Изменяя историю.

POV Кохайри. Сколько времени меня держали в заключении, я сказать не могу. Может три недели, может месяц или даже полтора. Мне отказывались говорить не только время, но даже сегодняшнюю дату или день недели. Оставалось надеяться только на внутренние часы, хотя я уверена, что они у меня уже давно сбились. Я потеряла цену времени в камере. Моя жизнь здесь превратилась в серое существование. Но несмотря ни на что, железный голос, как у робота, каждый раз спрашивал у меня один и тот же вопрос. "Кохайри Гилбер, являетесь ли Вы Кирой или как-нибудь связаны с ним?" - эта фраза отдавалась гулкими звуками у меня в голове. Постоянно крутилась и мешала сосредоточиться, я слышала этот голос уже во снах. Потом мой мозг уже перестал осознавать, когда меня спрашивают, а когда эти слова сами всплывают мне в подсознании. Чтобы совершенно не сойти с катушек, я вспомнила, что чтение стихов помогает отвлечься и переключить свой разум на что-то другое. Я читала все стихи, которые только приходили на ум. Бенс, Шекспир, Пушкин, Накагава, Лермонтов и многие другие. Некоторые произведения я читала тихо, сидя на кровати, какие-то рассказывала с выражением и чувства ритма, иногда я чуть ли не орала вспомнившиеся рифмованные строки, четверостишия. Порой я, глядя в одну из камер видеонаблюдения, задавала свои вопросы. Долго ли я буду задержанной, какие моменты именно пошли против меня и сделали подозреваемой, причастны ли ко всему этому Рьюга Хидеки и Ягами Лайт? Чего и следовало ожидать, но мне не отвечали ни на один вопрос. Ни одна цепочка логических размышлений не была законченна, ни одна задача не была решена. *** Сейчас я сижу возле своей кровати на полу в позе по-турецки. Все стихи, которые я хотя бы когда-то читала, были уже рассказаны. Свои любимые творения я повторяла по третьему или по четвертому кругу. Я слишком устала, скоро могу не выдержать всего этого. - ... даже ненависть - родная и вечная сестра любви. Все начинается в любви: мечта и страх, вино и порох. Трагедия, тоска и подвиг... - Кохайри Гилберт, являетесь ли Вы... - опять этот голос. - ... все начинается с любви. Весна шепнет тебе: "Живи", - я даже не намерена останавливаться. Сейчас вся моя душа отдана только стиху. - ... Кирой или его помощницей? - И опять меня перебили. - ... и ты от шепота качнешься. И выпрямишься. И начнешься. Все начинается с любви*, - это были последние строки. Все время, что я рассказывала стих, мой взгляд был направлен в какую-то точку на полу возле моих ног. Медленно, с слегка закрытыми глазами я поднимаю голову и смотрю в потолок. Он тоже белый в этой камере. Как и стены, как и пол. Меня уже скоро тошнить будет от этого цвета. - Нет, - мой голос звучит хоть и измученно, но я постаралась вложить всю твердость в это слово, на которую была способна. Опять повисло молчание. Тишина уже начинает звенеть у меня в ушах. Я не знаю сколько так просидела с опрокинутой головой вверх, смотря в потолок. На меня давит отчаяние. Чего они от меня хотят? Чтобы я сказала, что Кира - это я? Выпустят ли они меня когда-нибудь? Какого будет мое будущее? Глаза предательски защипали, я закрываю их и резко отпускаю голову. Они не увидят моих слез. Отец говорил, что никто недостоин на них смотреть. В этот момент я даже вспомнила, как бабушка учила меня молитве. Тогда отец отправил меня к ней в Англию на пару недель. Мне было лет восемь или девять. От этих воспоминаниях о светлых днях и бабушке я слегка улыбнулась. Слышу легкий щелчок, это означает лишь одно - включили микрофон и сейчас что-то скажут. Но почему-то молчание затянулось, как будто кто-то подбирает слова. - Кохайри Гилбер, - замолкают, - Вас выпускают из камеры. Сейчас Вас проводят в комнату, где Вы сможете принять душ и