Дурные привычки

- Сэр, при всем моем уважении, нельзя быть таким идеальным, - Майлз устало потер лоб и покачал головой. Сидя напротив Джо в не слишком удобном кресле для посетителей, он умудрялся казаться больше и значительнее, хотя был ниже почти на голову, ходил в мятых костюмах и часто пренебрегал расческой. – Место святых - на небесах, а пока вы ходите по земле, можете быть простым человеком. - Вы сгущаете краски, Майлз, - Джо положил руки поверх отчетов. Шероховатые картонные папки казались приятно теплыми на ощупь, едва ощутимо щекотали пальцы, возвращая Джо ощущение покоя и собственной правоты. – У меня тоже есть дурные привычки, как у каждого человека. И я признаю их за собой. - Ага, ваши дурные привычки – менять рубашки по три раза за день, да раскладывать по цветам канцелярские кнопки, - Майлз разве что не скалился, как почуявший слабину зверь. Джо каждый раз терялся, попадая в тиски его грубоватой заботы. - Вы не правы, - он повел подбородком из стороны в сторону, ослабил ставший слишком тугим галстук. В не касавшихся работы спорах Джо всегда проигрывал своему сержанту. - А вам нужно найти себе дурные привычки повеселее, - Майлз изловчился вытянуть из-под рук Джо несколько папок и довольный собой поднялся. – Эти бумажки я разгребу за вас. Распорядитесь освободившимся вечером с толком. Джо открыл рот от возмущения, но сказать ничего не смог. Майлз умел подкупать своей искренней, хоть и слишком настойчивой заботой. Так что негодование Джо моментально сменилось кислым на вкус чувством вины. - Хотя бы напейтесь в веселой компании, - уже в дверях Майлз многозначительно посмотрел на инспектора. – А лучше найдите себе девушку. Джо беспомощно улыбнулся, и Майлз вышел. Он по привычке хлопнул дверью так, что по отделу прокатилось эхо, и мрачно прошел между столами коллег. Майлза побаивались. Под его взглядом Манселл втянул голову в плечи и даже на вид стал тише, собраннее. А вот констебль Кент встрепенулся, встревоженно уставился на Джо сквозь стеклянную дверь - и вернулся к делам, только поняв, что все в порядке. Удивительное дело: отдел состоял из по-настоящему хороших детективов, чутье Майлза в работе редко давало сбои, а Райли по-женски остро чувствовала, когда с коллегами что-то происходит. Но никто до сих пор не заметил. Джо поспешил вернуться к работе. Первые же протоколы были заполнены острым мелким почерком, так разительно контрастирующим с внешне мягким Кентом. Строчки иногда прыгали, наверняка, эти пометки к делу констебль записывал глубокой ночью, месяц назад они все сутки на пролет проводили в участке из-за штатной проверки и череды убийств лавочников-арабов. Однако Кент заполнял бумаги верно и относительно аккуратно, много лучше, чем остальной отдел. И проверяя за ним документы, Джо наслаждался. Где-то через час убористый почерк Кента сменился размашистыми, откровенно неаккуратными каракулями Манселла. Каждый раз, вчитываясь в его записи, Джо чувствовал настоятельную необходимость вернуть подчиненного в школу к прописям и строгим менторам, вооруженным линейками. Продираться через дела Манселла было невыносимо, и Джо устал от них, как не уставал от суточного дежурства и брюзжания Майлза. Вспомнив о последнем, Джо улыбнулся. Майлз действительно не догадывался. Иначе его откровенные, в чем-то бестактные, попытки устроить личную жизнь Джо сменились бы полноценным концом света. А может быть, и простым разносом. Джо точно не знал, как Майлз отреагирует, но был уверен, что получит от него трепку, какую ему не смог бы задать и отец. Джо оторвался от документов, осмотрел отдел. Майлз сидел за своим столом, обложившись бумагами, и иногда поглядывал на Райли с таким откровенным осуждением, что сразу становилось ясно, чей круглый и ровный, но совершенно нечитаемый почерк мучил его глаза. Впрочем, Райли, успешно делая вид, что не замечает косых взглядов, отчитывала Манселла. Кент