Скетч

Твой взгляд обжигает меня изнутри, Но я не отвечу "нет". Когда на последнем костре горишь, Не нужен ничей совет (с) Масато поставил точку и задумчиво отложил в сторону кисть. Вроде бы где-то он слышал эти слова, а может быть и придумал сам - сейчас это было не так уж важно. Он в очередной раз провел пальцами по пересохшим губам и вдоль позвоночника предсказуемо прожгло огнем - при воспоминании о том, как их касался время назад другой человек. Рен оказался рядом как-то уж слишком быстро - и слишком рядом. Этот человек вообще был воплощением слова "слишком". Слишком яркий, слишком сильный, слишком.. притягательный? Тогда он смотрел в глаза Масато тоже как-то слишком пристально и внимательно, как будто увидел его по-настоящему, впервые за много лет. А все тот дурацкий набросок - и вздумалось же Масато рисовать именно своего соседа, да еще и в таком виде. Но что он мог поделать, если желание рисовать не только буквы напало на него именно тогда, когда Рен вышел из душа?.. - Не думал, что в твоих глазах выгляжу так, - тихо произнес Рен. - Так красиво и.. изящно. - Это просто скетч, ничего личного, - быстро ответил Масато, отчаянно стараясь не краснеть и гадая, удастся ли вырвать из чужих рук злополучный набросок. - Ничего личного? - Рен как-то странно улыбнулся и оказался еще ближе, так, что его дыхание почти касалось Масато. - Мне бы хотелось тебе верить, но врать себе и другим я стараюсь как можно реже. И это не тот случай. Его пальцы вдруг мягко, почти невесомо коснулись волос Масато, провели линию вдоль щеки, на пару секунд остановились возле уголка губ. Масато бы отклонился, если бы было куда - лопатки упирались в прохладную поверхность стены, и на контрасте с чужим теплом это вызывало ощущения самые неожиданные. - Я хорошо разбираюсь в таких вещах, - прошептал Рен ему на ухо. - Так можно нарисовать только того, кого сильно любишь. - Ты себе льсти.. Поцелуй был нежным - невероятно бережным и осторожным, но уклониться от него не было совершено никакой возможности. Рен вдруг оказался повсюду - с обеих сторон, вверху и внизу, внутри и снаружи, вне линейности времени и трехмерности пространства. Остался только гул в голове, маленькое солнце в груди и вкус чужой благодарности на губах. - Что ты творишь? - хватая ртом воздух, серьезно спросил Масато по прошествии нескольких вечностей. Рен улыбнулся и сотворил то же самое во второй раз - горячие руки притянули к себе, тонкая рубашка тут же прилипла к спине, а дыхание сбилось окончательно. - Я больше не буду тебя рисовать, - пригрозил Масато, когда неумолимо-ласковые поцелуи перешли на шею. - Если я остановлюсь? - усмехнулись ему куда-то в область ключицы, и Масато не нашелся с ответом. Однако дальше этого дело не зашло. В какой-то момент Рен так же мягко и решительно отодвинулся - Масато едва смог сдержать предательское тело, инстинктивно чуть не дернувшееся следом, - и ушел в неизвестном направлении, захватив с собой саксофон. Масато же умылся холодной водой и сел писать свои каракули. Сердце уже почти перестало бухать в груди, как взбесившийся колокол, и Масато с удовлетворением понял, что его душевное состояние достаточно выровнялось, чтобы быть готовым к разговору - как минимум отчитать Рена за самовольное разглядывание чужого творчества было просто необходимо. - Я хочу еще один рисунок себя обнаженного, - объявил Рен, когда вернулся. Он поставил инструмент на место и подошел к Масато, с улыбкой глядя на него сверху вниз. - И на этот раз я буду позировать осознанно. - Хорошо, - ответил Масато, еще не зная, что через пару минут объект художественных изысков буквально унесет своего мастера на кровать - для более детального ознакомления с моделью. И Масато совершенно не будет против.