Главная ценность

Деревня. Здесь всегда очень тесно потому, что дома как будто стоят друг на друге. Они все светлые, песочного цвета, отливающие на солнце и отражающие камнями жару. Самый близкий источник воды — ручей в версте отсюда. Это деревня не самое лучшее место для жизни: воды всё время не хватает, в деревне подавляющее большинство пенсионеры, которые не могут ходить на далёкие расстояния. Бабушка иногда говорит, что это счастье, что мама в возрасте трёх лет привезла меня сюда. Я присела на корочки перед земляной кочкой на горячих камнях. Из кочки выходила крупная трубка, из которой хлестала чистая вода. Я наполнила канистру, этого должно хватить на пару дней. Питьевой воды всегда мало, всегда не хватает. Особенно, когда у вас хозяйство из коровы, курятника. Я поудобнее взяла канистру и направилась к деревне, на равнинной местности она была хорошо видна, но не близка: пики и золотистые купала церквей, однотонные крыши домиков. Здесь крайне скучно: одна школа на деревенских детей, училище в самом ближайшем городе, одна библиотека, старомодные дискотеки и множество людей, лица которых видишь каждый день. Делая остановки через каждые сто метров, я склонялась над землёй, чтобы поставить тяжесть и размять руки. Дом встретил меня запахом свежей выпечки. Я поставила у порога канистру и выпрямила уставшую спину. — Натрудилась? — Бабушка всплеснула руками. — Нет. Я могу сходить так ещё раз с пять, если понадобиться. Надеюсь, в этот раз вся вода не закончится так быстро, как в прошлый раз. — Как дела в школе? — Положительно. Я уселась на стул и положила подбородок на ладони, наблюдая за бабушкой. Она вертелась на кухне, как олимпийская чемпионка. — Скоро всё закончиться, — сказала бабушка. — Ты всё ещё хочешь выучиться на ветеринара? Я не хочу, чтобы наше положение обязывало тебя. — Это меня не обязывает. Это самый объективный путь. — Ты рассуждаешь прямо как твоя мать. — Она улыбнулась. — Только не делай ошибок. Жизнь вдвойне отплатит за них. Я поморщилась. — Не совершу. Уж я-то точно не совершу. — Она тоже так говорила. — Ба. — Я недовольно посмотрела на неё. Вскоре запах стал ярче. Бабушка поставила передо мной черничный пирог. Из теста сочился сок. Она действительно была олимпийской чемпионкой на кухне: так готовить, как она, не мог никто. Я много раз пробовала учиться, но никогда у меня не получалось так, как бы я не подражала ей. Я нашла объяснение в том, что она просто вкладывала в каждое своё дело душу, как не умела я. Моих ног коснулся мягкий хвост кошки, затем она запрыгнула ко мне на колени, вытягивая мордочку к куску пирога. — Выпрашивает. Вот умное животное! — приметила бабушка. — Никто ведь не учил их. — Эволюция оставляет свои следы, — ответила я, пожав плечами. — Это приспособленность. Бабушка нахмурилась на секунду, но не сказала ничего. Она не любила, когда я говорю про эволюцию, когда она считала нас всех произошедших от божественного вмешательства. Наши споры всегда заканчивались долгим молчанием, при котором каждый оставался на своей стороне. Мы пили чай до тех пор, пока не постучали в дверь. Бабушка кинулась открывать. У нас двери не закрываются весь день, и каждый знает, что стучать не стоит — бабушка впустит каждого, напоит чаем и побеседует о простых мирских делах, но видимо, в этот раз зашёл кто-то неместный или крайне вежливый. — Анна, деточка, иди сюда! — быстро позвала бабушка. Её голос мне показался очень тонким. Я вышла в коридор, и у меня оборвалось что-то внутри. На пороге стояло двое мужчин. Один с длинными серебряными волосами в форменной одежде, с мечом в том месте, где должна быть рука. Он стал причиной моих волнений, его меч был прижат к шее бабушки, так, что я даже не смогла заметить второго, парня в ярких очках и с разноцветными волосами. У меня всё сжалось внутри. — Отпустите бабушку, — пискнула я. — Врой! — Изба сотряслась от его крика. — Анастасио Марино? — Анна. — Ну, Ску-кун, разве не видно, что это девочка? — сказал второй. — Босс говорил, что у него мальчик! — Однако, он не мог знать, что у него девочка! — Он посмотрел на меня. — Это же просто прелестно, Ску-кун! — Он нам головы оторвёт! — Мужчина посмотрел на него и фыркнул. — Он будет радоваться! Их взгляды остановились на мне: один презрительный и недовольный, а другой — любопытный. Я сглотнула и нашла в себе силы спросить: — Зачем вы пришли? — Ты, — первый указал на меня мечом, я отшатнулась, — едешь с нами. Собирай своё тряпьё и выходи на улицу. — Зачем? — Пора повидаться с отцом, — улыбнулся второй. Я на секунду остолбенела и сделала круглые глаза. — С каким отцом? — Они