Кукла

-Сасори-но-Дана, а вы верите в любовь? – Дейдара заискивающе посмотрел в лицо Кукловода, словно ища там толику интереса. -Нет. Любовь – это проявление человеческой слабости. – ответил отступник Песка. Сейчас он был как никогда прекрасен. Полузакрытые глаза, спокойное размеренное дыхание. Только во время работы можно было увидеть его такого. Странно, порой кажется, что Сасори улыбается, как сейчас. — Неужели вы никогда не любили? – блондин всё ещё тщетно продолжал попытки привлечь внимание кукловода. -Любил, Дейдара. Но я же не раз говорил, что это слабость! – пренебрежительно кинул собеседник. -А кто она была? – не унимался Подрывник. -Он был отступником страны Птиц. Таким же преступником, как и все в этой организации, только ему не хватило смелости выполнить задание. И поэтому он вскоре стал марионеткой моей большой коллекции…– Кукловод даже не шелохнулся, будто ему было всё равно. Но на самом деле в душе боролись спокойствие и то, что ещё осталось по отношению к тому, кого любил. Акасуна Сасори давно заметил, что его напарник имел некое сходство с отступником Птиц. И с каждым днем всё ярче и ярче разгоралось пламя того, забытого и зарытого в недрах жестокой души, чувства. Короткий взмах руки и из груды свитков нитями чакры был притянут свиток, совсем не большой, по сравненью с другими. В мгновенье сложенная печать вызвала куклу. Когда облако дыма рассеялось, на Дейдару взирали два пронзительно синих глаза. Не слишком длинные волосы, доходившие до плеч Куклы, сверкали на свете солнца, бившего из окна. -Это Дизуке Тейта. Очень древний клан. Дизуке был последним из ныне известных наследников клана. Марионетка № 26. – голос Кукловода был как некогда холоден. Сасори красных песков всегда поражал своей холодностью и равнодушием, но сейчас. Сейчас его тон словно звучал в голове, как Гонг. Судя по номеру, марионетку он сделал очень давно. – Особенности Клана уникальны: чакра действует на противника как яд, может приобретать формы любого предмета. Стихия Чакры Ветер, Вода. Третья стихия железо. – проконстатировал Сасори. -Почему вы так сделали? Ну и что? Как будто вы не совершаете ошибок?! – детская заинтересованность ушла из голоса, уступая серьезности и гневу. -Я уже говорил. От слабостей надо избавляться! Да и он не сопротивлялся. – Дейдара понимал, почему Дизуке не сопротивлялся. Блондин ничего не стал говорить в ответ. Он просто взирал на куклу, что некогда была живой. Лицо куклы так и застыло в гримасе муки. Словно он сам пошёл на это с болью в сердце, и эта боль так явно застыла на лице. По способностям он вполне не уступал Сасори-но-Дане и вполне мог бы попробовать потягаться с ним. Но он полюбил. Полюбил Куклу. -Вы бесчувственная кукла, да! – Подрывник только сейчас понял что сказал. И только сейчас понял, что последует после этих слов. -Может ты прав… — увлечённый в доделке своей новой куклы, протянул Песочник. – Что? – только через несколько секунд до Сасори дошёл смысл слов. – Да как ты смеешь, глупый щенок? – «Видимо и вправду глупый, раз сказал это, не подумав! Да. Ну, всё вот моя смерть! Может, повезёт, и он меня убьёт сразу!» подумал Дейдара. -Ой! – лишь сказал осмелевший Дей. Слишком медленно. Нити чакры уже впечатали Подрывника спиной к стенке. Акасуна, оторвавшись от своей важной работы, медленно встал, словно хотел потянуть время. Он прекрасно понимал, что чем дольше он бездействует, тем больше сводит своего напарника с ума от страха. -Знаешь, Дейдара? Сейчас ты похож на вон ту куклу! – он указал