***
Спалось мне ужасно плохо, во сне мне мерещились обезьяны в шапках-ушанках, которые преследовали меня. С трудом разлепив опухшие веки, узрела лик святых. Так, уже неплохо. Прислушалась, никаких посторонних голосов не наблюдалось. И даже холодильник мирно работал, не издавая свое коронное «тра-та-та-та». Ладно, утро будет у меня без каких-либо девизов. Просто утро обычного, нормального человека в розовой пижамке. Остатки моего хладнокровия развеялись, как пыль на ветру, только я переступила порог кухни. — Доброе утро! Утро добрым не бывает - так ведь говорят? И кто я такая, чтобы с этим не согласится. — Опять ты?.. Это капец какой-то, — опешив, пролепетала я, застыв, как вкопанная, в дверях. — Мне так не терпелось с тобой увидеться! Целую ночь не находил себе места и ел леденцы, — взволнованно воскликнул непрошеный гость и в подтверждение высыпал обертки от конфет, которыми были набиты карманы его полосатой куртки. Прекрасно. У меня на кухне за столом сидит ребенок-переросток, не то фантом, не то мое воображение. Чем я не угодила этому миру, а? — Тебя не существует! Слышишь?! Тебя здесь нет! И... и конфеты твои ненастоящие, как и ты сам, — выпалила на одном дыхании, тыча в него пальцем. — Убирайся из моей головы. Кыш, кыш, кыш! Парень явно был обескуражен моими внезапными утренними нападками. Он обиженно поджал губы и посмотрел на меня так, словно я ругаюсь матом на латыни. — Я думал, мы подружимся. — Ага, мне еще не хватало дружить с собственной галлюцинацией. Что за вздор? — активно размахивая конечностями, продолжала возмущаться я. Пришелец вмиг нахмурился и, повернув голову набок, задумался. Через несколько секунд его лицо озарила счастливая улыбка, и он провозгласил: — Не думаю, что я твоя... э-э-э галлюцинация. Я скорее бесплотный дух. Слова его меня повергли в замешательство. — Мне-то что? Дух, галлюцинация, привидение... меня пугают такие вещи. Вот, почему тебя никто не видит? — меряя шагами кухню, спросила я, косясь на него. — Не знаю, — искренне ответил тот, передернув плечами. — Так было всегда... вроде бы, — уже не так уверенно добавил он, почесав лоб. — Я не помню. Замерев, я постаралась успокоиться и унять дрожь в коленках. Так, дышим спокойно. Подумаешь, дух. Что тут такого. Да? Может, экстрасенс я. Или как там этих психов зовут? — То есть, ты не знаешь ничего конкретного? Каким таким макаром ты вообще ешь конфеты, ты же дух! И... чего тебе сбрендило увязаться именно за мной? Это возмутительно! — последнее я выкрикнула, понимая, в каком виде сейчас застал меня этот дух. Может быть, он даже наблюдал за мной, когда я спала. Меня пробил озноб. Это чертовски неестественно волноваться о мнении духа. — Не сердись, — совсем по-детски пробубнил парень, глядя на меня исподлобья, — вы люди такие эмоциональные, это так странно. — Единственное, что я сейчас вижу в данной ситуации странного, так это то, что я разговариваю с духом!***
Жизнь-ад, жизнь-боль. А когда тебя преследует дух, которому, по сути, от тебя ничего и не надо, — это катастрофа. Ну, по крайней мере, в моем случае. По началу, на манер Винчестеров*, я даже соль возле двери и окон рассыпала, пытаясь оградить свое жилище от вторжения этой назойливой мухи. Не помогло. На одном из сайтов вычитала, что лучший способ избавиться от привидений — поселить в доме таджикских гастрабайтеров. Так вот, где их взять? Так еще ко всему моя соседка, баба Маня, подливала масла в огонь, вызывая скорую помощь каждый раз, когда у меня сдавали нервы. Я в отчаянии выбегала на улицу и с замыленной