Роман в картине

Говорят, картины не умеют чувствовать. Пф! И кто только придумал эту чушь? Враки все, будь они неладны. Конечно же, картины испытывают эмоции — подчас, более полные, яркие и глубокие, чем хотя бы раз за всю свою жизнь чувствовали некоторые люди. Возможно, потому что картины не дышат — не живут, но… Чувствуют. Точно так же предаются собственным страстям, так же завивают нарисованные кем-то когда-то волосы, собираясь на свое очень — самое — важное свидание. Так и Полная Дама много лет назад усердно кряхтела над бигудями, надеясь сделать свою прическу чуточку… привлекательнее. Много лет назад уважаемая Дама, охраняющая вход в грифиндорские спальни и обладающая ужасающим по громкости голосом, собиралась… на свидание. На обыкновенное такое свидание с привлекшем ее внимание и захватившем сердце кавалером. Самым прекрасным, мужественным и… Призрачным. Безумный Ник тогда скалился, очень по-джентельменски, и рассказывал с присущим ему благородным изяществом о там, как в свое время потерял голову. Сначала — буквально. А потом и от любви. Дама кокетливо обмахивалась веером и хихикала там, где того требовали приличия. Ник искренне жалел, что не может поцеловать ее руку, и называл — единственный! — не Полной Дамой, а Прекрасной, от чего девушка расцветала еще больше. Много-много лет назад у них прошло первое свидание. Затем второе, третье, четвертое… Он пел ей серенады и романсы, стоя у края картинной рамы, она обмахивалась веером, скрывая улыбку, и как бы случайно обнажала плечи. Однако потом закончились и романсы, и, в общем-то, сам роман. А Дама и Ник навсегда уяснили урок, который им преподала сама судьба: нет более нелепого и бессмысленного романа, чем роман девушки из картины и юноши-призрака. Впрочем… Когда это любовь отличалась смыслом? Когда любовь не была нелепой? И слепой. Поэтому Дама до сих пор иногда завивает волосы и пудрит свой прелестный курносый носик, а Ник — до сих пор — как бы между прочим проходит мимо ее картины. И оба при этом так — нелепо и забавно — краснеют (хотя могут ли краснеть призраки и не живые, но существующие и влюбленные люди?), что сомнений ни у кого из них не остается. Любовь, светлая и страстная, по-прежнему властвует в их сердцах. И потому Ник, шатаясь по безлюдным коридорам, продолжает бубнить себе под нос речь, в которой признается, насколько сильно влюблен в нее. Ну, а Дама уже готовится ответить: «Я тоже вас люблю, Николас» и ждет только его следующего прихода. Каждый день ждет. А он бубнит свистящим шепотом признания, которые никогда не решится прямо, без оговорок, сказать ей. И кто теперь утверждает, что картины не умеют чувствовать, а призраки не сгорают от любви? Чувствуют. Сгорают. И гореть будут этими чувствами целую вечность. Они же не люди, в самом-то деле.