Барби проснулся от голода.
Голод был непривычным. Барби никогда не наедался досыта: на полупустой желудок соображается куда лучше, да и не побегаешь особенно после большого обеда. Военные пайки были сытными, но оставляли пространство для воображения. Кроме того, нехватка продуктов под Куполом становилась всё более очевидной, так что порции урезали всем и давно.
Так что дело было вовсе не в еде. Но голод продолжал скрестись внутри, и Барби сел на кровати, спустив ноги. Джулия мирно спала рядом, зарывшись в одеяло так, что виднелась только копна рыжих волос, ярким пятном выделявшихся в утренней полутьме. Дейл уткнулся носом в эти волосы, шумно вдохнул, и голод новой волной прошёлся по его внутренностям; защипало желудок, кольнуло в боку, а потом жар принялся спускаться всё ниже, пока не стало очевидно, какой именно голод разбудил Барби ни свет ни заря.
Это было странно.
Нет, в том, что Барби хотел Джулию, не было ничего странного. Наоборот, было бы удивительно, пропади у него желание, возникающее всякий раз, когда к тому располагало место и время, — а иногда, если и не располагало. И даже в том, что оно возникло незадолго после замечательного во всех отношениях вечернего секса, не находилось ничего из ряда вон выходящего.
И всё же… одно отличие заставляло насторожиться. Барби мог бы разбудить Джулию поцелуем, ласками уговорить на продолжение, но не хотелось никаких прелюдий, хотелось иметь её прямо сейчас и ни моментом позже. Ещё недавно казавшееся почти приятным жжение нарастало, становилось мучительным, призывным. Было жарко. Обычно постельные утехи согревали, но сейчас Дейлу казалось, что только они помогут ему охладить вскипающее содержимое штанов.
Это никуда не годилось. Барби любил Джулию, он не мог позволить себе обойтись с ней вот так — без объяснений и предисловий. Несмотря на прошлое, несмотря на впечатление, которое он производил на всех вокруг, он умел быть нежным, и Джулия это ценила. То, что происходило с ним сейчас, не вписывалось ни в какие рамки, а раз так, Барби придётся сделать усилие, чтобы взять всё под контроль.
Казалось, будто нижнее бельё съёжилось по меньшей мере на три размера — так тесно было в них сошедшему с ума органу. Барби поднялся и сделал несколько шагов к двери, прочь из спальни, но удаляться от ни о чём ещё не подозревавшего рыжеволосого магнита было почти физически тяжело; ноги сами тянули назад.
Боже, что он сейчас натворит?
Поверит ли Джулия, если он скажет, что не мог сопротивляться, что иначе кожа расплавилась бы и сошла с него клочьями от этого нестерпимого жара; что аорта бы лопнула, не выдержав ускорившегося тока крови?
Дейл навалился на неё, выпутал из одеяла, рванул тесьму ночной сорочки. Ни объятий, ни поцелуев, никаких лишних телодвижений; все ласки, от которых он тоже получал удовольствие раньше, были забыты, кроме одного-единственного… нет, не инстинкта даже — необходимости.
Разбуженная этим бесцеремонным образом Джулия заморгала, уставившись в упор, и почему-то не стала вырываться, но вовсе не потому, что оцепенела от ужаса. В её глазах не было страха, и это пугало.
Ни страха, ни упрёка, только небольшая доля растерянности. Барби знал: если бы Джулия начала вырываться, если бы принялась кричать и пытаться сбежать, он не сумел бы остановиться. Но она лежала под ним, не сдавшаяся под этим натиском, но и не пытавшаяся от него избавиться, и Дейл оторвался от неё; опираясь на стены, бросился в ванную и закрыл за собой защёлку.
Не в первый раз ему приходилось помогать себе самому, но сейчас, едва он прикоснулся рукой к скрытому под тонкой материей бугру, то зашипел от боли. Ему нужно было только тело Джулии, только оно одно, потому что его собственное противилось одной только мысли о самоудовлетворении.
Дрожащими руками он включил холодную воду и направил струю себе в лицо, не заботясь о растущих лужах на полу. Снаружи Джулия колотила в дверь и кричала, как заведённая:
− Впусти меня, Барби! Немедленно впусти!..
Она беспокоилась за него, не подозревая, что именно он чуть было не совершил. Возможно, это не стало бы насилием в самом ужасном смысле этого слова. Возможно, он сумел бы распалить её своим напором, и она отдалась бы ему по собственной воле, но эта мысль не особенно утешала, потому что слишком ненормально, слишком гадко было то, что творилось с ним.
Заливавшая пол вода уже доходила ему до щиколоток. Барби сел на корточки и попробовал продышаться от этого наваждения, но ничего не помогало от стучащей в висках крови, от распухающей изнутри тяжести, которой нужно было излиться.
− Немедленно открой, Барби, − снова раздался требовательный голос, и тогда Дейл понял.
Шатаясь, он поднялся и впустил Джулию, уже абсолютно голую. Если бы он этого не сделал, то она проломила бы дверь. Он сам бы снёс её с петель рано или поздно, чтобы не возиться с замком.
