The Sound Of Silence

"Я знал, чем всё закончится, ещё до того, как всё началось. Да, я понимал, что ослепил тебя и одержал победу, Так я взял то, что принадлежало мне по праву. Вместе мы шагнули с тобой в ночь. Возможно, всё кончено, но не всё решено..."       Для чего больничные палаты красят в эти наивные светлые тона? Для чего вешают на стены часы, когда каждый сдвиг секундной стрелки напоминает об уходящем времени? Четвертая степень, четвертая степень... Последняя его шутка, и их игра закончена обоюдным, окончательным поражением. Этот предсмертный комфорт за баснословную сумму выбешивал. Шесть человек в каком-то оцепенении смотрели на седьмого, который продолжал болезненно улыбаться, усталым взором скользя по бледным лицам друзей, словно опухоль забирала не гениального ученого, а его неизменных приятелей. Винить было некого, они прощались. И как отголоски минувших дней из небрежно брошенного на тумбочке рядом с капельницей плеера доносились любимые отзвуки молодости железного человека. Кто бы мог подумать, что спетые слова станут его приговором. Теперь он действительно на пути в ад, только дорога эта испещрена надломами и ямами, трещинами и надрывами, невыносимыми страданиями и лишениями, что покажутся человеку, когда то обладавшему всем, мучительными обрывками былого величия. Тони за каких-то три года изматывающей болезни и молчания до обратного отсчета постарел лет на десять: залегли первые морщины, всегда взъерошенные волосы тронули первые припорошенные инеем нити, невидимые, но ярко выделяющиеся в эти решающие минуты, всегда здоровое, сильное тело превратилось в его изнеможенное, увядшее подобие, которое то и дело пробивала лихорадка и холодный пот. Старк знал, что до преклонной старости ему не дожить, знал, что однажды его убьет эта несчастная шрапнель, но не знал одного - что подлость былого ранения окажется не в угрозе самого осколка, а в спасении от него, в самом существовании героя, в бессонных годах, посвященных исследованиям. Все для человечества, лишь бы мир приблизился к совершенству... Совершенству, что всегда было рядом.        Локи стоял ближе всего к мужчине, сжимая потеющие от страха ладони в кулаки. Лицо трикстера было совершенно безучастным, не выражая ничего, он лишь со скорбным антиподом ободрительной улыбки смотрел на гения, прерывисто дыша. К счастью никому и дела не было до этого слабого проявления переживаний, и для Мстителей Лафейсон продолжал оставаться бездушным, холодным стеклом между ними и умирающим. Лишь для Старка один живительный взгляд Бога значил в эти нелегкие минуты непозволительно много, отчего у Энтони были еще силы самодовольно смеяться смерти в лицо и даже шутить. Все тело свело от боли бесполезной химиотерапии, отчего Старк стиснув зубы, крепко зажмурил глаза и изогнулся в спине, тихо простонав. Локи не выдержав, крепко сжал руку Тони в своей, чувствуя загрубевшие мозоли на пальцах гения и поглаживая их нежной ладонью. Лафейсон просто не мог поверить в то, что вскоре Старк его покинет, все это было похоже на очередной глупый и совершенно не смешной розыгрыш... -К чему такие нежности, принцесса?- раздался хриплый, увядший голос с постели,- Локи невольно мрачно улыбнулся, заходясь от невероятной боли и тяжести в сердце.        Многие поговаривали, что плейбой втайне женился, поэтому больше не появлялся на беспробудно хмельных вечеринках, не хвастался числом невероятных любовниц, стремящимся в бесконечность, но это было не так... И только один маг был в курсе сути происходящего с великим гением. В жизни каждого мужчины наступает момент, когда он больше не может удовлетворить ни себя, ни женщин, и об этом Тони рассказывал Лофту ужасно пьяный, будучи не в состоянии связать и двух слов, но трикстер все понял, тогда ему было просто смешно, тогда он просто покачав головой, оставил Энтони одного, они были друзьями. Сейчас Локи не мог простить себе этого.       Старк покидал мир удивительно одиноким, кто-то скажет, что жизнь его была яркой вспышкой, переполненной славой, всеобщим обожанием и блестящими изобретениями, геройствами, несущими в себе легендарный эгоизм, но одновременно неслыханное благородство и желание спасти мир от себя самого, но все же гений был непомерно одинок. Тони мог гордо заявлять о том, что навсегда останется закоренелым холостяком и не изменит лишь своим принципам, а мог сутки напролет не выпускать бутылки, когда что-то заставляло его задуматься. Может он не мог иметь детей? Может быть, все вокруг было приторной ложью и самый отчаянный и развязный, самый решительный и дерзкий мечтатель современности никогда не жил?       