По-прежнему

Харасава смотрел на него. Каждый матч, проходящий между их командами, он смотрел только на него, не отводя взгляд и не обращая никакого внимания на происходящее на поле. Да и зачем? «Хитрый лис» Имаёши Шоичи прекрасно справлялся со всем своими силами, испытывая мало благодарности к чужим советам. Харасава это ценил - и потому не вмешивался. Ему же никто не мешал во все глаза пялиться на человека, сидящего на тренерской скамье через целое баскетбольное поле от него. Баскетбол однажды свел их вместе. Он же и развел их в разные стороны. Харасава смотрел на него и видел не ожиревшего, запустившего себя и небритого тренера Кайджо, носящего несвежую рубашку и игнорирующего любое чувство стиля. Абсолютно нестильный человек. Увалень, неспособный теперь уже ни грамотный пас сделать, ни мяч в корзину забить. Несерьезный мужчина. Запустивший себя. Отчаявшийся?.. Несчастный? Несчастливый. Может быть. Но смотря на него, Харасава видел совсем другого человека, того, каким Такеучи Гента был… очень давно. Практически - в прошлой жизни. В юности, легкой и безбашенной, они были очень близки. Настолько, что, наверное, уже навсегда останутся друг для друга весельчаком Гентой и «заносчивым придурком» Кацу. Они были близки настолько, что много-много лет назад стали называть друг друга исключительно по именам. Гента. Кацунори. Фамилии же оказались для них лишь ненужным дополнением, вовсе необязательным. Они были близки. Они… любили друг друга и сломя голову пропали в этом чувстве в шестнадцать лет. Теперь они виделись только на школьных матчах Тоуо и Кайджо или на почти случайных совместных тренировках обеих команд. Кивали друг другу при встрече с безукоризненной - насквозь фальшивой - вежливостью: «Тренер. - Тренер». И расходились в разные стороны, словно никогда прежде их абсолютно ничего не связывало. Но ведь были же вместе! Когда-то давным-давно... Поэтому теперь, встречаясь с теплым взглядом серых глаз, поддернутых дымкой утреннего тумана, Кацунори вспоминал их… утра. Харасава видел не тучного взрослого мужчину со своим ворохом личных проблем, а шестнадцатилетнего мальчишку с белозубой широкой улыбкой и горячими сухими ладонями. Харасава всегда видел Генту. Не Такеучи, просто - Генту. Мелкого, веселого, энергичного, безгранично восхищающегося им и так смешно пытающегося подражать своему безупречному приятелю! Давно это было… От тех времен и остались-то лишь воспоминания, разделенные на двоих, да парочка старых фотографий, тщательно запрятанных в школьные альбомы, и найти их теперь было бы весьма затруднительно. Теперь. Только вот… Гента оставался Гентой, его Гентой, пусть и изменившимся практически до полной неузнаваемости. Потому что, как и Харасава, был глубоко несчастным человеком. Отчасти, из-за самого Кацунори, отчасти из-за… У Такеучи теперь была семья: замечательная жена и две очаровательные дочки-близняшки. Через полгода, насколько было известно Харасаве, еще и сын появится. Такеучи должен был счастлив. Гента казался слишком печальным. А Кацунори не понимал, почему они до сих пор... не вместе? Кацунори не понимал всего того, через что несколько десятилетий назад добровольно прошел Харасава. Харасава же грустно улыбался и смотрел на Гент... Такеучи, разделенный с ним одним баскетбольным полем. Такеучи хмурился, скрестив руки под двойным подбородком, напряженно наблюдал за игрой и по-прежнему… немного пытался подражать бывшему лучшему другу. Их пути уже очень давно идут порознь. От них прошлых уже почти ничего не осталось. И все-таки раньше они были Гентой и Кацунори. От совместной юности - от любимых воспоминаний - непросто избавиться. Поэтому теперь Такеучи - самый несчастный человек, состоящий в самом прекрасном браке, ну а Харасава до сих пор так и не нашел подходящего спутника жизни. Кацунори порой подозревал, что своего действительно единственного спутника, с которым был бы готов встретить общую старость, потерял… на свой двадцать первый День рождения, когда предложил Генте идти каждому собственной дорогой, не оборачиваясь назад и ни о чем не сожалея. Серые глаза, как, впрочем, и фиалковые, были поддернуты мучительной дымкой воспоминаний. Одного из них дома после очередного матча ждала любящая семья, другого - пустая, слишком большая и пустая, квартира с коллекцией дорогого коньяка в домашнем баре и с плазмой во всю стену в гостиной. Они уже давно были не вместе. Однако помнили - по-прежнему. И немного… любили.