Свободный агент Оранжевый

Вот самая веселая история Фредди Ньюэндайка: После занятий в колледже он подрабатывает охранником, типа копом на кампусе, улавливаете? Днем учеба, ночью — работа, больше ни на что времени нет. Особенно на потрахушки, и это реально бесит, если учесть, что всю неделю поступают сообщения о парочках или, возможно, об одной и той же парочке, занимающейся сексом ночью по всей территории кампуса. Кто-то бы назвал такое поведение дерзкой выходкой, но Фредди подозревает, что это обыкновенная херня с оттягом на публике. Короче, однажды ночью он и второй пацан, Толстяк Пэтти (его настоящее имя Патрик, и он, серьезно, самый тощий засранец из всех, что вы когда-либо встречали), так вот… кроме них никого, и тут поступает звонок, сообщают о Непристойном Общественном Поведении рядом с библиотекой. Последние два часа они с Толстяком Пэтти проторчали в своей маленькой каморке, смотря повтор «Старски и Хатч», обдолбанные в хлам, и одному из них — он не может даже точно вспомнить, кому — приходит идея: было бы уморительно отправиться на секретную операцию и все в таком духе. И вот они хватают свои здоровенные фонари и — оп-оп-оп! — выталкивают друг друга за дверь, двигают по направлению к библиотеке. Они следуют на звуки стонов и понимают, что парочка расположилась в небольшом темном проходе между двумя зданиями. Пэтти начинает давать Фредди идиотские, мать его, знаки руками, от которых сам Фредди чуть не обоссался, но в итоге до него доходит: Пэтти хочет, чтобы он подошел к переулку с другой стороны. Фредди направляется туда, но это занимает у него хуеву тучу времени, потому что он постоянно врезается во всякое дерьмо. Услышав вопль Пэтти: «Бегом, бегом, БЕГОМ!», он тоже кричит и бежит вперед, только ко всему прочему еще пытаясь вытащить свой сраный фонарь и включить его, потом спотыкается, ударяется об угол здания и ломает нахрен нос. В конечном итоге Фредди появился на месте слишком поздно. Оказалось, что эта девчонка — подружка Толстяка Пэтти — трахалась с профессором истории, и Пэтти проломил ей череп дубинкой, а потом повесился в тюрьме. Вот такая охуительно смешная история произошла с Фредди Ньюэндайком. Однажды он рассказал ее и даже тогда запорол — забыл сказать, что дело было в колледже. Вокруг его стола собралась внушительная толпа народа, включая нескольких шикарных девочек, сначала они смеялись, а затем на их лицах появилось потрясение и сочувствие. Некоторое время он в самом деле думал, что ему той ночью обломится. Это было хорошее чувство. Короче, вы должны признать: Фредди Ньюэндайк — самый настоящий неудачник. * * * После того, как Фредди рассказал сортирную историю, они с Белым остались в баре и надирались три часа кряду. И даже если бы Фредди не хотел, он все равно узнал бы кое-что о Белом. Вне всяких сомнений, они с Кэботом были давними знакомыми, но он не принадлежал старой школе, как Кэбот. Он был фанатом «Брюэрс». Беспокоился о редеющих волосах. Любил дорогой алкоголь и был неравнодушен к блондинкам. Он был ловок на руку и имел крепкие, грубые, но на удивление умелые пальцы. Его смех был не менее удивительным: легкий и звучный, когда рот растягивается в широкой улыбке, а в уголках глаз появляются морщинки. Когда Джо с Эдди ушли, Фредди смог почти полностью расслабиться и в какой-то момент даже понял, что перестал зацикливаться на запоминании всякой херни и начал придумывать, как бы еще рассмешить Белого. Полчаса Фредди провел, пытаясь научить его трюку с зиппо, на котором он собаку съел в старших классах: простому, когда набьешь руку, но до невозможности крутому. Белый был уже в кондиции, да и Фредди принял по крайней мере на два пива сверх того, о чем он потом рассказал Холдэвею. И каждый раз, когда Белый предупреждал: «Парень, ты бы лучше завязывал со своим блядским хихиканьем» и его воровские руки снова игрались с зажигалкой, — ничего смешнее на свете быть не могло. В общем, да, возможно, Холдэвей не одобрил бы, но ведь именно это требовалось от Фредди, верно? Стать одним целым с персонажем. Поладить с плохими парнями. Боже, нельзя винить парня за то, что он делает свою гребаную работу. * * * У Фредди есть семья: мать, которая подвергалась домашнему