Такой, как ты

Take me from the dark, from the dark Забери меня из темноты, из темноты, I ain't gonna make it myself Я не справлюсь сам, Put your arms around me Обними меня. Let your love surround me Окружи меня своей любовью, I am lost Я потерян If I ain't got you here Если тебя нет рядом, If I ain't got you, I ain't got nothing at all Если тебя нет со мной, то у меня нет ничего вообще. Can you hold me? Ты можешь меня обнять? Can you hold me in your arms? Ты можешь укрыть меня в объятиях? «NF — Can You Hold Me»

Спустя три года с момента исчезновения Джеймса Маслоу.

-Доброе утро, соня, - тихий шепот и россыпь нежнейших поцелуев заставляют меня вырваться из оков сна. – Пора просыпаться. Губы непроизвольно расплываются в улыбке, но все же, я притворяюсь, что все еще сплю, лишь бы эта нежность не прекращалась. -Алексис, - бормочет Ник, а его губы чертят линию поцелуев уже выше, скользя по шее к уху и нежно покусывая его в итоге. – Я соскучился. -И как после таких слов устоять? – оборачиваюсь, не скрывая улыбку и обхватывая своего мужчину за шею. – Доброе утро, Николас Холден. -И вам того же, мисс Миллс. Его улыбка, казалось, могла согреть весь дом своим теплом, а сияние глаз и вовсе осветить квартал – Ник был моей личной батарейкой, которая заряжает меня счастьем. Его губы на короткий миг накрыли мои, и я забылась в этом мягком, нежном поцелуе. Меня даже не волновало то, что я не почистила зубы, или же что у меня заспанный, небрежный вид – когда долго делишь постель с человеком, это становится обыденностью, мелочью. Утренние поцелуи без углубления языка, помятые сонные лица, торчащие волосы или же заспанные глаза – все эти естественные вещи перерастают в привычку, на которую ты перестаешь обращать внимание. В свое время у нас с Джеймсом было так же. Теперь же стеснения нет и рядом с Ником – он мой человек, и принимает меня такой, какая я есть, как и я его. -Все, теперь я готов к предстоящему аду на работе. -Хочешь сказать, мой сонный вид зарядил тебя бодростью на весь день? -Твоей улыбки более чем достаточно для того, чтобы пережить все на свете. -О, - притягиваю мужчину к себе, вновь его целуя. – Ты самый большой подлиза в мире, знаешь это? -Я просто влюбленный и счастливый идиот, - чмокнув меня в нос, Ник уже собирался выскользнуть из моих объятий, но не тут-то было – отпускать его так просто я точно не собиралась. -Мне пора на работу, - коварно вскинув вверх бровь, произносит шатен. – Иначе я опоздаю. -Мистер Холден, вы не заслужили разрешение покинуть эту постель. -Мой босс накажет меня, если я опоздаю. -Думаю, мы с этим самовлюбленным напыщенным индюком договоримся, - закусив губу, бормочу я. – Ты ведь знаешь, что я с ним сплю, да? Я задобрю его утренним сексом, и он даже не заметит, что тебя не было на рабочем месте этих несчастных пять минут. -Ах, пять минут? – хохотнул Ник, кусая меня за плечо. – Он тебе еще покажет пять минут! Мой босс – бог в постели, чтобы ты знала! -А тебе-то откуда знать? -Все мы под ним были, милочка, - наваливаясь на меня сверху, Ник с легким хохотом начинает кусать меня везде, где он только мог найти обнаженную кожу, заставляя хохотать. – Это тебе за то, что обижаешь моего божественного босса. Этот хохот и счастливая непринужденность продолжались до тех пор, пока его губы не оказались на моей груди, которую они тут же взяли в свой плен – да уж, босс Ника действительно неплох в этом деле. С ним в сексе всегда комфортно, ласково и определенно приятно. Прокрадываясь под мою ночную рубашку, Ник принимается делать то, что, по его словам, он больше всего любит – ласкать меня и причинять мне нежность. Немного банально, но как всегда приятно – он сверху, а я – в его подчинении. Утром это именно то, что мне нужно, правда. А вот вечером… Вечером я планирую взять процессию в свои руки. Отвечая на каждый его немой зов, я обхватываю моего Холдена ногами и просто поддаюсь этому наслаждению – он нависает, опираясь на локти, после чего всецело завладевает моим телом, не уставая заглядывать мне в глаза, целовать и просто дарить приятные мгновения. Ник полностью контролирует ритм, зная, что и как мне нужно, зная, когда нужно ускориться, а когда помучить меня, заставить дрожать и упиваться близостью наших тел. Традиционно, но так приятно – нас накрывает фейерверк ощущений, заставляя распластаться на постели, сбито дыша. Голова Ника покоится на моей груди, мои пальцы как всегда запутываются в его волосах – утро началось не с кофе, а с кое-чего куда приятнее и желаннее. -Можно я останусь здесь навсегда? – Ник зарывается носом в ложбинку между моих грудей, закрывая на миг глаза. - Хотя, у меня есть идея получше – можно я возьму ее с собой? -Прости, но моя грудь останется со мной, милый. К твоему большому сожалению, ее качественно прилепили к моему телу. -Хочешь сказать, она не снимается? -Именно. -Черт, - Холден наиграно негодует. – Тогда я просто не встану с этой постели. -Отличная идея. Это будет лучший способ провести последний день моего отпуска. Ник грустно вздохнул, ничего не отвечая. Наверное, потому что сказать нечего – он желал остаться, но, к сожалению, не мог. Даже когда ты сам себе босс – это не лишает тебя всех обязанностей и огромного объема работы. Несколько мгновений в объятиях, и наше сплетение воедино пришлось прервать – Ник отправился в душ, оставляя меня наедине с собой. Не лучшая идея, как и сам отпуск – я слишком много думала в последние дни и это слегка угнетало. Ну как слегка… Обилие свободного времени заставляет мысли заглядывать в прошлое, а в моем случае это не к добру. Но Эйприл настояла на двух неделях отдыха, и я подчинилась – выбора у меня особо-то и не было. Лениво поднявшись, я натянула халат и умылась, поймав себя на радостной мысли – когда этот день закончится, все вернется на свои места. -Даже не выпьешь кофе? – застыв с протянутой кружкой в руке, я кидаю на Николаса раздосадованный взгляд. -Я уже и так задержался дольше положенного. - Ник… - Не забудь, что мы сегодня ужинаем в «Даниэль», ладно? Покорно киваю, чуть усмехнувшись – не готовить ужин для меня только в радость. Да и Арчи будет в восторге от компании детишек Ника, с которыми он очень даже сдружился. Шаг за шагом, но все мы становились ближе друг другу, и это не могло не радовать. Погрузившись в свои мысли, я и не заметила, как Ник полностью собрался. На ходу «запрыгивая» в темно-синий пиджак, мужчина направился к выходу, а я тут же посеменила за ним, провожая шатена до самого порога. -Заедешь за мной? -Разве бывает иначе? – усмехнувшись уголком губ, Николас целует меня на прощание. – Буду в восемь. Не скучай без меня, ладно? Киваю, еле сдерживая порыв схватить его за галстук, не разрешая уйти – вместе с Ником уходило и мое отличное настроение. -Удачи на работе, - срывается с моих губ, прежде чем Холден запрыгивает в машину. Шатен с усмешкой благодарит меня и садится в авто, кидая напоследок слова о том, что он любит меня. Отвечая «я тебя тоже», я провожаю машину взглядом до тех пор, пока та не скрывается в глубине улицы. Ник уехал, а последний день моего одиночества официально настал – черт возьми, как же я мечтаю вновь загрузить себя любимой работой. Сделав пару шагов к садовой качели, расположенной у правого края террасы, я мягко приземлилась на нее и скрестила ноги, поджимая их под себя – пить кофе здесь, в окружении природы и поющих серенаду птиц явно приятнее, чем в темной, маленькой кухне. Это утро было каким-то особенно-прекрасным - птицы щебетали, солнце ярко сияло, но не обжигало, а ветер был теплым, даже успокаивающим. Сделав глоток кофе, я поймала себя на мысли, что такой красивый день не может быть плохим, и я обязана провести его достойно. Нужно наслаждаться каждой его секундой, даже если придется провести ее наедине с собой. Я так и сидела на крыльце, утопая в солнечных лучах, пока в кармане не завибрировал телефон, оповещающий о том, что пришел час будить Артура и отправлять этого принца прямиком на занятия. Через двадцать минут мы уже сидели с малышом на кухне, разделяя на двоих «бутербродный» завтрак и болтая таких глупых вещах, как то, что его учительница вчера очень удачно села на «грелку-перделку», которую ей подложили его одноклассники. Артур выглядел счастливо, его глаза горели, щечки были розовыми, а сам мальчишка с большим рвением собирался в школу, ведь хотел увидеть своих любимых друзей. Это не могло не радовать – улыбка на его лице, свет в глазах и жизнерадостность. Наши с сыном отношения прошли через многое, но, начиная с того самого «дня икс», когда я прошмыгнула в его постель во время грозы, все вернулось на круги своя – сын обрел мать, а мать вернула своего ребенка. Мы вновь стали теми неразлучными Алексис и Артуром, близкими как никогда, и счастливыми настолько, насколько это возможно. Трудный период остался позади, а впереди нас ждало светлое будущее. Все, что осталось неизменным, это лишь слепая вера моего чада в то, что его «отец» вернется. Артур, как бы глупо это не было, все еще ждал Джеймса домой, правда, старался не говорить мне об этом, ведь знал, с какой истерией я отношусь к его наивным мечтам – Арчи не нравилось то, что я без устали убеждаю его в том, что это не так. Детская наивность? Думаю да, это была именно она, смешанная с нечеловечески сильной надеждой. В ожидании призрака из прошлого, Артур ступал на те же грабли, что я и раньше – не разрешал чему-то новому стать частью своей жизни. И этим новым, к сожалению, был Николас. Нет, не то, чтобы Артур относился к нему с открытым негативом – они кое-как, очень поверхностно, но ладили. Правда, Арчи не принимал Ника настолько, насколько бы мне этого хотелось. Как бы Холден не старался наладить отношения с моим сыном – Миллс младший отталкивал его, не подпуская близко, не разрешая затронуть хотя бы одну, самую тонкую струну его души. Я не знала, что с этим делать, и если бы не Ник, упрямо твердивший мне, что все хорошо, и однажды Артур примет его, то уже давно сошла бы с ума. А ведь правда, что делать с ребенком, который отказывается принимать твоего нового мужчину? Что делать, если он всячески показывает тому, что его «отец» вернется, и что Ник здесь ненадолго? Отвести ребенка к психотерапевту? Или самой его посетить? Я не знала, как выйти из этой ситуации, так что прислушалась к совету мамы и решила просто дать моему малышу чуть больше времени. Возможно, после нашей с Ником свадьбы в августе Арчи наконец-то поймет, что Холден никуда не уйдет, и наконец-то даст тому шанс. Выбора у него особо-то и нет – я не собиралась отказываться от этого потрясающего мужчины из-за прихоти своего девятилетнего сына, еще ничерта не понимающего в жизни. Однажды Арчи отпустит Джеймса и примет Ника, как приняла я. И только время сможет расставить все на свои места, только оно поможет душе моего любимого малыша наконец-то обрести тот покой, который подарило мне появления Ника. -Сколько у тебя уроков? – застегивая рюкзак своему мальчугану. -Пять, но я хочу задержаться на матче, мам. Сегодня играет команда Кевина, и я хочу поддержать его. -Ну, раз уж играет команда Кевина, то ты обязан там быть, - усмехаюсь, поправив его непослушно торчащие во все стороны волосы, совсем как у Джеймса когда-то. - Мне заехать за тобой? -Я уже не маленький, - он смешно корчит нос. – Мне девять, мам. Приеду сам. -И когда ты стал таким взрослым? -Когда ты впервые разрешила мне вернуться домой на школьном автобусе с друзьями. -И вот какую цену я плачу – ты теперь стесняешься собственной мамы. -Не стесняюсь, - он целует меня в щеку и хохочет. – Но все равно не приезжай. Помогаю малышу запрыгнуть в его любимую спортивную кофту с инициалами школы и провожаю его до крыльца – Арчи быстрыми шагами сбегает от меня в направлении остановки, куда с минуты на минуту должен приехать школьный автобус. -Пока мам, - обернувшись уже за пределами двора, мальчишка машет мне рукой и дарит ослепительную улыбку. – Я люблю тебя. -Я тебя сильнее, - отвечаю, отправляя ему воздушный поцелуй. Русоволосый наиграно поймал тот и прилепил к себе на щеку, после чего почти что пулей помчался к остановке. Замечая, как к нашей улице заворачивает желтый автобус, я лишь про себя усмехаюсь и возвращаюсь в дом – теперь я официально одна до самого обеда, и я не собираюсь терять ни минуты. Первым делом, конечно же, я берусь за готовку обеда, и когда лазанья успешно отправляется в духовку, мои руки хватают пылесос – убрать дом в свободную минутку это святое, а уж в последний день отпуска я обязана вылизать его до блеска. Уборка отнимает у меня два с половиной часа, и когда я кидаю взгляд на часы, то с особой печалью осознаю, что до возвращения Арчи еще целая вечность. Что же, пришло время заняться собой – на вечернем свидании с моим женихом я должна выглядеть как никогда хорошо, чтобы напомнить ему о том, что я – это не только заспанное милое создание, но еще и женщина в самом рассвете своих сил и красоты. Восковая депиляция отнимает у меня чуть больше часа, душ еще пятнадцать минут, а подкрашивание ресниц и нанесение привычных стрелок на глаза и того меньше. Это так глупо – когда нужно, чтобы время бежало быстрее, оно словно застывает на одном месте, а когда хочется его хоть на миг остановить – оно убегает прочь быстрее Ртути из киновселенной «Marvel». Расчесав влажные волосы, и мельком взглянув на свое отражение, я грустно вздыхаю, понимая, что Арчи вернется только через два часа. И чем, черт возьми, заняться теперь? За прошедших две недели я убралась везде, где могла, перебрала все шкафы, тумбочки, помыла мебель и даже вылизала холодильник. Покидая ванную, я ломаю голову, пытаясь найти себе занятие. Хорошо, что Арчи забыл закрыть дверь в спальню – заметив его незастеленную кровать, я коварно усмехнулась, понимая, что убью парочку минут, провозившись с ней. Конечно же, со вчерашнего дня Арчи сумел устроить в своей комнате бардак – на столах валялись книги, ноутбук мальчуган даже не удосужился выключить, а носки в разнобой лежали в противоположных углах комнаты. И в кого он такой, черт возьми? Мы с Лорел всегда отличались от остальных детей своей аккуратностью, но Арчи… Видимо это передалось ему от Чарли – так называемого «донора спермы». Застелив кровать, я тут же выбрасываю носки в корзину и сажусь за его рабочий стол – книги тут же вернулись на полки, а листики и тетради переместились в ящик стола. Я уже даже собиралась выключить его ноутбук, но подмигивающая красным огоньком флешка, торчащая из гнезда, мимолетно привлекла мое внимание – она определенно принадлежала не Артуру. Рассмотрев ее поближе, я застыла, а волосы на руках и вовсе стали дыбом – откуда она у него? Где, черт возьми, Артур достал флешку Джеймса? Мои пальцы машинально опускаются на «тачпад», открывая это маленькое устройство. Помимо рабочих документов и парочки любимых фильмов Джеймса, я замечаю тройку желтых папок: «Мой мелкий», «Архив» и «Моя жизнь». «Мой мелкий» - думаю, именно эта папка завладела вниманием Арчи, и именно ее он просматривал тайком от меня. У Джеймса была целая папка с Артуром, и это грело его маленькое, все еще не забывшее «отца» сердце. В «Архиве» я обнаруживаю множество файлов, которые связаны с жизнью Джеймса до меня: его маленькие фото, фото с семьей и друзьями, даже пару снимков с юной Эйс и зеленоглазым Кендаллом, рабочие видео и видео с экипажем корабля. Здесь было все и гораздо больше – почти вся его жизнь. Но что же тогда в одноименной папке? Чувствуя, как ком застревает где-то чуть ниже горла, я делаю глубокий вдох и открываю её. Странное чувство – одновременно больно и так приятно, слишком глубоко и чувственно – в папке «Моя жизнь» Джеймс хранил не свою жизнь…. там была я. Точнее, там были мы. Много моих фотографий, даже тех, о существовании которых я забыла или вовсе не знала, много снимков, где мы вдвоем или же втроем, как семья. Мои пальцы лихорадочно щелкали по «тачпаду», а глаза впивались в монитор – прошлая жизнь словно поглотила меня, а я и вовсе забылась в этих снимках. Господи, как же я любила его. Как, черт возьми, любила. Эта любовь до сих пор осталась в моем сердце огромным, выжженным болью шрамом. Все, что от нее осталось – это действительно только одна боль. И, хуже всего, что сейчас мне хотелось ее чувствовать. Уже долгое время не разрешая себе даже думать о Маслоу, я сама не осознала, как соскучилась по тому осадку, который он по себе оставил. «Эй, Арчи, - его голос, чуть измененный благодаря видеозаписи, раздался в моих ушах, когда я запустила одно из десятка видео, сохраненных в папке «Мой сын». – Хватай доску и вперед, если не хочешь упустить волну!» «Ты снимаешь, па?» «Конечно же! Хочу, чтобы наша мамуля увидела, каких успехов ты добился в серфинге!» Арчи хохотнул и сказал что-то в ответ, но даже перематывая, я не смогла расслышать эти слова. Затем, мальчуган схватил доску – еще такой крохотный, но уже такой проворный – и побежал навстречу волне, которая, казалось, была в десять раз больше него самого. И вот, вдалеке, на максимальном приближении я вижу, как Арчи ловко, даже не покачнувшись, преодолевает огромнейшую волну, и когда у него это получается – они с Джеймсом начинают вопить смешной победный клич. Арчи машет руками и смеется, а Джеймс осыпает мальчишку комплиментами и напоминает о приближении второй волны. Это слишком мило. Настолько мило, что мое сердце пропускает один удар. «Он бесстрашен, - переключив на фронтальную камеру, заявляет Джеймс. Его волосы торчат влажным ежиком в разные стороны, а улыбка до боли прекрасна. – Я в его возрасте в жизни бы не покорил такую волну! Черт возьми, я так горжусь им! Мой малыш просто невероятен! Слышишь, Лекс? У него большое будущее! Он станет новым Кеном Брэдшоу*, вот увидишь! У нас на очереди футбол, и я уверен, что мой сынишка и там надерет всем зад! Господи, Лекс, ему всего шесть, а он у нас такой умелец! Я никогда так не гордился собой, как горжусь этим парнишкой! Арчи, ты мое сокровище, слышишь? Хочу, чтобы ты никогда не забывал о том, какой ты потрясающий и уникальный! Но разве у нас с твоей мамой ты можешь быть другим? Твою мать, волна! Я должен это заснять! Арчи, баланс! Держи баланс, не забывай о пятках! Давай, малыш! ЮХУУУУУ!» Арчи покорил еще одну волну, а затем еще одну поменьше, и все это происходило под счастливые крики Джеймса. Когда видео оборвалось, я даже вздрогнула, понимая, что все подошло к концу. Слезы, которые предательски заструились по моему лицу, напоминали о том, что я потеряла – он тоже был моей жизнью. Эта семья была моим всем. Думаю, именно это видео Арчи периодично пересматривал, ведь проигрыватель был остановлен именно на нем. Даже любовь моего сына к футболу вдруг обрела совсем другое значение – он играл в него ради Джеймса. Но.