал губы, будто больно было ему, а не Шерлоку. Ни в чьих глазах он не видел такой тревоги. Даже ругался Джон не из-за шума, не из-за развороченного в очередной раз кухонного стола, а из-за рук Шерлока, на которых кровь всегда смотрелась слишком ярко. _____ Однажды, впрочем, Шерлок почти перешел грань. В них стреляли. Какой-то мелкий воришка, идиот, не стоящий потраченного на него времени, сражался так отчаянно, будто ему грозила как минимум смертная казнь. Он палил не глядя, не думая, пули со свистом рикошетили от стен, выбивая куски кирпичей из кладки, Джон, бежавший чуть позади Шерлока, отчаянно ругался себе под нос. Шерлок его прекрасно понимал. Идиоты, которые стреляют куда попало, в чем-то даже опаснее снайперов. Тут не имеет значение, насколько умно ты себя ведешь или провоцируешь ли противника. Он просто стреляет, пока не кончатся патроны, а потом меняет магазин. И снова жмет на курок. Они почти догнали его. И преступник это прекрасно понимал. И сработало то самое отчаяние загнанного в угол зверька. Он обернулся, замер, навел на них пистолет, целясь. Шерлок не смотрел на Джона, но слышал, как тот, переводя дыхание, начал поднимать руку со своим пистолетом. Вот только он не успел бы сделать выстрел. А воришка, заметив пистолет, нехорошо оскалился, будто четко понимая, что терять ему нечего. Шерлок выхватил палочку раньше, чем тот успел нажать на курок. Не думая. Действуя на самой максимальной своей скорости. Он даже не понял, какое именно заклятие выкрикнул - запомнил только вспышку света и то, как отлетел на несколько метров назад парень, врезался в стену, вскрикнул и затих. Джон тоже молчал. И смотрел на Шерлока огромными, черными в полутьме глазами. Шерлок физически чувствовал, как мысли мечутся в голове. Облегчение от того, что Джон в безопасности. Злость на дурацкого мальчишку, который, поддавшись аффекту, почти выстрелил. Злость на самого себя - не предусмотрел, не рассчитал, ошибся… И паника. Животная, ледяная, от которой внутри все затряслось, сжалось и будто завыло. Джон видел. И видел он так много, что никакой на свете лжи не хватит, чтобы объяснить то, что произошло. Джон, в отличии от большинства магглов, не был идиотом. Он не стал бы списывать произошедшее на адреналиновый бред, на своеобразный рикошет от выстрела или на любую другую притянутую за уши чушь. Джон не понял, что именно видел, но Шерлок знал: он спросит. А вот как он отреагирует, узнав правду… Стирать память человеку Шерлоку уже доводилось не раз. Он точно знал, как именно наложить заклятие, чтобы стереть последнюю минуту из памяти Джона. Отмотать время назад, удалить ненужные воспоминания. И заполнить его мозг ложью. Сработало. Разумеется, сработало. Иначе и быть не могло. Джон, восхищенный, как и всегда, звонил Грегу, деловито осматривал парня, который все еще был без сознания, и то и дело бросал взгляды на Шерлока. Не подозревая его ни в чем, конечно же. Он просто смотрел. Он всегда смотрел на него, глаз не сводил - вдруг осознал Шерлок. Джон оглядывался на него, будто Шерлок был магнитом, к которому невольно тянуло. Будто ему было важно снова и снова убеждаться в том, что Шерлок рядом. И Шерлок был. Всегда. Но в этот раз он просто не мог заставить себя посмотреть Джону в глаза. ________ А в итоге, как оно обычно и бывает, границ совсем не осталось. Ни одна ложь, к сожалению, не может быть вечной. В жизни Шерлока и Джона появился Мориарти. Гениальный, опасный, злой и ненормальный человек - по мнению Джона. Талантливый темный волшебник - по мнению Шерлока. И правы были оба. Разумеется, Джиму было плевать на все тайны мира волшебников. Даже Министерство Магии не могло остановить его, хоть Шерлока это и не удивляло. Мориарти пытались обезвредить силы сразу двух миров, и того это забавляло безмерно, а развлекало - еще больше. Казалось, Джим просто счастлив от того, сколько внимания смог привлечь. И особенно - от внимания Шерлока. Джим не мог не восхищать, Шерлок признавал это, хоть и тайно. Он был убийцей, он был ненормальным, но одновременно с этим и нескучным, завораживающим, вызывающим отвращение пополам с восторгом. И играть с ним было в какой-то степени даже весело. Джон, разумеется, даже намеки на то, что Шерлок развлекался, считал абсолютно бесчеловечными. Шерлоку было людей жаль, но в тоже время он не мог отрицать - Джим не давал ему скучать. И, наверное, Распределяющая Шляпа не зря отправила Шерлока на Слизерин. Внутри него всегда была темнота. Она то и дело вырывалась наружу, как бы не старался Шерлок затолкать ее поглубже. Он не был плохим человеком, он не был убийцей и не получал удовольствие от смерти других, нет. Просто Джим заставлял его мозг по-настоящему работать, а не имитировать умственную деятельность лишь для того, чтобы скрыть невербальные и тайком наложенные