насилию в течение пяти лет, прежде чем собрала вещички и отправилась в Альбукерке, и отец с кулаками размером с бейсбольную перчатку. Фредди научился читать раньше всех в классе. Это сразу отделило его от остальных и приучило быть одиночкой, а от некоторых привычек трудно избавиться, понимаете? Когда, наконец, у него включился инстинкт самосохранения, Фредди занялся боксом (не то чтобы это помогло). Туда ходил еще один парень из его школы, он игнорировал Фредди, и это его прямо-таки до костей вымораживало, пока ему не стукнуло четырнадцать — слишком поздно, чтобы заводить друзей. Хотя ему хватало комиксов и телевидения: «Марвел», «М.Э.Ш.» и «Баретта», который был, наверное, крутейшим ублюдком во всей вселенной. Когда ему было двенадцать, он мыл посуду в вонючей забегаловке за два доллара в час: ему нужны были бабки, чтобы купить собственного Фреда Какаду, пока он не узнал точно, как дорого такие стоили. Он согласился на Фреда Длиннохвостого — попугая, который все равно был почти белоснежным, и потратил три недели, чтобы научить его прыгать на палец и плечо. Фред должен был стать первым длиннохвостым попугаем в мире, который бы умел говорить «суперкрутой», но потом однажды Фредди вернулся домой из школы и обнаружил повсюду птичье дерьмо, а на заднем дворе — разоренную пустую клетку, на этом все и кончилось. На втором курсе его подружкой стала Мэнди Стивенсон. У нее были тяжелые веки и огромные буфера, она любила его, но ему пришлось порвать с ней. Она ждала свадьбы, а он не мог привести ее к себе домой, только не к своему папаше. Просто не мог придумать, что с ней делать. Было не так много фильмов, на которые можно было сходить, и кегельбанов, в которых можно было сдохнуть со скуки. Все прошло не так уж плохо. Не очень-то и сильно она ему нравилась. На предпоследнем курсе он трахался с девчонкой, на которую положил глаз Томас Спенс. Спенс был выпускником, носил черные джинсы и кожаные куртки, слушал Black Flag, а когда прознал о девчонке и Фредди, вышиб из него все дерьмо, но не раньше, чем Фредди сам нанес несколько хороших ударов и узнал, что значит равный бой. После этого Фредди понял, что многие могут понтоваться, но не способны что-то доказать. У него же самого все было с точностью до наоборот, но лучше иметь и то, и другое, поэтому он понтовался как Спенсер при необходимости, например, чтобы подцепить девчонку (то есть довольно часто). Колледж, ну... колледж был просто колледж. Лучше, чем средняя школа, хуже, чем академия, по большей части пустая трата денег. Когда он понял, что предпочитает работу диплому, то бросил все и решил стать настоящим копом. Фредди так и не завел друзей в те годы, зато осознал, что у него здорово получается быть дружелюбным, блестяще говорить то, что люди хотят услышать, и выходить сухим из воды. Он был экспертом в искренней отстраненности. Он получил бы «золото» на Олимпийских играх знакомств. Фредди — тот парень из вашего класса, которого вы видите каждый день, но шесть месяцев спустя не сможете выделить из толпы; он — тот полицейский, который, когда останавливает вас, выглядит так, будто знает вас и что вы задумали, но вы не имеете ни малейшего, блядь, понятия откуда. В конечном итоге кто-то где-то это заметил, рассказал кому-то еще, и этот кто-то посоветовал Холдэвею взять Фредди. Под прикрытием работало полно ребят, тем не менее, черт его знает почему, отправили именно Фредди. Может быть, он просто был похож на жулика. Может быть, они смогли учуять этот его запашок «эй, я достаточно пуст внутри, чтобы прикидываться другими людьми за деньги». Может быть, это была просто гребаная судьба. * * * У Оранжевого тоже была семья, но только в теории. Оранжевый прибыл из ниоткуда и направлялся в никуда. Он был целиком и полностью самим собой. Если о нем не думали, то он в буквальном смысле прекращал свое существование. Это довольно-таки неплохая идея, если задуматься, и Фредди быстро привык становиться Оранжевым по жизни. Он никогда не рассказывал об этом Холдэвею, но иногда, стоило только забыться, как быть Оранжевым становилось даже весело. Джо, Белый и Розовый могли здорово угорать, а у Синего было бесконечное множество таких охренительных историй, что челюсть