Вот его губы становятся все бледнее, а руки холоднее, карие глаза уже никогда больше не зажгутся той по-детски игривой веселостью и уверенностью, больше ничего. Локи медленно сходил с ума от этой невозможной утраты, он начинал трястись, видя, как тяжело дышит мужчина. Хотелось оттянуть этот момент, хотелось заткнуть каждую щель, откуда бы могла просочиться вязкая погибель и куда бы могла ускользнуть хрупкая, слабая жизнь. В комнате повис писк электроприборов, тонкий и заглушенный сознанием. В какой-то момент и без того небольшая палата наполнилась такими бесполезными сейчас людьми в белых халатах, которые суетливо пытались вернуть ускользнувший мир обратно. Сейчас они взывали к жизни двоих. Одного затуманенного взгляда трикстера было достаточно, чтобы после неудачных попыток, все вышли из комнаты: врачи, боевые друзья, последний шанс признаться себе, признаться окружающим, что черствый маг был способен любить. Они остались наедине, и Локи еще долго не мог поверить, что рядом больше нет никого, лишь тело, медленно отдающее тепло предсмертных судорог. Что-то влажное и липкое холодом скользнуло по спине, а все внутренности неприятно сжались в один пульсирующий комок. Первоначальное волнение превратилось во всепоглощающий, душащий страх, Лафейсон смотрел в остекленевшие глаза, смотрел на эту горькую улыбку облегчения, но не мог отпустить. Ненависть и отчаяние били через край.Глубокий, шумный вдох. Дрожащие губы. Смазанная туманная пелена перед глазами. Что тихое, непонятное, нервное … Локи, словно сорвавшись с поводка, набрасывается на измученное тело, с протяжным, душераздирающим воем, от которого бы застыли жилы у всех, кто оказался бы в эти минуты рядом. Слезы, бесконечные слезы и мучительные стоны, которые не заглушит даже тихое, зловещее шипение белой пустоты. Он задыхался, он был готов разодрать грудь себе в клочья, достав обливающиеся кровью сердце, лишь бы это помогло. Он кричал, забыв о том, кто есть, он рвал на себе волосы. Нежное, утонченное лицо исказило такое отчаяние, что увидев себя в зеркало, Лофт обессиленно провел тыльной стороной ладони по лбу, вытирая ледяные осколки капель пота. Слезы словно примерзли к пылающим щекам. В позвоночник словно вгрызся десяток крыс, маг слышал их писк, слышал хруст костей и то, как кровь с невероятным трудом, протискиваясь сквозь сосуды, преодолевала беспорядочное онемение кончиков пальцев, тысячи слов и мыслей, которые в какие-то минуты наложили табу на существование. И сердце словно остановилось, лишь бы не разбиться, оно, вмиг потеплевшее, вдруг промерзло до последней клеточки и покрылось инеем.       Трикстер медленно опустился на край кушетки, поправив каштановую прядь и склонившись над мужчиной. Рука коснулась руки. Кажется, вся горечь сошла на нет, а возможно, это было лишь очередное затишье перед бурей, о которой уже никто не узнает. Горячая слеза упала на ледяную смуглую щеку, но это было последнее проявление собственной слабости, Локи не смел больше позволить этого гадкого душевного трепета. Сухая клятва, гордо вздернутый подбородок и тихий, вкрадчивый, еще хриплый от спазма в горле, голос. Клятва смирения, клятва тугой и скупой уверенности... Или верности? -Я найду тебя, где бы ты ни был. Достану твою жалкую душонку из любых глубин ада, и сама Хель не встанет преградой на моем пути, потому что я всегда отдаю долги. Ты, черт возьми, проклят, Энтони Старк. Ты проклят мною, до тех пор, пока не окажешься рядом во плоти и сознании, пока не услышишь и не скажешь того, что мы оба в этой жизни не успели произнести, в чем не успели сознаться…- он делает усилие, поддается вперед и дрожащими губами осторожно, почти невесомо целует. Трикстер содрогнулся, тут же резко одёрнувшись, словно его ударило током. Локи чуть ли не в ранимом и трогательном забытьи коснулся собственных уст тонкими пальцами, тихо улыбаясь, а затем с ненавистью вытер их, почуяв в этом действе плотоядство и привкус чужой жизни на губах. Отшатнувшись, Лафейсон быстрым шагом поспешил покинуть палату, и это, он клялся себе, было только началом.