… Почему же он больше не вставал на доску? Вытираю слезы и выключаю ноутбук – хватит призраков прошлого на сегодня. Правда…. Я никак не могла заставить себя перестать теребить этот проклятый кулон в форме руля и якоря на груди, который уже давно стал моим талисманом. Я так и сидела напротив выключенного ноутбука Арчи, сжимая кулон и погружаясь в свои мысли. Так странно… Скучая по Джеймсу, я чувствовала себя такой несчастной и такой счастливой одновременно. Счастливой потому, что он был. Просто был в моей жизни. Несчастной потому, что порой хотелось, чтобы его и вовсе не было, ведь это слишком больно. Сейчас, когда его нет рядом, а в моей голове мелькают эти прекрасные воспоминания, я непроизвольно усмехаюсь, понимая одну очень важную истину - в тяжелые времена обычно вспоминается не секс, а тот самый нежный, самый любящий и ласковый поцелуй. Будь он под дождем, будь он утренним пробуждением или просто коротким соприкосновением губ. В моменты грусти человек обращается к самым светлым воспоминаниям, в которых больше всего эмоций, привязанностей. Секс же однозначно приносит удовольствие, но он никогда не заменит счастливые минуты, наполненные улыбками и любовью. В моей голове была его нежность, его теплая улыбка, трепет, который никогда не забыть. Ничего пошлого, лишь один свет, описывающий наши чувства. И это было мучительно прекрасно. Вернуться в реальность меня заставляет телефонный звонок. Подпрыгнув на стуле, я лихорадочно хватаю мобильный и говорю сбитое «Алло», пытаясь узнать голос на втором конце трубки. К счастью, это был мой свадебный организатор, и ей удалось заполучить мое внимание - Келли Симмонс почти что приказала мне прислать ей список всех гостей с моей стороны, ведь ей нужно подать заявку на создание именных приглашений на свадьбу. Лениво поднимаюсь на ноги и опускаюсь на первый этаж - туда, где в недрах кухни расположился мой ноутбук, из которого играла музыка, пока я убилась в доме. Ох уж эта свадьба.… Если говорить честно, то мне она была ни к чему. Я уже проходила через все это, уже создавала красивый праздник, которому не суждено было случиться. На этот раз я больше не трепетала от одной мысли о том, что буду в белом платье шагать к алтарю. Это было не по мне – огромное, шумное торжество, где помимо семьи я увижу десятки незнакомых до этого лиц, притворно улыбающихся и желающих нам с женихом счастья. Свадьба с Ником отличалась от предыдущей своими масштабами и важностью – если не весь мир, то точно весь город желал ее лицезреть. Всем нужна была либо красота и совершенство, либо парочка фиаско в виде падающей прямо на свадебный торт невесты. Так или иначе, людям нужно что-то обсуждать, и наша свадьба была одной из главных тем года. Вот, что случается, когда твой жених – один из самых желанных и богатых холостяков в округе. Даже наша помолвка гремела на первых страницах газет, а уж свадьба…. Наши отношения то и дело часто выставлялись папарацци напоказ, а свадьбу тем более разнесут в пух и прах. Я не хотела всего этого, но.… Разве у меня был выбор? Пышная свадьба нужна была Холдену, ведь в его кругах просто не принято иначе. И я не могла ему отказать – он слишком долго шел на жертвы и терпел мои странности и выходки, а теперь настал мой черед платить ему той же монетой. Все это было так чересчур, но я молчала. Даже когда Эйприл заставила нас с Ником сняться для обложки нашего журнала «BAZAAR» и огласить таким способом о помолвке, даже когда она сказала, что фото с нашей свадьбы будут украшать августовскую обложку и эксклюзивную статью из первых уст – с моих губ не сорвалось ни слова. Это молчание было таким правильным, хоть и шло наперекор моим желаниям. Я понимала, что должна угодить всем, хотя бы потому, что на моих плечах тяжкий груз вины прошлого. И это срабатывало – все были счастливы, не считая маленького исключения в моем лице. Но разве мое счастье сейчас имеет значение? Кольцо, свадьба, Николас Холден…. Все это было таким наваждением. Он был словно недостающим пазлом, который заполнил пропуск моей жизни в крайне опустошенные минуты. Будучи вновь разбитой, я нуждалась в клее, способном слепить все осколки сердца воедино. Это похоже на то, словно ты ищешь кого-нибудь, чтобы снова почувствовать себя целым. Многим знакомо это чувство, не так ли? Поначалу это казалось таким неправильным – кинуться в объятия Ника, но я не могла иначе. После смерти Джеймса я столкнулась с такой болью, о существовании которой я даже и не знала, и, встретив моего Холдена, я просто хотела вновь почувствовать себя живой. Джеймс научил быть меня таковой, и я не могла поступить иначе – хотя бы в память о нем. Ник стал для меня Джеймсозаменителем, стал опорой, поддержкой. Жизнь с Холденом рядом была проще, он оберегал меня, дарил свое тепло и, признаться честно, я чувствовала себя лучше. Я была не одна, он не разрешал мне сойти с ума, и я бесконечно благодатна ему за это. Поначалу, я была с ним только чтобы не чувствовать себя одинокой и несчастной, но день за днем, ночь за ночью, этот невероятный мужчина дарил мне свою заботу, нежность, доброту, и я сама не осознала, как привыкла к этому. И вот, в какой-то момент я, наверное, даже полюбила его. Это чувство было совсем другим, и строилось оно скорее на искренней благодарности за тепло, нежели то самое безумство, которое поглотило меня с Джеймсом. Я понимала, что это была не та яркая, страстная и неописуемая любовь, и я знала, что подобное больше никогда не случится. Но то, что я чувствовала к Нику... Этого хватит для того, чтобы в будущем разделить с ним старость. Этого мне хватало, чтобы жить нормальной, не искалеченной жизнью, и я была благодарна всевышнему за второй шанс. Я, правда, искренне рада, что мне вновь удалось полюбить, ведь казалось, что я больше никого и никогда не смогу впустить в свое сердце. С Ником я вновь почувствовала себя любимой, и это стало ключом к моему исцелению. Я сказал ему «да», когда он стал на одно колено. Я согласилась переехать в новый дом после свадьбы. Исцеленная любовью - те же грабли, но новая шишка на лбу. Он не был моим наркотиком, но был хорошим болеутоляющим - с ним я не теряла голову, но все же забывала обо всех проблемах в мире. И это было потрясающее чувство. Николас Холден был полной противоположностью Джеймса - спокойный, элегантный, ассертивный, даже аутентичный, благородный и определенно зрелый. От него так и веяло спокойствием, а жизнь рядом была размеренной, стабильной. Каждый вечер я знала, что он вернется с работы домой, и это было просто потрясающее чувство - больше не жить в одиночестве. За исключением командировок, мне больше не приходилось ждать. Я всегда знала, что он рядом, и это только укрепляло мою привязанность к этому мужчине. Мне нравился этот размеренный темп, нравилась такая стабильная жизнь. Ведь иногда... Иногда ты просто устаешь ждать. Так что Холден стал для меня подарком судьбы, и я вдруг осознала, что благодарна ему за все, что он для меня сделал. С ним моя жизнь была другой, не такой как прежде, но все же прекрасной, освещенной солнцем. Шторм моей жизни остался позади, и я была счастлива наступлению этого спокойного, умиротворенного штиля. «Ник Александр Холден и Алексис Элизабет Миллс приглашают ________ и _______ отметить в кругу близких людей свое долгожданное бракосочетание. Церемония пройдет 25 августа 2018 года на Английской набережной, пляж номер 2. Мы будем искренне счастливы Вам на нашем празднике!» - мои глаза пробежались по примеру пригласительного, который Келли отправила мне на почтовый ящик. Нежно-бежевый тон дорогой бумаги, изящные рукописные буквы золотого цвета – приглашение смотрелось очень красиво, осталось лишь вписать в него имена и подать к печати. Что же, этим я и займусь в оставшееся время – составлю список своих гостей и отправлю его миссис Симмонс. Открыв документ в «Word», я начинаю перечислять всех гостей не торопясь, проверяя каждую букву и пробел, пытаясь с первого раза сделать все грамотно и качественно. Когда дело доходит до последних имен, несколько минут мешкаю, прежде чем все же внести эти имена в список. Правильно приглашать семью бывшего жениха на свадьбу с другим мужчиной? Думаю, нет. Но по сей день, я находилась в достаточно близких отношениях с его семьей, и оставить их без приглашения было бы не красиво. Не пригласи я Али, которая, после смерти брата, находила во мне утешение – кем бы я была? Или как я могу не пригласить прекрасную мисс Берджес, которая все еще каждую субботу звонит мне и желает счастья? Вписать в список пришлось и Сару, бывшую Джеймса, вместе с ее мужем – после того самого случая на похоронах мы поладили, найдя в общем горе связывающую нас нить. Завершив этот проклятый список именем «Филлип Маслоу», я захлопнула ноутбук и тяжело вздохнула – составлять его труднее, чем я думала. Взглянув на часы, я на секундочку поежилась от оставшегося часа свободы – матч друзей Арчи заканчивался ближе к трем. Но что делать с невыносимым желанием скорее его обнять? Черт. Поддавшись порыву, поднимаюсь в спальню и переодеваюсь – нравится Артуру или нет, но я заберу его домой, и мы поедим мороженного на обратном пути. Хватая сумку и спускаясь по лестнице, я попутно поправляю волосы, раскидывая их по плечам – любящая мамочка готова забрать сына с матча. Наспех обуваясь, я чуть не падаю, и это выглядит так смешно – давно я не была той старой, смешной и неуклюжей Лекси. Хватая дверную ручку, я резку дергаю дверь на себя, разрешая ярким солнечным лучам ослепить меня на долю секунды. Солнце настолько сильно «ужалило» мои глаза, что я еле сумела заметить тень силуэта, стоящего в шаге от меня и тянущего руку к двери, чтобы постучать. Тень высокого, очень высокого и достаточно широкоплечего силуэта, заставившего меня резко остановиться в проходе, лишь бы не врезаться в него – кажется, мое сердце упало в пятки от неожиданности. Сама не осознаю, как опускаю глаза вниз, пару раз взмахнув ресницами – моему взору были предоставлены белые, потертые дорогие кроссовки и темные узкие джинсы, обтягивающие лодыжки неожиданного гостя. Скольжу взглядом вверх, изучая стоящего предо мной мужчину и все еще привыкая к дневному свету – темные джинсы сменились светлой, голубой рубашкой и…. Лицом, которое я уже давно успела забыть. Это лицо было красивей всех, что я встречала в своей жизни - искусное творение лучшего в мире скульптора. Это лицо для меня было чем-то невозможным, недоступным, давно похороненной в недрах сердца мечтой. Чем-то из ряда фантазий, из ряда слабостей, вершин, которых никогда не удастся достигнуть. Каре-зеленые глаза мужчины встретились с моими, и он усмехнулся краешками губ, так, словно сам не верит, что стоит здесь – напротив девушки, которая смотрит на него более чем просто безумным взглядом. -Привет, Алексис, - идеально вычерченные, похожие на врата в рай губы шевельнулись, а звук, который я услышала следом, уколол меня больнее меча, который проходит сквозь тело – какого, блять, черта со мной происходит? Сумка выпадает из рук, и я слышу, как ее содержимое разлетается во все стороны – плевать. Несколько раз моргнув, я надеялась, что мое воображение перестанет издеваться надо мной, но мужчина никуда не исчезал. Это пугало до такой степени, что я сама не осознала, как тут же отступила назад и что есть силы, захлопнула дверь – если это галлюцинация, то когда я ее открою – все закончится. Эта пытка прекратится. Мой мозг перестанет издеваться надо мной и даст мне возможность просто сесть в машину и забрать Артура домой. Господи, как же мне захотелось обнять сына или же просверлить в голове дырку за то что, я, кажется, сошла с ума. «Все нормально! – прислонившись к двери спиной, повторяла про себя я, пытаясь угомонить сердцебиение. – Тебе показалось, ты не сошла с ума! Его там нет!» -Алексис? – голос за дверью был тих, но так реалистичен. Мое сердце пропустило один удар, а воздух в легких и вовсе исчез – господи, неужели меня ждет жизнь в комнате с мягкими стенами? – Алексис, открой дверь. -Он не реален, - бормочу себе под нос, сильнее вжимаясь в дверь и зажмуривая глаза. – Это просто дурной сон. Ты спишь, ты спишь. Проснись! -Открой дверь, - умоляет бархатный голос. – Я реален, слышишь? -Пожалуйста, проснись, - почти что плачу я, умоляя мой мозг прекратить это. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. -Это не сон, любимая, - голос продолжает сводить меня с ума, заставляя упиваться его сладостью и красотой. – Прошу, открой дверь. Помедлив еще несколько мгновений, я все же.… Тянусь к дверной ручке и разрешаю дневному свету вновь меня ослепить – прекрасное, переполненное самыми тонкими эмоциями лицо все еще стоит напротив, в шаге от меня, и смотрит прямо в мои глаза. -Это не сон, - чуть слышно повторяет мужчина, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки. – Ты не спишь. Хочу что-то сказать, но не найдется ни одно слово, которое сможет передать это оглушающее сознание состояние – все, что остается, это лишь отсутствие воздуха в легких и дрожь по всему телу, которая слилась в одно целое с оцепенением. Он стоит так близко – потянись я к нему пальцами, то коснусь его вновь, как когда-то – нежно, с полным любви сердцем. Но что делать, если рука, которая уже дернулась в его сторону, так и застыла на полпути? И как заставить себя сделать хотя бы вдох? На лице мужчины, где отразился миллион эмоций, которые не передаст ни одно слово в мире, вдруг отпечатлелось понимание, а глупая полуулыбка вновь исказила губы этого призрака – очень осторожно, с таким же неверием в происходящее, он взял меня за подбородок, большим пальцем пробегаясь по щеке. Его прикосновение было подобно молнии – ужалило так сильно, что я ощутила боль в каждой клеточке своего тела. Боль, сплетенную с отрицанием, непониманием, отторжением и чем-то большим, чем просто сумасшествие – оно и вправду казалось настоящим, не поддельном, таким, каким никогда не передаст его ни одна фантазия. -Я вернулся, - шепчет шатен с проблеском слез в глазах и все той же полуулыбкой. – Это, правда, я. Разве ты не чувствуешь меня? Сама не осознаю, как накрываю его ладонь своей, теснее прижимая руку мужчины к лицу – я правда чувствовала его. Тепло его большой, слегка шершавой, грубой мужской руки было более чем реальным. Он здесь. Это он. Реакция, вызванная осознанием этого факта, не заставляет себя ждать – в ушах начинает шуметь, колени дрожат, а сердце колотит так неистово, словно я в шаге от смерти. Этих двух слов из его уст хватает для того, чтобы утонуть, и я тону. Медленно, утопая в его каре-зеленых глазах, тону, как тонут вымышленные персонажи глупых фильмов: сначала, вырываясь на волю, но спустя мгновение их тело обмякает, и дышать уже становится нечем. Раз, два глазами. ЖИВОЙ. Пытаюсь сделать хоть что-то – улыбнуться краешками губ, сделать шаг, сказать что-то, но слова, - злосчастные слова, - разделяют нас. Между нами не больше метра, а чувство – что их целое море. Целый океан, в котором когда-то ОН пропал. -Дж…еймс? – срывается с моих губ за миг до того, как мои колени подкашиваются, а мир уходит из под ног. Где-то слышится звук разбито-склеенного сердца. Родное лицо напротив меня сменивается беспросветной, как ночь, темнотой, а вся жизнь в один миг становится абсолютно ничем. Я ныряю в темноту, как в омут с головой и чувствую.