Такой, как ты

Я резко просыпаюсь от того, что кто-то толкает меня в бок. Казалось, в эти секунды мое сердце свалилось куда-то в пятки, пока затуманенные глубоким сном глаза пытались рассмотреть хоть что-то в ночном мраке комнаты. -Алексис, - Лорел вновь толкает меня. - Эй! -Что случилось? – спросонья спрашиваю я, разглядывая старшую сестру. -Началось, - пищит она, после чего издает стон. Он такой протяжный и тяжелый, черт возьми. Это заставляет меня подорваться на ноги и тут же прильнуть к сестре. -Как? – помещаю руки на ее живот. – Схватки? Что? -Воды отошли, - перепугано вопит сестра, и я понимаю, что такой как сейчас я ее еще никогда не видела: глаза, размером с грецкие орехи, расширены по максимуму и выглядят просто безумно. -Лорел, все будет хорошо, - пытаясь успокоить сестру, я глажу ее круглый живот и заглядываю в глаза этой светловолосой красавицы. – Не волнуйся, слышишь? Это вредно для нашей Джинни. Она кивает, и я тут же поднимаюсь на ноги, хватая свой телефон и вызывая скорую помощь. Помогаю сестре подняться на ноги, одеваю ее и, взяв заранее приготовленную сумку с вещами, которые нужны в роддом, веду к выходу из дома. Скорая помощь приезжает чуть больше, чем через 10 минут и я, наконец-то, облегченно выдыхаю, передавая сестру в руки умелых врачей. Мы едем, и я держу ее за руку, пытаясь разделить с самым родным человеком на свете страх. Ей просто безумно страшно, но она молчит. Только часто дышит и жалуется на то, что ей душно, но в основном девушка держится достойно. Звоню родителям, чтобы те успели приехать в больницу до того, как Лорел родит, и мама что-то восхищенно восклицает, роняя трубку, а потом кричит на папу, чтобы тот скорее натягивал штаны. Это вызывает улыбку. Лорел умоляла, чтобы я не звонила «папаше», но все же, я набрала Чарли и сообщила ему, что он скоро станет отцом. В ответ – безразличие и несколько матов с моей стороны. Вот козел! Я надеялась, что когда он узнает, что Лорел рожает – одумается. Но ничего не изменилось. Он просто отказался от ребенка, как и отказался от нее, как только узнал о беременности своей девушки. Не знаю, сколько времени я провела в больнице, сжимая руку сестры и постоянно шепча что-то, что ее утешало, но у нее начались схватки, которые все чаще и чаще повторялись. И вот, наступил и тот момент, когда ее перевели в операционную. Мне предлагали присутствовать на родах, но я отказалась, потому что знала: моя психика этого не выдержит. Мой «пост поддержки» Лорел сменила мама. Они с папой прилетели больницу примерно за пол часа до того, как гинеколог официально подтвердил самое страшное для моей сестры – пора рожать. Мама отправилась в операционную с Лорел, пока мы с папой остались переживать в коридоре. Это было так волнительно! Страшно, но этот страх был самым странным, что я вообще ощущала. Как можно боятся чего-то и безумно этого желать? Я боялась того, как будет больно моей сестре, но искренне желала, чтобы моя племянница появилась на свет. Я уже так хотела узнать ее! Хотела показать ей мир, хотела подарить нежность и опеку. Именно я отговорила Лорел от аборта, пообещав, что помогу ей справится с этой ношей. Я поклялась сестре помогать всеми силами в воспитании ее дочурки, и никогда не пожалею об этом. Это были потрясающие 9 месяцев! Мы с Лоло (такую кличку я дала сестре еще в детстве, посмотрев мультфильм о маленьких пингвинах) всегда были близки, но сейчас эта близость возросла в несколько раз. У нас было все: квартира в городе, которую нам купили родители, работа, друзья, личная жизнь. Все шло не так уж и плохо. Но… так было до того, как она забеременела. Затем, ее жизнь полностью перевернулась, и она ненавидела себя за эту ошибку. Ее бросил этот сукин сын Чарли, с работы пришлось уйти в декрет, к тому же, она постоянно ворчала, что стала шире, чем длиннее. Лорел пережила не самую легкую беременность, но мы справились. Вдвоем даже дышать легче, если честно. Мы вместе ходили на «УЗИ», посещали занятия для беременных и прочую ерунду. Порой нас даже спрашивали, как долго мы вместе, умиляясь смелой лесбийской парой, на что мы отвечали «всю жизнь» и смеялись. Все ее боли, отеки, перепады настроения и прочие награды беременности мы разделили на двоих. Все теперь у нас было на двоих. Даже мой парень Томас порой злился на меня за то, что я все свободное время провожу с сестрой, но я постоянно находила, что ему сказать и как выкрутится. В данный момент он не был столь важным, как моя Лорел и ее малышка. Никто не был более важен в эти 9 месяцев. Родители, которые жили на окраине города, помогали нам, поддерживали в выборе и даже не осуждали Лоло за ошибку. Папа, конечно, сначала злился, но скорее на Чарли, чем на Лорел. Но затем он смирился и ждал появления внучки на свет, наверное, даже сильнее, чем ждал когда-то нас с сестрой. Волнение пробирало до костей, так что мы с папой просто ходили из угла в угол, измеряя коридор шагами. Время тянулось медленно и даже мучительно. Я выпила около 4-х кружек кофе из автомата, чтобы не уснуть ненароком и пропустить все самое важное. Мы прибыли сюда приблизительно в три часа ночи. Схватки начались в пять с хвостиком утра. Сейчас часы показывали половину седьмого, и я просто умирала от бессилия. Мы с папой, окутанные поначалу дымкой ожидания и взволнованные тем, что скоро сможем взять на