разговаривал по телефону и, прижав трубку плечом, записывал за собеседником. Он казался сосредоточенным и занятым, так что Джо подумал о срочном вызове. Но стоило Кенту положить трубку, он смял свои записи в плотный ком и запустил им в Манселла. Но тот не поднял скандала, а только заулыбался, читая. Значит, Кент говорил с сестрой. Джо собирался отвернуться, но зацепился за взгляд Кента, такой же внимательный и настороженный, каким констебль следил за ним с первого дня. Возможно, именно поэтому их еще не раскусили – Кент смотрел всегда. И как год назад, как полгода назад, как в первый день, он виновато опустил глаза, как только понял, что Джо смотрит в его сторону. Внутри растеклось тяжелое, тягучее тепло. Джо встал из-за стола, оправил пиджак и галстук, а потом быстро, словно прыгал в холодную воду, подошел к двери, открыл ее, но, не выходя, сухо бросил в пропахшее кофе и бутербродами помещение. - Кент, в ваших отчетах есть несколько досадных ошибок. Пожалуйста, зайдите ко мне перед уходом, - он внимательно посмотрел на констебля, а тот подхватил игру, сделался как-то ниже и меньше, скрючился над столом, кивнул, не поднимая глаз. - Я понял, сэр, - голос Кента звучал подавленно, жесты стали вялыми, речь – сдержанной. Джо прикрыл за собой дверь, вернулся к бумагам. До конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа, а документы на проверку закончились. Джо отложил в сторону отчеты констебля Кента, так, чтобы случайный взгляд коллег обязательно зацепился за раскрытую папку, а остальные сложил ровной стопкой в углу стола. Минутная стрелка на часах медленно сделала круг, потом другой. Джо поправил подставку с канцелярскими принадлежностями, выровнял лежащий рядом с ней телефон. Время растягивалось прилипшей к ботинку жвачкой: неожиданно и неприятно. Чтобы скоротать его, Джо пододвинул к себе отчеты Кента. Он не стал читать, но принялся водить глазами по буквам и смаковать то предвкушение, что с каждой минутой все сильнее стучало в висках и отдавалось покалыванием в кончиках пальцев. Майлз наверняка злился. Джо чувствовал его тяжелый взгляд, сквозь дверь и ряд столов прожигающий аккуратную дыру ему между глаз. Было немного стыдно. Но свое личное Джо не привык доверять кому-то. Даже Майлзу, семья которого все чаще видела его на воскресных ужинах, где так случайно оказывались кузины, подруги, племянницы и прочие незамужние женщины. А дурная привычка Джо была тут, в отделе. Джо кинул быстрый взгляд за стекло кабинета. Констебль Кент, Эмерсон, самая главная, дурная и восхитительная привычка Джо, что-то писал, изображая подавленность. Майлз бы удивился, узнай он, сколько демонов в душе Джо тот пробудил. Все началось с мела для доски в первый день их совместной работы. И пусть Джо понял это значительно позже, первого беса Эмерсон разбудил в нем своим восторгом – неприкрытым, каким-то по-детски искренним чувством, которое выходило далеко за рамки любования внешностью или статусом. Потом пришел интерес. Поначалу сдобренное недоверием любопытство - каково это, целовать другого мужчину, обнимать его, спать с ним? - переросло в желание. Джо так и не понял, как решился нарушить правила и связаться со своим подчиненным, но вины за собой не чувствовал. Эмерсон своими неуверенными, ломанными улыбками, мягкими губами, по утрам похожими на воронье гнездо волосами, не всегда понятными шутками, вытравил из него стыд. Эмерсон же разбудил в нем жадность. Сколько раз Джо засыпал на своей половине кровати, а во сне подгребал его под себя. Сколько раз, еще не проснувшись, начинал гладить и мять его, совершенно бессовестно лапать, а в ответ слышал просьбы продолжить. Именно Джо на четвертом месяце их отношений забыл купить презервативы и не почувствовал отвращения от идеи взять Эмерсона без них. Той ночью у них случилось три раунда, и каждый раз Джо кончал внутрь Эмерсона, а после, обнимая его со