… Чувствую, как под ребрами лондонским мост падает. Лондонский мост падает. Темнота. Ни боли, ни ошпаривающего тебя шока, ни сумасшествия, ни…. Ни Джеймса Дэвида Маслоу. Вновь. *** Пение птиц ласкало уши своей мелодичностью, легкостью, а солнечные лучи пробирались даже под закрытые веки – теплый весенний денек прокрадывался в мой сонный мозг. Или же не сонный? Веки, казалось, весили целую тонну, и я не могла их открыть, как бы ни пыталась это сделать. Порой такие вот простые вещи даются нам так тяжело – ты прикладываешь колоссальные усилия, чтобы просто прийти в себя после сна. Сон. Сон, в котором голос из моего далекого, такого болезного прошлого шептал мое имя, а чьи-то большие руки трепали мое лицо, сотрясали за плечи, словно пытались привести чувства. Медленно, но все же, мой парализованный мозг начал осознавать, что я все же не сплю. Это что-то другое. Что-то значимее, чем сон и более эмоциональное, чем последние несколько лет моей жизни. Открываю глаза, разрешая солнечному свету меня ослепить. Следующее, что я вижу – красивое, ангельское, и такое взволнованное лицо на фоне ярких солнечных лучей, которые все еще безжалостно резали глаза. Это был он. ОН. Сошедший со страниц сказки, весь такой красивый, залитый солнцем, с легкой усмешкой на губах. Я не могла поверить. Просто не могла. Мои руки тут же ухватились за край садовой качели, на которой я оказалась чудеснейшим образом, и сжали ее до боли в пальцах, до побелевших костяшек - страх обжечься об эту иллюзию был как никогда велик и соблазнителен. -Я умерла, да? – мой дрожащий голос кажется каким-то чужим, в нем отражаются все мои опасения, страхи и отчаяние. – Ты… Боже, я точно умерла. В глазах Джеймса загораются озорные огоньки, выдающие искренность его улыбки - те самые, о существовании которых я только-только успела забыть. Он смотрит на меня так мягко, так нежно, что, кажется, глыба скопившейся боли в моем сердце начинает медленно таять. Он здесь. Стоит на коленях рядом с садовой качелью, его лицо чуть ниже моего по уровню, но все же так близко – чтобы коснуться к нему, стоит лишь слегка наклонить голову или же протянуть руку. -Либо умер я, - с таким же неверием в происходящее, заявляет шатен. – И наконец-то вернулся к тебе домой. -Как и обещал, - дрожь в моем голосе выдает желание разрыдаться с такой силой, что это, казалось, могло бы вызвать землетрясение. Моя дрожащая рука сначала легонько, а затем уже более смело касается его лица – дрожь в пальцах была настолько сильной, что лишь его ладонь, накрывающая мою руку, смогла ее унять. – Ты вернулся ко мне. -Всегда, Алексис. Я всегда к тебе возвращаюсь. -Боже… - слезы заструились по моим щекам, и я не понимала, почему именно плачу – от счастья или от понимания, что сошла с ума. – Если это сон, то я убью любого, кто посмеет меня разбудить. -Но это не сон, - он усмехается, разворачивая мою ладонь и поднося ее к своим губам. – Я, правда, здесь. Кажется, я и сама начинала в это верить – тепло рук капитана действительно было настоящим. Его чуть сбитое от эмоций дыхание, дрожащие ладони, и безумные глаза с легким проблеском слез - все это было правдой, ведь ни один сон и иллюзия не смогли бы воссоздать Джеймса настолько настоящим. Это действительно был он: худее обычного, с непривычно короткой стрижкой, чуть более острыми скулами и заметными синяками под глазами, выдающими усталость и скопленный груз прошедших дней. Это был Джеймс, теперь я точно знала это – его глаза не могли врать. Мое сердце, которое уже давно проламывало ребра в груди, тоже. Безумие, отчаяние, отрицание и просто что-то безгранично глубокое и трепетное сплелось в настолько тугой узел в моем животе, что я не знала, как дышать. Его глаза - живые, такие яркие, словно в них горит все счастье в мире - смотрели на меня точно с таким же безумием, как и мои на него. Сумасшествие, сплетенное с нежностью и неверием в происходящее. Если у подобных эмоций есть взгляд, то именно так он и выглядит - искры разлетаются во все стороны, а дрожь пробирает до самых костей, причиняя некую прекрасную, но все же острую боль. -Это, правда, ты, - всхлипывая, наконец-то признаю я. – Это ты, боже. Джеймс, ты… С его губ срывается истеричный смешок, а на щеки падает пара слезинок – еще никогда я не видела его таким уязвимым и счастливым одновременно. Он, правда, плакал, не скрывая всю трепетность проходящих сквозь него эмоций – этот момент значил для него столько же, как и для меня. Будучи из тех железных парней, что никогда не дают слабину, Джеймс в один миг позабыл о своих принципах и привычках, покорившись воле момента. Это был один из тех сотен, даже тысяч моментов, когда он, сам того не осознавая, показывал всю глубину своих чувств ко мне, заставляя любить его еще сильнее, если такое вообще возможно. Все мои действия – нечто незапланированное, неконтролируемое. Поддавшись порыву, я сама не осознаю, как соскальзываю с садовой качели прямиком на его колени. Мои руки с неописуемой жадностью обхватывают шею Джеймса, а все тело прижимается к нему так, словно не сделай я это – он исчезнет, растворится в небытие, вновь уйдет, оставив меня у разбитого на несколько миллиардов осколков сердца. Джеймс тоже не дремлет – его руки обхватывают меня с такой же жадностью и голодом, а пальцы заплетаются в моих волосах, только сильнее притягивая к себе. Зарываясь носом в мои волосы, Джеймс жадно вдыхает их аромат; он упивается моим присутствием, забывается в этом моменте. Боже, даже обнимая его, я не могла поверить, что все это по-настоящему. Не могла понять, как такое возможно, и почему его запах все еще настолько родной, что моя голова идет кругом? И почему я чувствовала, как мой мир в очередной раз рушится, а почва уходит из под ног? Слезы льются с глаз уже тремя ручьями, а тело содрогается от рыданий – прикасаться к нему было чем-то настолько нереальным, настолько желанным и невозможным, что от этого было даже больно. Эти объятия, наполненные мукой, страданием и скопившимся грузом, были ничем иным, как ядом, который я без сопротивления вливала в себя до последней капли. Его близость въедалась в каждую клеточку моего тела. Только утонув в этих объятиях, я вновь обрела возможность дышать – казалось, последние три года я не делала этого вовсе, а только задыхалась без него. Он был моим кислородом, моей слабостью, чем-то большим, чем вся моя жизнь. И когда он вернулся – все эти чувства вспыхнули настолько ярко, словно и вовсе не угасали от обилия захлестнувшего сердце горя. Все стало так, словно он никогда и не уходил – эта любовь в моем сердце будто бы никогда не умирала, будто я никогда не хоронила ее в дальних уголках своей души. -Джеймс, - когда слезы заканчиваются, я прислоняюсь к его лбу своим и закрываю глаза, разрешая себе пьянеть этим чутким, трепетным и невозможным мгновением. – Ты здесь. -И больше никуда не уйду, - его глаза тоже закрыты, а лицо не менее счастливое, чем мое. – Обещаю. Мы так и застыли на несколько коротких мигов, прислонившись друг к другу лбами и расплывшись в счастливых улыбках. Молча, чуть сбито дыша, мы упивались подаренным нам мгновением под теплыми солнечными лучами, не произнося ни слова, но при этом, сказав друг другу абсолютно все, что хотели. Мы забылись. Забылись друг в друге, казалось, навсегда. -Я так хочу тебя поцеловать, - чуть склонившись к моим губам, признается Джеймс, прерывая тишину. – И так боюсь этого поцелуя, что даже больно. Что, если я тебя поцелую, то ты исчезнешь? Что, если вся эта иллюзия растворится, а я очнусь в том месте, из которого так отчаянно сбегал все эти годы? -Джеймс… -Ты даже не представляешь, как я мечтал тебя поцеловать. Как я мечтал просто прикоснуться к тебе, просто…. Забыв обо всем мире и поддавшись пьянящему искушению, которое сливалось с неистовым страхом прекращения этой сладкой иллюзии, я решаюсь на это – поцеловать его. Мои губы, соленые от обилия слез, нежно касаются его губ – казалось, внутри меня в этот момент заискрил оголенный провод, ударяя током c такой силой, что сердце пропустило один удар. Соприкосновение наших губ было бесстыдно коротким, но таким болезненным. Я не понимала, от чего так больно, и от чего так сладко одновременно – самая совершенная пытка, которую мне доводилось ощущать. Пытка, которую прервал странный, стрекочущий звук в нескольких метрах от нас. Звук, который заставил нас отпрянуть друг от друга, дабы найти его причину. Звук, который своей назойливостью вернул меня в реальность, где Джеймсу места больше не было. Заметить его причину было проще простого – там, через дорогу, у соседского дома пряталась парочка папарацци, которые последние несколько лет то и дело следуют за мной по пятам, ища сенсацию. Но если раньше их интересовала страдающая по утерянной любви девушка, то сейчас все было иначе – они охотились за сенсацией, парным мясом в виде пойманной на измене невесты миллиардера. Кажется, их слежка за моей никчемной жизнью наконец-то окупилась – вот она я, целующаяся прямо на крыльце дома с неизвестным объектом, о котором они уже спешат поведать своими снимками всему миру. Но как объяснить всему миру, что этот другой – мужчина, вернувшийся с того света? Что он – моя первая настоящая любовь? Как пояснить, что я почувствовала, когда увидела его на своем пороге? И как, черт возьми, описать все то, что сейчас происходит в моей груди? Хотя… какая разница? Разве мир хоть когда-то считался с чувствами человека, прежде чем его осуждать? -Чертовы папарацци, - рычит Джеймс, кидая на тех рассерженный взгляд. – Они следуют за мной по пятам как только я спустился с трапа. Папарацци. Бывали моменты, когда я яростно ненавидела их, пыталась бороться с этими людьми как с тараканами, но сейчас… Мне было плевать. Слишком уж глубокие эмоции нагрянули в мое сердце, и последнее, о чем я бы стала переживать – парочка наглых мужчин с фотоаппаратами у моего дома. Соскользнув с коленей Джеймса, я выпрямилась, пытаясь побороть головокружение и дрожь в ногах – порог не место для всего, что только что случилось. Такие эмоции не должны демонстрироваться у всех на виду. -Идем, - пошатнувшись, я шагнула в сторону двери. – Оставь их, пусть подавятся. Мои ватные ноги кое-как отрывались от земли, пока по спине бежали сотни мурашек – эмоции бурлили, подобно океану в шторм, а их волны ударялись о мои скалы с бешеной скоростью. Мы вошли в дом, и только дверь захлопнулась за моей спиной – я тут же почувствовала, как весь гребанный мир обрушился на мои плечи. Словно внутри меня что-то в этот момент оборвалось, и меня уже не спасти. Прислонившись к двери спиной, я вдруг вновь поймала себя на мысли, что действительно умерла – разве может быть иначе, если Джеймс стоит напротив и смотрит на меня своим пожирающим, глубоким каре-зеленым взглядом? Новая волна дрожи накатывает на меня, звуки вокруг уже давно приглушены – казалось, мою голову засунули в бочку, но я понимала, что это всего лишь шок, от которого у меня заложило уши. В горле ком, спровоцированный легкой тошнотой и болью внизу живота – кто же знал, что эмоции могут так сильно влиять на физиологию? Где найти силы, чтобы взять себя в руки, когда позабыл даже собственное имя? Все, что я четко осознавала, этот тот факт, что лишь когда капитан меня обнимал, все симптомы потрясения уходили, или же отодвигались на второй план, оставляя по себе спокойствие. Джеймс словно был моей вакциной от этой страшной эмоциональной болезни, и сейчас мне просто жизненно необходима еще одна доза, чтобы излечиться. -Можно… - глаза тут же затягивает тонкая пелена слез, размывая картинку. – Я… Мне не пришлось даже говорить это – Джеймс знал, в чем нуждаются мои чуть протянутые вперед руки. Пересекая расстояние между нами, мужчина резким, жадным движением притягивает меня к себе, а его рука заплетается в моих волосах, останавливаясь на затылке. Объятия Джеймса. Если я умерла, то мое место именно в его руках. В них я дома. Всегда была и буду. Уткнувшись носом в его шею, я закрываю глаза, поддавшись этой эйфории – такой родной, приятный и пьянящий запах его тела заполняет ноздри, теплота кожи пробивает насквозь своим жаром, а нежность и трепетность эмоций придают этому мигу свой особый вкус. Никто и никогда не сможет описать даже и толики тех чувств, что я испытывала в его руках. Это было похоже на то, когда твои отрезанные крылья возвращаются, отрастают. Словно в мире нашли то самое место, созданное для тебя, твой личный рай, наполненный теплом и уютом. Словно после долгих лет скитаний по миру ты возвращаешься домой, где тебя все еще ждут. И, черт возьми, даже дышать сложно от осознания того, насколько сильно я скучала. Как это было больно – не иметь возможности окунуться в эти объятия, забыть его аромат, забыть, насколько бесценно его присутствие. Эйфория. Я чувствовала, как она растекается по моим венам, как согревает изнутри, как внушает чувство спокойствия, счастья. Джеймс. Только он был в моей голове, только он заполнял каждую клеточку моего тела трепетом. Только он был центром моей вселенной. -Как это может быть правдой? – мысли звучат вслух. – Ты ведь… Я не понимаю. Чувство необъятного счастья медленно, но все же отступало – на смену ему пришло непонимание, а за ним и вовсе злость. Если я не умерла, и он правда здесь, то где его носило все это время? Как он мог оставить меня? Как мог заставить пережить такое? И пусть мое сердце все еще вылетало из груди от всплеска счастья, в голове уже что-то щелкнуло, образовывая миллионы вопросов и разжигая некое подобие гнева. -Почему ты не сообщил, что жив? – резче, чем следовало, я вырываюсь из его объятий. -Это долгая история. -Как ты вообще можешь быть жив? Мы нашли корабль – он пошел на дно! -Я не смог его спасти, - Джеймс опустил глаза в пол, делая глубокий вдох. – Пытался, но.