(Не)удача

Аллен неудачник. Нет, не так. Аллен – лузер, каких еще поискать. Линали говорит обратное – о, детка, он же преподаватель, понимаешь? – объясняя ему, что нужно только подождать, – конец семестра через неделю, милый, потом пригласи его на свидание – и все образумится, Аллен ее не слушает. Аллен лажает по-полной. Заикается, покрывается пятнами, несет чушь про Созвездие Ориона – Господи, Созвездие Ориона на английской литературе, где и куда его применять? – и упорно смотрит в глаза преподавателя, произнося самые ужасные слова на свете. Он упрямо не хочет признавать, что в кошмарах всегда на первом месте стояла картина, где он посреди аудитории в подгузниках для взрослых сосет леденец и агукает, словно младенец. Этот позор он как-то пережил. Но нет, ему обязательно надо себя подстебнуть другим способом, сказав самому красивому парню, что он не прочь выпить кофе со сливками с его груди. Со сливками. Кофе. Ага. Но, вашу мать, с груди?! Мистер Канда несколько ошалело смотрит на него, и у Аллена все внутри ломается. Нет, ну как можно быть таким, таким, чертовски ахуительным. С этим чуть острым подбородком, с шикарнейшими раскосыми глазами цвета лазурита – Аллен серьезно считает, что только за это мистера Канду Юу, преподавателя английской литературы, нужно посадить в тюрьму пожизненно – с чуть порозовевшими скулами, когда мистер Канда Юу – блядь, да у него даже имя звучит настолько сексуально, что все девчонки их потока текут; не считая Линали конечно, да – увлекался очередным материалом, и просто ослепительной улыбкой, озарявший лицо преподавателя, когда кто-то из студентов совсем перейдет границы и скажет что-то смешное. Ну, или сделает. В общем, неважно. Мистер Канда Юу, офигеть как, сексуален. У Аллена пожар в груди только от одного немного хриплого, словно мистер Канда выкурил перед лекцией сигарету, голоса. А крыша едет совсем не от того, что черные брюки его костюма облегают ягодицы, как вторая кожа, нет. Что вы, Аллен совсем не извращенец, и ночами он спит сном младенца, а не самозабвенно стонет в подушку заветное имя – у него нет выбора, ясно? – преподавателя английской литературы. И уж он точно не краснеет – это все жара, жара, а не смущение, ясно вам? – когда мистер Канда Юу немного хрипло говорит: - Мистер Уолкер, чтобы пригласить меня на свидание, Вам нужно для начала сменить пол. Аллен гребаный неудачник.