физиономией пыталась избавиться от узурпатора, поселившегося у меня в доме. Ну а вы попробуйте объяснить, почему вы орете средь ночи «Да откуда мне знать, где у крокодила писька!» людям в белых халатах. Чего греха таить: достало это меня конкретно. Но в то же время приносило хоть какое-то разнообразие, что ли? Не так одиноко мне стало. Слышу звонок будильника, открываю глаза, а надо мной эта наглая морда стоит с леденцом во рту. Лицо задумчивое, глаза-льдинки смотрят с подозрением. Внутренне готовлюсь послать его к чертям собачьим. — Утро доброе! — восклицает этот неупокоенный дурак, да так громко, что приходиться морщиться от резкого звука. — А зачем девушки выщипывают брови, а потом заново их рисуют? Классика жанра, е-мае! Ну никакого личного пространства. Задыхаюсь от возмущения, сползаю с постели, стараясь игнорировать парня, и заплетающимся шагом шаркаю в ванную. Душ — вот, что жизненно необходимо мне в эту минуту, а не глупые приветствия духа. Еще на работу сегодня, уф... — И не смей ко мне врываться! — бросаю я напоследок. А то вчера утром этот недотепа внезапно явился ко мне в душ. Да я орала, как резаная. Как еще милицию не вызвали? Ей-богу, убила бы его на месте, дайте только возможность к нему прикоснуться. И главное невозмутимый такой, как кирпич. Зачем он это сделал? Ха! Чтобы спросить, зачем девушки избавляются от волос на ногах. Встречный вопрос: а зачем духу об этом вообще заморачиваться? Хоть о какашках не спросил, и на том спасибо. Приняв душ, стою и чищу зубы, оценивающе всматриваясь в свое отражение в запотевшем зеркале. Лицо раскрасневшееся, обрамленное густым облаком русых спутанных волос, глаза темные, а над ними брови-то нарисованные. Ну, Услад, гад ты, вот кто! Толкаешь меня в пучину странных раздумий о бровях! И так день ото дня!***
Как-то месяц прошел, и оглянуться, не успела. На работе скопилась куча документов на рассмотрение. И когда я так запустила отчетность? Хотя ответ был очевидным — Услад. Я с мучительным вздохом взялась за работу. Дух материализовался на краю моего рабочего стола, лукаво уставившись на меня. К проделкам своим готовится, наверное. Нет, детка, сегодня я каменная стена, меня ничего не будет отвлекать, ни глупые вопросы, ни песни-пляски. Хоть на голове ходи... хотя было дело уже такое. Сижу, значит, никого не трогаю, работу работаю, как вдруг в кабинет врывается куратор моего отдела — лицо перекошенное, дышит тяжело — и давай сотрясать воздух проклятиями в мой адрес. Скучающий до этого момента Услад подскочил от неожиданности, но быстренько ретировавшись со стола, как пингвин, перекатываясь с ноги на ногу, прошествовал по кабинету, напустив на себя комично-грозное выражение физиономии: глаза выпучил, ногой топает, руками машет. И так похоже на Александра Викторовича, что мое лицо непроизвольно начинает улыбаться. А я что? Я ничего, оно само как-то получилось. — Что вы дурочку из себя-то строите! Я вам что-то смешное говорю? — вопросил куратор. — Вы у меня попляшете, Анастасия Николаевна! И громко хлопнув дверью, пулей выскочил из кабинета. Ну, дела. Я даже толком не поняла смысл произошедшего. Услад, явно потешаясь случившимся, зашелся смехом, согнувшись пополам. Вот вам ценитель человеческих эмоций. — Ага, очень смешно, — пытаясь скрыть улыбку, ворчу я. На самом деле ситуация смешная, ведь забавно, что этот парень виден только мне. Ха, еще недавно меня это повергало бы в ужас, а сейчас уже забавно. — Это сарказм? — сквозь улыбку спросил Услад. — Новое слово узнал и даже не поленился его