сразу же глянули на меня. — У меня нет отца. Второй с сомнением посмотрел на первого. — Ску-кун, а может, правда? Но он посмотрел на меня и сощурил глаза. — Нет, она едет с нами. Иначе, — он вновь приблизил меч к бабушке, которая остолбенела и не могла двигаться. У меня внутри всё затряслось. — П-поняла. Я бросилась в комнату, заталкивая в чёрный бесформенный рюкзак одежду, не глядя. А потом остановилась. Передо мной, на тёмном столе лежал кухонный нож. Я взяла его в руки, не беспокоясь о том, что меня могли заметить — дверь была закрыта. Повертела в руках. Я взяла в руки рюкзак и двинулась к коридору. Я не видела ничего — всё расплывалось перед глазами, но я видела руку первого человека, прижатую к шее дорогого мне человека. Не думая, я вонзила в его руку нож и посмотрела на его лицо. Его не исказила гримаса боли. Я широко раскрыла глаза и посмотрела на место, где должна быть рана. Её не было. Нож соскользнул, но обрезал рукав, я увидела протез. — Нет, — ошарашенно сказала я, заворожённо глядя на металл. — Да, девочка, да, — сочувственно сказал второй. Первый усмехнулся и резко выбил из моей руки нож, и схватил за руку, дёрнув на себя. Я помнила, что меня заталкивают в машину, я кричу, а по моим щекам ручьями бегут слёзы. Странно… я же считала слёзы проявлением слабости, редко плакала, а тогда ревела в три ручья и умоляла повернуть машину в сторону дома. Тогда я ещё не знала, что мне в серьёз предстоит встретиться с отцом. Нет, не только встретиться, впервые увидеть... Мы ехали в машине. Пейзаж за окном менялся каждую секунду. Я продолжала просить у них свободы, но похитители спокойно сидели на первых сидениях, не обращая на меня внимания. Иногда первый, Скуало, орал на меня, чтобы замолчала. Я замолкала, а потом снова просила повернуть назад. — Врой! Замолчи! — крикнул Скуало и ударил кулаком по рулю. Я вздрогнула. — Или от тебя и куска не останется! Чего заладила: «Поверните назад»?! Тебя отец ждёт! — Нет у меня отца! — сказала я и опустила глаза. — И не было все шестнадцать лет. Я не знаю, кто он. Мы всё время жили далеко друг от друга. И тут вдруг я ему понадобилась. Никто меня не ждёт. Если вы думаете шантажировать бабушку на выкуп за меня, то у неё ничего нет. — Да кому нужна эта чёртова бабка? Второй, Луссурия, удивлённо повернул голову к Скуало и сказал: — Ску-кун, а что если это действительно не она? Босс же уверенно утверждал, что у него был мальчик. — Да чёрт его поймёт! Как он может знать, кто у него родился, если они порвали перед рождением ребёнка?! — Скуало резко нажал на газ. — Врой! Как же он меня бесит! Это его дочь, пусть сам за неё мотается! — Он кивнул на меня Луссурии. — Не видишь? Одно лицо с матерью. Шрам на шее, как у Занзаса. Я сделала круглые глаза и коснулась пальцами шрама. Он был на ощупь, как обычная кожа, в виде пятна, как будто совсем недавно вырос синяк, только след приобрёл темный цвет. Бабушка говорила, что это был несчастный случай: в детстве я больно ударилась в этом месте. И сейчас я понимала, что всё это выдумки. Будь так, я бы умерла. — Вы знали мою мать? — хрипло спросила я. Скуало усмехнулся. — Кто ж не знал? Единственная женщина, которая терпела несносный характер босса. Как там её… — Эрика, — напомнил Луссурия. — Марино Эрика. Да, хорошая была девушка… Марино Эрика. Имя матери повторялось в моей голове бесчисленное количество раз. — Чего у них не заладилось с боссом? Сейчас бы были уже женаты. Ребёнок даже есть, только не мальчик. Ой, сложно ей будет пробиваться на пост. — Ничего. Не растает. — Может, но захочет ли? Да и, не похожа она на советника. Девушка к тому же. — Луссурия сочувственно посмотрел на меня в лобовое зеркало. — Её никто не будет спрашивать. Она — дочь Занзаса, а советники, родственные семьям, ценятся больше других. — Вы о чём? — спросила я. Меня пугала неизвестность. Они не собирались причинять мне вреда, но что значит «сложно будет пробиваться на пост»? Что со мной хотят сделать? Или кого? — Ску-кун, рассказать ей? — Луссурия посмотрел на Скуало. — Сама скоро поймёт, — отрезал он. На этом разговор наш закончился. Я пробовала задавать вопросы, но мне не отвечали. Слёзы высохли на щеках, но глаза ещё оставались красными. Весь мой вид был подавленный и помятый. Я был непохожа на себя. На человека, который всегда сохранял спокойствие. Мы ехали долго. Первое время я смотрела в окно, изредка оборачиваясь на своих похитителей, и с отчаянием понимала, что меня не выпустят. А потом я сделала большую оплошность — я заснула. Организм, подверженный стрессу, не выдержал. Я чувствовала, что на короткое время всё закончилось — я очутилась в своей постели, в деревне, а за окном привычно лаяли собаки, и с кухни пахло приятно. — Поднимайся, Анна-чан. Кто-то дотронулся до моего плеча, и я резко отскочила от открытой двери в противоположную сторону, шумно задышав. Напротив меня был Луссурия. Он удивлённо склонил голову в сторону. — Ты чего так испугалась? Выходи, папа ждёт. «Папа ждёт». — Не хочу, — тихо ответила я. — Я не пойду. — Анна-чан, не упрямься. — Врой! Чего там застыл?! — раздался голос Скуало. Я видела его за стеклом, он стоял на улице и в упор смотрел на меня раздражённым взглядом. Луссурия разогнулся и повернулся к Скуало. — Ску-кун. Она не хочет идти. — Чего ты с ней нянчишься?! — Он подошёл к другому выходу из машины и раскрыл дверь. Я быстро перескочила на переднее сидение и попробовала нажать на газ. Я не умела водить машину, всегда со средствами передвижения у меня были проблемы, но сейчас это был единственный шанс скрыться. Машина не двигалась, я посмотрела на место, где должен быть ключ. Его не было. Моя надежда блекла, как потушенная свеча. — Врой, девка! — закричал Скуало и раскрыл дверь у места водителя. Он схватил меня за локоть и дёрнул на себя. Я врезалась в него, не удержавшись на ногах. — Ску-кун, будь с ней поласковей, она же дочь босса. — Я не обязан, — фыркнул он и повёл меня за собой. Я попробовала вырваться, но от резкого движения руку пронзила боль. Я чувствовала, как растягиваются мышцы, и рука начинает пульсировать в месте хватки. На мои попытки Скуало не сдвинулся не на шаг, он словно скала, стоял, переговариваясь с Луссурией, пока я травмировала свою руку, а потом двинулся вверх по ступеням к большому дому. Мы зашли. Несколько пар глаз уставились на меня со смешанными чувствами. Воцарилось молчание. — Босс просил привезти мальчишку, — сказал мужчина с усами и вздёрнутой к верху причёской. Он сидел на диване в центре комнаты. Напротив него, на ковре — маленький мальчишка лет двенадцати с зелёного цвета волосами и глазами. Перед ним были раскиданы четыре серебряных шарика размером с крупный грецкий орех. Мальчик шевелил пальцами, не отрывая от меня безразличный взгляд, и шарики двигались, повинуясь его движениям. Я на секунду застыла и заворожённо смотрела на шарики. Ниток не было. — Леви-сан, — на одной ноте протянул он, — почему она так странно на меня смотрит? Леви не нашёлся, что ответить. — А вы почему молчите, Леви-сан? — мальчишка повернул голову. — Вы игнорируете меня? — Врой! Закрыли все свои рты! — Скуало пошёл вперед, а я — за ним. Перед очередной лестницей я рванула в сторону. Острый ножичек пролетел в опасной близости от моего лица. Я застыла, боясь пошевелиться. — Бел-кун, поосторожней. — Луссурия улыбнулся метателю. — Не порань дочку босса. Высокий блондинистый парень опирался о стену спиной и широко улыбался. В тот момент мне захотелось вырваться, закрыть глаза и очутиться у себя в комнате. Это дом ненормальных людей. Что я имею с ними общего, зачем я здесь? — Э… — на его лице застыло удивление, — она дочь Занзаса? У него же сын. — Дочь, Бел-кун. Скуало вновь рванул меня вверх по лестнице за локоть. Я чувствовала, как парень провожает меня взглядом. Моё сердце бешено билось. Я боялась зайти в следующую дверь и увидеть своего отца. Перед тем, как остановиться перед нужной дверью, перед моими глазами всплывали моменты детства. Я и мама, бабушка, тётя, нет отца. Я зажмурилась. — Не выводи его из себя, — усмехнулся Скуало. Меня втолкнули в спину, в кабинет. Я едва удержалась на ногах и резко развернулась вправо, а затем зажмурилась от света в огромном окне напротив. Тёмный силуэт вырисовывался против окна. Я не могла его рассмотреть. Здесь был мрачный интерьер, всё сделано из тёмного дерева: шкаф со стёклами со спиртным, рабочий стол, чёрное покрытие пола и чуть светлее его обои. Единственным источником было окно. Я сощурила глаза, пытаясь рассмотреть человека. Всё это время висело молчание. Я молчала. Человек молчал. Он поднялся с кресла. На потолке зажглась большая светлая люстра. Она оживила всё вокруг. И теперь я видела человека, смотря на него открытым взглядом, и он смотрел. Высокий, коренастый мужчина со шрамами на лице и холодными красными глазами смотрел на меня отсутствующим взглядом. Он стоял так же, как порою стояла я, его цвет волос был таким же, как у меня. Это мой отец? Он закрыл глаза и усмехнулся. Я не разделяла его радости. — Ты мой отец? — спросила я и смутилась. Такие простые ответы дети знают с рождения. — А ты, значит, моя дочь. — Он вновь усмехнулся. — Я был уверен, что у меня будет сын. — А я была уверена, что у меня будет отец.