руки нашу кроху, с каждой минутой начинали все больше волноваться. Два часа. Роды длились два часа, черт возьми. Даже я понимала, что это ненормально, и начинала потихоньку сходить с ума от неизвестности. И вот, когда я впервые за всю ночь позволила себе закрыть глаза на плече у переживающего отца – дверь операционной распахнулась. Это была мама, и вид у нее был, мягко говоря, измученный. Она рассказала, с какими осложнениями прошли роды, затем поделилась и тем, насколько сильно настрадалась Лорел. Слава Богу, все обошлось. Правда, за малышом будет вестись бдительное наблюдение в первые несколько часов. -Это мальчик, - после ранящих нас с отцом слов о родах, произнесла мама. Если честно, то в этот момент мне показалось, что меня стукнули по голове. -Мальчик? – удивленно воскликнула я, широко распахнув глаза от удивления. -Лорел тоже удивилась, - мама усмехнулась. – Поздравляю, Алексис! Ты стала тетей маленького богатыря, весом в 3 килограмма 600 грамм. - Божеее! – шок сменился волной радости, и я тут же обняла маму, не смотря на то, что она была в операционном халате. – У меня есть племянник! Мамочка! Мама погладила меня по спине, что-то бормоча и улыбаясь, пока я не могла поверить случившемуся - я стала тетей. Наконец-то, этот капризеныш, из-за которого мы с Лорел так страдали, появился на свет. После объятий с мамой, я обняла папу, который был ошеломлен не меньше меня. Все мы ждали принцессу, а получили принца. Отправившись за кем-то из врачей, мы, наконец-то, увидели нашего парнишку. За грубым больничным стеклом в крохотной кроватке лежал маленький, краснощекий и такой безупречный малыш. Я не смогла сдержать поток слез, и просто прислонившись к стеклу, любовалась этим ангелочком. Неужели, это правда, он? Такой красивый, безупречный малыш? Разве возможно, что после таких мучений на свет появляется нечто, что сильнее солнца согревает твое сердце своей непревзойденностью и бесценностью? Я смотрела на голубоглазого мальчика и чувствовала, как мое сердце становится больше, наполняясь любовью и теплом к этому маленькому созданию. Не знаю, сколько мы с папой, обнимаясь, прилипали к стеклу, не в силах оторваться, но мама сообщила нам, что Лорел перевели в палату, так что нам пришлось покинуть этого малыша. Увидев измученную сестру, я вновь умылась слезами, поздравляя ее с новорожденным. Ее губы чуть заметно дергались в улыбке, а руки слабо тянулись к нам за объятиями. Еще никогда и никто не выглядел таким слабым, как она. Бледная, почти как у мертвеца, кожа, холодные руки, глубокие круги под глазами – Лорел и правда выглядела не просто ужасно. Она была пугающей, словно сама смерть. Время медленно тикало, и вот, в палату вошел врач, который отправил родителей докупить что-то из лекарств, коих не было в больничной аптеке. Те послушно уехали, оставляя нас с Лорел вдвоем. Сестра дремала на подушке, пока я сидела в кресле рядом и разглядывала ее, пытаясь представить все, что она пережила за эту ночь. Боюсь, я никогда не решусь рожать. Особенно после этого. Кровотечение, неправильное положение ребенка и прочие плюсы родов не только звучали ужасно, но и выглядели тоже. Особенно, когда мама объясняла все на медицинских терминах. Думая о том, насколько сложны и болезненны роды, я не заметила, как уснула, скрутившись калачиком в кресле. Лишь скрип больничной двери заставил меня устало открыть тяжелые веки. Увиденная картина быстро взбодрила – медсестра держала на руках маленький сверточек, в котором находился самый прекрасный малыш на свете. -А мы пришли к маме покушать, - проворковала медсестра, передавая Лорел на руки ребенка. Я видела, как тяжело ей далось простое поднятие уставших рук, но не это было главным. Лицо девушки озаряла самая счастливая улыбка в мире – она улыбалась как мама. Тепло, искренне и просто до неприличия красиво. Ее пальцы стали гладить ворчащего на руках сынишку, пока с глаз сыпались искры любви. Лорел, которая, как казалось, выглядела выжженной и потухшей свечей, в один момент загорелась, искрясь и переливаясь эмоциями, как бриллиант на солнце. В этот момент было невозможно не улыбнуться. Расплываясь в улыбке, я тихонько встала и возникла рядом, любуясь самым прекрасным, что я вообще видела: моя сестра – мама. Крохотный мальчик на руках Лорел – само совершенство. Его голубые маленькие глазки завораживали, а крохотные ручки так и манили. Если честно, то я боролась с желанием расцеловать его всего в этот момент, ведь под чутким наблюдением медсестры, малыш впервые в жизни завтракал самой вкусной в мир пищей – маминым молоком. Смешно причмокивая, ангелочек кушал, а Лорел просто сияла и лепетала о том, что сейчас чувствует и каково это – кормить грудью. Медсестра довольно улыбалась и говорила ей наслаждаться, пока та может, ведь когда у этого крохи вырастут зубки – берегись, мамина грудь. Я с замирением и благоговением наблюдала за сестрой и ее сыном, просто не в силах поверить этому счастью. -Лекс? – Лорел коварно на меня взглянула после кормежки сына, словно видела на моем лице что-то, чего никогда не увижу я. – Не хочешь подержать его? -Я? – мои глаза широко распахнулись, словно я и правда удивилась, но это скорее был счастливый возглас. -Конечно ты, - сестра усмехнулась, подарив мне самую добрую и теплую улыбку, на которую способна. -Я не знаю… -Не ломайся. Забыв