… Как я уже сказал – это долгая история. -Думаешь, я не найду на нее время? -У нас теперь все время мира в запасе, - капитан кривовато и слишком грустно усмехнулся, заправляя прядь волос мне за ухо. – Разве это не подождет? Я предпочел бы… Видимо, что-то в моем взгляде было такого, что он просто не смог закончить предложение. На его лице тут же отразилась безысходность – казалось, он действительно не желает вспоминать случившееся, но моя боль обязывает его это сделать. Маслоу сдается, тяжело вздохнув, и делает то единственное, что ему остается – берет меня за руку и ведет в кухню, дабы присесть за стол и начать этот расставляющий точки над «i» разговор. Он садится на свое место, я же занимаю стул напротив, чтобы иметь возможность не отрываться от его лица, чтобы смотреть на него и не упустить ни единой эмоции. Каждая частичка меня хотела вновь коснуться к нему, ощутить тепло, быть парализованной током наших соприкосновений, но, почему-то, мои руки были неподвижны, прячась под столом, а позвоночник и вовсе сковало льдом – я не понимала, что со мной происходит, ведь прыгала из крайности в крайность. Эмоции бросали меня изо льда да в полымя, тело то знобило, то кидало в жар. Окинув кухню взглядом, Джеймс поежился – видимо, не ожидал таких кардинальных перемен. Здесь все было иначе, начиная с обоев и заканчивая даже техникой – Ник заставил меня сделать кардинальный ремонт, ведь ему не нравилась потрепанность моей маленькой кухоньки. Капитан молчал, пока я медленно начинала сходить с ума – ко всем испытуемым эмоциям добавилось и напряжение, нагрянувшее из неоткуда. -Только не говори мне, что после трех лет в аду ты вернулся домой с одной целью – спасти этот город, - лишь после того, как эта шутка сорвалась моих губ, я осознала всю глубину ее тупости. -Нет, - Джеймс усмехнулся краешками губ, а у его глаз образовалось пару милых складочек в этот момент – доказательство того, как эти три года повлияли на него. – К моему огромному сожалению, я не стал грозным мстителем, который после пяти лет на необитаемом острове вернулся домой, чтобы втиснуть свою задницу в зеленое трико. Чувство юмора все еще было при нем – шутка сменилась шуткой, а тот сериал, что мы смотрели когда-то вместе, пришелся очень кстати. -Но парочку шрамов, как у Оливера Куина я заработал. -Шрамов? - в моем голосе – нескрываемый ужас. – Ты серьезно? -Более чем. Вытянув руку на стол, Джеймс расстегнул пуговицу и закачал рукав, обнажая грубую багровую линию, которая тянулась от средины его предплечья и поднималась далеко за локоть. Мое сердце, казалось, перестало биться – что это, черт возьми, такое? Кто посмел сделать это с его рукой? И как врач мог оставить такие грубые стежки, сшивая кожу? -Это прозвучит дико, - губы Джеймса вновь исказила болезненная усмешка. – Но все это время я был в плену. - В плену? – мой голос превратился в ультразвук, который до боли резал уши, пока глаза, наполненные слезами, не могли оторваться от этого огромного шрама. -Когда становишься моряком – ты должен быть готов к тому, что однажды встретишь пиратов. -Хочешь сказать, ты нашел телепорт в 16 век? – язвительность была так некстати, но поток эмоций был настолько масштабным, что я не могла все контролировать. – Где тебя поджидал капитан Флинт? -Пираты всегда были и будут, Миллс, покуда живет мореходка. Не важно, какое столетие за окном – разбойники всегда будут искать наживу для утоления своих зверских аппетитов. -Боже… Казалось, все мое тело занемело, и если я поднимусь на ноги – упаду на пол, как мешок картошки, который уронили. -В это трудно поверить, - пальцы Маслоу скользнули по шраму, поглаживая его так, словно это место все еще болело. – Я бы и сам не поверил, но… Я там был. Был в центре событий, выживал, хватался за все, чтобы вернуться домой. Отличие современных пиратов от тех, которые стереотипно отпечатаны в наших головах в том, что в реальности они куда опаснее, жестче, злобнее.… И вместо изящной рапиры у них современное оружие. То, которое способно убить тебя в один миг. Все это время у меня была одна цель – не упасть духом, продержаться еще день, еще неделю, лишь бы… Лишь бы увидеть тебя еще хоть один раз. В его словах было что-то такое тяжелое, болезненное, что я просто не могла не поверить в них – казалось, на мои плечи пал тяжеленный груз, под весом которого я начинала медленно прогибаться. Это была только «верхушка айсберга», а меня уже колотило изнутри, заставляя тошноту комом застрять где-то посредине горла. -Джеймс… Не скрывая дрожи в руках, я нежно касаюсь его предплечья, пальцами пробегаясь по багровой линии и сжимаясь от психологической боли, которую мне причинял этот простой жест. Боже. Слов не хватало, да и слез тоже – казалось, сейчас не будет достаточно ничего. Следующее, что происходит – я бережно сплетаю его руку со своей рукой и подношу ее к губам. Глупо полагать, что поцелуй может снять пережитую боль, но больше ничего сделать я не могла. Не могла, потому и целовала каждую костяшку грубой мужской руки, целовала каждый ее миллиметр, целовала каждую ее линию и сторону. -Все это время я просто хотел вернуться к тебе, - шепчет Джеймс, теснее сжимая наши сплетенные пальцы. – Хотел зайти в наш дом, хотел почувствовать нежность твоей кожи на кончиках своих пальцев, обнять сына, хотел… Его слова только усиливают это чувство в груди – новая, прежде не знакомая мне боль начинала хозяйничать где-то там, в сердечных желудочках, заставляя их мгновенно разгонять ее по всему телу. Счастье еще никогда не казалось таким тяжелым испытанием. Отрываясь от его руки, я поднимаю глаза на Джеймса и понимаю, что затих тот неспроста – взгляд парня прикипел к моей ладони, которая, как казалось, уже срослась с его рукой в этом сплетении пальцев. Боже. Внутри меня в очередной раз все заледенело от ужаса и шока – Джеймс изучал маленькое золотое колечко на моем безымянном пальце. Колечко, которое подарил не он, а Ник – мой жених, о котором я позабыла из-за переизбытка эмоций. Я забыла обо всем чертовом мире, включая Холдена, когда Джеймс вернулся – столько тот для меня значил. -Что это? – его палец коснулся драгоценного камня, словно тот не верит, что это украшение реально. -Кольцо, - шепот так же тих, как и моя воля. – Обручальное кольцо. -Сменила обручалку? Я думал, тебе понравился мой выбор. Я не знаю, что сказать. Не знаю, как сделать вдох или как даже шевельнуться – молчание заставляет глаза Джеймса чуть сузиться, ожесточаясь. По его лицу было видно, как шок сменивается пониманием, а затем перерастает во что-то и вовсе безумное, устрашающее. Рука Джеймса тут же выскальзывает из моей руки, заставляя ту со странным звуком свалиться на стол – казалось, его ударило током, так резко он ее откинул. -Джеймс? – смотрю на него, не дыша, застыв где-то между падением в обморок и желанием умереть от того, что счастье потухло в его глазах за один короткий, безжалостный миг. -Говоришь, тебя можно поздравить? – лед в его голосе заставляет мои волосы стать дыбом где-то на затылке. -Джеймс, я… -Нет, заткнись, - Маслоу резко поднимается на ноги, задев своим телом стол, который тут же заскрипел, проехавшись ножками по полу. – Я блять… Господи, Милсс, какого хера? Все это гребанное время я мечтал лишь об одном – вернуться к тебе, а ты… Ты трахалась с другим. С моих губ вновь срывается его имя, в глазах застыла очередная пелена слез, а сердце стучит быстрее, чем когда-либо в моей жизни. Тянусь к нему рукой, но Джеймс тут же отступает назад, словно если бы я прикоснулась к нему – это убило бы его в тот же час. Любящий, счастливый взгляд уже давно сменился на что-то страшное, полное ненависти и боли, полное отчаяния и отвращения. Будто бы в его взгляде больше не осталось ни капли здорового смысла. Будто целый мир только что рухнул у него на глазах, и он не знал, как с этим справиться. И я тоже не знала. -Тебя не было, Джеймс, - поднимаюсь на ноги, лишь бы не смотреть на него снизу вверх, ведь мое тело и так сгибалось пополам от его тяжелого, свирепого взгляда. – Я… -Ты просто сделала все, чтобы добить меня, - закатывая глаза, рычит он. – Жила себе дальше, словно меня, блять, никогда и не было. -Не смей, слышишь? – всхлипываю я. – Ты не знаешь, как я жила! -Как и ты не знаешь, каково было мне! – капитан переходит на крик, а его рука наносит громкий удар по стене – вот он, тот Джеймс, который не умеет контролировать свои порывы. – У меня даже нет гребанных слов, Миллс! Ты просто разрушила все! Молчу, обняв себя руками и чувствуя собственную беззащитность – каждое гневное слово кажется ударом, и казалось, будь я на ринге, то совсем скоро свалюсь с ног и буду повержена. -Прошу, Джеймс… -Заткнись, Алексис. Я даже смотреть на тебя больше не могу, но твой голос… Он хуже яда. -Я могу все объяснить… - Объяснить? – очередной громкий удар по стене заставляет меня вздрогнуть. – Что ты мне объяснишь, Миллс? Расскажешь о том, насколько он хорош? Видимо, лучше меня, раз уж ты так просто вычеркнула меня со своей жизни и согласилась за него выйти. Ах, да, само собой, он богаче – камень раз в пять больше того, что я тебе дарил. Что еще? Может, у него еще и член больше? Этого, поверь, я знать не хочу. Я ничего не хочу о нем знать. Я и вовсе хочу вычеркнуть последние несколько минут моей жизни из головы. -Не поступай так со мной, - срывается с моих губ, но эти жалкие, наполненные болью слова только раззадорили Маслоу. – Молю, Джеймс. Не отталкивай меня. Ты ведь только вернулся. -У тебя нет права просить что-либо, Миллс, - он почти что испепеляет меня взглядом. – А знаешь почему? Потому что ты, блять, поступила со мной гораздо хуже, чем все, кого я любил. Я думал, что Сара сделала мне больно, но это… Это куда больнее. Ты… Ты сломала мне жизнь. И воистину – ты худшее, что со мною случалось, Алексис Миллс. Ты самая огромная ошибка в моей жизни. Нокаут. Я повержена. Эти слова были подобно панчу* – мысленно мое тело упало посреди ринга, и желало больше никогда не возвращаться в сознание. Словно я проиграла и без того проигранный бой. И если бы его слова могли убить меня подобно пуле, то я уже была бы мертва. Мы так и молчали несколько долгих секунд, обмениваясь только тяжелыми, наполненными палитрой темных эмоций взглядом. Словно болью за счастье платили без сдачи. Словно зыбучий песок реальности все глубже засасывал нас, убивая. -Прости, - все, что наконец-то срывается с моих губ. -Не могу, - его голос стал более спокойным, но такой его разбитый тон ранил хуже яростного крика. – Я… Просто скажи мне, Алексис.… Как ты посмела? Молчу, не зная, как объяснить то, что он и слышать не хотел. Как я посмела? Все просто – похоронив любовь всей своей жизни, я все же решилась идти дальше, ведь думала, что это именно то, чего он для меня желал бы. Я просто жила после его смерти, просто пыталась быть счастливой. Но теперь сомневалась, правильным решением ли было то, что я так себя и не убила? Казалось, легче умереть, чем испытывать то, что бушевало в моей груди в эти минуты. -Как ты посмела, черт тебя дери? – яростно кричит он, хватая вазу для цветов со стола и бросая ее об пол рядом со мной, заставляя разлететься на маленькие осколки. Прижимаю руку ко рту, пытаясь сдержать всхлип. Но чем сильнее я пыталась остановить слезы – тем яростнее они накатывали, фонтаном стекая по щекам. Он смотрит на меня, я на него – казалось, я тону, и спасения нет. Мы обречены, это был конец еще не начавшейся новой истории. -Пап? – детский голосок появляется рядом настолько неожиданно, что мы с Джеймсом одновременно вздрагиваем. Маслоу медленно поворачивает голову, встречаясь взглядом с Артуром, застывшим в дверном проеме – мне было страшно лишь от того, сколько злости было в его глазах, которую мог прочитать мой сын. Не успев вернуть Джеймса, я уже его потеряла, и теперь боялась лишь того, что он может причинить боль не только мне, но и… но и моему Артуру. Сорвать на нем всю злобу, которую он желал бы выместить на мне. -Мне никто не верил, - с замирением сердца признается малыш, а в его глазах загораются огоньки просто нечеловечески сильного счастья. – Никто не верил, пап. Но я всегда знал, что ты вернешься. Только я верил в то, что ты жив. Взгляд Джеймса тут же смягчается – казалось, появление Артура сняло всю его злость рукой. И, может, в глазах капитан все еще плескались океаны боли, но этому океану не удалось утопить искры счастья при виде мальчишки, который смотрел на него как на бога. Резкий порыв и вот, Маслоу подхватывает мальчишку на руки, а тот обхватывает его за шею, сомкнув эти костоломные объятия. Джеймс обнимал его так, словно Артур был его маяком во тьме, словно этот ребенок был последним глотком воды посредине пустыни. Теперь я даже не знала, от чего сорвался мой очередной всхлип – от увиденной и неописуемо-эмоциональной картины, или то того, что я теряю Маслоу. Он выскальзывал из моих рук так же стремительно, как и вернулся – похоже на то, как ты пытаешься удержать воду в решете, изначально зная, что это невозможно, но так и не оставляя тщетных попыток. -Я так скучал по тебе, - признается Джеймс, целуя Артура сначала в нос, затем в щеки и лоб, словно не мог остановиться. – Так скучал, боже. -Я тоже скучал, - проплакал Артур, не в силах сдержать эмоции, в точности, как и его мать. – Ты не представляешь, как сильно, па. Ты ведь больше не исчезнешь? -Обещаю, - мне на секунду показалось, что Джеймс тихонько всхлипнул. – Больше никаких исчезновений, сын. Папа дома. Их объятия длились, казалось, целую вечность. Прекрасную, душераздирающую вечность, которой, как и всему, к сожалению в какой-то момент пришел конец – Джеймс опустил Артура на землю, возвращая свой взгляд ко мне. -Почему вы ссорились? – рассматривая осколки вазы, спросил Арчи. – Мам, разве ты не рада папе? -Конечно же, она рада меня видеть, - Джеймс опустился на колено рядом с ребенком, заглядывая ему в глаза и пытаясь убедить в том, что все нормально. - Мы с мамой всегда ссоримся, ты ведь знаешь это. Арчи, я… -Только не говори, что ты уходишь, па, - наш сын как всегда проницателен не по годам. – Ты ведь только вернулся. -Прости, милый. Я не могу остаться. Однажды ты вырастешь и поймешь, почему я ушел. -Но пап… -Я обещаю вернуться, Артур. Даже клянусь, слышишь? -Я не хочу, чтобы ты уходил. -И я тебя люблю, сын, - Джеймся мягко целует парня в лоб и на еще один короткий миг обнимает его, словно не смог сдержать порыв. – Я скоро вернусь к тебе, обещаю. И мы покорим с тобой самую высокую волну в твоей жизни, готовь доску. Ладно? Артур чуть заметно кивнул, ссутулившись и опустив взгляд в пол. Каждая клеточка тела парня не хотела отпускать отца, но он понимал, что тот уйдет в любом случае – слишком уж болезненная атмосфера царила в этой маленькой кухоньке. Джеймс поднимается на ноги и кидает на меня короткий, но такой болезненный взгляд – очередной удар под дых в копилку этого боксерского боя наших душ. Затем он почти бесшумно покидает кухню, по дороге взъерошив волосы малышу и усмехнувшись уголком губ. Входная дверь через мгновение скрипнула и я сама не осознала, как в тот же момент кинулась к нему вдогонку – мне хотелось столько сказать Джеймсу, но он был ослеплен и не видел перед собой ничего, кроме собственной боли. Он словно не видел того, что прошло целых три года, словно считал свое исчезновение очередным плаваньем, с которого я его не дождалась. -Джеймс! – окликаю его, выбежав на крыльцо. – Джеймс, пожалуйста, стой! Он останавливается, даже поворачивает голову ко мне – словно хотел, чтобы его остановили, и ждал моего зова. Но на самом деле это было скорее машинальное действие, нежели обдуманное – в его взгляде было слишком много пустоты и ненависти ко мне. -Не уходи, - умоляю я, чуть потянувшись к нему рукой, словно расстояния между нами длинной в целую лужайку и вовсе не было. – Прошу. Втянув ноздрями воздух, он отрицательно качает головой – нет, Джеймс не останется, как бы я не умоляла. Я уже и забыла, насколько вспыльчивым, непреклонным и упрямым он бывает, но вот оно – его каменное лицо как прямое доказательство перечисленных качеств. -Спасибо, что не с моим братом. Расправив плечи, он сделал шаг вперед, а затем еще один и еще, отдаляясь. Оставляя меня одну, вновь одну, лишая себя и всего света, который ворвался в мою жизнь подобно грому среди ясного неба в момент его появления на моем пороге. Джеймс растворяется в дали улицы, оставляя по себе только разбитую вазу на кухне, как доказательство того, что я не сошла с ума. Он уходит. И это только сильнее разбивает мое и без того израненное сердце. Сама не осознаю, как опускаюсь на ступени крыльца. Ноги ватные, сердце стучит, слезы льются потоками с глаз – я просто не могла сдвинуться с места, не могла даже вернуться в дом. Бессилие обрушилось на меня подобно лавине, накрывая с головой. Артур появился рядом спустя долгих десять минут моих посиделок на крыльце, и заметив его, я ждала лишь одного – его теплых, утешающих объятий, которые он всегда дарил мне в тяжелых ситуациях и которые мне так сейчас нужны. Но… Судьба решила отыграться на мне сполна, отбирая даже и это из моей жизни. -Арчи? – поднимаю на него глаза, пытаясь понять, что же происходит в голове у этого молчаливого создания. – Ты в порядке? -Он ушел из-за тебя, мам, - проигнорировав вопрос, заявляет Артур. Очередной нокаут, браво. – Из-за того, что ты привела в наш дом этого Ника. Папа только вернулся, а ты все испортила. И он вновь исчез. Спасибо, мам. С той же грацией, что и его отец, Артур спустился с крыльца, даже не взглянув в мою сторону. Чертов характер этому парню определенно достался от Джеймса, ведь он нахватался его повадок, и я теперь пожинаю эти горькие плоды. -Я буду у бабушки, - все, что срывается с губ малыша, прежде чем тот хватает велосипед и покидает наш двор, оставляя меня одну на растерзание всех нахлынувших эмоций и океана боли, что прямо сейчас скопился в моем сердце.