свободной рукой на противоположную стенку, где сидела кукла № 26. Подрывник сейчас находился не в лучшем положении. Он и вправду чем-то походил на Дизуке. Он так же полюбил хладнокровного жестокого кукловода. Он так же оказался загнан в угол Сасори, по своей глупости. -Делайте со мной, что захотите. – Прошептал Дей, опустив голову. Возможно, ему светит трёхсот первое место в великой коллекции Сасори красных песков. Акасуна Сасори всё так же бездвижно стоял, глядя на распятое нитями чакры дрожащее тело. Кукловод устало вздохнул. -Мне не нужна бесполезная кукла! – Чакра рассеялась, и Дейдара сполз по стенке вниз. -Раз уж я такой бесполезный, скажите лидеру. Тогда я уж точно вам мешать не буду. Да! – Подрывник сам не ожидал от себя такой фразы. -Не поверишь, как я хочу сделать это. Но не могу! -Почему? -Люблю! -Не верю! Вы не можете любить. POV Дейдары. -Не верю. Вы не можете любить! – сказал я, сдерживая свои слёзы. Так захотелось зарыдать. Так надоело ваше высокомерие. Ваша долбаная привычка не терпеть критики. Надоело ваше равнодушие. -Я тоже не могу поверить, что повторил свою главную ошибку, из-за которой чуть не погиб! – бросили вы со всем тем, что я в вас ненавижу больше всего. Ярость наполняет, то, что осталось от человеческого сердца — душу. Хотя я начинаю сомневаться в наличии у вас таковой. Да, сейчас вы смотрите своим прожигающим взглядом. Всё хватит, больше я ничего не хочу! *** После той стычки прошла неделя. Теперь мы молчали. Не было споров об искусстве, не было ссор. Вы не хотели говорить, да и я замолчал. Я был невероятно рассеян. И опустошено. Все падало из рук. Я не мог работать. А когда провалил легкое задание люди вокруг, да да именно те хладнокровные убийцы класса С, забеспокоились. Итачи попытался меня растормошить. Да его гендзютсу сильная вещь. На несколько секунд (в том мире) я даже забоялся, но потом мне стало всё равно. Но, изрядно помучив меня в мире Цукуеми, добился того чтоб я, перед тем как впасть в долговременный сон длиной в пять дней, что-то рвано прошептал. Да, единственное что услышал наш гений шарингана, был больной, хриплый, севший шёпот: -Сасори-но-Дана, я вас люблю. – А дальше сново молчанье. После моего долгосрочного сна меня вызвал лидер. Я долго молча и вопросительно пялился на него, а потом он задал мне вопрос, который я слышу от всех в этой чёртовой организации: -Дейдара, что случилось? – Я попытался понять, что сейчас у меня вызывают люди. Я стал их ненавидеть! – Почему ты, Дейдара-но-Ива и Сасори-но-Дана прекратили разговаривать? Что между вами такого произошло? Может, скажешь добровольно? Или…— с чего это он такой добрый стал. Обычно делает что-нибудь жестокое, не спрашивая и не ища причин. – Или ты хочешь к Мадаре? -Знаете, Лидер-сама, после Итачи, меня Мадарой не проймёшь! Да! Мне всё равно! – высокомерно сказал я. -Не смей мне дерзить мальчишка! – зло сказал, как отрезал, Лидер. В проёме дверей появился старший Учиха. -Посмеешь вызвать меня подобным образом ещё раз, отправишься в увлекательное путешествие в мир лунного бога… — прорычал брюнет. Понятно, значит, он применит телепатию. -Простите, Мадара-сама. – Мне никогда не нравился Мадара. Мрачный, серьёзный брюнет. Помнится, мне кто-то говорил, что он сумел пережить смерть клана от Итачи. Да, должно быть сильный человек. Хотя может его просто изгнали из клана, ещё до этого события. А Пейн его боится. Видимо очень сильный Нидзя. Хотя в организации «Красной Луны» нет слабых. -Иди за мной Дейдара. – холодный