как дышать, я склонилась к этому маленькому созданию и со всей нежностью, на которую способна, взяла его. Затем, совсем нерешительно, я прижала его к груди. -Он такой… легкий, - удивленно прошептала я, разглядывая крохотное личико и чувствуя, как глаза затягивает пелена слез. Малыш смотрел на меня своим голубоглазым взглядом с любопытством. Его кожа была такой теплой, нежной. Касаясь маленьких пальчиков, которые тут же обхватили мой большой палец, я просто таяла под взглядом этих глазок. Он дышал так мило и быстро. Это было самое красивое сопение в мире! Бледная, даже сливочная кожа мальчика выглядела безупречно, выделяя на своем фоне эти прекрасные, яркие голубые глаза. Я не могла не думать о них, ведь этот детский взглядик, казалось, заставил все внутри меня перевернуться. Светлые пушинки волос мальчика торчали из-под шапочки, и я еле поборола желание заправить прядки. Мне так хотелось целовать его, обнимать его, заставлять смеяться и дарить тепло. Еще ни один человек в этом мире не касался моей души настолько, как это сделал крошка моей сестры. Прижав к груди это маленькое создание, я безоговорочно и навсегда покорилась власти его голубых глаз. Этот красавчик украл мое сердце, становясь целой вселенной. -Привет, - тихо шепнула я, целуя маленькие пальчики, которые легонько сжимали мой палец. – Привет, мой… король. Мой маленький, голубоглазый король. Я твоя тетя. Малыш издал милый звук, и я расплылась в улыбке еще шире. - У него твои глаза, Лоло, - чувствуя на щеках слезы, шепнула я. – Твои идеальные губки, носик. Ты передала ему лучшее в себе. Лорел, не в силах контролировать свои эмоции, всхлипнула, наблюдая за мной и малышом. Думаю, ей хотелось многое сказать, но она, как и я, просто не могла подобрать нужных слов. -Мой король, - чуть слышно повторила я, касаясь розовой щечки этого ангелочка. – Моя маленькая вселенная. -Король, - шепнула Лорел, чем обратила мое внимание на себя. – Король… Артур. -Артур? – я вскинула вверх бровь, пытаясь понять свою эмоциональную сестру. -Король Артур. Это мой король Артур. Усмехаюсь, кивая и поддерживая Лорел. -Это потрясающее имя, Лоло. Она кивает, прижимая ладони к лицу и улыбаясь как никогда широко, пока по ее щекам скатываются слезы. Выбор имени для малыша – не самая легкая вещь в мире. Мы много спорили о том, как же будет звать ее малышку, когда думали, что это будет девочка. Все казалось таким неподходящим, ведь хотелось называть малыша самым красивым именем в мире. А сейчас, ей хватило одного нелепого слова с моих уст, чтобы выбрать самое великолепное имя для своего сына. Произнося его, ты словно чувствуешь могущество и бесконечную силу. Сейчас я прижимаю к груди маленького короля Артура и чувствую себя самой счастливой в мире. Это его имя, мое сердце словно чувствует это. -Думаю, мамочке пора отдохнуть, - медсестра возвращает нас с Лорел в реальность, усмехаясь. – Еще наиграетесь со своим королем. А пока – вам нужен отдых. -Можно еще секундочку? – умоляет сестра, и получает добродушный кивок в ответ. Я тут же бережно передаю ей Артура, хотя всем нутром мечтаю никогда и никому не отдавать его. Хочу всегда чувствовать тепло этого малыша возле своего сердца. Лоло прижимает к себе малыша, чуть покачивая его и шепча теплые слова. Затем, она целует его носик, несколько раз называет по имени и признается ему в любви, после чего целует еще и щечки. Затем, прижавшись ко лбу малыша губами, она, натянуто улыбаясь, передает своего сына медсестре. Та лепечет что-то милое, обращаясь к Артуру, и уносит его. Мы обе тяжело вздыхаем, нехотя провожая наше сокровище взглядом. -Я уже скучаю, - признается Лорел, и улыбка с ее лица тут же пропадает. – Так скучаю, что хочется кинуться за медсестрой и отобрать у нее Артура. -Понимаю, - усмехаясь, произношу я, после чего аккуратно сажусь рядом с ней и заправляю прядку волос за ухо. – Лорел, ты даже не представляешь, как я сейчас горжусь тобой. Она усмехается и берет меня за руку, после чего подносит ее к губам и целует. -Спасибо, что была все это время со мной. Без тебя бы я не справилась. -Брось, - я застенчиво опускаю глаза, но все же, чувствую, как тепло растекается по венам. – Ты бы сделала для меня тоже самое. -Лекс…. Можешь пообещать мне кое-что? – слышу в ее голосе нерешительность и тут же становлюсь серьезной, кивая. -Алексис…Я хочу, чтобы ты была неотделимой частью нашей с Артуром жизни. Хочу, чтобы ты была ему опорой и поддержкой. Хочу, чтобы ты крестила его. Хочу, чтобы только ты была его второй мамой, понимаешь? Крестной мамой, Лекс! Так что прошу… Пообещай мне, что никогда его не оставишь. Не важно, что будет между нами. Я хочу быть уверена, что Артуру всегда будут где-то рады. -Боже, Лорел! – у меня перехватывает дух от ее слов, а глаза заполняются очередной пеленой слез. – Конечно, конечно я обещаю! Я клянусь, что никогда не оставлю. Ни Артура, ни тебя, Лоло. Эмоции настолько яркие, что я обнимаю сестру в порыве. Та охотно отвечает мне, прижимаясь и пытаясь скрыть чуть слышный всхлип. Один маленький парнишка растрогал наши сердца настолько, что мы не могли остановить потоки слез счастья с глаз. Мы обменялись еще парой слов с сестрой о том, стану ли я крестной мамой малышу, и даже решили, в какой церкви окрестим его, после чего я настояла на том, что Лоло нужно отдохнуть. Как бы