спины и слушая его размеренное дыхание, не мог отделаться от дикого, животного чувства удовлетворения. Через неделю он снова забыл о презервативах, а еще через две Эмерсон принес результаты своего медицинского обследования и предложил отказаться от резинок вовсе. Джо так и не научился думать об этом спокойно. Каждый раз его окатывало горячей волной и хотелось снова прижать Эмерсона к кровати, почувствовать, как он дрожит, услышать его стоны. Джо думал о сексе чаще только будучи на самом пике подросткового гормонального бума. Но тогда его мечты и фантазии были сдобрены постоянным мытьем рук и отвращением к самому себе. А сейчас Джо на практике знал, что Эмерсон будет не против эксперимента в постели, и, если настойчиво его расспросить, признается, чего еще ему бы хотелось попробовать или где. Наверняка Эмерсон не замечал этого, но своей отзывчивостью он разбаловал Джо и продолжал баловать дальше. Раздался тихий стук в дверь, и Джо вынырнул из своих мыслей. Его прекрасная дурная привычка стояла на пороге кабинета, а за спиной у Эмерсона уже не горел свет. Майлз, Райли и Манселл ушли. Вдалеке в коридоре промелькнул чей-то силуэт и скрылся на лестнице. Эмерсон улыбнулся, прикрыл за собой дверь. - Запри дверь и опусти жалюзи, - Джо сглотнул сухо ком в горле, постарался не дать широкой, глупой улыбке выползти на лицо. - Слушаюсь, сэр! - Эмерсон коротко кивнул ему, так же безуспешно пытаясь спрятать азартный блеск глаз. Ненадолго стало тихо, щелкнул замок, потом Эмерсон зашуршал жалюзи. Джо в это время застегнул на запястье часы, спрятал в карманы бумажник и телефон, поднялся из-за стола. - Я допустил серьезную ошибку? – Эмерсон обернулся ему навстречу, оглядел Джо темным, затягивающим внутрь взглядом и быстро облизал губы. - Я боюсь, что вам придется отрабатывать сверхурочно, - Джо подошел к нему вплотную, глубоко вдохнул. Эмерсон пах горьким одеколоном, бумагой, пылью архива и мылом из дома Джо, иными словами, он пах совершенно чудесно. - Здесь? – Эмерсон захлопал длинными ресницами, Джо уже знал, как приятно они щекочут губы. - Нет, здесь нам еще работать, - Джо покачал головой, но вместо того, чтобы отстраниться, расстегнул пиджак Эмерсона и запустил под него ладони, через тонкую ткань рубашки огладил его теплые бока. Разложить Эмерсона на столе было бы замечательно, и как-нибудь потом, когда страсть немного уляжется, перестанет отшибать Джо мозги, они попробуют секс в его кабинете. - Но пару поцелуев можно себе позволить, - Джо договорил совсем тихо, губами касаясь губ Эмерсона, и едва сдержал стон, когда расстояния между ними совсем не осталось. А спустя час обнаженный Эмерсон был в его спальне, сидел верхом на бедрах Джо и медленно двигался, то почти полностью снимаясь с его члена, то принимая его до основания. Кровать тихо поскрипывала, а Эмерсон кусал губы, чтобы сдержать стоны. Джо уже знал, что он стеснялся этой чудесной позы. Оказываясь выставленным напоказ, Эмерсон становился тихим и трогательным. Джо с упоением пожирал его глазами, впитывал его смятение, удовольствие, неуверенность, а потом навязывал быстрый темп и поддавал снизу бедрами, заставляя Эмерсона забыться, громко, сорванно вскрикивать, звать Джо по имени, о чем-то невнятном просить. Когда Эмерсон напрягся всем телом, сжался в его руках и кончил, Джо притормозил, стиснул его в объятии, а потом перевернул на спину. Эмерсон обморочно глянул на него, расслабился, позволяя согнуть себя едва ли не пополам и двигаться быстрыми, короткими толчками, пока и Джо не оглушило оргазмом. Засыпая, Джо распустил руки, пробуя на вкус еще одну, пока новую, но заманчивую, дурную привычку. Он погладил Эмерсона по пояснице, притиснул его к себе и коротко поцеловал в покрытое испариной плечо. - Я хочу, чтобы ты поехал со мной на следующий воскресный обед к Майлзу, - как-то очень легко предложил он, заранее зная, что Эмерсон согласится.