отваливалась, и внутренности сжимались от восторженного ужаса. После того, как Джо распределил их по ролям, они в основном просто рассиживались без дела, ожидая дня отгрузки бриллиантов. Они совещались в бывшем похоронном бюро, ездили на разведку, после чего шли в бар и надирались — нечто похожее могло быть и у Фредди в участке, если бы он не был таким… ну, не был бы Фредди. Всякий раз где-то после третьего пива наступал момент, когда он переставал думать о своей тайне, и это значило, что никакой тайны не было вовсе, что он просто был Оранжевым и мог забить на все. Плюс, Оранжевый мог заводить друзей, Оранжевый был в этом мастер, и после той первой ночи они с Белым стали, можно сказать, приятелями, начали искать компании друг друга. Розовый пару раз обозвал их педиками, но Розовый всех звал педиками. Иногда Фредди все же задумывался. Белый часто смотрел на него таким спокойным пристальным взглядом, который нельзя не почувствовать, от него волоски на шее встают дыбом, он любого заставит замечать случайные прикосновения к спине и касания рук. Или, допустим, они просиживают штаны без дела, и он ловит себя на том, что его локоть лежит на спинке стула Белого, и тот даже не замечает, как если бы личное пространство больше не имело значения. Дело все в том, что иногда, когда Белый смотрел на него, возникало ощущение, что быть Фредди вообще не было никакого смысла. И это было бы чертовски тревожно, если бы не было так волнующе. * * * Однажды в Вегасе (даже не спрашивайте, большая ошибка… гребаная сточная канава, а не город) Фредди заглянул в переулок и увидел двух мужиков. У того, что стоял на коленях, одна рука находилась в штанах, и он мычал при каждом своем быстром движении головы. Тот, что был прижат к стене, смотрел вниз и бормотал что-то под нос. А Фредди, пьяный и под кайфом, был ими обоими сразу: твердый член у него во рту, дрожащие от напряжения бедра делают рывки вперед. Когда парень у стены запрокинул голову и уставился на Фредди невидящим взглядом, Фредди засунул руки в карманы пальто и плотнее укутался. Сплюнул на тротуар и побрел назад к машине. Когда ему было десять, Фредди и другой паренек-тихоня приняли негласное решение попробовать подружиться, заставить их статус аутсайдеров работать на них. Адам носил слишком большие для его лица очки и был очень похож на своих жуков, которых держал в банке под партой. На перемене Фредди подарил ему мертвую гусеницу, а после школы они направились прямиком к Адаму. Они вместе ругали комиксы DC, а потом почти целый час отрабатывали друг на друге технику поцелуев. Фредди думал, они хорошо провели время, но Адаму не разрешили больше с ним видеться. Той ночью в Вегасе Фредди трахнул стриптизершу с огромными силиконовыми сиськами, но к этому моменту вы, должно быть, уже догадались: Фредди Ньюэндайк — тот еще педик. * * * Как-то раз, примерно через неделю после первой встречи, когда стало казаться, что все идет неплохо, они вдвоем продолжили вечер у Белого. У него была припасена бутылка «Вудфорд Резерв». — У меня тут такое чувство появилось, — произнес Белый, плеснув в оба стакана значительно больше двойной порции виски. Он говорил медленнее, когда был пьян, и его голос делался глубже. На слух он был таким, каким бурбон был на вкус. — Не хочу делать из тебя параноика, прости господи, это последнее, что я, блядь, хочу. Будь спокоен. Я уже старик, так что хрен его знает. — Что? — спросил Фредди. Белый долго молчал, тяжелые мысли залегли в морщинах на лбу, он бросал на Фредди взгляды, от которых у того вспотели ладони, и непринужденный тон выветрился из легких. — Ну что, старик? Сказал «А», говори «Б», подлец. — У меня появилось такое чувство, — повторил Белый и откинулся назад на спинку стула. Фредди уставился на почти опустевший стакан в своей руке и подумал: «Боже мой, это который уже? Возьмись за голову, мать твою». — Слушай, только не говори никому. Но мистер Блондин, не знаю, какого хера он в деле. У меня плохое предчувствие. Рука Фредди дрогнула от облегчения, ему пришлось сделать глоток, чтобы замаскировать звон кубиков льда. — Предчувствие? Что за предчувствие? Имеешь в виду типа «он коп» предчувствие? Не, он такой ебнутый, практически