***

- Хей, чувак, - Лави хлопает его по плечу, присаживаясь напротив и на ходу жуя сэндвич. – Как твой семинар? Сейчас полдень, и они находятся в столовой. Вообще, Аллен любит это место: тут спокойно можно пересидеть лекции, если не хочется идти на тот или иной предмет. Уолкер так уже делал однажды, когда не было желания посетить лекцию профессора Комуи – О, мои новенькие милые зверушки не будут на вас рычать, говорил он, а в итоге всей группе пришлось делать прививку от столбняка из-за случайно оставленных на столе бутербродов. Ну, вы, наверное, знаете почему Аллен больше не ходит на его лекции – это же профессор Комуи. Вместо этого Уолкер сидит сейчас в столовой, готовясь к лекциям по все той же английской литературе, потому что вечером совершенно не мог сосредоточиться на материале – в голову лезли иные мысли, ну никак не связанные с творчеством Вальтера Скотта*; Аллену вместо строчек из «Айвенго»* чудились синие раскосые глаза и чуть с ухмылкой улыбка, линия чувственных губ и чарующий голос. Уолкер весь вечер проводит в душе и плача Линали в трубку, что жизнь к нему ну никак не справедлива. Линали на том конце молчала – о Боже, спасибо тебе за это, серьезно – только изредка подтверждая его словам неоднозначными репликами, отчего ему становилось только паршивее. Нет, быть без ума от своего преподавателя – совсем не прикольно. Карма просто издевается над ним. - Чувак? – Лави пристально смотрит на него, отложив в сторону обед. – Все о’кей? Черт. Ему нужно ответить. Хоть что-нибудь, иначе рыжий надумает себе невесть что. И разубедить лучшего друга потом совсем не получится. - Ну, я ответил… - и закрывает глаза, потому что вспоминать, что именно он сказал и кому, совсем не прикольно. Позор – то какой. Лави заинтересовано приподнимает брови, ожидая продолжения. Аллен тяжело вздыхает, смешно надувая губы, и продолжает слегка отстраненным тоном: - … и захотел слизать кофе с его груди. Лави, все же не выдержавший издевательств над своим организмом - о, если вы хоть раз ели эти чудесные горячие сэндвичи с ветчиной, сыром и помидором, то вы поймете, да – и жующий до этого, резко закашлялся. - Что? – и глядя на несчастное друга, понимает, что тот явно не шутит. – Чу-у-ва-а-ак, - потрясенно тянет он. Да, мой рыжий падаван, это полный провал. - Не говори ничего, - Аллен утыкается в конспекты и все же пытается сосредоточиться на сцене в главных героев в романе. Это очень интересно, да. Намного интереснее, чем находиться под пристальным взглядом друга, готового растрепать всему корпусу о твоей личной жизни – поверьте, Аллен знает, о чем говорит: у него однажды случился весьма неприятный инцидент с Мики – девушкой из параллели – и о нем сразу же стало известно окружающим. Аллен потом месяц не мог нормально ходить по корпусу, а все из-за того, что кто-то разболтал о том, что Микки оказалась лесбиянкой и посмеялась над его попыткой приударить за ней. Это если без подробностей. Аллен не готов еще вспоминать и их. - Да я молчу, - Лави придвигается ближе. Аллен тяжело вздыхает. От этого пристальный и немного шальной от предвкушения новой сплетни и эпизода в жизни седоволосого друга взгляда Лави внутри неприятно сосет. Пот выступает испариной и кажется, в помещении становится на несколько градусов теплее. Ведь точно? И румянец у него именно из-за этого! Только вот Лави, видимо, расценивает покрасневшие в миг скулы Уолкера на счет одного весьма интересного субъекта, на лекции которого сам рыжий предпочитает не ходить. Скучны ему всякие поэмы и баллады о любви – вон рядом несчастный предмет горестной влюбленности сидит рядом и чахнет, как цветок без поливки. Лави даже немного жалко Аллена. - Хотя знаешь, - задумчиво произносит он, - пригласи его на свидание? Багровый цвет шеи говорит парню, что на самом деле Уолкер думает об этой замечательной идее. - Нет. - Почему? - Потому что. Лави почесывает макушку и тянется к стоящему стакану с молочным коктейлем. Зеленые глаза при этом смотрят с прищуром. - Он мой преподаватель! – наконец, не выдерживает Уолкер. Желание посетить лекцию исчезает, и парень поспешно запихивает конспекты с учебниками в сумку. Лави сочувственно вздыхает и, удерживая его за руку, сажает на место. - Без истерики! Аллен закатывает глаза. Началось. - У меня есть план! – произносит Лави после минутного молчания. Седоволосый вздрагивает от ужаса, понимая, что теперь отвертеться от рыжего совсем не получится. Лави становится совсем неконтролируемым безумцем, если ему в голову приходит какая-нибудь дурацкая идея. У меня есть план, ребят, и он очень крут! – говорит Лави, а потом они, краснея, как маков цвет, предстают перед ректором всей компанией. А все из-за того, что кто-то развесил весьма компрометирующие фото мистера Левелье по всему кампусу. И уж Аллен никогда не забудет, что на них чопорный ректор университета был одет в нечто напоминающее мантию Рона Уизли из четвертой части Гарри Поттера* – ну, та, которая с кружевами. А мистер Говард Линк – его ассистент, надо сказать пугающая до усрачки личность – косплеил, как понял Уолкер, Долорес Дж. Амбридж. * Ребят все получится – поддерживает рыжий идею Лоу Фа с мыльными пузырями в столовой, и они снова на ковре у ректора, отчитывающего их как карапузов. Им пришлось на «абсолютно добровольных» началах помогать персоналу все той же столовой, в которой, кстати, и любит проводить время Уолкер, разливая бесплатные обеды и улыбаясь всем, кто хотя б решился купить порцию кофе. Не то, чтобы еда в столовой была ужасной, но это же столовая университета, вы понимаете? Принцип и все дела. В общем, все идеи друга Аллен вспоминает с содроганием и диким ужасом вставших на затылке волос. И судя по горящему взгляду, рыжему снова взбрело в голову нечто непотребное и глупое.

