Под сенью сакуры

      — Ояджи, Ояджи, — спешил с докладом один из слуг, шурша наскоро надетым кимоно. — Эйс-сама, Эйс-сама пропал!       Седовласый господин поднялся, поправил свои белесые усы и невольно рассмеялся, жестом приказывая слуге подняться с колен.       — Опять шалит, — вздохнул он. И хоть сын его обладал достаточной силой, прекрасно владел боевыми навыками, всё равно за него не мог отец не беспокоиться. Чересчур уж неспокойное на их долю выпало время. Несмотря на перемирие в пару лет, без конца так и шныряли по округе вражеские синоби в поисках какой-то информации. Противник господина, талантливый правитель в своем поместье, Сенгоку, не гнушался самых разных, грязных методов. Кто знал, во что мог ввязаться юный и горячий молодой господин?       — Марко! — подозвал Ояджи старшего сына. — Найди Эйса, пригляди за ним… Мало ли что.       — Ояджи, вы же его знаете. Он мгновенно раскусит слежку за собой, — слабо попытался возразить тот, но отец на это лишь снова громогласно засмеялся.       — Так и сказал бы, что не хочешь за ним следить. Да только надо бы. Сейчас невыгодно нам бои развязывать…       — Да…, а у Эйса характер…       — Вот и присмотри за младшим, чтобы не натворил чего.       Поняв, что дальнейшие возражения смысла не возымеют, вздохнувший Марко с поклоном удалился искать брата.       В вишнёвом саду, под сенью молодой, цветущей сакуры сидел, покуривая скрученный в сигарку табак, военачальник передового подразделения Сенгоку по имени Смокер. Сидел, глядел на шуршащие от ветерка легкие розовые лепестки, пуская к ним ввысь кольца серого дыма и нервно перебирая пальцами оплетку рукояти своей катаны, словно выжидал чего-то. Он уже встретил тут рассвет и был уверен, что верные его самураи давно его хватились, ищут повсюду, но искренне надеялся, что не найдут они этот укромный под широкой розовой кроной, единственный спокойный уголок на пылающей войной земле. Истинный рай — забыться хоть на секунду от поля битвы, просто любуясь мирным небом и полной грудью вдыхая не опаленный запахами крови воздух.       Но не суждено ему было продолжить наслаждаться покоем, послышались-таки сзади шаги, только застучало от них сердце безумно часто, вот-вот из груди вырвется, и не удержишь. Готово было оно прыгнуть в руки к бессовестному мальцу, чей образ стал безумно дорог заядлому вояке Смокеру. И плевать, что он сын заклятого врага. Пока они тут, под сенью сакуры, они просто люди.       Смокер повернул голову, поднял глаза. Запыхавшийся юноша ему улыбнулся и тут же оказался рядом, обжигая дыханием щеку военачальника.       — Заждался? — чуть склонил голову Эйс, пристально глядя в серые глаза.       — Нет. Я вообще просто так сюда пришёл.       — Я тоже.       — Тебя же искать будут.       — Пусть. Тебя ведь тоже.       — Мне-то что? Я же не «молодой господин», которого надо беречь.       — Сам себя уберегу.       — Как же.       — Уберегу. На крайний случай, у меня есть ты.       Смокер в ответ своенравному мальчишке только фыркнул, а Эйс засмеялся, глядя на его сконфуженное лицо.       — Я тебе не присягал, — буркнул беловласый военачальник.       — Как же? Разве это не присяга? — зашуршав кимоно, Эйс придвинулся ближе, вынул изо рта у него сигарку и страстно, напористо, открыто поцеловал. В эти моменты ощущал себя Смокер словно и на самой вершине, и на самом дне бездны собственных чувств одновременно. Длинные пальцы юнца утопали в его белесых волосах, и всё ближе прижималось к нему тёплое, открытое за слегка распахнутым косоде тело, до сих пор хранившее запах блаженно-сладкого утреннего сна. Прерывать подобную негу было просто кощунством, но Эйс без зазрения совести его совершил, как всегда, играючи, дразня и улыбаясь, пока Смокер недовольно хмурил брови.       — Так что? Будем считать, что теперь ты мой воин?       — И не мечтай, — строго отозвался военачальник, да только румянец отчего-то выступил на его щеках.       — А я думал, что надёжно завербовал тебя… — Эйс поднялся, слегка отряхнув хакама, и собрался было уходить, но остановили обнявшие его крепкие руки и танцевавшие в порывах лёгкого ветерка невероятной красоты розовые лепестки.       — Надёжно, — выдохнул в ответ ему Смокер, касаясь носом смоляно-чёрных растрёпанных волос. — Не путай только любовь с полем битвы.       Эйс усмехнулся и, повернувшись к нему, обнял за плечи. Разве ж он не понимает? Не ребенок давно уже, знает он, что нерушима воинская клятва и что Смокер не какой-нибудь синоби, чтоб перебегать от одного хозяина к другому.       — Только поклянись, что на поле битвы не посмеешь умереть, кроме как от моей руки.       Смокер лишь вздохнул, крепче прижимая к себе юношу, совершенно бессовестно сводящего его с ума. Так и хотелось сейчас перецеловать каждую веснушку на его нахмуренном, серьезном личике, коснуться губами его плотно сжатых губ, уверяя так, что исполнит это по-детски глупое, на первый взгляд, обещание.       — Ты тоже пообещай, — выдал военачальник.       Уголки губ Эйса приподнялись, и, довольно хмыкнув, он кивнул в ответ.       — Идёт.       — Пообещай.       — Обещаю.       — Тогда и я обещаю.       Эйс уткнулся носом в шею военачальника, вдыхая потрясающий запах его тела, вечно смешанный с терпкостью крепкого табака. Как можно сильнее и острее надо было впечатать его себе в память, ведь встречи их так редки… и каждый раз есть вероятность, что может быть именно эта станет последней. Нужно каждый раз заново учиться дышать без него и его объятий, что было чертовски тяжело. Зато после разлуки, после безумных, кровавых битв, после ощущения вечного дыхания смерти за своей открытой спиной, как же сладки были эти встречи! Как сладка была всегда долгожданная близость!       И сейчас, забываясь рядом с Эйсом, Смокер страстно расцеловывал его шею, грудь, распахивая тонкую шёлковую ткань, прикрывающую горячее в нетерпении тело, и прижимая его к широкому стволу сакуры. Слова стали не нужны, они всё уже рассказали друг другу своим дыханием и полными желания взглядами. Послав к черту весь хаос этого нелепого мира, они растворялись друг в друге, в сумасшедшей своей любви каждый раз… каждую свою встречу… Как же горячи были прикосновения, как откровенны были грубые, обветренные губы военачальника, целующие, ласкающие, как ненасытны были мягкие губы юноши, с жадностью поцелуи принимающие… Им всегда было так мало друг друга. Так мало было этих беспощадно утекающих минут.       Солнце медленно карабкалось к своему зениту, освещало весь просыпающийся вишнёвый сад, да только не могло никак запустить свои лучи в тень одного отдаленного деревца, надежно укрывавшего собой двух влюбленных. Ведь сейчас, стоит им только уйти, как окажутся они разлученными бессмысленной войной — лишь фигурками на шахматной доске судьбы. До последнего берегла сакура своей тенью драгоценное для них время, да коварное солнце становилось всё ярче, стирая, сжигая укромную тень.       Надобность расставания в очередной раз сжимала тисками сердце. И казалось, в этот момент сама сакура плакала, роняя на землю розовые слёзки-лепестки. Смокер аккуратно поправлял ткань кимоно Эйса, потуже его запахивал, чтобы не было видно следов их страсти, а тот, насмешливо улыбаясь, за этим наблюдал, словно его совсем не волновало, узнает ли кто-то обо всем этом, или нет. Смахнув с плеча военачальника упавший лепесток, Эйс прильнул к нему. Смокер молча провел по его усыпанной веснушками щеке и чуть заметно улыбнулся.       — Всё… Надо идти, — произнес он, а Эйс лишь сильнее к нему прижался. Печаль украсила теперь личико молодого господина.       — Не вздумай нарушить обещание! — схватив военачальника за грудки, серьёзно выдал Эйс. Чарующе-чёрный его взгляд, казалось, проникал в самые потаенные уголки души. Не обмануть его, не ускользнуть от него.       — Я похож на того, кто не держит слово?       Такой ответ устроил Эйса. Подарив прощальный поцелуй, он сразу же поспешил прочь из сада, не вынося долгих прощаний. Смокер же провожал его взглядом до тех пор, пока силуэт возлюбленного совсем не скрылся из виду. Лишь тогда смог он с грустью перевести взгляд на шумевшую ветвями сакуру, единственную, что знала самый важный их секрет.