Лорел не пыталась скрывать свою усталость, я, все же, видела, насколько трудно ей даже просто поднять ко мне руки. Видела эту боль в глазах, видела, что она молчит о том, как ей плохо. Умостившись в кресле напротив ее больничной кровати, я тоже разрешила себе вздремнуть, как только увидела, что ресницы сестры перестали трепыхаться как крылышки колибри. Она уснула, и я закрыла глаза, погружаясь в легкую дремоту и ожидая прихода родителей. Резко открываю глаза, вздрогнув во сне. Даже не знаю, что меня так резко пробудило, но вдруг застываю, видя, что Лорел пытается встать с кровати. -Лорел! – восклицаю я, тут же срываясь на ноги и подбегая к ней. – Ты что, с ума сошла? Немедленно вернись в кровать! -Лекс, я хочу в туалет, - простонала она. -Я могу помочь тебе с судном! Или позову медсестру! -Я могу и сама сходить в туалет! – протестует сестра, но вдруг, я замечаю не только то, что ей тяжело стоять на ногах, но и то, что она тяжело дышит. -Лорел Джейн Миллс! – перепугано и даже немного обозлено фыркаю я, не зная, что делать. – Немедленно ложись в постель! -Лекс! - она вдруг хватается рукой за грудь, словно ее только что туда ударили. Ее глаза широко распахиваются, а губы ловят воздух. -Лорел? – ничего не понимая, выкрикиваю я. Вижу, как на моих глазах ее лицо становится бледным, затем я понимаю, что она сейчас упадет, но даже не успеваю ничего предпринять, ведь спустя секунду Лорел падает на пол. -Медсестра!!!!!! – визжу я, кидаясь к двери и распахивая ее. Лорел бьется в конвульсиях на полу, хватаясь за грудь. -Кто-нибудь! На помощь! Падаю рядом с ней на колени, хватая за руки. Вижу, каким бесцветным стало ее лицо. Затем, один резкий толчок и она замирает. -Лорел? – чуть слышно произношу я. – Лорел! В палату влетает медсестра, за ней следует врач и еще какие-то люди. -Что происходит? – кричу я, но кто-то из медбратьев обхватывает меня сзади и силой выталкивает из палаты. -Что с ней? – я срываюсь на крик, пытаюсь отбиться – но все тщетно. -Не мешайте нам работать! – медбрат толкает меня к кушетке, затем закрывает за собой дверь. Я тут же кидаюсь к прозрачным окнам палаты, пытаясь увидеть хоть что-то, и понимаю, что лучше бы я ничего не видела. В палате творится шумиха, и я вижу, как над моей Лорел «колдуют» люди в белых халатах. Они то и дело, ритмично надавливают ей на грудь, то вводят уколы или вдыхают в рот воздух. Зажимаю рот рукой, чтобы не закричать. Мой мозг абсолютно отказывается верить в происходящее, пока сердце разрывает грудную клетку. Лоло! Лорел! Моя девочка! Я не могу думать ни о чем больше, кроме резко вспыхнувшего полыхания в груди. Перед глазами все еще стоит ее лицо за секунду до падения. Оно бледное, ошеломленное, напуганное и перекошенное ужасом. Медбрат, замечая, что я прилипла ладонями к стеклу, тут же задвигает жалюзи, словно выстраивая между нами с Лоло огромную стену. Она холодная и болезненная, что я хватаюсь за живот. Мне хочется кричать, бить это чертово стекло руками, рвать на себе волосы, но я не могу себе этого позволить. Дыхание перехватывает, и я не знаю, как мне вновь нормально дышать. Пытаюсь считать свои вдохи, но это просто нереально. Руки дрожат, внутри все пульсирует, а каждый нерв сводит от страха. Лишь когда дверь палаты распахивается, и из нее показывается доктор, я застываю. Даже не дышу, и не дрожу. Только смотрю на приближающегося мужчину, широко распахнув глаза и замерев от ужаса. Он останавливается в шаге от меня и его глаза смотрят в мои с таким сочувствием и усталостью… Я, кажется, в этот момент мысленно умерла от страха. Все вымерло у меня в груди, а к глазам хлынули слезы. -Мисс Миллс, - доктор опускает глаза, и я шумно сглатываю, чем заглушаю рвущийся изнутри всхлип. – Мне очень жаль. Его слова служат окончательным гвоздем в моем захлопнутом гробу. В ушах начинает шуметь, и этот шум превращается писк. Доктор устало сообщает обо всем, что случилось, но я даже не могу разобрать его слова. -Тромбоэмболия легких…. – мужчина даже машет рукой, объясняя мне все, но я не понимаю его. Не слышу слов и не могу дышать. В груди становится очень тесно. Боль наполняет каждую клеточку, и мне хочется кричать. Невыносимая теснота и полыхающие языки пламени внутри сбивают мое дыхание, пока я молчу, поднося дрожащую руку к губам и неустанно глядя в грустные глаза доктора. Он хлопает меня по плечу, мол, ему очень жаль, но от этого не становится легче. Боль в груди все сильнее сдавливает, медленно спускаясь к животу. Хочется скрутиться калачиком, обхватить колени и кричать. -Может, вам принести воды? – предлагает седоволосый, излучая свое сочувствие каждым жестом и взглядом. Интересно, это выученная схема? Доктора всегда так делают? Или это только мне кажется, что он действительно опечален? Отрицательно качаю головой, закрывая на секунду глаза. -Вы в порядке, мисс? -Нет, - чуть слышно произношу я, чувствуя, как по щекам начинают струиться слезы.