Его гордая и независимая Джулия не была похожа на себя сейчас; она тоже была голодна, Барби видел собственное отражение в её воспалённых губах и пальцах, конвульсивно сжимавшихся на его плечах. Осознание неправильности уступило и сузилось до нескольких ближайших минут.
---
− Мы что же, сделаем вид, будто ничего не произошло? — спросил Дейл, пока Джулия одевалась: спешно натягивала невероятно сексуальные — Барби и раньше отмечал это, но не с такой отчётливостью — джинсы, поправляла футболку, влезала в короткую куртку.
− Мы живём под часовой бомбой, − натянуто отозвалась она, деловитая, как обычно, и даже, пожалуй, чрезмерно. — Это естественное желание… торопиться, спешить… любить.
Не сдерживаясь, Барби хмыкнул. Джулия не пыталась что-то объяснить ему, она пыталась оправдать себя. И кроме того… уж чем нельзя было назвать произошедшее, так это актом любви. Это была противоположность. Инстинкт размножения. Размножения…
Проклятье. Разумеется, они не подумали про защиту. Им было самую малость не до этого.
− Идём. — Дейл вопросительно поднял брови. — Предлагаешь запереться в доме? Люди ждут нашего появления и нашей помощи. Накопилось много дел.
Барби ничего подобного не предлагал. Он думал, что Джулия попросит как-то обсудить случившееся, но стоило признать её правоту — ни малейшего желания обсуждать это не имелось.
На улице было подозрительно тихо, а в общественных местах — подозрительно малолюдно. Барби толкнул дверь кафе с намерением попросить у Энджи чашку крепкого кофе, способного быстро и эффективно очистить голову, но Энджи за стойкой не оказалось. Однако он услышал её голос — не слова, но стоны. Доносившиеся из подсобки вперемешку со стонами Джуниора.
Прерывать их Дейл не стал, но и уходить не собирался. Всё закончилось через пару десятков секунд — так же быстро, как и у них с Джулией. Вывалившийся из складского помещения Джуниор уставился на Барби, слизывая пот с верхней губы, а Энджи, негромко вскрикнув, нырнула обратно за разбросанной по полу одеждой. Щёки Джуниора пошли красными пятнами, но вовсе не из-за осознания наготы — он даже не попытался прикрыться ладонью. Если бы их застали после самого обыкновенного секса — даже тогда он не испытал бы столь явного унижения. Значит, история повторялась, и это наталкивало на исключительно неприятные мысли.
− Ты… что ты… − пробормотал он, всё ещё не справляясь с дыханием после недавнего эпизода, умопомрачительного в самом плохом смысле, и принялся в озлоблении наступать на Дейла, нападая в качестве превентивной защиты, но Барби цепко схватил его за руку.
− Постой, Джуниор. Нужно поговорить о том, что случилось.
− Разве что-то случилось? — процедил тот, стряхивая с себя чужую хватку, но Энджи, успевшая влезть в одежду, перебила бывшего — или уже очень даже настоящего? — бойфренда.
− Прекрати отпираться, − истеричные нотки в её голосе перемешиваются с жалобными. — Ты прекрасно понимаешь, что это… всё это неспроста.
Неспроста — очень правильное слово.
Их четвёрка оккупировала ближайший столик, делясь последними событиями с неохотой, избегая подробностей, кривясь и морщась от воспоминаний; но в деталях и не было никакой необходимости: их последние часы с незначительными отклонениями в антураже совпадали.
Когда в кафе зашли Джо и Норри, Барби окончательно осознал, что нет никаких особых случаев; это эпидемия, масштабами один в один совпадающая с размерами Честерс Милл. Потому что если даже малыш Джо не сдержался и слетел с катушек, значит, других исключений не будет.
---
− Я проанализировала состав кожных выделений, − сказала Ребекка, снимая резиновые перчатки. Воротничок её блузки был смят, аккуратный узел волос гораздо менее аккуратен, чем обычно. — В поте каждого человека обнаружены феромоны.
− Феромоны? Как в духах? — недоверчиво переспросил кто-то, и Ребекка покачала головой.
− Слоганы о феромонах в духах — всего лишь рекламная утка. До сих пор не доказано, может ли человек воспринимать их. Но сейчас я нашла в образцах соединения, очень похожие на эпагоны — половые аттрактанты пчёл, − учительница замялась, но закончила: − В очень высоких концентрациях.
Барби до боли сцепил ладони, чтобы не засмеяться недобрым смехом. Что задумал Купол на этот раз? Размножить своих обитателей, как в инкубаторе?
− И что, теперь мы будет трахать всё живое на своём пути? — Это не сдержалась Норри.
Ребекка поморщилась.
− Местное оборудование недостаточно надёжное, а у меня не так уж много практики в подобных анализах, но похоже, молекулярная масса соединений, полученных из разных образцов отличается… но не всегда. Барби, Джулия, у вас, например, точное совпадение.
− Это значит, будет преобладать влечение к определённому человеку, − отозвалась Джулия, и по выражению её лица Барби никак не мог понять, что за эмоции вызвала у неё эта догадка.
Сам же он подумал, что эта перспектива всё же гораздо лучше предположения Норри.
Впрочем, мимолётное облегчение стремительно улетучилось вместе с первым горячим уколом пониже талии.