коматозник. Белый пожал плечами. — Хорошее прикрытие, — ответил он, и Фредди не мог с этим не согласиться. — Господи. Проклятые копы. Один долбаный патрульный как-то вытащил мою сестру из тачки в час-пик, вышиб из нее все дерьмо из-за гребаного штрафа за нарушение парковки. — Бог ты мой, — Белый покачал головой. — В каком блядском обществе мы живем. — Аминь. — Он чокнулся стаканами с Белым, выдержал паузу. — Конечно, моя сестра та еще бешеная сучка, — добавил Фредди, усмехнувшись в свой виски, и допил его, наблюдая, как Белый зашелся смехом, бурбон обжег горло и разлился теплом в животе. Он поднялся и взял бутылку из рук Белого, налил себе еще двойной. Однако не было похоже, что именно этого он хотел, то же самое с сигаретой — вытащив одну из пачки, Фредди смотрел на нее несколько секунд, пока Белый тоже не встал. Он был так близко, что дыхание перехватило. — Эй, — сказал Фредди, с трудом узнав собственный голос. Белый только смотрел на него, внутрь него, как делал это всю неделю, как будто знал Фредди, как будто между ними вообще не существовало никакой лжи. Фредди в ужасе застыл, пока вдруг Белый не отбросил его сигарету одной рукой, а другую не просунул под его куртку, ладонь на груди обожгла через тонкий хлопок. В его темных глазах — ни намека на улыбку. «Нихрена себе», — подумал Фредди, судорожно вздохнув, и почувствовал, как подпрыгнули его внутренности. Но он все равно позволил Белому шагнуть еще ближе и стянуть с него куртку до поясницы, так что пришлось, извиваясь, выбираться из рукавов. Он не знал, куда деть руки, поэтому провел ими по спине Белого, нащупал мышцы, потянул за край рубашки. «Боже, это уже слишком», — подумал он, когда Белый прижал его к стене и крепко, как в дешевом порно, поцеловал. Фредди пытался справиться со своим ремнем, ремнем Белого, опять со своим — он не мог сосредоточиться, потому что всюду, где Белый его касался, он чувствовал жар, Фредди, блядь, чувствовал себя живым. «Слишком далеко, это зашло слишком, мать твою, далеко», — звучало в голове, но затем Белый опустился на колени, и тогда ничто в целом мире не смогло бы заставить Фредди положить этому конец. Фредди был свободным агентом, но вы должны понять: иногда он по-настоящему чувствовал, что существует вокруг одного-единственного человека, и этот человек, не взирая ни на что, действительно, действительно хорошо делал минет. * * * «Бандитом быть легче», — произнес однажды Розовый, в самом начале. «Плохие парни носят форму» — тогда Фредди стоило больших усилий, чтобы не заржать. Уже на следующий день Джо сказал им: «Черные, мать вашу, брюки, галстуки, пиджаки, белые рубашки, да, вы должны носить гребаный галстук. Представьте, что собираетесь на похороны своей матушки», и внезапно Фредди должен идти в магазин за галстуком и пиджаком. Белый тоже, поэтому они пошли вместе, и оказалось, что Белый знал каждую гребаную деталь, которую только можно было знать о портных, костюмах, швах, тканях и узлах на галстуке. И, боже милостивый, это обещало стать самым скучным днем во всей чертовой вселенной, если бы Белый не продолжал влезать и вылезать из широкоплечих пиджаков и поворачиваться к Фредди, интересуясь его мнением. Фредди стало ясно, что Джо и Холдэвей были согласны по крайней мере по одному вопросу: одежда действительно красит человека. Сразу после своего назначения и обязательного инструктажа, Фредди купил кожаную куртку в магазине поддержанных товаров, мягкую и черную. Он надел ее вместе с белой майкой-алкоголичкой и парой синих джинсов и прикинул на себя понты Томми Спенса. Он чувствовал себя обнаженным и опасным, когда кожа прилегала к голым рукам. Как гребаный Баретта. Чертовски суперкрутой. Были и другие вещи, которые говорил Холдэвей, например: «Никогда не думай, что ты неуязвим, потому что ты — проклятая улитка на скоростной автомагистрали, и если не будешь постоянно проверять, что на тебя надвигается, станешь площе, чем сучья восьмилетняя девчонка». А также: «Однажды у тебя появится подруга, и ты, как сумасшедший, захочешь трахнуть ее, твой член будет петь и танцевать все время напролет. И единственное, что ты должен будешь сделать, это никогда, никогда, никогда, — и он на каждом слове щелкал