- Не…. Я не… Я не… -Линдси, - зовет доктор медсестру, явно не жалея наблюдать, как мною овладевает истерика и отчаянье. – Линси, воды, немедленно! Вытираю тыльной стороной ладони непрекращающиеся потоки и пытаюсь найти хоть что-то, ради чего можно сделать вдох. Дышать настолько трудно, что, кажется, мне перекрыли кислород. -Извините, - чуть слышно шепчу я, отворачиваясь от доктора. Сама не осознаю, куда иду, но мне хочется бежать со всех сил. Ноги ватные и еле передвигаются, пока я бреду вдоль коридора, наконец-то понимая, что ищу. Мне нужен таксофон. Я должна позвонить родителям. Я забыла свой мобильный дома, собираясь в спешке и переполохе. Запускаю руку в волосы, пребывая просто на грани. Вижу, как люди идут рядом со мной по своих делах, но их шаги и слова превращаются в болезненный гул. Перед глазами все едет, пока я натягиваю свои волосы и пытаюсь устоять на дрожащих ногах. Слезы скатываются, и я уже даже не вытираю их. Все в один момент становится слишком тяжелым, а мир рушиться. Я просто не могу удержать его на своих плечах, прогибаясь под этой тяжестью. Боль, кажется, сейчас в каждом звуке и шорохе. Мне так, черт возьми, больно, что я ничего не вижу и не слышу. Шаг, еще один. Полная дезориентация и подчинение боли. Она сильнее меня, и я не могу дышать, не могу двигаться дальше и даже не могу думать. В голове произносится только одно: «Мисс Миллс, мне очень жаль», Резко разворачиваюсь, желая кинуться к палате и пасть у ног Лоло. Сама того не осознаю, как врезаюсь в кого-то и пячусь назад. Я бы, наверное, упала, если бы меня не поймали сильные руки того, в кого я врезалась, как «Титаник» в айсберг. -Эй! – восклицает высокий мужчина, сжимая меня за плечи. Его глаза сердито смотрят на меня, но замечая мое состояние, незнакомец тут же обмякает. -П..Простите, - заикаясь, шепчу я, отстраняясь от мужчины. -Я не.… Простите. -Все в порядке, - его бархатный голос, наверное, заставил бы мурашек бегать по моей коже, но сейчас я даже не могла разглядеть лицо этого незнакомца из-за пелены слез в глазах. – Все нормально, успокойтесь. Что с вами? Качаю головой, не в силах ничего сказать. Подбородок дрожит, ведь я пытаюсь сдержать всхлип, но ничего не выходит. Поджимаю губы, начиная рыдать. Просто нет больше сил контролировать себя, нет сил терпеть боль. Рыдание только усиливает мои страдания, и я больше не могу остановиться. Отворачиваюсь от незнакомца, и пытаюсь скулить как можно тише, сжимая челюсть со всех сил. -Мисс, я могу вам помочь? – чуть слышно спрашивает растерянный мужчина. – Вам плохо? Я молчу, ведь скажи хоть слово – меня больше не остановишь. Слезы превратятся в болезненный крик. -Мисс? – мужчина разворачивает меня, пытаясь встряхнуть. – Эй, прошу, не плачьте! -Из..з..Извините, - всхлипываю я. -Что случилось? – он вновь берет меня за плечи, но уже не так сильно. -Я… Ее… Ее больше нет, - наконец-то произношу эти слова я, чем просто убиваю в себе все живое. – Ее нет, понимаете? Она умерла. Она… Уме… Она.. Мужчина смотрит на меня с сочувствием, после чего обнимает и притягивает к своей груди. Не понимаю, почему он это сделал, но я не отказываюсь от его объятий и начинаю плакать. Тело дрожит, а вой срывается с моих губ, пока какой-то незнакомец обнимает меня, поглаживая по спине. Сейчас мне плевать на все. Я просто не могу дышать, так мне больно. Не могу думать, не могу говорить. Не могу поверить, что это правда. Она умерла? Все ведь было нормально! Она улыбалась, была счастливой! Нет, человек просто не может упасть замертво в один миг, я просто не верю. Я не верю, что ее больше нет. Я не хочу в это верить… Я не… -Лекси? – слышу сквозь свое рыдание и тут же отстраняюсь от незнакомца, оборачиваясь. Застываю, поймав на себе застывший и перепуганный взгляд матери. -Лекси, что случилось? – в один момент родители оказались рядом со мной, и мама даже схватила меня за руку, впиваясь взглядом в лицо. Папа же, обменялся рукопожатием с моим успокоителем. Мне даже показалось, что он знает его, но сейчас определенно не до раздумий об этом. -Мам, - на секунду закрывая глаза, всхлипнула я. – Мама, ее… мама. Она просто упала. Мама, Лорел… Мам, ее нет. -Что? – восклицают мои родители одновременно. – Лекси, что ты несешь? Я просто опускаю глаза, громко всхлипывая и начиная рыдать с новой силой. Лица родителей перекашивает от боли и шока. Мама тут же отпускает мою руку, и несется к палате Лорел, забывая обо всем на свете. Папа же, пытаясь контролировать себя, притягивает меня к себе, и благодарит незнакомца за помощь, после чего тащит мою рыдающую тушку к палате. Мы подходим к двери с надписью «№35» и застываем. Мама стоит на коленях у койки, громко рыдая и прижимая к щеке ладонь нашей Лорел. Слезы льются по ее щекам, а все тело трясется. Папа, забывая обо всем на свете, кидается в палату, приземляясь прямо окло мамы. Его глаза прикипают к Лорел, а руки начинают дрожать. -Что случилось? – горько спрашивает он, поднимая глаза на медбрата, стоящего в нескольких шагах от него. – Моя девочка! Что случилось?! Медбрат начинает говорить все то, что говорил мне доктор, чем заводит мамино рыдание с новой силой. Я наблюдаю за всем этим в дверях, застыв на полу вздохе. Все внутри замирает, когда я вижу неподвижное тело сестры и слышу вой мамы. Хуже всего терять своих детей, а самый страшный в мире звук – плач ошарашенной горем матери. Замечая, как отец склоняет голову на кушетку рядом с Лоло и начинает рыдать, я тут же прихожу в себя. Она, правда, мертва. Ее нет. Я больше никогда не увижу ее улыбку. Не услышу звонкий смех, не вытру слезу и не поддержу в трудную минуту. Перед глазами, почему-то, всплыли такие мелочи, как то, что она часто делала мне самый вкусный в мире чай, а иногда обнимала так