переодеться. Всю последующую информацию Вам расскажут позже. Через пару минут дверь в камеру открывается, и на пороге появляется никто иной как Ватари! Все это время он тоже был здесь и знал, что я нахожусь в заключении. Легкий укол обиды не дает покоя. - Ватари, - я уже хотела спросить что здесь происходит, но вовремя опомнилась и решила, что это будет лишнее. - Нет, уже ничего. Мужчина развернулся и сказал мне следовать за ним. Выйдя из камеры, я огляделась. Рядом с дверью находится пульт, который наверняка и открывал проход. Впереди длинный светлый коридор, а в конце виднеется лифт. Когда мы зашли в него, я старалась не смотреть на Ватари, закусила губу и отпустила голову, слегка повернув ее. Кажется мы едем на тринадцатый этаж, а всего я смогла увидеть пятнадцать кнопок. Вскоре двери лифта открываются с характерным для всех лифтов звоном. На нашем тринадцатом этаже было всего две двери. Ватари достал ключ и открыл комнату, которая находилась в метрах трех от лифта. - Я зайду за Вами через час, Кохайри, и отведу к группе расследования, - сказал мужчина, пропуская меня в комнату. - Зачем меня туда? - не знаю почему, но мне стало слегка страшно. - Вы же хотите найти ответы на свои вопросы, не так ли? - неужели наконец я все пойму и узнаю правду? - Да, хорошо. У меня есть час, - кивнула я в знак понимания. Ватари снисходительно улыбнулся вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. - У меня есть час, - уже только для себя повторила я. Комната, в которую меня привели, больше походила на стандартный номер в отеле. Большая двухспальная кровать привлекла мое внимание в первую очередь. Она стояла у стенки напротив двери. Рядом стояла тумбочка и торшер. Возле окна находился письменный стол с довольно-таки новой моделью компьютера. Огромный шкаф-купе, которого не было даже у меня дома. Кстати, на столе лежат такие же витамины, что и у меня. Стоп, так это же мои таблетки. Только сейчас я заметила свои вещи, находящиеся в этой комнате. Вот на полке сложенны мои тетради с конспектами, на прикроватной тумбочке лежит моя расческа. И так разные мелочи разбросаны везде. Подойдя и открыв шкаф, я увидела в нем большую часть своей одежды и обуви. Все ясно, они уже давно решили за меня, что пока я буду жить здесь. Интересно, а что они сказали Хикари? Да, надо будет спросить и про это. Вдруг я учуяла невыносимый запах пота. От меня воняло и причем очень сильно. Решив оставить изучения комнаты на потом, я рванула в душ. Ванная комната тоже была самая простая. Душ, унитаз, раковина и полки, на которых уже красовались мои шампуни, бальзамы и прочая банная атрибутика. Над раковиной стоит зеркало приличных размеров. За все это время моего нахождения в камере, я ни разу не увидела своего отражения. Медленно вставая напротив зеркала, я боялась взглянуть в него. Когда мой страх был переборонен, я ужаснулась, глядя на себя. Смотря в зеркало, я видела только какую-то страшную девчушку с засаленными волосами, бледной кожей, мешками под глазами, а также с черными точками и огромными прыщами. Одета я была в балахонистое платье, напоминающее мешок из под картошки. Меня переодели в него в первый же день моего заключения. Да, я просто отвратительна. Чтобы исправить все это потребуется не один день. Все что я могу сделать сейчас - это только принять душ и умыться. Этим я как раз и была занята последующие сорок минут. К приходу Ватари на меня из зеркала смотрел уже другой человек. Радовало и то, что в этом человека я уже узнавала себя. Мои волосы перестали быть похоже на грязную половую тряпку, да и лицо исправил тональный крем. Черные джинсы и кремовая майка заменили то подобие платья, в которое меня нарядили. - Вы готовы? - спросил меня старичок, войдя в комнату. Сейчас