Говори

Сейчас твои глаза жгут меня укором, Мерлин. Конечно, иногда я бываю груб. Знаю, слишком много времени прошло, прежде чем я осознал все, но я все еще не понимаю. Думаю, ты мне объяснишь. Всегда объяснял. Находил нужные слова, выуживал их из самых глубин, воскрешая мою веру. Никто не умеет так, кроме тебя. И сейчас мне нужны твои слова. Брошенные резко в каменные стены комнаты, отражающиеся эхом в голове, пропитывающие каждую клеточку тела. Или произнесенные почти шепотом, в темноте, пробирающие до дрожи. Неважно, я просто хочу услышать тебя. Нет, не в окружении рыцарей, не сквозь призму неравенства и излюбленных шуточек, которые надежным щитом скрывают тебя настоящего. Я хочу удостоиться твоим долгим пронзительным взглядом, в котором вижу тебя изнутри, в котором вижу себя. Я хочу увидеть, как золото поглощает голубизну твоих глаз и знать, что мне не показалось. Хочу… Нет же, Мерлин, это не очередной приказ! Приказы сушат тебя, скрывают, это уже не ты. Я лишь прошу, я желаю, боюсь спросить. Груз короля непрерывно сжимает горло. Я кричу. Я кричу, Мерлин, ты не слышишь?! Нет, конечно же, что за глупости, я ведь теперь король. Нужно спину держать и казаться всем сильным, живым. Только ты ведь все видишь, я знаю, ты видишь насквозь. Ты умеешь так делать, умеешь меня читать. Это глупо до боли, но тут уж я не силен. Подвергаюсь насилию твоих, словно небо, глаз… Нет ни слова, ни звука, умеешь же ты молчать. Ты играешь искусстно, ты пробуешь силу на вкус. Я уже и не знаю, где ты, а где Мерлин-слуга. Расскажи же мне, давай, подбирай слова. Обожги, потеряй, круши под потоком слов. Пусть бессвязно, а, может, уверенно и с хрипотой. Может, тихо и сильно, лишь взглядом, лишь словом меня в огонь. Ну же, Мерлин, спаси, не теряя крови. Ты умеешь, я знаю, ты ведь мой чародей… Конечно, я иногда бываю груб. Слишком груб, невнимателен, а может быть и жесток. Это та неприятная, важная часть меня. Мне не хочется быть грубым, но ты заставляешь меня быть плохим. Чтобы не потерять тебя. Это то, что ты запомнил с первой встречи. Твоя кровь бурлит в венах, может, слишком сильно для отчаянной храбрости. Каждый раз ты без раздумий умираешь за меня. Всегда. Слишком горячая кровь, что не может согреть твои руки. Извечно холодные и от этого невесомыми становятся прикосновения. Прикосновения, что покрывают мое тело мурашками. Из-за холода конечно!.. Ты слишком нежно обходишься с моей грубостью. Так нежно, что у меня едва хватает сил грубить снова. Смотришь. Я чувствую твой взгляд кожей и задерживаю дыхание каждый раз. Ты смотришь слишком долго, дольше, чем мне может хватить дыхания. И я задыхаюсь, давлюсь кашлем, судорожно ища твои глаза. Но ты уже отвел взгляд, и я могу втянуть воздух медленнее, возвращая привычный темп. Смотришь чаще, а мне так не хватало этого взгляда. Ты готовишь меня? Ты мучаешь, будто бы я люблю боль. Нет же, это не боль, это ломка, это тянущаяся нехватка. Ты показываешь, учишь, осторожно приоткрывая занавес. Это напоминание. Напоминание того, насколько я нуждаюсь в тебе. Говоришь. Через время, спотыкаясь, смакуя свои слова. Говоришь ты бессвязно, уверенно, с хрипотой. Потом тихо и сильно, лишь взглядом, лишь словом меня в огонь. Ты ломаешь, царапаешь и воскрешаешь взглядом. Ты безумец, волшебник, моя смерть и жизнь в бокале. В кубке слов твоих, в отражении твоих глаз. Ты палач, нет, ты лекарь, никак не могу понять. Я не знаю, жизнь даруешь сейчас или смерть посылаешь в речах. Я не знаю, запутался, но ведь сам просил не молчать. Мне не выдержать, обрываю поток твоих слов. Безрассудно, отчаянно разрушая границу, что разделяет нас. Разделяла тогда, только не в этот час. Твои губы такие мягкие - боюсь прокусить. Тело хрупкое, угловатое, словно скульптура изо льда. Твоя кровь, может, теплая, но она не греет тебя. Ты лишь таешь. Таешь под моим дыханием, от любого прикосновения и поцелуя. Я нарочно касаюсь губами каждого участка твоего тела. Я хочу узнать, что будет, когда лед полностью растает. В закромах сознания осторожно трепещет страх того, что ты исчезнешь, словно ручей, который высох под солнцем. Ты не говоришь. Только дышишь прерывисто, то и дело панически сжимая меня в объятиях. Будто это ты боишься моего исчезновения. Это не насилие, это близость, что предначертана нам судьбой. Ты так сам сказал, ты мне сказал тогда. Это не насилие, это запрещенная нам любовь. Знаешь, ты не растаял и не исчез. Просто стал другим, обратился, пробил скорлупу. А я вижу тебя, не заглядывая в глаза. А я слышу твой голос, когда ты молчишь. А я чувствую, чувствую, что воскрешен. Ну же, Мерлин, ты спас не пролив крови.