крепко, что хрустели кости. Я, почему-то, вспомнила, как она прикрывала меня, когда я возвращалась пьяной с вечеринок, или как она, порой давала мне подзатыльники за то, что я слишком много матерюсь. Ее глаза. Ее голос. Ее дыхание. Не могу поверить, что больше никогда не услышу, как она поет в душе. Не хочу понимать, что она больше не укроет меня пледом, когда я усну на диване. Сердце, как кажется, разрывается в этот момент. Делаю несколько шагов к больничной кровати Лорел, после чего падаю на пол и хватаюсь руками за живот. Боль. Мне так больно. Умоляю, остановите эту боль. Я не хочу ее чувствовать. Я не хочу верить. Я не хочу дышать без нее. Я не хочу…. Склоняю голову на руки и начинаю плакать так сильно и громко, как еще никогда не плакала. Все тело дрожит, а боль утраты и горя становится действительно невыносимой. Языки огненного пламени боли излизывают мое тело, испепеляя душу и выжигая внутри пустоту. Пустоту, которую заполняет только боль. Пустоту, которую на самом деле, можно назвать черной дырой агонии. Я сгораю. Невыносимо. Слезы струятся по щекам. Ее нет. Моей старшей сестры больше нет. И я не знаю, как, черт возьми, дальше жить…. -Малышка, - чуть слышно произносит папа, бережно касаясь моего плеча. – Идем домой, слышишь? Отрицательно качаю головой, уставившись в стену. -Дочь, тебе нужно поспать. Всем нам нужно отдохнуть. -Пап, я никуда не пойду, - дрожащим голосом произношу я, чувствуя, как мой самоконтроль трещит по швам. Спустя часы слез, наступила тишина. Это тот момент, когда, кажется, что слез больше не осталось. Внутри становится пусто. Боль выжжена, осталась только зияющая и пульсирующая рана. -Лекси… -Я НИКУДА НЕ ПОЙДУ! – выкрикиваю я, срываясь на ноги. Понимаю, что мое поведение не правильно, но не могу себя контролировать. Папа не заслужил такой тон, но я… Я просто… Ноги несут меня прочь. Я вылетаю из коридора и вдруг, застываю. Вижу, как в конце второго коридора идет женщина. Ее руки бережно прижимают к себе небольшой розовый комочек, а лицо выглядит как никогда счастливым. Шумно сглатываю и разворачиваюсь. Не обращая внимания на слезы, которые струятся по моему лицу, я следую туда, куда ведут путь мои ватные ноги. Останавливаюсь только у самого окна, ведущего в «детскую комнату», где в своих кроватках лежат маленькие детишки, которые недавно появились на свет. Прижимаюсь к окну, всхлипывая. Слезы катятся по щекам, пока я ищу маленького ангела глазами. И вот, я вижу его. Вижу, как он шевелится и застываю. Сердце, кажется, падает в пятки, когда открывается его маленький ротик, затем лицо морщинится и…. Он начинает плакать. Малыш разводит ножками и ручками, рыдая. Я начинаю всхлипывать вместе с ним и тянуть к нему руки, но стекло не пускает меня. Глупо, наверное, плакать вместе с новорожденным ребенком, но я не могу успокоиться. Слезы льются даже тогда, когда девушка в халате берет малыша на руки и начинает его баюкать, воркуя. Он все кричит и кричит, не успокаиваясь. Я тоже плачу, прижимаясь к стеклу. Боль вернулась, и она такая сильная, что я не могу ее побороть. Моя сестра умерла. Она дала жизнь ему, после чего ушла. Разве это справедливо? Почему этот ангел должен остаться один? На кого она его оставила? Ведь у него даже нет отца. Он одинок. Он настолько одинок, что я плачу только от мысли об этом. Мне одновременно хочется прижать его к себе и возненавидеть. Если бы не он – Лоло была бы жива. Но… разве можно винить Артура в том, что он просто появился на свет? Мысли жалили как пчелы. Точнее, как рой пчел. Кто-то обнимает меня со спины, и я вздрагиваю. -Я не пойду домой, пап, - тут же шепчу я, вытирая лицо. Он кивает, прикипая глазами к малышу и молча наблюдая за его плачем несколько секунд. -Он чувствует, - чуть слышно произносит отец. Я всхлипываю, после его слов, ощущая горечь боли на вкус. -Я тоже чувствую, - с моих губ срывается шепот. – И мне так… пусто.… И так больно. Папа кивает, моргая. Его глаза застелила тонкая пелена слез, которую он пытался побороть. -Он там совсем один, - плачу я. – Он остался один в этом мире, пап. Что ему делать? -Расти, - тихо шепчет папа. – Расти и напоминать нам Лорел. -Я не знаю, смогу ли я смотреть на него, - признаюсь я. – Это причиняет боль. -Сможешь, - папа вздыхает. – Потому что он – это часть нее. На секунду закрываю глаза, чувствуя, как пульсирует мое сердце. Папа прав. Артур – это часть Лорел. Это все, что от нее осталось. Это то, что никогда не даст нам ее забыть. -Мистер Миллс, мисс Миллс? – раздается позади. Мы с папой разворачиваемся, застывая. -Вы можете пройти к вашему малышу, - пряча глаза произносит медсестра. Ее лицо перекошено сочувствием, от которого меня уже начинает тошнить. Каждый сейчас смотрит на меня так, словно мне нужна помощь, но они не понимают, что на самом деле она не нужна. Ничего сейчас не нужно. Совсем. Даже кислород. Ведь хотеть что-то в такие минуты просто невозможно, черт возьми. -Иди, пап, - я киваю медсестре, разворачиваясь обратно к окну. -А ты? Ты не хочешь? -Я не знаю, смогу ли я… - делаю паузу, собираясь с духом. – Смогу ли я хотя бы подойти к нему. -Он плачет уже, который час, - вмешивается медсестра. – Только успокоится на некоторое время, затем вновь кричит. Мы не знаем, что делать. -Может, его покормить? – интересуется уставший отец, но медсестра отрицательно качает