использовать? Это прогресс, родной! Он округлил глаза, выбирая, что ему делать: обидеться или снова улыбнуться. Великодушно простив меня за колкую шуточку, парень остановил свой выбор на последнем. — Имей совесть, дай человеку нормально поработать, — продолжила я. — И вообще, чего ты ко мне привязался? Иди, проведай друзей-духов своих, что ли. Услад задумчиво наклонил голову на бок и испытующе посмотрел на меня. — Друзья, — смакуя слово, произнес он. — Чувство привязанности возникает между друзьями. А у тебя они есть? — в голосе его слышу нотки надежды. — Нет. Таким не балуюсь. — А я тогда кто? — удивленно вскидывает бровь. — А тебя вроде как не существует, — правда-матка, как она есть. Стоило мне об этом упомянуть, как на его лицо опустилась тень, а глаза потускнели, становясь совсем как стеклянные шарики. Ни следа той веселой беззаботности, что царила весь день. Понурившись, он остаток дня провел сидя в уголочке. Обидчивый у меня дух, оказывается. Вот так вот.***
Проснувшись следующим утром, заметив, что Услада рядом не было, я лишь вздохнула с облегчением. Наконец-то долгожданная тишина и покой. И никаких тебе танцующих духов вокруг, и задницу почесать можно, не боясь, что за тобой наблюдают. Вот так царские выходные у меня будут. Я даже радостно захохотала, запрокинув голову назад. Ей-богу ненормальная! В хорошем настроении я проходила до обеда, а уже ближе к вечеру весь мой пыл улегся, и я вдруг неожиданно для себя заскучала в одиночестве. Хм, возможно я больше не увижу своего шутливого духа. И что с того? Блин, я, кажется, запуталась в собственных желаниях. Отгоняя мутные мысли, на последующие дни я углубилась в работу. Вся неделя казалась до омерзения длинной и скучной. Еще и корпоратив на носу. Вроде все приготовления закончены, осталось только купить какое-нибудь платье и привести себя в порядок. До ужаса не люблю такие вот мероприятия, но в этот раз отвертеться, никак не получилось. Печаль-беда. Начальник строго-настрого запретил отлынивать от гулянки. Что только я там буду делать среди компании шумных дикарей? Тихо стоять в уголочке и всех ненавидеть? Классная перспектива, прям рыгаю радугой от восторга. — Эх, Услад, и где тебя носит? — устало бормочу, шагая по скользкому льду. Был прохладный вечер, я неспешно возвращалась домой. Услышав тихие шаги позади себя, я радостно улыбнулась, а сердце сладостно екнуло. — Услад? — резко обернулась, но при свете фонаря никого рядом не увидела. Что за шутки? Я разочарованно вздохнула и внимательно всмотрелась в тени подворотни. Не знаю, то ли воображение сыграло со мной злую шутку, то ли взаправду за угол дома шмыгнула человеческая тень. Мерещится или за мной кто-то следил? Тугой ком беспокойства подкатил к горлу. Поправив сумку, засеменила по дороге, в самых что ни есть беспокойных чувствах. Домой я практически бежала. В панике захлопнув дверь на замок, и проверив все окна в доме, поплотнее задернула шторы. Что-то неспокойно мне все-таки. Даже руки начали нервно подрагивать. Я, по ходу, людей больше боюсь, чем духов. Уложившись в кровать, невидящим взглядом уставилась в пустоту. Сон все никак не шел, а в голове крутились шальные мысли. Из темноты послышался знакомый голос: — Скажи, а человеком быть здорово? Как бесцеремонно, вот так вот пропасть на неделю, а потом, как ни в чем не бывало, задавать свои вопросы. — Ты, наверное, шутишь, — смесь разных эмоций захлестнула меня, — может, я слишком резка в своих суждениях, но человек — это просто ходячий кусок мяса, который может чувствовать или