***

(От имени автора)

Мгновение. Очень часто эта крупица времени кажется нам такой мелочью, чем-то мизерным, дуновением ветра, взмахом ресниц, песчинкой на дне океана нашей жизни. Но порой даже самое короткое мгновение – это немыслимая цена, заплатив которою ты больше никогда не будешь прежним. Мы никогда не задумываемся об этой цене, пока в один короткий миг не почувствуем, как наш мир рушится. Счастье – немыслимо хрупкая ваза, разбить которую можно в самый кратчайший миг. Порой для того, чтобы разрушить все, достаточно будет прикосновения, неосторожного движения, мимолетного взгляда вниз на любимую руку. Всего одного мгновения хватило для того, чтобы взглянуть на ее руку и понять, что на ней находится нечто инородное, дорогое, то, чему там не место. И каким бы счастливым ты не был за секунду до этого взгляда, всего спустя это чертово мгновение ты чувствуешь, как мир уходит из-под ног. За одно мгновение все может измениться. Любимый может «вернуться с того света». Любимая же может больше его не ждать. Джеймс ненавидел это проклятое мгновение, разрушившее все его мечты, которые он так трепетно хранил в глубине своего сердца все эти три адских года. Кольцо на ее руке. Сердце, полное надежд, разлетелось на куски. Ярость затмила здравый рассудок, а с губ сорвались гневные слова, сдержать которые было почти что невозможно. И если миг назад его трясло от того, насколько он был счастлив лишь от того, что вновь обрел возможность касаться бархата ее кожи, то сейчас неистово колотило от вспышки злости, от разочарования и разбитых надежд. Возможно, он раздувал из мухи слона, но прошедшее время было для него нелегким испытанием, пережить которое он смог только благодаря вере в то, что он вернется домой к женщине, которая его ждет. Он делал все для того, чтобы вернуться к ней. Подставлялся, лез на рожон, вкалывал как проклятый. А она…. Она оказалась такой же сукой, как и все женщины, которых Джеймс встречал. Он не знал, какой дьявол в него вселился, но ясно понимал одно – смотреть на нее, предавшую его, изменившую, оскверненную другим, он больше не может. Это было равносильно пытке в аду. Может, он умер, и его душа теперь попала в одну из клеток Люцифера? Ведь это просто не может быть правдой. Он не хотел, чтобы это было правдой. Ненавидеть ее и любить до отчаянья – адская смесь. В груди у шатена так щемило, что, казалось, любая из пережитых им за жизнь ран не сравниться с этой болью. Он сам не осознал, как оказался в такси, пойманным на соседней улице, даже не помнил за своим горем и злостью то, как ноги занесли его в один из тех самых баров у порта, где он в прошлом любил зависать. Кредитка брата в кармане оказалась как никогда кстати – Филипп был единственным из его семьи, кто знал о возвращении блудного сына. Помимо искренней радости, брат сунул ему одну из своих кредиток, здраво понимая, что все счета Джеймса заморожены. Сейчас, плюхнувшись на стул у барной стойки, Джеймс проклинал себя за то, что так стремился скрыть свое возвращение от нее – дурак, который просто хотел увидеть лицо любимой в миг, когда та осознает, что он жив. Но теперь все это оказалось пустой тратой времени – все эти просьбы о неразглашении, каждый из поступков, которые тот совершил для того, чтобы сделать Алексис такой вот сюрприз. Столько маленьких деталей. Он даже бросил коллег, которые встречали выживший экипаж в самом сердце морского порта. Он просил Филипа ничего не говорить Алексис, даже родной матери, после того, как связался с ним и сообщил о возвращении домой. Он сумел уговорить ее отца – капитана Миллса – молчать, скрывая этот секрет от собственной дочери несколько прошедших дней. И все зря. Лучше бы он не возвращался к ней. Не врывался ее дом, не поддавался мгновениям счастья, за которые заплатил болью без сдачи. Лучше бы он не встречал ее вовсе – вот, какая мысль въелась в его изболевшееся сердце, впиталась в мозг, пронизывала до костей, пока Джеймс допивал уже третий стакан виски со льдом. Лучше бы он никогда не знал эту девушку. Тогда бы не было так адски больно. -Плохо выглядишь, дружище, - поновив стакан, произнес бармен. - Проблемы с девушкой? Джеймс метнул сердитый взгляд на светловолосого парнишку, который явно моложе него на несколько лет – сейчас ему явно не хотелось ни с кем говорить. -Значит, я прав, - бармен чуть усмехнулся, взявшись за создание коктейля для посетительницы, сидевшей рядом. – Очередное разбитое сердце. Разбитое сердце? Джеймс так не считал. -Скорее, преданное сердце, - пригубив стакан, признался шатен. – И сломанная жизнь. -Как же все шаблонно – очередная измена, - блондин грустно вздохнул, отправив вишенку прямо в бокал и протянув тот девушке. – Любил ее? Джеймс опустил взгляд вниз, поджимая губы – ответ был ясен, как сегодняшний день. Он любил ее так, как не любил никого прежде – бесконечно сильно. Эта девушка была для него всем. -Если изменила – она тебя не стоит, дружище. А вообще, знаешь, что я тебе скажу? Любви достойна только мама. Она никогда не причинит такую боль. Джеймс кривовато усмехается, чуть заметно кивнув – бармен был как никогда прав. -Время лечит, - подытожил бармен, после чего переключил внимание на новоприбывшего заказчика. – Этот стакан за мой счет. Может, Маслоу удивился бы такой щедрости парня раньше, но не сегодня. Напиваясь, он желал только одного – заполнить эту пустошь в груди, которая образовалась там из ниоткуда. И даже в этой пустоте была боль – своеобразная, терпкая, как спелая дикая груша. Ох, как же хреново ему было – не описать словами. Он съедал себя заживо, не щадя душу. В голове его царил хаос – хотелось рвать на себе волосы, кричать, бить посуду. Джеймс даже был уверен, что не появись Артур на пороге кухни – он бы мог даже придушить ее, так сильно вдруг возненавидел. Убить ее, чтобы не оставить другому мужчине – шатен определенно сходил с ума. Опустив голову на согнутую в локте руку, Маслоу впился взглядом в содержимое бара перед своим носом – мысли унесли его далеко от этого места. Словно бар исчез, а мир вдруг затянула дымка – казалось, бывший капитан завис, и больше никогда не собирался возвращаться в этот мир. А в голове его повторялось только одно: «как она посмела?» Как она могла предать все, что было между ними? Любила ли она его вообще, если так поступила? Перед его глазами появлялись эти отвратные картинки – Алексис, постель, другой мужик, наслаждающийся всеми прелестями ее нежного, так горячо любимого Джеймсом тела. Ох, его бы прямо сейчас стошнило от этой картины, да капитан ничего не ел еще со вчерашнего дня. Волнение пред встречей с ней узлом сковало желудок, заставляя отказаться от любой предложенной пищи. -Не стоит так отчаиваться, парень, - бармен спустя неопределенный для Джеймса промежуток времени вновь ворвался в его личное пространство. – И на твоей улице все еще возможен праздник. Ловким движением светловолосый пододвинул к Маслоу очередной стакан с виски – на губах у него горела загадочная улыбка, подчеркивающая тонкость сказанных слов. -Это тебе от прелестной девушки за первым столиком. Она пожирает тебя взглядом, дружище. Не упусти шанс порезвиться, ведь эта блондиночка очень даже ничего. Блондиночка. Джеймсу даже не пришлось оборачиваться, чтобы понять, кто же купил ему выпивку. И сердце его, казалось, защемило еще сильнее – он соскучился по ней, но одновременно был настолько зол, что не желал ее видеть. Повернув голову вправо, он увидел ее – в изысканном темно-синем платье, с как всегда идеальной укладкой и маленькими тонкими очками на носике – Эйприл Паттерсон выглядела так же совершенно, как и в каждом его воспоминании о прошлом. Хороша. Умна. Находчива. Она нашла его, а не прошло и трех часов с момента, как он покинул дом Алексис. Ей нужно отдать должное – Эйс все еще слишком хорошо его знала. Даже спустя три года. Паттерсон смотрела на него так, словно тот был призраком – миллионы эмоций отразились на ее миловидном лице, застывая болью и неверием в реальность глазах. Джеймс хотел был подняться, чтобы заключить подругу в объятия, но, почему-то, не смог даже сдвинутся с места – ноги были слишком тяжелыми, эмоции тоже. Эйприл же пересекла разделяющее их расстояние – в ее глазах стояли слезы то ли счастья, то ли чего-то более глубокого. -Говорят, в этом баре видели призрак погибшего в море мужчины, – срывается с губ блондинки, которая всеми силами пыталась скрыть дрожь в голосе от переполняющих ее эмоций. – Веришь в такие небылицы? -Я не верю в загробный мир вовсе. -Жаль, потому что я вдруг в него поверила. Предо мной сидит живой призрак из моего прошлого, лик которого я так отчаянно пыталась забыть все это время. -Эйприл… -Почему ты так поступил, Джеймс? – по ее щекам покатились слезы, которые блондинка даже не собиралась останавливать. – Почему предпочел бар своей семье? -Здесь есть выпивка. -А там была я, Джеймс. Почему ты предпочел бар мне? -Эйс… -Ты мог хотя бы позвонить! Разве я так мало для тебя значу? Разве я… Разве… Джеймс вскочил на ноги и схватил блондинку в охапку, прижимая к себе. Может, он просто хотел ее успокоить, а может и сам нуждался в этих объятиях – их тела сплелись в тугой морской узел, который невозможно развязать. -Ты значишь для меня больше, чем представляешь, - целуя ее в макушку, признается шатен. – Прости. Я просто.… Это сложно. -Я просто не верю, что это правда, - ее голова тесно прижималась к груди капитана, а слезы все не прекращали скатываться по щекам. – Я не верю, что ты жив. Когда папа позвонил.… Я просто обезумела. -И я скучал, малышка. -Я все еще злюсь на тебя, - признается Эйрил, шмыгнув носом. – За это чертово бегство ото всех. За бегство от меня. Но и одновременно я настолько счастлива. Ты словно с того света вернулся, Джеймс. Я…. Она не знала, как объяснить все то, что скопилось в груди, даже учитывая ее пылкую любовь к бесконечным разговорам. Эта девушка, казалось, могла говорить обо всем на свете, не запнувшись, но сегодня ей впервые в жизни не хватило слов. Даже чувств не хватило, ведь казалось, того водопада эйфории просто недостаточно для того, чтобы передать, как она счастлива. Ее друг жив. Лучший друг. Старший брат не по крови, но по духу. Человек, которого она любила до потери пульса, и которого она так рано потеряла. Эти эмоции были глубже всего, что она испытывала в своей жизни. -Где тебя носило, козлина? – отстраняясь, Эйприл кинула на Джеймса озадаченный взгляд. – В смысле, я знаю где, просто…. Почему это случилось с нами? За что все это? -Как же я соскучился по твоей болтовне, - на грустном лице капитана появилась небольшая улыбка. -Я тебя заговорю до смерти, Маслоу, только не делай больше так. Не заставляй хоронить тебя, прошу. Я этого больше не вынесу. -Поверь, Паттерсон – я тоже. Она усмехнулась, не сдерживаясь и вновь его обнимая. Впитывая в себя каждую частичку этого мужчины. Эйприл даже не мечтала еще хоть раз обнять его, и сейчас просто не могла отказать себе в такой возможности. Бутылка виски, отдельный столик – эта девушка вдруг стала бальзамом для его больной души. Маяком посреди океана. Тем, кому Маслоу наконец-то смог выговорится, упиваясь выпивкой, по которой тоже, кстати, соскучился. Джеймс рассказал Эйприл все. Рассказал о той страшной буре, погубившей «Аполлон», рассказал о том, как их системы отказали. Как корабль пошел на дно, как погибли Эдди, Дэмиан, Джейкоб, Джаред и Кларк, отчаянно пытавшиеся спасти судно. Рассказал нечеловеческом страхе, безысходности, о том, как вдруг из 21 века они переместились во времена, когда техники не существует. Рассказал о том, как в тот проклятый, невиданной силы шторм, на их сигнал бедствия вышел пиратский корабль, добивший и без того погибающего «Аполлона», который направлялся в гвинейский залив. Рассказал о том, как те увели их груз, как расправились с теми, кто им мешал, все еще пытаясь спасти свое судно. Рассказал о плене, о том, как выжил после пулевого ранения в ногу. Боже, сколько же ада было в его словах – Эйприл просто не верила тому, что слышит. Не верила, что пираты все еще существуют, и что им, как и когда-то, все еще нужна дешевая рабочая сила, которой и стал экипаж захваченного судна. Джеймс чудом остался жив. Несмотря на все издевательства, на тяжелый труд, на бездушных людей и нечеловеческие условия проживания. Такого просто не может быть! Или… Может? Его рассказ продолжался, казалось, бесконечно, раня душу, заставляя сердце обливаться кровью, щемить, болеть. Он говорил о том, как пытался бежать, как жил только одной мыслью – вернуться домой. Он жил только благодаря вере, что Алексис ждет его, он выживал только потому, что все, о чем он мечтал – ее объятия. Он был пленником на пиратском корабле, где эти бесчеловечные создания грабили, убивали, просили выкупы и делали все, чтобы вставить палки в колеса правительству, утопая в собственном бессилии. Судьба или счастливое стечение обстоятельств, но спустя три долгих года в аду помощь к выжившему экипажу «Аполлона» все же пришла – пираты наткнулись на военное судно, которое смогло дать им отпор, да еще и вызволить тех, кто уже давно считался мертвым на континенте. Три года ада, чтобы все же вернуться домой, к любимой женщине. Вернуться, чтобы узнать, что тебя больше не ждут – кровь в жилах шатена забурлила с новой силой, заставляя его осушить свой стакан до дна. Он вдруг вспомнил, как сидел в одной из тех холодных, сырых кают, дрожа от холода и согреваясь только воспоминаниями – в его руках был маленький снимок его семьи, не разрешавший тлеющим уголькам надежды на светлое будущее потухнуть в его сердце. Тот самый кадр, который он уже долгое время хранил в кошельке – их первый снимок втроем. Джеймс, Алексис и Артур на его руках. Снимок, сделанный на полароид в рулевой рубке. Маслоу ясно помнил тот день, когда они сделали это фото. День, когда, можно сказать, начали зарождаться их с Лекси отношения. Сейчас, уже слегка опьянев, Джеймс мысленно жалел о том дне, жалел о решении впустить эту женщину в свою жизнь. И больше всего на свете он жалел о том, что разрешил ей забраться настолько глубоко в сердце, что теперь, как казалось, ее оттуда не искоренить. Все, о чем он мечтал – чтобы эта боль ушла. Хотел не чувствовать себя таким разбитым, ничтожным, преданным. Хотел перестать любить ее, хотел выгнать эту чертовку из каждой своей мысли. Он мечтал о забытье, мечтал утонуть в чем-то настолько сильно, чтобы все остальное отступило. И у него это получалось – алкоголь заливал боль, притупляя ее. Но вместе с болью, к сожалению, притуплялся еще и мозг – речь становилась медленней, мысли еще более сумасшедшими, а здравый смысл уже давно отказал. -Я понимаю, что ты соскучился по выпивке, - наконец-то решилась высказать свое опасение Паттерсон, пытаясь отобрать у Маслоу очередной стакан. – Но я не хочу, чтобы ты загремел в больницу от интоксикации алкоголем. -Все в порядке, Эйс, - Джеймс натянуто усмехнулся, возвращая стакан в руку. – Разве не видишь – мне хорошо. -Джеймс, - девушка тяжело вздыхает, поймав себя на мысли, что уже успела забыть, насколько этот шатен бывает упрям. – Хватит. Правда. Это вторая бутылка. -Ты здесь чтобы пилить мне мозг, или чтобы поддержать? Знаешь, иметь мои мозги – это удел Алексис, так что либо поддержи меня и выпей, либо уходи. Глаза Эйприл расширились, а рот чуть приоткрылся от шока – холодная интонация Джеймса и грубость его слов ошеломили девушку. Да, она знала, что они с Алексис поссорились, ведь подруга позвонила ей, когда Джеймс покинул ее дом – пусть Лекс была не многословна, но все же рассказать о возвращении капитана смогла даже заикаясь. Знала, что сердце Джеймса сейчас разбито, как и сердце Алексис. Но даже и представить не могла, что ее другу настолько снесет от этого крышу, ведь думала, что он здраво оценивает прошедший промежуток времени. -Не удивлюсь, если ты здесь не ради меня – Алексис могла подослать тебя ко мне как няньку. Вы же неразлучны, почти что сестры. С ее появлением в твоей жизни мне там не осталось места. Даже Кендалл предпочел Алексис мне. Знаешь, он даже не явился в порт, чтобы нас встретить. Видимо, мое отсутствие вычеркнуло меня из ваших жизней, теперь мне там не место. Мне нет места нигде вообще. -Ты хоть слышишь, что ты несешь? – кровь в венах Эйприл тут же вскипела от услышанных пьяных бредней. -Разве я что-то не так сказал? Для всех вас меня словно и не было – каждый живет своей жизнью. -А чего ты хотел, Джеймс? – голос блондинки стал похож на ультразвук. – Мы похоронили тебя, Джеймс! Для нас - ты умер! - Вот именно – я умер для вас. Вы даже не допускали ни малейшей возможности, что я могу быть жив. Сложили лапки и жили дальше. -Да как ты можешь? Ты ничего не знаешь о том, как все было на самом деле! Мы искали тебя до последнего! До тех пор, пока нам не запретили это делать! Кендалл оббил все пороги, я вылила все океаны слез! Алексис потеряла себя в своей скорби и до сих пор не вернулась! Мы оплакивали тебя! Мы… Мы… Блондинка больше не могла говорить – слезы полились с глаз ручьями, а голова опустилась на ладони. Все это было слишком тяжелой ношей. Паттерсон не понимала, за что ей все эти испытания. И почему эта девушка пускает в свое сердце только таких разбитых, потерянных и сломленных людей? Джеймс ничего не ответил, осушив свой стакан и опустив взгляд в пол. Лишь его большая рука переместилась на спину блондинки, поглаживая ее утешающем жесте. Какая-то часть Джеймса понимала, что он не прав – эти люди не виноваты в случившемся, в то время как он просто выливал свою злость на них. Даже Алексис ни в чем невиновна.… Но думать об этом было так же невыносимо, как и вспоминать о том, что она обручена с каким-то козлом. Джеймс не хотел понимать, что жить дальше в случае этих людей – это нормально. Потому и разрешал чувству предательства управлять его сердцем. -Прости, - спустя, как казалось, целую вечность, все же произнес Маслоу. – Я не хотел ранить тебя, Эйс. -Как и я не хотела жить дальше без тебя, - тихо призналась та. – Но мне пришлось. Каждому из нас пришлось. -Звучит как отличный тост, - Джеймс поднял стакан вверх. – За жизнь без меня и выпью. -Я уже и забыла, сколько порой в тебе яда, Джеймс. -Вспоминай, ведь нравится тебе это или нет – но я не собираюсь так просто сдаваться. -Сдаваться? Говоришь так, словно тебе нужно бороться за место в моей жизни. -А разве это не так? -Может, ты уже и не капитан, но ты все еще идиот, - блондинка отобрала стакан у Джеймса, притягивая его руку к своей щеке, чтобы прижаться к ней со всей нежностью, на которую та способна. – Будь ты жив, или мертв – ты всегда будешь занимать отельное место в моем сердце. Место в ее сердце.… Будь Джеймс потрезвее, он бы истолковал эти слова совсем иначе, но сейчас.… Этот охваченный эмоциями, сломленный парень не мог мыслить трезво. Мечтая забыться, он сделал, наверное, глупейшую вещь в своей жизни – вместо красивого ответа на слова подруги, шатен склонился к той, прижимаясь к ее лбу своим. Та закрыла глаза, на короткий миг упиваясь этим теплым жестом, ведь знала – Джеймс не любит говорить о своих чувствах. Таким образом, как она думала, он пытался сказать ей все, что скопилось в его сердце, но… Девушка тут же застыла, когда губы ее друга мягко коснулись ее губ, а большая, горячая рука парня скользнула в ее волосы на затылке. Чертов миг, который рушит все. Этот поцелуй был громом среди ясного неба. Девушка застыла, а ее позвоночник сковало льдом – что этот придурок, черт его дери, делает? Даже сам Джеймс не понимал, какого дьявола он решил ее поцеловать – неудачная попытка заглушить свою боль в другой женщине тут же увенчалась провалом, ведь Эйприл отстранилась, уставившись на друга своими большими, растерянными глазами. Впрочем, ничего нового – она уже отшивала его после пьяного поцелуя в день их знакомства. -Какого хрена? – сорвалось с ее губ прежде, чем шатен успел открыть рот. -Мне этого захотелось. К тому же, ты сама сказала, что у тебя есть чувства ко мне. -Не такие чувства, - блондинка отводит глаза в сторону, чувствуя нарастающую неловкость. – К тому же, я выхожу замуж, Джеймс. Разве ты не заметил это огромное кольцо на моем пальце? Взгляд Маслоу резко ожесточается, стоит тому опустить глаза на руку подруги – столь резкая перемена даже напугала девушку, ведь столько ярости и боли в его глазах та еще никогда не видела. -Еще одно кольцо, - словно выплевывает шатен. – Вы, блять, серьезно? -Что плохого в том, что я выхожу замуж? Эйприл не могла понять, что стало причиной столь глубокой ненависти Джеймса к этому счастливейшему событию в ее жизни. Почему он не может порадоваться за нее? -Закрыли тему, Эйприл. Лучше расскажи мне, кто этот несчастный? Какой-то старый, но богатый жирный ушлепок, который обеспечит тебе безбедную старость? - Этот старый богатый жирный ушлепок – твой друг Кендалл, - фыркает девушка, после чего осушает свой стакан залпом, словно ее мучила нечеловеческая жажда. – Знаешь что, Джеймс… Я закрыла глаза на то, как ты забил на весь мир после ссоры с Лекс и ушел напиваться вместо того, чтобы оповестить дорогих сердцу людей о том, что ты жив. Я попыталась принять твое разбитое сердце, оправдать тебя и со всех ног кинулась на твои поиски. Но ты.… За что ты так со мной? Я ведь не заслуживаю этого. -Ты не понимаешь… -Нет, не понимаю, Джеймс, - в глазах Эйприл застыли слезы. – Уж прости, что я была счастлива, в то время как ты был несчастен. Прости, что я жила дальше. -Переводишь стрелки на себя, браво, - закатывая глаза, холодно отрезает Маслоу. – Хочешь стать главной страдалицей дня? Прости, но сегодня это мое почетное звание. -Знаешь что, Маслоу? – Эйприл резко поставила опустевший стакан на столик. – Поцелуй меня в задницу. -С удовольствием поцеловал бы, не будь ты невестой Шмидта. -И почему я раздаю свое сердце таким эгоистам, как вы с Алексис? Чаще всего вы не заслуживаете моей любви. Вы в этом так похожи! -Не напоминай мне об этой суке, Паттерсон. Я не хочу видеть ее, не хочу помнить, даже имени ее слышать не хочу. -Ах, вот в чем дело – тебя задело то, что она тебя не дождалась? Скажи спасибо, что ты вообще застал ее живой! Ведь если бы не я, ты… -Что ты хочешь этим сказать? -Хочу сказать - да пошел ты, эгоистичный козел! Я не собираюсь извиняться за то, что моя жизнь не остановилась после того, как ты исчез. И ей извиняться за это я запрещу – жить дальше это нормально, и мне жаль, что ты не можешь этого понять. Обжигая друг друга яростными взглядами, молодые люди резко затихли. Эта тишина стала оглушительной для них, не смотря на то, что в баре достаточно громко играла музыка. -Лучше бы ты не приходила сюда вовсе, - спустя, как казалось, вечную паузу, все же произнес Джеймс. – Не хочу тебя видеть. -Зато я искренне рада, что ты жив, - тут же ответила девушка. – Даже не смотря на то, что ты стал еще большим козлом, чем был. -Жаль, что разочаровал тебя, принцесса, - Джеймс тут же поднялся на ноги. – Прости, но я предпочту провести этот вечер с тем, кто будет действительно мне рад. Проваливай к своей любимой подружке, ей ты нужнее. -Джеймс… -Не останавливай меня, - Джеймс резче, чем следовало, сбрасывает руку Эйприл, которая, не смотря на свой гнев и обиду, все же пыталась его остановить, схватив за предплечье. – Я смотрю на тебя и тут же вспоминаю о ней, а это только сильнее разжигает ненависть в моей груди. -Спасибо, что жив, - стоило Джеймсу сделать шаг в сторону, чтобы уйти, тут же бросила ему в спину Эйприл. – Мне большего и не нужно. -Спасибо, что не ждала, как и все, - на секунду застыв, отрезает Джеймс, даже не удосужившись взглянуть на подругу. – Хорошего вечера, Паттерсон. Он вернулся к барной стойке, весь на взводе и с кровоточащим от ран сердцем, требуя новую партию алкоголя, в то время как Эйприл застыла за столиком, не в силах сделать хотя бы вдох. Джеймс всегда был сложным, с ним было нелегко, но… настолько тяжело еще не было никогда. От человека, которого она помнила, не осталось почти ничего – даже его зеленые глаза больше не сияли так, как прежде. Он был чужим, пугающим, холодным. Но все же живым, любимым и родным. Все так сложно, узел внизу живота затянулся слишком туго, а сердце, казалось, и вовсе переломало все ребра, так билось. Это все алкоголь в его крови? Она очень на это надеялась, не в силах прекратить рыдать. Ведь тот парень, которого она помнила, никогда не сделал бы ей так больно, как этот холодный кусок льда, который вновь выуживал у бармена бутылку. Расплатившись и сделав несколько глотков с горла, Джеймс окинул зал взглядом, на секунду встречаясь глазами с Эйприл – это был как удар тока для обоих. Затем, он словно нашел то, что искал и проплыл опьяненной походкой мимо подруги, нарочито задевая ее рукой – там, в другом конце зала сидело несколько миловидных девчонок, весело хохотавших и наслаждавшихся вкусными коктейлями. -Добрый вечер, дамы, - включая свое обаяние, Джеймс ослепительно усмехнулся. – Буду прямолинеен – я нуждаюсь в спасении от разбитого сердца. Будет справедливо, если я оплачу выпивку, а вы скрасите мой вечер своей теплой компанией? -Что, насчет исцеления любовью, капитан Маслоу? – пышногрудая блондинка кидает на Джеймса игривый взгляд. -Мы знакомы? – бровь шатена подпрыгивает вверх от изумления. -Нет, капитан. Я всего лишь видела вас в недавнем выпуске новостей. -Значит ты знаешь, что я буквально вернулся с того света, малышка. -Говорят, вы спасли весь ваш экипаж от погибели, - похлопав по свободному стулу рядом пропела девушка. – Этот поступок достоин уважения. -Не весь, - фальшивая кокетливая маска на лице Джеймса на миг дрогнула, но он быстро взял себя в руки. – И я всего лишь делал все, чтобы выжить. -Так или иначе, вас нужно хорошенько отблагодарить за подвиги, капитан. Уверена, у вас таковых найдется не мало. -О, детка, ты не поверишь, - Маслоу кинул короткий взгляд на Эйприл, словно хотел им что-то доказать девушке. – Сколько их было за всю мою жизнь.