***

Аллен глубоко дышит и ни капельки не волнуется. Черт, ему нужно просто подойти и сдать, наконец, работу. По. Английской. Литературе. И совсем неважно, что семестр закончился два дня назад. Ему просто нужно сдать работу, а об итоговой отметке можно подумать будет в более спокойной обстановке, где нет поблизости горячих преподавателей. Ну, не то, чтобы мистер Канда был настолько горяч, что у него, прости Господи, текло, как у бешеной фанатки какой-то яойной манги. Поверьте, вы не хотите знать, что это такое. Просто поверьте. - Мистер Уолкер? О, нет. Спокойно. Аллен выдавливает из себя нечто напоминающее улыбку – хотя со стороны смотрится, как будто он сожрал килограмм лимонов – и оборачивается. Мистер, мать его, Канда Юу собственной персоной. Аллену дурно. Во рту сухо, как в пустыне, и его начинает бить мелкая дрожь. - Мистер Канда, - о Боже, это что, его голос? – Я тут… пришел… гм… сдать… Мужчина обходит свой стол, оказавшись в миг рядом с юношей. Аллен чувствует аромат шалфея, что исходит от кожи. Тепло тела, чуть сбитое дыхание, и медленно начинает покрываться пятнами. Это ничего особенного. Правда. Просто преподаватель. Ему стоит представить мистера Левелье и мистера Линка на тех ужасных фото, чтобы успокоиться – помогает, правда, не сразу. Постепенно. Но и этого хватает, чтобы вновь его речь была безупречной: - Я пришел сдать работу, - и не смотреть в глаза. Не смотреть, он сказал! Но это против него. Аллен не может оторвать взгляда от его глаз. Они завораживают, пленят – черное небо перед грозой. И если сделать вдох, то можно почувствовать едва уловимый аромат свежести и скошенной травы. - Вы опоздали. Этот голос звучит слишком интимно. Или же нет? Уолкер не знает точно, но горячее дыхание вдруг обжигает скулу слева, отчего ему приходится чуть поднять голову. Он даже и не подозревал, что мистер Канда Юу немного выше его. У Аллена отказывают ноги – прямо как в дурацких короткосюжетных романах для женщин за тридцать. Однажды он нашел у Линали подобный, и до сих пор не хочет знать, откуда у столь милой девушки, личная жизнь которой просто на сто больной шкале, подобное чтиво. Аллен хочет прожить свою жизнь в спокойствии. А подобное знание навсегда разрушит его нежную психику, да и от Ли может достаться еще. Аллен хоть и неудачник, но отнюдь не самоубийца. Уолкер смотрит, как движутся губы – о, Иисус, Мария и Иосиф, ему так и хочется прикоснуться к ним, облизать и вовлечь в чувственный поцелуй – и надо признать, что это самое эротичное, что Аллен видел в своей жизни. Дышать отчего-то становится совсем тяжело, и Аллена ведет. Он совсем не осознает, что происходит, просто в один момент бросает на стол папку с курсовой – листы летят на стол и пол, теряясь среди прочей документации – и касается таких заветных губ. Словно током прошибает. Он не смело облизывает верхнюю губу, касаясь дрожащими пальцами груди преподавателя. Тот замер, кажется, даже не дышит, но Уолкера это совсем не волнует. Волнует нечто другое: мягкость губ и их сладость, словно мистер Юу только недавно ел пончик с сахарной пудрой – их продают в кафетерии, Аллен сам от таких без ума. И ему хочется пить этот божественный вкус неспешно, исследуя рот Канды – о, черт, он дрочил ночами на него, о какой формальности может идти речь? – своим языком, увлекая язык партнера в медленный танец страсти. Это ахуительно. Аллен дает двести баллов по стобальной шкале по поцелуям с мужчиной мечты. Он обхватывает Канду за шею, притягивая ближе, и пусть мир катится к черту, если Юу ему сейчас не отвечает! В один момент все меняется – теперь не он ведет в этом танце, а тихий с виду мистер Канда. Тот обхватывает Аллена за бедра и усаживает на стол, прямо на распечатки работ студентов. Их это не волнует. Когда руки партнера оказываются на пряжке ремня, Аллен думает, что он не такой уж и неудачник. И ему даже не нужно было слушать идиотский план Лави. Уолкер справился с собственной проблемой самостоятельно, и исход его действий определенно войдет в топ сто того, что не следует делать, когда случайно предлагаешь выпить чашечку кофе со сливками. С груди преподавателя. Ага. Аллен же неудачник.