воображает, что что-то чувствует. И я не уверена, что это так уж и здорово. — Поверь, это куда лучше, чем есть леденцы, не зная их вкуса. И сколько горечи и отчаяния в этих словах! Удивленно моргаю, на глаза наворачиваются слезы. Это от обиды, разочарования или просто нервы сдают после сегодняшнего вечера? — То есть, ты ничего не чувствуешь? Просто существуешь и все? — голос мой, как мне кажется, еле слышен. — Насть, я уже ни в чем не уверен. Пытаясь совладать с непрошеными слезами, шумно втягиваю воздух и беспокойно ворочаюсь в кровати. Уткнувшись в подушку, сдавлено бормочу: — Спокойной ночи, Услад. А слезы все никак не уходят. Что же с нами творится?***
— Где ты был все это время? — с интересом рассматриваю парня, который сидит, свесив ноги, на подоконнике и с безмятежным видом глядит в окно. В такую секунду он мне кажется таким родным и близким, что сама себе удивляюсь. В это время за обе щеки уплетаю свой завтрак, запивая его обжигающим кофе. Давно не чувствовала такого аппетита. — Виделся с такими, как я. — О-о-о. То есть, вас таких много, — у меня поднимаются от удивления брови, но я тут же хмурюсь, — я надеюсь, вы всей кучей ко мне не привалите. — Еще чего не хватало, — хмыкает он, повернув голову ко мне. И взгляд его прожигает меня насквозь. — Я не собираюсь тебя ни с кем делить. Ты моя маленькая тайна. Я поперхнулась кофе и круглыми глазами уставилась на парня. Знакомьтесь: челюсть - пол, пол - челюсть. — Ты это серьезно, что ли? — сквозь кашель восклицаю я. — Ха-ха-ха! Повелась, — прищурившись, ответил Услад, спрыгивая с окна. — Вот наивная. Мне не хватает слов, чтобы хоть что-то ответить этому наглецу. А в груди разливается мягкое тепло, и кровь приливает к лицу. Некоторое время мы просто молчим. Каждый думает о своем. — Ты это... не пропадай внезапно, ладно? Предупреждай хоть, — глядя в чашку, бормочу себе под нос. Он еще раз хмыкает. Это что-то новое. Подходит ближе и наклоняется совсем впритык и неуверенно тянет руку к моему лицу. Но рука замирает на полпути и опадает вдоль тела обратно. — Жаль, что мы по разную сторону баррикад...***
Музыка грохочет так, что внутри все дрожит. Раздражает до жути. Уже слегка выпившая, сижу за своим столиком и наблюдаю за отплясывающими коллегами. Меня то и дело пытаются вытащить на танцпол, но я с упрямством барана не ведусь. Еще не хватало навернуться на высоких каблуках новых сапог. Нет уж, увольте. А вообще, я готова волком завыть. Окидываю полутемный зал в поисках знакомой фигуры. Его опять нет. С досадой морщу нос и снова отпиваю шампанское. — Кого выглядываете, Анастасия? Я испуганно вздрагиваю от неожиданности. За мой столик садится начальник — Георгий Валерьянович. Мужчина лет сорока с лишним, приятной наружности. Серые глаза поблескивают в приглушенном свете и смотрят на меня с каким-то покровительством. Хотя, по сути, он и относился ко мне за весь год работы в его компании достаточно хорошо — по моим меркам так вообще замечательно — его общество все равно вызывало какое-то смущение и беспокойство. — Да так, — я неопределенно взмахиваю бокалом. Вести светские беседы явно не мой конек. — Как ваши дела? Слышал, вы переехали в новый дом. Завели новые знакомства? — Э-э-э, — глубокомысленно изрекаю я, наверно, не совсем улавливая нить нашего разговора. Все мое внимание приковано к человеку, что стоит, небрежно облокотившись о барную стойку, загадочно улыбается, глядя на меня. Я не верю своим глазам. Услад выглядит потрясающе. Ему чертовски идет приталенный классический костюм, который