головой. -Кормили. Он все равно плачет, и причин его плача мы не можем найти. Внутри меня все сжимается, я зажмуриваю глаза. Что, черт возьми делать? Сердце щемит от того, как малыш плачет, но мозг кричит, что я не должна к нему подходить. Я не должна даже касаться к Артуру. Я не могу, это будет слишком больно. -Мистер Миллс, пройдемте за мной, мы наденем на вас халат, и тогда пройдем к вашему внуку. Вдох, выдох. Резко оборачиваюсь и вопрошающе смотрю на медсестру с полными слез глазами. Она понимающе кивает и зовет меня с ними. Мы надеваем тонкие одноразовые халаты, вымываем руки и проходим дезинфекцию. Только после этого нас пускают в «детскую комнату». Внутри нее очень шумно, ведь плачет не только Артур. Его плач пробудил многих малышей, и они требуют внимания. Медсестры просто сходят с ума, кидаясь от одного новорожденного к другому. Вижу, как Артура помещают в маленькую кроватку, так и оставляя плачущим. Застываю. Он так громко всхлипывает. У меня перехватывает дыхание от звука его пронзительного, громкого и такого горького плача. Яркое желание утешить его, успокоить и прижать к себе заглушает все, что существовало во мне до этого. Я слышу только его плач, мои уши словно настраиваются на частоту этого звука. Папа подходит к малышу, пока я стою в нескольких метрах от него с полными слез глазами. У меня просто нет сил сдвинуться с места, хотя я искренне хочу этого. Я хочу к Артуру. Мне невыносимо слышать его плач. -Мистер Миллс, вы можете взять его на руки, - говорит медсестра, пришедшая с нами. Только сейчас я замечаю, что она уже укачивает на руках другую плачущую крошку. Папа смотрит на малыша, и я вижу, как меняется его лицо. Он одновременно счастлив и несчастен до грани. Его рука бережно касается внука, пытаясь утешить, но тот начинает только громче рыдать. Не понимаю, почему отец не берет его на руки. Он ведь так страдает. По маленьких щечках скатываются горькие слезы, ручки, сжатые в кулачки, дрожат, а нижняя губка трепещется как листочек на ветру. Невыносимо смотреть на слезы этого ангела. Я больше так не могу. Делаю несколько шагов и оказываюсь рядом с кроваткой. Только сейчас понимаю, что папа специально не брал Артура на руки, чтобы заманить меня к нему. Его план сработал. Мешкаю несколько секунд, и тяну свои дрожащие, заледеневшие руки к ребенку. Уже почти касаюсь к нему, но вдруг убираю руки. Внутри происходит борьба. Борьба боли со здравым рассудком. Я не знаю, что чувствовать к этому ребенку, ведь все поменялось. Лорел умерла, ее больше нет. А я… Что остается мне? Я хочу винить кого-то в ее смерти, и этим кем-то оказывается кроха, плачущий в нескольких сантиметрах от моих рук. Но разве он заслуживает такое отношение к себе? Чем он провинился? В чем вина только родившегося ангела. Ангела, которого так любила моя сестра? О чем я вообще думаю, черт возьми? Я тоже люблю его. Все эти 9 месяцев любила и сейчас люблю. Просто боль затуманивает мой рассудок. Малыш на секунду затихает, чтобы перевести дух для нового крика. Он посмотрел в мою сторону совсем случайно, и всего на секунду, но этого хватило, чтобы попасть этим взглядом в самое сердце. Ее глаза. Это были ее глаза. Глаза моей Лоло. Они такие живые и такие жалостные, измученные. Я, вдруг, вспомнила, как она часто разговаривала с малышом и рассказывала ему о том, как мы его любим. Говорила, что когда он появится – станет самым любимым и желанным на свете. Обещала, что он будет одарен вниманием, теплом, заботой и любовью. А теперь ее нет. Кто же подарит все это нашему Артуру? Кто вытрет его слезы, когда Лоло нет? Меня вдруг осеняет: что бы она сделала, услышав мои мысли? Как бы она отнеслась к тому, что я виню ее кроху в том, что ее не стало? Она бы возненавидела меня даже за одну такую мысль. Дала бы пощечину и прогнала бы со своей жизни. Даже того, что я стою над ее рыдающим ребенком и ничего не делаю, хватило бы для большой, непростительной обиды. Вспоминаю ее слова в палате и чувствую, как очередная пелена слез затягивает глаза. Она хотела, чтобы я была неотделимой частью их с малышом жизни. Моя сестра верила, что я буду его опорой, поддержкой. Лорел настолько любила меня, что хотела, чтобы я стала для него второй матерью. Она искренне верила в то, что я всегда буду ему рада, и знала, что, несмотря ни на что, я буду искренне и всецело любить его. Всем сердцем и душой. Я пообещала ей, что никогда не оставлю Артура. Пообещала быть с ними, чего бы мне это не стояло. А сейчас я стою и думаю о том, что я ненавижу его, и что не могу любить этого ангела. Мне нет прощения за эти мысли. Отвращение к себе растекается по венам, пока я, дрожащей рукой тянусь к малышу и наконец-то касаюсь его бархатной щечки. Он безупречен даже когда плачет. Как можно оставаться милым с открытым ртом и поморщенной мордашкой? Смеюсь и плачу одновременно, прикипая к нему глазами. Внутри все в очередной раз перевертывается. Вся вселенная меняется, когда я смотрю на него. Аккуратно беру Артура на руки и прижимаю маленькое, хрупкое, исплакавшееся и дрожащее ангельское создание к себе. Он все так же плачет, размахивая ручками и пытаясь показать свой протест. Начинаю тихо покачивать малыша на руках, шепча что-то. По моим щекам скатываются реки, и мы плачем вместе, только сейчас я пытаюсь успокоить его. Мне невыносимо больно видеть, как глаза Лорел плачут. Это ее малыш, ее кроха. След, который она оставила по себе. Смерть никогда не планируют, она приходит внезапно. Лорел могла сбить машина, или вдруг ее убило бы, свалившимся на голову астероидом? Моя сестра могла умереть в любой миг, не оставив по себе ничего. Но.