Предметы.

Оказалось, что совмещать успешность и душевность невозможно. Просто никак, это взаимоисключающие вещи. Когда от напряженного графика и агрессивного соперничества на работе у Дории начала проступать седина, она принялась закрашивать ее рыжим. Алиса копировала ее в каждом движении, действии и мысли, с той лишь разницей, что Дория хоть когда-то была настоящей, а ее дочь была и навсегда останется красивой, общительной, заводной и абсолютно очаровательной пластиковой куклой. Нил сидел на диване в гостиной и смотрел как мать и дочь зеркально повторяют движения друг друга. Алиса стояла у зеркала, висящего при входе в прихожую, Дория стояла к ней спиной на противоположном конце комнаты, рядом с туалетным столиком. Они рисовали себе идеальные лица, поправляли кукольные платья. Волосы Алисы, с недавних пор такие же рыжие как волосы ее матери собраны в греческую прическу. Дория повернулась к ней, и ее вечернее платье зашелестело по полу. - Готова, дорогая? - Пластиковые глаза Дории блестели, когда она смотрела на свою лакированную дочку,- выглядишь великолепно. Они направились к прихожей. Нил смотрел в пустоту перед собой, в его руках была дорогая шуба его жены. Банкет в честь победителей танцевального конкурса Алисы, новые награды и грамоты на ее стене теснились, конкурировали друг с другом. - Нил,- Дория махнула рукой, не отводя взгляд от дочери,- мы торопимся. По-другому быть просто не могло. Где бы они ни были и как бы ни обстояли дела, всё закончилось бы именно так. Кукольная мама нашла своей кукольной дочке кукольного папу. Они разводились без скандала, Дория ни на что не претендовала, из их квартиры исчезли только вещи Алисы и одежда бывшей жены Нила. В остальном всё осталось на своем месте, диван, рамки с фотографиями, огромный телевизор и посуда, подаренная на очередную годовщину. По-другому и быть не могло, Нил продал квартиру, продал все вещи, уволился с работы и почти все деньги передал людям с вежливыми улыбками и глянцевыми брошюрами, в которых красочно описывалось, как можно помочь детдомам и больницам, превратить детство искалеченных, осунувшихся фигурок в веселое приключение полное радости, счастья и образовательного игрового элемента.

***

На окраине города стоит девятиэтажка под снос, электричество, отопление и водопровод отключены и вскоре это уродливое, разваливающееся шаткое здание сравняют с землей. На шестом этаже в одной из пустых квартир лежит Нил, в здании ужасно холодно и он дрожит, кутаясь в плед. Он лежит на полу опустевшей квартиры. Ни мебели, ни обоев, только отбитые куски бетона и осколки стекла втыкаются в спину. Окно разбито, снег медленно приземляется на холодный драный линолеум. Снег тает на лице Нила, его одежда, руки, волосы, его обувь и даже лицо, всё в бетонной пыли. Старый плед, некогда ярко фиолетовый, теперь серый и потертый укрывает Нила от щиколоток до плеч, под головой лежит пустой рюкзак. В этот раз будет сложнее, чем обычно, так он ещё не делал. Это настоящий вызов. Нужно отвлечься от ощущений тела. Принять холод, принять боль, принять усталость. Это будет длинный путь. Тело Нила пустеет. " Я - снег за окном, легкий, белый, комок льдинок, удаляющийся от этого дома. Ветер бьет меня об стены домов, ветки деревьев, сталкивает снежные хлопья друг с другом, заставляя их рассыпаться и тогда я перехожу в следующее ледяное тело. Снежные комья в моем лице отдаляются от обшарпанного дома в сторону леса". " Я - черный ссохшийся лист, ветер затягивает меня в чащу, в темноте пронося меня между деревьями. Застывшая здесь мгла густая, как кисель, сквозь который я и другие листья устало течем, разбредаясь каждый по своему пути. Я перемещаюсь из одного листа в другой, стремясь к картонному дому в глубине леса. Сухие осколки рассыпаются, из последних сил стремясь добрать до оврага, с котором окончится их и мой путь". " Когда лист, наконец, касается коробки, внутри которой свеча, не чувствующая порывов ветра за стенами ее бумажной комнаты, я пробираюсь в свертки тряпок и наконец то оказываюсь в маленькой шкатулке. Я - чугунная шкатулка, внутри меня лежат три бесполезные вещи. Я гроб для этих ненужных предметов, они никогда больше не пригодятся ни Нилу, ни Дории, ни, боже упаси, их дочери. Я - прозрачный, резиновый мячик, с маленькими звездочками внутри, я потускнел и обтерся, в некоторых местах куски резины оторваны. Я провел в этой шкатулке много лет в полусне, покрываясь пылью и соринками, в которую она сбивалась. Я - уродливое, потертое и немного погнувшееся золотое кольцо, толстая, неуклюжая полоска желтого металла. Я - неправильное вложение средств, неудавшийся брак, не пригодившиеся чувства. Я - дешевый розовый камушек, выброшенный на дно шкатулки, до краев заполненной драгоценностями и прочим дорогим мусором. Моя непримечательная оправа давно развалилась, оставив пару царапин на полированной поверхности. Дория никогда не была столь сентиментальна, чтобы починить меня. Разве что очень давно, но она и сама уже не помнит тех дней. Я - эти три вещи, в чугунной шкатулке, в картонной коробке со свечей, в чаще леса на краю города. Снег постепенно хоронит нас".