выгодно подчеркивает его высокую фигуру. Белые волосы слегка взлохмачены. Никакой тебе дурацкой шапки-ушанки, полосатой куртки и расхлябанных ботинок. Но авиаторские очки все равно красуются на шее. Тоже мне, летчик-интеллигент. — Извините, — лепечу, поспешно поднимаясь и направляясь к выходу. На ресепшене забираю свое пальто и, накинув его на плечи, бреду на улицу. Чувствую себя как в глупом мыльном сериале. Вот он — мой принц голубоглазый. Только не настоящий, к сожалению. Хрень в жизни случается, надо бы привыкнуть. — Настя? У меня все замирает внутри, и я просто молчу, застыв на месте. Услад, обогнув меня, остановился напротив. — Что происходит? Почему ты так выглядишь? — Я думал, тебе понравится, — растерявшись, ответил парень. Лицо его выражало крайнюю озабоченность, и я почувствовала укол совести. — Да нет же, ты хорош как никогда, — с трудом выдавливаю. Повисла нелепая тишина. Представить только, если кто меня видит со стороны. Веду беседы сама с собой, еще и думаю, чем бы паузы заполнить. Пора бы заканчивать с этим. — Пойдем со мной, я давно хотел показать тебе одно место. — Знаешь, я ведь не романтик, от слова совсем, — как, кстати, вспомнилась цитата из книги. — Если ты хочешь мне что-то сказать, говори сейчас. Услад издал нервный смешок и подался вперед, проникновенно заглядывая мне в глаза. — Пойдем? Под нашими ногами располагался весь город. Куда ни глянь — светят маленькие точки-фонари. Город плавно перетекает в черное звездное небо. Красиво. Но дух у меня захватывает совсем не от этого. Я нервно топчусь на месте, украдкой разглядывая призрака что стоит рядом. Почему я так волнуюсь? — Я так необычно себя чувствую, — нарушив тишину, вдруг произнес он. — Я чувствую, — с нажимом на второе слово повторяет он, и в этот миг у меня внутри все сжимается, — это так пугает и радует одновременно. У меня тут болит, — рукой показывая на грудь, продолжает он, — там, где у людей сердце... Но я бесплотный дух, как оно может мне болеть? Я что, умираю?.. Тугой комок подкатывает к горлу, и я во все глаза пялюсь на Услада. Сейчас он стоит напротив меня и смотрит с нескрываемым отчаянием в глазах. Такой близкий и в то же время такой до невозможности далекий. Руками вцепившись в карманы пальто, с замиранием сердца жду продолжения. — Вначале я так подумал, но потом я вдруг понял... я люблю человека, и мне это приносит боль. Ты понимаешь, о чем я? — его голос совсем осел, и последние слова я читаю по губам. — Я люблю тебя, Настя. Слова тяжело виснут в воздухе, и Услад умолкает, глядя на меня. Что мне делать? Хлопнутся в обморок, и завершить этот разговор? Сказать, что я тоже его люблю, и спрыгнуть со скалы? Что мне, блядь, делать?! — Это все глупости, — выдавливаю я, и, разворачиваясь на каблуках, ухожу прочь. Тело резиновое, не хочет двигаться совсем. Но я упрямо иду. Что мне еще остается делать? Только захлебываться собственным горем. Он не бежит за мной, нет, и не пытается остановить. Потому что это невозможно. Потому что мы не в гребаном фильме, а в сраной реальности. Где дух и живой человек физически не могут быть друг с другом.***