с помощью палочки заклинания. Шерлоку это нравилось. Нравилось так сильно, что он боялся признаться в этом даже самому себе. А потом они оказались в бассейне и игра перестала быть игрой. Когда опасности подвергались посторонние люди, Шерлок довольно легко отключал то, что называл «сантиментами». Он на удивление ловко умел подходить к решению задач с холодной головой и четкими мыслями, не позволяя себе никаких слабостей, хоть и понимая, что где-то в этот момент страдают люди. Он точно знал: бестолковая суета и страх только помешают спасти чью-то жизнь. Их надо отключить. Необходимо. Когда опасность грозила Джону, Шерлок не просто поддавался панике - он тонул в ней. Со стороны это было, разумеется, не слишком заметно - эмоции Шерлок скрывал уже много лет и привычка, отработанная до автоматизма, никогда его не подводила. А вот разум метался в истерике. Джон в опасности. Его Джон, самый лучший Джон, который готов поделиться теплом с каждым, кому это нужно; Джон, который готов был отдать жизнь за страну и друзей в Афганистане; Джон, который никому не причинил зла, только помогал, поддерживал и защищал, Джон… Если бы Мориарти был магглом, все было бы намного проще. Шерлок бы прошелся и по непростительным заклятиям, если б это помогло спасти Джона. Да и победить маггла не самая сложная задача, будь у него хоть десять снайперов за спиной. Можно обездвижить, вырубить, да в конце концов, приложить как следует Империусом и… Джим был волшебником. И это уравнивало силы. А болевая точка Шерлока, такая открытая и беззащитная, будто сердце, вырванное из груди - наоборот. Фактически ставила Шерлока на колени. Мориарти это прекрасно понимал. Но и сразу убивать их не собирался. Сначала - игра. Убийство - слишком простая, слишком банальная вещь. Джим же банальным никогда не был. Только уходя, он махнул рукой, давая знак. Наигрался. Хватит. Игрушки можно ломать. И появились дементоры. Джон не кричал от страха, только смотрел огромными глазами на черные, ледяные тени, которые бесшумно спускались с потолка. Его левая рука отчаянно скользнула по карману куртки, будто надеясь найти там пистолет, и Шерлок едва не завыл - Джон действительно не понимал, что происходит, но, как и всегда, готов был защищать Шерлока до последнего. И неважно, от чего именно. И Патронуса вызывать не удавалось. Шерлок, уже не пытаясь ничего скрывать, хрипло дышал, снова и снова взмахивая палочкой. Тяжесть легла на плечи и надавила, сильно и неотвратимо, заставляя упасть на колени. Воздух стал густым, горьким, с трудом проникал в легкие и оседал противным привкусом на языке. Наверное, именно таким на вкус было отчаяние. У Шерлока даже в школе редко получался Патронус. Может быть, не хватало счастливых воспоминаний. Может быть, он просто не слишком хотел и не мог достаточно сосредоточиться - кто знает… Пару раз удавалось вызвать телесного, яркого, и воспоминания об этом Шерлок так и не решился удалить, хоть и с презрением относил их к категории самых глупых сантиментов. Надежда спасти Джона таяла слишком быстро. Шерлок понимал, что он не контролирует мозг, что это дементоры высасывают из него веру в то, что он справится, что они справятся, но… Краем глаза он видел, как рухнул на колени Джон, закрывая лицо руками, и не нужна была дедукция или магия, чтобы понять - он плакал. Глухо, страшно и горько. Внутри Шерлока что-то будто надломилось. И стало горячо-горячо, обожгло под ребрами. Джон. Патронус получился такой яркий, что резанул по глазам - серебристый, сверкающий пес с лаем вырвался из кончика палочки, разрывая воздух. От него шло тепло, такое солнечное, такое радостное, что сразу стало легче дышать. Даже Джон поднял глаза, завороженно смотря на собаку - Патронус суетливо метался туда-сюда по бассейну, разгоняя дементоров по углам, красивый и сильный, с длинной шелковистой шерсти будто слетали искры. Шерлок вздохнул глубоко, легкие наконец-то заработали в полную силу, жадно набирая воздух - свежий и вкусный. Страх остался, но уже не тяжелый, не прижимающий к земле, не сковывающий движения. Другой страх. Шерлок боялся потерять Джона, да. Но смерти Джона он боялся намного сильнее. Пусть считает фриком. Пусть боится. Пусть уходит. Главное - живой. Патронус вернулся и замер перед Джоном, по-щенячьи любопытно потянувшись, будто собираясь обнюхать. Джон, все так же медленно, будто оцепенев, коснулся пальцами сверкающих кончиков ушей. Не испуганно, нет. Осторожно и восхищенно. Нежно. Так, как всегда касался самого Шерлока. Будто боясь спугнуть. Пес, тряхнув головой, растворился в воздухе. И только тогда Джон обернулся. Его глаза, синие, как и всегда, горели. В них не было ни капли отторжения - лишь чистый, абсолютный восторг. И Шерлок наконец-то смог выдохнуть. И закружилась голова. Будто он снова оказался в небе.