***

Парковка находилась совсем недалеко от набережной. Пять минут, и вот, каждый уже мог любоваться красотами морских вод, прогуливаться вдоль аллеи с миниатюрными скамейками и прижиматься к грубым бортикам, которые тянуться вдоль края террасы, разделяя город с морем. Когда-то, будучи еще студентом здешней академии Торгового Флота, Кендалл любил прогуливаться по этому красивому месту, наслаждаясь его гармонией, чистотой и какой-то особой, необъяснимой привлекательностью. Эта набережная всегда была особенным местом – здесь он встретил не одну красивую девушку, завел не один кратковременный роман, даже потерял как-то кошелек и.… Именно тут, с террасы, он впервые увидел корабль под названием «Аполлон», который в итоге стал для них с Джеймсом вторым домом. «Аполлон». Только от одного воспоминания об этом корабле на душе парня становилось невыносимо тяжело. Он не понимал, как случившееся вообще возможно, не понимал, как течение могло отнести «Аполлон» так далеко от места крушения, как и не мог понять, как в 21 веке можно было так просто потерять целый экипаж корабля. «Аполлон» - старое, грузное и тяжелое судно, но оно никогда не подводило своих людей до того самого шторма. Последние координаты, которые передал Джеймс, совсем не соотносились с теми, где корабль был обнаружен – видимо, пятибалльный шторм был свиреп, как никогда. Все это не укладывалось в голове. Он сходил с ума от роя мыслей, желая только одного – разбить голову о стену и впасть в кому, лишь бы не чувствовать это месиво в груди. Спасшийся экипаж встречали целым парадом – официальные костюмы, фуражки, строй и приветствие, репортеры и снимки. Никого не оставило равнодушным то, что случилось – одни называли сложившуюся ситуацию чудом, другие – загадкой десятилетия. Кендалл знал, что вскоре на каждый вопрос найдется ответ, как и знал, что не прийти на парад – ошибка, за которую ему придется заплатить. Но он… Он не пришел. Не встретил парней вместе со всеми, ослушавшись прямого приказа от руководителей. Шаг, еще один. Кендалл любил эту набережную. Правда. Но это уже давно осталось в прошлом – это место утратило свое предназначение в тот момент, когда надежда на возвращение «Аполлона» и его экипажа стала несбыточной мечтой. Когда упование увидеть родной корабль, возвращающийся с рейса, погасло, Шмидт даже возненавидел набережную. Он не был здесь уже очень давно – с тех самых пор, как они с Алексис перестали ждать судно, понимая, что оно больше никогда не покажется на горизонте. И вот, он большими шагами шагает вдоль аллеи, приближаясь к трассе – одному богу известно, что именно заставило парня приехать в это ненавистное место, особенно после того, как он не появился на параде. Порт находился в двух шагах от аллеи, и наткнуться на кого-то из вышестоящих чинов было лишь делом везения. На миг остановившись, Кендалл застыл, всматриваясь в тонкий силуэт у бортиков – его глаза впились прямо в девушку, чьи длинные каштановые волосы беспощадно трепал морской ветер. Ах, вот оно что! Он знал, что она будет здесь, потому без раздумий сел в машину и пересек весь город, добираясь сюда. Она стояла неподвижно, обняв себя руками, словно ей было невыносимо холодно. Глаза шатенки печально смотрели куда-то вдаль, и, казалось, они были совсем пустыми, потерявшими всякую надежду. Отчужденная. Чуть заметно дрожащая. Стоит, немая, как скала. Кендаллу даже страшно было представить, о чем она думает. -Ты прыгнешь – я прыгну, - приблизившись к шатенке, произносит Кендалл, цитируя один из известнейших фильмов в мире. Губы Алексис дернулись в намеке на улыбку – она определенно не ждала появления друга, но такой сюрприз согрел ее заледеневшее сердце. -Готов расшибиться о подводные камни? -Ради тебя – да. Девушка, казалось, искренне удивилась этому мгновенному ответу. Выглядело это так, словно та и не догадывалась, насколько Шмидт ею дорожит. Не скрывая улыбку, шатенка вновь отводит взгляд в сторону – казалось, этот бескрайний горизонт поглощает её всю без остатка. -Где Эйприл? – вопрос звучит настолько неожиданно, что Кендалл, как раз размышлявший о том, как правильно спросить Миллс о ее самочувствии после сегодняшнего, на миг цепенеет. -Думаю, она где-то между двадцать четвертым шоссе и баром «Падший Ангел». -Она ищет его, - на губах девушки вновь загорается улыбка, и Кендалл даже ловит себя на мысли, что уже давно не видел такой искренности на ее лице, как сейчас. – Я так и знала. -В этом вся Эйприл – она отдается любимым людям до последней капли себя, растворяясь в них. -А ты.… Почему ты здесь? Почему не с ней? Или не… с ним? Почему? Кендалл боялся сам себе признаться о настоящей причине его отстраненного поведения, а уж рассказать ей – тем более. Потому он ответил Алексис другой правдой, второстепенной, но не менее искренней: -Эйприл справиться с Джеймсом, а я… Сердце подсказало, что сейчас тебе я нужен больше. -Кендалл… - улыбка тут же исчезает с ее губ, а глаза становятся такими большими, как у кота из мультфильма «Шрек». Казалось, до этих секунд она пыталась держать себя в руках, но слова Шмидта словно задели в ней что-то живое, настоящее, искреннее. Перед ним вдруг теперь стояла не холодная, задумчивая девушка, а раненное, замерзшее животное, нуждающееся в тепле и заботе. -Эй, иди сюда, - Кендалл тут же притягивает шатенку в свои объятия, разрешая той обвиться вокруг него, как плющ. Ей нужны были эти теплые, любящие объятия. Ей нужен был Шмидт, чтобы справиться со всей этой ношей и грузом эмоций. Она просто нуждалась в друге, и он был здесь. Был для нее, а не кого-то другого. Без слов, без просьб, даже без знания ее местонахождения. Этого дорогого стоило, и Лекс это осознавала так же ясно, как и тот факт, что сегодня она не сможет заснуть, как бы ни пыталась. Этот день был не таким как все. Он навсегда все изменил. -В худшие времена твои объятия как всегда стают моим спасательным кругом, - с какой-то особой интонацией, полной благодарности и тепла, произносит девушка. – И я не знаю, как мне отблагодарить тебя за всю ту поддержку и силу, которую ты мне даришь. -Обними меня крепче и мы в расчете. -Я серьезно, Кендалл, - девушка отстраняется, насупившись и впиваясь глазами в его лицо. – Я не знаю, чем я тебя заслужила. Ты все еще здесь после всего, через что я заставила тебя пройти. - Это и есть дружба – быть рядом с дорогим тебе человеком, не смотря ни на что, спасая его от самого себя. К тому же, все делают ошибки, Миллс. Никто не идеален. -Ты идеален, - она вновь усмехается. – И только бог знает, насколько сильно я тебя люблю. -Неужто сама Алексис Миллс поверила в бога? После сегодняшнего события, казалось, в бога поверит даже тот, кто утратил в него веру – не мог ведь Джеймс вернуться без вмешательства всевышнего, верно? Особенно после стольких молитв, сорвавшихся с губ его родных в минуты терпкого отчаяния. Или все же стоит поверить в чудеса? Алексис не знала, кого благодарить за свалившееся на нее счастье, так что просто промолчала, возвращаясь к теплым объятиям друга. Ее голова покоилась на его плече, а в сердце было непривычно тепло и пусто. Не смотря ни на что, чувствовала она себя вполне сносно. -Спасибо, что ты есть, - не сдержавшись, шепчет шатенка. – Спасибо, Кендалл. -И всегда буду, Миллс, - зарываясь носом в волосы подруги, обещает парень. – Никогда в этом не сомневайся. Она любила этого парня. Не так, как Джеймса, или Ника, но эти чувства были не менее глубокими – такое чувствуют только к воистину близкому человеку, своей семье. Он любил ее точно так же – всем своим большим сердцем, каждой частичкой себя. Как младшую сестру, как родную кровь. Эта связь появилась между ними с первой встречи, и сейчас Алексис как никогда сильно ее ощущала – поддержка Кендалла своими вибрациями заставляла ее бороться с самой собой, придавала сил и позволяла улыбаться даже тогда, когда, казалось, улыбке не место в твоей жизни. Это уже было традицией – Кендалл достал пачку сигарет, протянул ее Алексис и поджег белый табачный краешек сигареты, которую шатенка зажала между своих пухлых губ. Затем, он и сам закурил – дым заполнял их легкие, а затем вырывался наружу белыми густыми клубнями. -Не хватает только огромной бутылки водки, на дне которой я могла бы утонуть, - выдыхая дым, признается Алексис. – Давно мне не хотелось так выпить. -И что бы ты без меня делала? – наиграно закатив глаза, золотоволосый расстегнул свою кожаную курточку, доставая из внутреннего кармана небольшую флягу. -Уже давно пировала бы в Вальхалле с богами, - сорвалось с губ девушки прежде, чем та пожалела о своих словах – брови Кендалла недовольно сошлись на переносице. Эти слова были чистой правдой – если бы они с Эйприл не появились в доме Алексис в тот роковой вечер, когда девушка напилась таблеток, то ее уже бы не было здесь. Лицо шатенки тут же стало как никогда виноватым – ее попытка суицида была болезненной темой для всех. Это было что-то вроде табу в кругу ее близких. Открутив флягу, Кендалл сделал большой глоток - теплота коньяка тут же обожгла его горло, заставляя позабыть о словах девушки. Протянув ей флягу, парень сделал затяжку, с горечью осознавая, что в этот раз, чтобы заглушить эмоции, этих манипуляций недостаточно. -Поделись, - прочитав что-то на его лице, очень осторожно просит Алексис. Кендалл оглянулся по сторонам, осматриваясь вокруг скамейки, словно искал кого-то, к кому девушка могла обращаться, исключая себя из этого списка. Затем, он кинул на нее взгляд, которым пытался выразить непонимание. -Чем? -Тем, что настолько тебя гложет. -Я в порядке. -Никто из нас не в порядке, Кендалл, - голос Алексис предательски дрогнул. – И это нормально. -Но я, правда, в порядке. Сердце золотоволосого сжалось – и как она, черт ее побери, догадалась? -Не хочешь говорить об этом? Кендалл кивает, делая затяжку. Алексис же делает глоток коньяка и смешно кривит нос, возвращая флягу другу. -Ясно. Тогда тема закрыта. Тишина наваливается на плечи этих людей сразу же после того, как Алексис сдается, затихая. Кендалла даже напугало такое поведение девушки – уж лучше бы она не молчала, лучше бы закатывала истерики и говорила о том, как ей сложно, как по ней ударило возвращение Джеймса. Лучше бы она кричала, лучше бы колотила Шмидта руками в истерике – случать эту тишину было настоящей пыткой. Да, она могла улыбаться. Да, казалось, эта девушка в порядке – но лишь одной встречи с ней глазами хватало для того, чтобы раскусить ее надломленное состояние. Докуривая вторую сигарету, Шмидт украдкой поглядывал на подругу, понимая, что сейчас он именно там, где и должен быть. Оставлять ее одну опасно – не хватало только повторения той злосчастной ситуации, которая все еще снилась ему в кошмарах. Шмидт вздрогнул, вспоминая, как кричала Эйприл, как в безумии он подхватил Миллс на руки, как они…. Не важно. Это осталось в прошлом. Он был здесь и знал, что это правильно. Или же, он просто искал тысячи отмашек, потому что на самом деле боялся встречи с Джеймсом. Все эти годы Кендалл чувствовал вину за то, что не был там, вместе со своей командой. Он думал, что должен был отдать жизнь волнам вместе со своими братьями, а не оставаться в живых. И вот, когда Джеймс вернулся – чувство вины только усилилось. Оно прожигало в нем дыру, изъедало изнутри. Он не был с ними, хотя должен был – такова непоколебимая логика Шмидта. И ему нет прощения. На самом деле золотоволосый боялся встречи с Джеймсом, ведь не знал, как посмотреть другу в глаза и не сломаться окончательно от того, что он в них прочитает. Помочь Алексис было гораздо проще – тут он хотя бы знал, что та нуждается в нем и он там, где ему и место. Да и она ему нужна – просто, чтобы приглушить тупую боль в грудной клетке, чтобы отвлечь своей болью от его собственной боли. Так что объединить силы с ней – лучшее решение, которое он мог принять. -Как себя чувствуешь? – эта тишина казалась вечной, Кендалл больше не мог молчать. -Ты не хочешь со мной говорить, так что и я не буду тебе ничего рассказывать. Шмидт грустно усмехнулся – ее слова навеяли воспоминания о далеком прошлом. -Справедливо. Она тоже усмехнулась, откидывая окурок в сторону. Спустя короткий миг Алексис пододвинулась к Шмидту и положила голову на его плечо, обвивая своими руками его предплечье и прижимаясь к парню, не требуя от него ничего. Его невеста уже давно завалила бы Шмидта тысячей вопросов, выуживая информацию, в отличие от Алексис – та же решила отплатить ему той же монетой, что и он платил ей. Обнимая его, она говорила этим, что находится рядом, что она с ним, что Кендалл может на нее рассчитывать. Она рядом. Вот и все. Это все, что нужно. -Три дня назад, в восемь утра, я получил известие о том, что экипаж корабля «Аполлон» был обнаружен на судне «Каталина», совершившем «преступление международного характера», - спустя долгих, молчаливых пять минут, произносит Шмидт. – Еще через час узнал, что сегодня, примерно в два часа дня, военное судно «A-53» доставит экипаж домой, а виновных в незаконных деяниях предоставят международному суду. Пытаясь избежать шумихи, все происходило тайно, информация была секретной, и каждый давал клятву о неразглашении. Да и никто не знал, кто именно из экипажа жив – говорилось о совсем небольшом количестве людей. По правде говоря, я даже не разрешал себе верить, что Джеймс есть в списке выживших – не хотелось давать себе ложную надежду, чтобы потом разбиться о ее скалы. Но все же, вчера он связался с капитаном Миллсом, умоляя того молчать. Твой отец первым узнал о том, что Джеймс жив. Затем узнал его брат, с которым твой отец помог ему связаться. -Кажется, нас с папой ждет неприятный разговор, - слушая друга с замирением сердца, пробормотала девушка. -Не сердись, - Кендалл чуть усмехнулся. – Он хотел сказать тебе. Но ты ведь знаешь Джеймса – он всегда получает то, чего хочет. Алексис усмехнулась, понимая, что Кендалл прав – упрямства и упорства Маслоу не занимать. -С тех пор, как я узнал о случившемся – я потерял сон. Потерял аппетит. Я просто.… Это сложно объяснить, Лекс. Но я даже не смог пойти на чертов парад - у меня попросту не хватило духу сделать это. Как я могу смотреть им в глаза, когда так их подвел? Как мне смотреть в глаза моему капитану, моему лучшему другу, зная, что я должен был быть там с ним? Я должен был быть с моей командой, Алексис. Бороться за жизнь бок о бок с моими братьями, быть опорой моему капитану. Я подвел их. И я ненавижу себя за это. -Не смей взваливать на себя весь мир, Кендалл, - чувствуя, как слезы подкрадываются к глазам, произносит Алексис. – В том, что ты жив – нет твоей вины. И ты не виноват в том, что тебя не было с ними! Ты выращивал это чувство вины с того самого момента, как только «Аполлон» исчез с радаров, разрешая ему разрастаться, но это…. Это абсурд. И я была слишком занята своим горем, чтобы помочь тебе его побороть, прости меня за это. -Лекс… -Заткнись, идиот. Теперь говорю я, - девушка только сильнее сжала его руку, которую все еще обнимала. – Ты ни в чем не виноват. И каждый из них знает это. Каждый счастлив, что тебя там не было. Ты сделал все, что мог, чтобы найти их, и они признательны тебе за это, поверь. Ты всего лишь человек, Кендалл Шмидт. И я никогда не устану тебе об этом напоминать, ведь ты вечно хватаешься руками за непосильную ношу, разрешая ей отравлять свое сердце. Отпусти эту боль, как я однажды отпустила свою. Разреши себе идти дальше, посмотри в лицо своим страхам. И вспомни, что судьба тебе неподвластна – никто не выбирает испытания, через которые он должен пройти. Даже такой потрясающий человек, как ты. -Всего лишь человек, - тяжело вздохнув, Шмидт целует шатенку в макушку, чувствуя некое облегчение, вызванное как ее словами, так и тем, что он выговорился. – Как и ты. -Чувствую некую отсылку к нашему прошлому, - уголки губ Алексис дрогнули в намеке на улыбку. -Сейчас мы должны поговорить о том, что было бы намного проще, влюбись мы друг в друга. -А так было бы действительно намного проще. С губ этих двоих срываются нервные смешки, а каждый на какое-то время уходит в себя, обдумывая эти слова. Как же все-таки хорошо, что они есть друг у друга – эта поддержка была просто жизненно необходимой. Он нуждался в сказанных ею словах, как и она нуждалась в его сильном, поддерживающим ее плече. -Твоя очередь изливать душу, - голос Шмидта возвращает Миллс в реальность. – Как ты? -Я? – она на миг цепенеет, пытаясь подобрать нужные слова, пытаясь понять, как рассказать другу о своем душевном состоянии. Но подходящие слова просто невозможно найти – таких, наверное, просто не существует. – Я не знаю. Все запутанно. Я, вроде как, должна чувствовать себя разбитой, но…. На самом деле я счастлива. Словно я давно не видела солнца, но сегодня его лучи коснулись моего сердца. И, боже, насколько удивительно то, что может сделать один луч солнца с душой человека. Джеймс жив, Кендалл. Поверь – это именно то, с чем я могу справиться. Это то, с чем я могу жить. Гармония, искреннее понимание – вот, что вдруг почувствовал Шмидт. Алексис права – это именно то, с чем можно справиться. Чувство вины сделало шаг назад – как бы страшна не была встреча с «братьями», но Кендалл искренне радовался тому, что они живы. Это именно то, с чем он может справиться. Как бы страшно ему не было. Как бы страшно не было каждому из них.