Домой добираюсь как в бреду. Перед глазами все расплывется и едет, а внутри бушует ураган эмоций. Уже почти у своего дома слышу поспешные шаги позади себя. Явился все-таки! И только краем сознания понимаю, что Услад ходит бесшумно. В серцах оборачиваюсь, и на губах застывает ругательство, а в следующий миг у меня из глаз сыплет фейерверк из звезд, меня оглушает безумная боль от удара каким-то предметом. Прихожу в себя медленно, с нарастающей болью в голове. Меня мутит, выпитое шампанское настойчиво просится наружу. Сглатываю горькую слюну и понимаю, что не могу пошевелиться. Руки и ноги связаны, а на глаза одета повязка, рот заклеен, и я удивленно мычу, обнаруживая себя скованной и лежащей ничком. Вот те раз. От осознания происходящего меня пронизывает током. Я со всхлипом втягиваю спертый воздух подвала, пытаясь подавить в себе нарастающую панику. Духи, говорите? Черт, люди намного страшней! В который раз я в этом убеждаюсь. Ужасные мысли калейдоскопом закружились в голове, что сейчас трещала по швам. Это происходит со мной? Да неужели? В схожих ситуациях мне бывать не впервой. Благо, парни с моего университета, так называемые друзья, успели показать всю сущность человеческого характера. Однажды мне уже приходилось отбиваться от насильников. Да... это и так оставило неоспоримый отпечаток на моем отношении к людям. Но в тот раз мне повезло избежать всей прелести событий, видимо, в этот раз мне конец. Я замираю, услышав шаги, что неумолимо приближались. Перед глазами мне начинают мерещиться страшные картины моего истерзанного тела, что найдут, возможно, утром и потом покажут в новостях. — Ну что, сука, поиграем? Я вскидываю голову на мерзкий голос и пытаюсь пиявкой отползти подальше, тут же меня хватают за ногу и тянут назад. Морщусь от боли, когд мое тело едет по шершавом полу. И губ срывается стон отчаяния. — Куда собралась? — рычит существо, грубо хватая меня за шею и вдавливая лицом в пол. Его свободная рука начинает шарить по мои бедрам, задирая платье и просовывая пальцы под колготки. Меня запредельно тошнит, от отвращения и страха, я начинаю с упорством душевнобольной извиваться и брыкаться. Резкий удар кулаком в бок заставляет задохнуться от всепроникающей боли. Кажется, сейчас глаза вылезут с орбит. Пока я прихожу в себя, этот ублюдок пытается стянуть с меня колготки вместе с бельем. Мысленно уже вою. Помогите! Помогите мне! Услад!!! Доли секунды ничего не происходит, но потом я вдруг слышу голос: — Настя?.. О нет, нет, нет! — голос взвинчен, только представить, какую картину он застал. Но что толку мне от Услада, ему мне не помочь. Какая досада. Судьба явно смеется надо мной. — Ты делаешь ей больно! Возможно, это последнее, что я слышу в своей жизни, так как мое усталое сознание вдруг меркнет от последующего удара в голову. И вот я плыву на облаках, чувствуя всеобъемлющее тепло, что мягко окутывает мое больное тело. Нежное прикосновение горячих губ к моим векам. Мне так легко и приятно, что совсем не хочется приходить в себя. — Ммм... Выныривая из темноты бессознательности, шумно втягиваю ночной воздух. Сердце начинает неистово колотиться, и я хочу вырываться из крепких объятий. — Все хорошо. Настя, все хорошо, — меня сильнее прижимают к груди, как маленького ребенка и я начинаю плакать, бездумно хватаясь руками за одежду. Весь страх и боль выходят из меня потоками горьких слез. — Усла-а-ад, это ты! — сквозь всхлипы произношу. Мне не верится. Он настоящий, из крови и плоти. И я могу к нему прикасаться. Какое счастье! Он дарит мне печальную улыбку, успокаивающе поглаживая пальцами по щеке. Такой красивый в лучах восходящего солнца, словно окутан волшебным ореолом. Мое сердце щемит в груди, глядя в эти грустные, бездонные очи. — Вот и тебя не существует, — произносит тихо-тихо. — Я теперь знаю, что такое счастье. Не могу сдержаться и заливаюсь смехом. Нелепость какая. А счастливый конец — это сколько в сантиметрах? Выясним, значит. Время есть.