меня проводят к группе расследования и, как я поняла, к великому детективу. Сейчас я увижу тех людей, которые держали меня в заключении такое долгое время. Конечно, мне было страшно, но я чувствовала, что начинаю злиться, предвкушая встречу с ними. - Да, - добавляю я спустя небольшое молчание. И снова тот лифт. На какой этаж мы спускались, я не обратила внимание. Я думала только об одном, об этой встречи. Еще пару минут и передо мной открывают двери какой-то комнаты. Шесть людей. Шесть мужчин. Но из них всех я обратила внимание только на одного. На того, который был повернут уже спиной к мониторам и процессорам и смотрел на меня. Тот, который сидел с ногами на стуле. Тот, которого я знала и даже начинала считать другом. Начинала считать другом когда-то. Рьюга Хидеки или скорее всего детектив L. - Здравствуй, Рьюга, - решила первая подать голос. - Здравствуй, Кохайри, - все тот же спокойный голос, - да, ты была права. Я действительно L, - сказал он так, будто говорил самые обыденные вещи. Не каждый день узнаю, что знакома с великим детективом. - Думаю, самое время, чтобы все мне объяснить и рассказать, не находишь? - хотя мой голос был полон злости и решимости, я ощущала, как ком подступает к горлу. Всеми силами я старалась не показать это. Следующие минут семь мне давали ответы на все мои гласные и негласные вопросы. Оказалось, меня начали подозревать еще тогда, когда я училась в школе. В моем доме были уставлены разные жучки, и моя мания была оправданной. А дальше пошло уже по известной. То "случайное" знакомство перед экзаменом тоже было частью плана. Хорошо спланированного плана. - И, пожалуйста, зови меня Рюдзаки, - наконец произнес детектив. - Подожди, хочешь сказать, что ты изначально хотел меня задержать и держать в камере? - переспросила я, пребывая в шоке от услышанной истории. - Ну если бы появилась какая-нибудь новая зацепка, говорящая о твоей невиновности, то нет, заключения в камере не было бы. - И какой же факт оправдал меня? - Никакой, - я в непонимании смотрю на парня, - я все еще тебя подозреваю на тринадцать процентов. - Ты начал подозревать меня еще со школы? - спрашиваю вопрос, на который и так уже получила ответ. - Да. На конец твоего учебного года в школе мои подозрения против тебя были семьдесят четыре процента. Тогда ты часто уходила из дома и поздно приходила, эти факторы как раз и повлияли на такой большой показатель. "Семьдесят четыре процента", - эти слова отдались у меня в голове эхом. Да это же больше половины! - Как хорошо был спланирован план, - тихо говорю я, смотря в глаза Рюдзаки. - Только знаешь, одно я понять не могу. Если ты меня с первых моментов подозревал и знал, что рано или поздно тебе придется меня задержать, то зачем ты вообще начал какие-то отношения между нами? Не было ли проще держаться все это время в тени от меня? - Я считал, что если мы наладим контакт друг с другом, то это поможет быстрее понять, кто ты есть на самом деле, - спокойно объяснил Рюдзаки, попутно разворачивая конфету. - Это..., - я не могу подобрать нужных слов, - это... Это подло! - крикнула я, все еще смотря парню в глаза и стараясь передать свою злость и разочарование. - Конечно, я понимаю, что все это было нужно для дела, но ты вовсе не подумал о людях, с которыми играешь. Зачем надо было сдруживаться с теми, которых подозреваешь и хочешь отправить за решетку? Да, тебе выгода, а мне больно. Больно от того, что начинающая дружба была мнимой. Обидно от того, что человека, которого я начинала относить к своим друзьям, так легко дурачил тебя! - я заметила, как глаза Рюдзаки расширились от удивления. Хотя, не думаю, что он чувствует раскаяние за содеянное. Я отпускаю голову и тихо добавляю, - не играй так с людьми, ведь мы не игрушки.