***

Артур уснул. Видеть маму он даже не хотел, так что почистив зубы, мальчуган закрыл дверь в свою комнату и отвернулся носом к стенке. Никаких поцелуев перед сном, ни одной улыбки и теплого слова – вернувшись от бабушки с дедушкой, он почти сразу же улегся спать. Его поведение могло бы ранить Алексис, но сегодня она утратила способность чувствовать такие мелкие эмоции, как обида на капризы сына. «Утро вечере мудренее», - уверяла себя Миллс, искренне надеясь, что завтра их отношения с Артуром вернуться на круги своя, а его надутые щечки спустятся, как воздушные шарики, которые пробиваешь иголкой. Сделав глубокий вдох, Лекси поправляет одеяло на спящем Артуре и покидает детскую – разбудить его, пожалуй, последнее, чего ей сейчас хочется. В груди у девушки было так пусто, что это даже пугало – ни боли, ни страданий, ни груза, который мешает дышать. Эмоции, пережитые за день, словно выжали из нее все соки, заставляя чувствовать тяжесть всего тела и бесконечную усталость. Но хуже всего то, что, не смотря на это, спать она не хотела. Совсем не хотела. Сделав кружку крепкого кофе, шатенка достала миндальное печенье, разрешая себе такой вот странный ужин – готовить что-либо вовсе не было сил. Последние события заставили ее отказаться от ужина с Ником в ресторане, да и от встречи с ним вовсе – теперь приходилось утолять голод тем, чем имеется. Странно вообще, что пережитое за день не лишило ее аппетита. Ник, что, опять же, было странно и удивительно, отнесся к отказу невесты спокойно, а к ситуации с объявившимся Джеймсом слишком понимающе – он сам предложил ей побыть сегодня вечером одной, дал личное пространство и время на приход в себя. Наверное, за это она и любила его – Ник всегда умел удивлять, относился к ней с трепетом и какой-то особой нежностью и заботой, ставя потребности любимой шатенки выше своих. Медленно дожевывая очередное печенье, Миллс смотрела новости по кухонному телевизору, даже не чувствуя биения собственного сердца в груди. К ее сожалению, или радости, почти по всем каналам показывали репортажи о «чуде», о «вернувшихся с того мира», об «экипаже корабля, который победил саму смерть». Заголовки были такими разными, даже смехотворными, но за ними следовало много информации о случившейся истории, которая хоть как-то проливала свет на то, где же был Джеймс, и что ему пришлось пережить за прошедших три года. Пираты. Плен. Спасение. Алексис даже представить не могла, как такое возможно, но при виде лица любимого кока Эллиса, дающего интервью и рассказывающего обо всем, потихоньку начинала верить в то, что в этой жизни возможно все. Затем, шатенка вновь увидела то самое короткое интервью с Джеймсом, пытавшимся улизнуть от толпы журналистов, которое днем заставило ее пулей вылететь из дома, так она задыхалась в четырех стенах. Этот побег в итоге привел ее на ту проклятую набережную – место, где раньше она неустанно ждала возлюбленного домой. «Капитан Маслоу, что же все-таки произошло с вашим кораблем? Как вам удалось выжить? Каково это – быть плененным? Где вы нашли силы, чтобы вернуться? » - сыпали вопросами журналисты, окружив мужчину, который отчаянно пытался сбежать, игнорируя камеры. «Я обещал моей невесте всегда возвращаться к ней, и сдержал обещание, - на секунду остановившись, произносит шатен. – Только любовь к ней помогла мне не опустить руки даже в самые беспросветные дни. Извините, но это все. Все интервью о чудесном возвращении после. Я слишком сильно хочу ее обнять, простите». Его слова разжигают костры в ее сердце - Алексис почувствовала, как в ее груди начинает болезненно ныть, а в глазах предательски щипать. Отставив кофе, девушка с тяжелым вдохом выключила телевизор, пытаясь унять дрожь в руках. Теперь ей не проглотить ни кусочка – в горле застрял этот проклятый эмоциональный ком. Впервые в жизни Алексис была безумно рада телефонному звонку, совершенному просто идеально вовремя – на экране высветилась фотография ее лучшей подруги. Звонок отвлек чуть не поддавшуюся слезам шатенку от накатывающей волны, и она была безгранично благодарна ему за это. Схватив трубку, Алексис покидает кухню, чувствуя потребность отойти от телевизора как можно дальше – ноги машинально приводят ее к садовой качели, расположенной на крыльце. -Эйс? - подняв трубку, девушка тесно прижимает ее к уху. -Лекс, - казалось, ответ на звонок заставил целую гору пасть с плеч малышки Паттерсон. – Привет. -Проверяешь, жива ли я после столь эмоционального дня? -Скорее, мне просто нужно было услышать твой голос, иначе я бы не уснула. Ты в порядке? - голос Эйприл на втором конце трубки кажется Алексис каким-то странным, чересчур взволнованным, даже, наверное, обиженным на что-то. - Кендалл сказал мне, что это так, но я... - Но ты все равно не находишь себе места. За это я тебя и люблю. Алексис усмехается, да и Эйприл на втором конце трубки тоже – девушки чувствуют улыбки друг друга даже через телефон. Этих двух девушек уже давно связывало нечто большее, чем просто узы дружбы. Их судьбы переплелись, тончайшие нити стали одним целым, неделимым. Именно в такие вот моменты эта связь чувствовалась больше всего - каждая волновалась до дрожи в коленках за другую. - Думаю, ты знаешь, как я на самом деле, - решается признаться Лекс, прерывая повисшую на несколько секунд тишину. - Всем говорю, что я в порядке, хотя на самом деле чувствую себя... Паршиво, мягко говоря. - Словно по тебе проехался асфальтоукладчик? - Даже два. Но он жив, и это... Это все меняет. Теперь этот груз эмоций кажется подарком судьбы. - Понимаю, - Эйприл тяжело вздохнула, а затем и вовсе замолчала на несколько секунд. - Я не смогла его образумить, прости. - Разве кто-то хоть когда-то мог образумить Джеймса Маслоу, если тот что-то решил? - Ты могла. Эти слова заставляют сердце шатенки пропустить один удар - Паттерсон как всегда права, черт бы ее побрал. - И почему мне так захотелось разрыдаться? - Потому что случившееся ужасно несправедливо, милая. - Но такова жизнь, Эйприл. Мы не всегда получаем то, что хотим. - Знаю, но... Даже мне невыносимо от того, насколько жестоко судьба обошлась с вами. - Ты не помогаешь, - кончиками пальцев девушка смахивает упавшую на щеку слезинку, а с ее губ срывается истерический смешок. - А только все усугубляешь. - Ты плачешь от моих слов, или от мысли, что не знаешь, где он, как он, что с ним? - Я просто плачу, Эйс. Вот и все. - Хочешь, я приеду? - А как же Шмидт? - Переживет одну ночь без меня, обещаю. К тому же, у меня припрятана одна очень дорогая бутылочка... Эйприл начала расхваливать эту дорогущую бутылку вина, упоминая все ее достоинства, описывая вкус и даже уже начала выбирать конфеты, с которыми они разопьют ее, но… Алексис уже секунд пять, как не слышала стрекот подруги на втором конце трубки. Если до этого Миллс просто пялилась на соседский дом, то сейчас, повернув голову в сторону своего двора, девушка тут же позабыла о том, как сделать следующий вдох - там, у порога, стоял парень, глаза которого смотрели прямо в ее душу. - Спасибо, Эйс, - прерывая блондинку на полуслове, бесцветным голосом заявляет подруга. - Но... Не стоит приезжать. - Почему же? -Джеймс здесь. На втором конце трубки на несколько секунд застывает тишина. -Ты, вено, шутишь? Я сама видела, как он покидает бар с белокурым третьим размером, обещающим отблагодарить его за капитанские подвиги. -Никаких шуток, Эйс. Джеймс здесь. Теперь не только сердце Алексис упало в пятки – блондинка разволновалась гуще прежнего, даже вскочив со стула, на котором она так удобно сидела. -Тогда я точно приеду! Он не в себе! -Все хорошо, Эйприл. Я справлюсь. И, прости… Мне пора. -Лекс, я… -Спокойной ночи, Эйс. Люблю тебя. Прежде, чем подруга успела вновь возразить, Миллс нажала кнопку отбоя – казалось, произнеси она еще хоть слово, что может умереть от нехватки кислорода и волнения, вызванного его внезапным появлением у её дома. Глаза Джеймса горели ненавистью даже в темноте, которую разбавлял лишь мягкий свет садовых ламп – по крайне мере, ей казалось, что он именно так на нее смотрит. Казалось, здравый смысл не собирался возвращаться в его бездонные, прекрасные глаза. В руке у Джеймса – бутылка. Вид – потрепаннее прежнего. И даже не смотря на глубокие синяки под глазами, на эту непривычно-короткую стрижку, и на еще более непривычную худобу, он все еще был невероятно привлекателен – даже с глазами, полными самых, как казалось, опасных мыслей. Алексис вдруг ощутила, как задыхается от этого тяжелого, испытывающего ее взгляда – она отдала бы все, лишь бы он посмотрел на нее с таким же теплом, как когда-то раньше. -Я так тебя ненавижу, - Джеймс поднялся на крыльцо, чуть пошатываясь и выдавая свое состояние. – Всем своим гребанным сердцем. Она молчала, впившись в него взглядом и почти не дыша – сердце уже, казалось, выпрыгнуло из груди и валяется где-то в его ногах, пульсируя и выпрыскивая из себя остатки разгоряченной крови. -Ты все же худшее, что со мной случалось. Я пытался забыться в другой, даже приехал к ней домой, поцеловал…. Как вдруг понял, что не хочу ее. В моей голове намертво поселилась другая девушка, и это невыносимо. Джеймс казался очень пьяным, но все же, говорил как никогда четко – каждое его слово словно вгоняло нож в ее сердце все глубже и глубже. Но она слушала, не смея его прервать – будь, что будет. Каждая клеточка тела Алексис настолько занемела, что даже если бы она захотела, то все же не смогла бы сдвинуться с места. -Стоило покинуть ее дом, меня ждала очередная дилемма – я вдруг понял, что идти мне больше некуда. А знаешь, почему? Потому что мой дом там, где ты. И я ненавижу себя за это. Ненавижу за то, что так слаб, и что так отчаянно в тебе нуждаюсь. Ненавижу себя за то, что как бы я не старался, все пути в конечном счете все равно ведут к тебе, Миллс. И боже, как же я ненавижу себя за то, что, не смотря ни на что, я люблю тебя больше всего на свете. Его взгляд – смесь боли, ненависти и отчаянного желания пасть пред ней на колени. Жаль, Алексис это казалось ничем иным, как злостью. Вся ее кожа уже давно покрылась мурашками, позвоночник сковало льдом, а сердце, по ощущениям, и вовсе разлетелось на миллионы кусочков от боли. Она хотела подняться, хотела обнять его до хруста костей, лишь бы успокоить, но все так же не могла шелохнуться – все внутри нее сжалось еще сильнее, когда Джеймс пересек разделяющее их расстояние в два больших шага. Его тело, как мешок картошки, грубо плюхнулось на садовую качель рядом с девушкой, голова тут же опустилась на ее колени, а руки и вовсе обвили ее ноги, по-медвежьи грубо и сильно их обнимая. Он прижался к ней, как перепуганный мальчик прижимается к маме – словно искал в тепле ее тела утешение, способное излечить любую рану и побороть все страхи, неистово терзающие душу. -Прости меня, - срывается с губ Джеймса, пока эти грубые, длинные руки только сильнее обвиваются вокруг Алексис. – Прости за все, что я сказал и скажу. Я слишком пьян, слишком зол, и слишком тебя люблю. Дрожащие руки девушки нерешительно, но все же обнимают парня, который улегся на ее колени своим массивным телом – одна рука тут же запутывается в его коротких волосах, вторая обнимает его широкие плечи. Она вся дрожит, но уже не от страха – это было что-то большее, то, чего не описать словами. Все, что сейчас происходило, никогда не опишешь ни одним словом. -У нас с тобой ведь была сделка, помнишь? – Алексис, к счастью, не видела, сколько боли застыло в глазах ее капитана. – Мы должны были провести всю жизнь вместе. С губ шатенки срывается подобие всхлипа – казалось, она вот-вот завоет на луну от переизбытка эмоций. Правда, слез за всхлипом не последовало. Лекси не плачет. Не может, как бы ей не хотелось. Чувства слишком глубокие. -Прости меня, - срывается повторение с губ Маслоу. Глаза его закрывались, слипаясь, и, казалось, вставь в них спички – это не поможет побороть желание уснуть. – Прости… Подбирая в голове сотни тысяч слов, Алексис пыталась придумать, что сказать ему, чтобы облегчить боль, но… Слов не было. Были только эти объятия, его мертвая хватка и тяжелая, родная голова на ее коленях, ее пальцы, нежно поглаживающие его по лицу, волосам, шее, пытаясь подарить этому разбитому мужчине все оставшееся в ней тепло. Спустя несколько минут дыхание Джеймса выровнялось. Алексис долго не решалась опустить взгляд вниз, но когда сделала это, обнаружила, что Джеймс уснул, истощенный всеми событиями, павшими на его плечи. Она усмехнулась, чувствуя, как предательские слезы все же коснулись ее щек, омывая их теплым потоком соленой воды. Джеймс дома. Он здесь. Слезы счастья струятся по лицу не менее измученной от избытка эмоций шатенки, поглаживающей спящего любимого человека по голове. Алексис улыбается сквозь слезы. Глубоко внутри нее что-то загорается. Она счастлива. Искренне счастлива так сильно, как никогда. Джеймс жив. Большего ей и не нужно. И, господи, все на свете должно заканчиваться именно так – мужчина, пройдя испытания, возвращается к любимой женщине и кладет голову ей на колени… *1Кен Брэдшоу – легендарный серфер, покоривший 20-метровую волну в Log Cabins. *2Панч – решающий нокаутирующий удар в боксе.