… Сейчас в моих руках частичка нее. Маленькая часть Лорел, которую я пообещала любить и оберегать. Я пообещала ей, что стану для них опорой и поддержкой. Обещала, что стану второй матерью для Артура, но ситуация изменилась. Мы потеряли Лоло, а малыш лишился мамы. Прижимая к груди ребенка и прижимаясь к его маленькой головке щекой, я чувствовала, как мы становимся одним целым. У меня остался он, а у него отныне и навсегда буду я. Я обещала многое, и я сдержу это обещание. Я стану для Артура тем, кто поможет ему встать, когда он упадет. Я буду тем, в ком он будет нуждаться больше всего. Я стану для него кем угодно, лишь бы он, маленький и ни в чем невинный ангелок был счастлив. Я люблю его так сильно, как любила мою старшую сестру. Она была его матерью, но ее больше нет. -Мой маленький, - шепчу я, всхлипывая. – Прости меня. Прости меня, мое сокровище. Я больше никогда не оставлю тебя, слышишь? Не плачь, прошу. Я всегда буду с тобой, и никому тебя не отдам. Плачу, целуя его в лобик, а затем в щечки. -Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться, мой король, - продолжаю шептать я малышу, который становится моей вселенной. – Я защищу тебя от всего мира, только не плачь. Не плачь, прошу тебя. Артур постепенно начинает затихать, а затем и вовсе прекращает плакать, успокаиваясь. Я только улыбаюсь сквозь слезы, качая его на руках и расхаживая туда-сюда. Кажется, что в «детской комнате» находимся только мы с ним, и больше никого. Остались только он и я. Мой малыш, которого я больше не выпущу из рук, и заплаканная девушка, которая поняла, в чем теперь ее смысл жизни. Он был смыслом Лорел, а теперь стал моим. Артур. Мой Артур. Мое сердце билось чаще, болезненно пульсируя, пока я шептала малышу разные слова о том, как я буду его любить, как буду заботиться о нем, и как мне жаль, что ему придется меня терпеть. -Клади его в кроватку, Лекси, - наконец-то решился сказать хоть слово отец, наблюдавший за мной со стороны все это время. В его глазах не раз блестели слезы, пока я разговаривала с малышом. -Не хочу, - чуть слышно выдохнула я, вытирая свободной рукой слезы с лица. – Я больше никогда его не оставлю. Не хочу, чтобы он был один. -Ему нужно поспать, милая. Застываю на несколько секунд, затем понимаю, что папа прав. Так будет лучше для Артура, ведь он выбился из сил пока плакал. Целую малыша в макушку, вдыхая молочный аромат его кожи. Чувствую, как мое выжженное болью сердце наполняется любовью и потребностью в нем. Он мой якорь. Мой центр, мой маленький мир. Я люблю его. Я так сильно люблю его, что мне хочется плакать из-за этой любви. Понимаю, что я никогда не смогу стать тем, кем была бы Лорел. Но я попытаюсь быть для него семьей. Я буду любить его так сильно, как любила бы она. Мое сердце обязано любить его за двоих. С большим нежеланием кладу маленького в прозрачную кроватку и накрываю одеяльцем. Артур так мило сопит. Мне не хочется отрываться от него, так что я делаю огромное усилие, чтобы убрать руку. Затем, смотрю на него некоторое время, не в силах скрыть слезы. Папа обнимает меня со спины, и мы молчим, просто рассматривая малыша и наслаждаясь его сном. Он словно таблетка от боли, полыхающей в груди. Да, мне все так же больно и хочется лезть на стены из-за утраты, но.… Теперь я знаю, для чего дышать. Я обещала ей никогда его не оставлять, и сейчас клянусь, что он никогда не будет одинок, покуда жива я. В нем я нашла то, что так чертовски мне напоминает Лорел, и поняла, что больше никогда не смогу разлюбить его, ведь я до безумия любила мою сестру. -Пап, - чуть слышно произношу я, набираясь сил. – Скажи мне, что я поступаю правильно. -В чем заключается твой поступок? -Я хочу усыновить его, пап. Я знаю, ты скажешь, что мне никогда не стать ею, но я…. Я не могу оставить Артура, понимаешь? -Ты осознаешь, насколько важное решение сейчас принимаешь? Киваю, ни секунды не сомневаясь. -И ты, правда, хорошо подумала? Родная, мы с мамой… -Нет, пап, - перебиваю я. – Я хочу быть его семьей. Папа кивает и целует меня в висок, теснее прижимая к себе. -Малышка, обещаю, что мы с мамой будем помогать вам с малышом всеми силами. И да… Я действительно горжусь тобой, Алексис. -Спасибо, - чувствую, как облегчение растекается по венам. – Это все, что я мечтала услышать. Отстраняюсь от папы и склоняюсь к малышу, взяв его маленькую ручку в свою. Легонько касаюсь каждого пальчика, затем целую их и оставляю малыша в покое. Спи, мой крошка. Спи, и пусть тебе сняться только самые счастливые сны. Мне нужно уйти на некоторое время, но я обещаю, что скоро вернусь. И мы будем вместе, я больше никогда тебя не оставлю. Мое сердце теперь твое. И я обещаю любить тебя настолько сильно, насколько это вообще возможно. Я буду оберегать твои сны, Артур Питер Миллс. Я обещаю, Лорел. Я обещаю быть ему такой матерью, какой ты хотела бы меня видеть. Обещаю безгранично любить его и дарить Артуру весь мир. Обещаю, что никогда не брошу его, слышишь? Надеюсь, ты будешь мной гордиться. Я люблю тебя, Лорел Миллс. Ты навсегда в моем сердце…