ожесточённый голос. Чувство которое ты испытываешь глядя на Мадару Учиху не возможно описать. Невозможно описать страх. Ведь я знаю, сколько крови на твоих руках, нет, не по достоверным источникам, по косвенным… слухам, ходящим между членами Красной луны. Так странно… когда я залез в архивы Акацуки просто узнать хотя бы, что то обо всех в этой организации, то не нашёл информации лишь о двух людях. О новенькой, недавно пришедшей девушки. Конан, если не ошибаюсь. Пейн называет её Оригами-химе. Она использует бумажные техники. И о Мадаре. Единственное, что я узнал от Пейна, путём постоянных расспросов, так это что настоящее имя его Обито. А ещё больше всего поражало, что у него был шаринган только в одном глазу. Ходили слухи, что Мадара был одним из основателей Конохи, а глаза, он решился из-за Какаши – копирующего нидзя Конохи. Но это всего лишь слухи. Погрузившись в свои размышления, я не заметил, как я, следуя за своим провожатым, зашел в тёмный отдалённый коридор. Дверь, скрипнув под напором тонких, но сильных рук Учихи, прежде чем открылась. -Присаживайся…– холодность тона ушла, и он стал… живым! Именно живым! Мне казалось, что раньше никто не слышал в его голосе живые теплые нотки. – Что случилось? Что случилось между тобой и Сасори? – повторил он свой вопрос. Я почувствовал себя уютнее, словно находился с другом в одной комнате. Такой тембр голоса сразу же предрасположил меня к собеседнику. Захотелось рассказать всё, что накипело в душе. И я сорвался. Рассказав, про то, какие чувства испытываю к напарнику, что случилось. Рассказал про Дизуке, про отношение. Вобщем я «выплакался в жилетку» Мадары, как бы смешно это не звучало. Просто я устал молчать, поэтому всё так получилось. После, Обито проводил меня до выхода из своей комнаты и захлопнул у меня перед носом, словно бы в спешке. Интересно куда это он спешил? *** Блондин хмыкнул, расплывшись в довольной улыбке, побрел в мастерскую Сасори. Он решил высказаться теперь и ему. Дверь нехотя распахнулась, точнее, была выбита осмелевшим Дейдарой. -Ты одурел? – это было первое, что услышал подрывник в свой адрес за последние дни молчанья. -Нет! И сейчас я выскажу всё! И мне уже всё равно! Я не могу больше молчать, люблю вас! Да люблю! Глупо? Я знаю, как глупо сейчас выгляжу! Мне плохо! И вы делаете всё, что бы мне стало ещё хуже! Эта кукла… — Дейдара захотел высказать всё. Его просто снесло с катушек. – Дизуке… Кажется? Да, Дизуке! Он очень похож на меня! Но не думайте, если я похож на него, я всё равно не позволю погубить себя из-за безумной любви к вам! Искусство-это то, что цветет мгновенье и затухает на веке! Да! Вы меня слышите? Но я не позволю вам затушить мою, как вы наверно, считаете бесполезную жизнь! Да. – он тяжело дышал. Набраться смелости и высказаться, занимало очень много сил. Но зато, теперь он счастлив… А надолго ли? -Знаешь Дейдара? – речь Кукловода Песка была медленной, с растоновкой. Совсем отличалась, от только, что выпаленных с горяча фраз подрывника. – Это ведь не правильно… не правильно, потому, что, прежде всего мы напарники. Мы должны поддерживать связь, чисто на товариществе. И не более того. Но грань, которую, я так старательно очерчивал все эти годы, была разрушена тобой. И я совсем не понимаю. Как я мог ещё раз так глупо попасться в те же сети. Как с Дизуке. И полюбил… Безумно полюбил тебя… — последние слова довались, через силу. Ведь так, сложно было признаться в этом даже себе. Последние слова он прошептал, так что бы услышал их лишь блондин.