Фредди по голове, — НИКОГДА не трахать ее». По очевидным причинам Фредди никогда не записывал эти крупицы мудрости. То есть, прости господи, вы же не думаете, что он какой-то гребаный идиот? * * * Вот так оказалось, что Фредди любил давать в задницу, и это заставляло его неистово стонать, словно шлюху, которую трахают в подворотне. Также оказалось, что Белому нравилось предоставлять ему такую возможность. Они, мать вашу, были просто созданы друг для друга. * * * Джо не спускал глаз со своих парней, а когда не мог следить за ними, то ему нравилось, чтобы они сами не спускали глаз друг с друга. Фредди и Белый наблюдали друг за другом с первой недели, поэтому Фредди не мог выкроить достаточно времени на документы из Висконсина — только когда был на три тысячи процентов уверен, что никто за ним не следил. Даже тогда он придумывал оправдания. Пару раз он все-таки не смог отмазаться и провел несколько часов в участке, вяло попивая дерьмовый кофе и пугливо переворачивая страницы, затем ушел за полчаса до начала смены Холдэвея. Фредди начал планировать — ничего не мог с собой поделать. Он схватил бы Белого перед отходом и сказал всем, что им необходима тачка для отвлечения внимания. Они покинули бы штат без единого висящего на них алмаза. Или они с Белым незаметно скрылись бы через черный ход в точке сбора. Или он убедил бы Белого дать показания, и они начали бы где-нибудь новую жизнь по программе защиты свидетелей. Или он достал бы хлороформ с утра, еще до того как они отправились бы на проклятое дело, и к тому времени, когда Белый бы пришел в себя, они были бы уже в сраном Ванкувере или Гонолулу, или бог знает где. Никто не пострадал бы, разве только он словил бы несмертельную пулю вместо Белого, чтобы доказать свою преданность. Смешно, правда? Ебаное безумие. Но разум все равно отвергнул эти варианты. Срань господня — вот что вы думаете и что чувствуете, и жалеете этого говнюка, который должен выбирать между двумя вещами, даже если он притворяется, что ему не нужно этого делать. Даже когда он уже чувствует, как сожаление сгущается, грохочет, готовясь обрушиться на все и вся. * * * — Хватит с меня этого дерьма, — однажды поздней ночью сказал Белый и потянул его за волосы. — У тебя во рту мой член, я не собираюсь называть тебя каким-то сраным кодовым именем. Оранжевый, Белый, Розовый, блядь. Я чувствую себя на гребаной улице Сезам. — Хм, я не думаю, что имена — такая уж хорошая идея, — сказал Фредди и вытер рот, радуясь темноте. — Не говори мне своего. Я не скажу свое. — Если ты о Джо беспокоишься, не надо. Я могу позаботиться о Джо. — Эй, брось ты это. Я новенький. Меньше всего на свете я хочу оказаться у него на плохом счету. — Ладно-ладно, господи, Мистер Гребаная Жгучая Сиенна. Слушай, после… — Я не хочу думать о том, что будет после, — сказал Фредди и, перекатившись на спину, напряженно уставился в потолок, жалея, что тот не был прозрачным, чтобы было можно увидеть сквозь него небо и бесконечные звезды. Он не смог заставить голос прозвучать громче бормотания: — Заткнись, ты все нахрен испортишь. — Пошел ты. Ты едешь со мной в Мексику, нравится тебе это или нет. Если нет, то в конце концов я прикончу себя чисто от скуки. — Мексика? — Рука Белого все еще лежала у него на голове, массируя кожу. Фредди любил, когда во время минета Белый клал руку ему на голову, как некое причудливое благословение, тяжелое и неизменное, контролируемое и контролирующее. Фредди пиздец как обожал это. — Да, Мексика. — Что случилось с Гавайями? — Ты хотел поехать на Гавайи? — Белый казался удивленным, и Фредди понял, что в действительности никогда не высказывал эту мысль вслух. Когда в голове слишком много мыслей, их трудно отслеживать, это было проблемой. Это выматывало. — А кто не хочет на Гавайи? — Гавайи — все еще Америка, придурок, — ответил Белый, но в его голосе слышалась улыбка. — Мы не можем поехать на Гавайи после дела. Нас повяжут. Это должна быть Мексика. Я уже спланировал. — Тогда, может быть, в другой раз, — сказал Фредди. Ему хотелось блевануть. — Да, — произнес Белый в темноту. — Ну, как хочешь. Спи. Завтра нас ждет работа. * * * Вот такая охуительно смешная история произошла с Фредди Ньюэндайком.