Жертва

Другой Заки крался к большому старинному зеркалу тихо, почти на цыпочках, чтоб его не заметили. На лице - импровизированная маска из кухонной прихватки. Глупо выглядит, но ещё глупее сейчас застывшее выражение мученической улыбки на его физиономии. Да и какая это улыбка, если углы рта притянуты грубыми нитками чуть ли не к ушам? Наказание есть наказание, но притворно улыбаться, обманывая подругу, которую он должен был наравне с остальными заманивать сюда, было невыносимо. Он не может ей рассказать, насколько опасны слащавые чудеса этого мира (хоть она уже это знает сама), но может попытаться спасти её... Пройти в комнату-ловушку можно лишь с одной стороны, и нужно поторапливаться, если он не хочет, чтоб Другая мама, значительно озверевшая после выходки Коралины, увидела его в доме. Он быстро протянул руки к поверхности зеркала, стекло, словно его вовсе не было, исчезло под пальцами. Он искренне надеялся, что Коралина не ушла вглубь комнаты, а стоит у стены. Ладони в перчатках грубо зажали девочке рот, не успела она и вскрикнуть, и потянули её назад. Коралина с перепугу, не разобрав, кто перед нею стоит, ударила Другого Заки об стену и отбросила в сторону. И ему больно. Как существу из песка с пуговицами вместо глаз может быть больно, уму непостижимо. Тряпка, скрывающая полного унижения оскал, сорвана. Он из всех сил закрывает лицо руками. Почему-то ему стыдно показываться перед ней в таком виде. Стыдно, и, опять же, больно. А Коралина ему сочувствует - не унижает, не злится. Она аккуратно отвязывает верёвочки, снимает пугающую фальшь улыбки с лица несчастного. Проступают настоящие эмоции Другого Заки - он напуган, но решительно настроен провести девочку к заветной дверце. Только подруга захотела что-то сказать, но мальчик не дал ей договорить, тихонько зашипел и прижал к губам палец в знак молчания. После чего резко схватил Коралину за руку, огляделся - не поднимет ли кто тревогу? - и побежал в гостиную. А Коралина спотыкалась на дотошно вычищенном ковре (хоть и не было на нём ни одной складочки), не до конца понимая, что происходит. А может, наоборот, она поняла всё слишком хорошо. Вот и гостиная - темноватая, с едва поблёскивающими в её полумраке дубовыми панцирями мебели-жуков, от чего ещё более жутко. Вместе с Заки Коралина отодвинула огромного жука от двери. Коралина потянула мальчика за собой, к двери в мир, где жизнь продолжается привычным человеческим ходом, а не крутится вокруг заманиваемой жертвы. В данном случае неё, от чего становится до предела тошно. Но ему туда нельзя, и причин донельзя много. На лестнице послышалось цоканье каблуков и крики, что заставило детей испуганно вздохнуть. Другой Заки проигнорировал уговоры Коралины, сопровождающиеся словами о том, что Другая мама опять сделает ему больно. Он наскоро стянул с руки тёмную перчатку, продемонстрировав пожелтевшую ладонь. Одно дуновение - и рука рассыпалась в прах, оставшись на полу тысячами песчинок. Кажется, это произвело на Коралину ужасное впечатление, как и ожидалось. Не дав ей опомниться, Заки затолкнул её в узкий, серый, затянутый паутиной коридор. Стены задрожали. Другой Заки захлопнул дверь. Это было самое настоящее самопожертвование, ведь то существо, которое сейчас сюда вломится, не будет знать к нему пощады. В комнату, словно почуяв страх, сейчас же влетела на тонких ногах Другая мама, больше сейчас напоминающая огромную разозлённую паучиху, не нашедшую жертвы в своей паутине. Увидев, что шкаф, закрывающий до этого дверь, опрокинут и беспомощно шевелит жучьими лапками, она откинула от двери Другого Заки, безнадёжно пытающегося закрыть выход своим телом. Раз дёрнула за ручку, другой - навалилась на дверь всем весом, но та почему-то не поддавалась. Наконец, всё же не теряя надежды заполучить девчонку в свои лапы, Другая мама потянула за ручку с такой силой, что чуть не отломила её. Дверца широко распахнулась, открывая взору жуткий коридор, переход от одного мира к другому, откуда тянуло плесенью и пылью. Никого внутри не было, лишь на другом конце коридора виднелась такая же маленькая дверь. Послышался, приглушённый расстоянием, звук поворачиваемого в скважине ключа. Поняв, что пока что добыча сдаваться не намерена, паучиха повернула блестящие от злости пуговицы-глаза на жмущегося в углу Другого Заки. Один огромный шаг - и она уже колонной возвышается над ребёнком. Другая мама схватила его за шиворот, и, пнув острым носком туфли, спросила сквозь зубы: - Почему ты дал моей дочке уйти? - он был готов поклясться, что на секунду вместо пальцев у женщины промелькнули руки-иголки, ещё больше придавая сходства с паучьими лапами. Хотя, он не хуже обитающих здесь знал, кто на самом деле Другая мама; что за зверская морда скрывается под, казалось бы, заботливой и любящей материнской оболочкой. Другой Заки одними губами прошептал - "Не надейся". Женщина гадко усмехнулась, обнажив белые блестящие зубы, и швырнула ребёнка со всей силы в стену. На пол опять посыпался песок. Будь Другой Заки настоящим человеком, по помещению тут и там давно бы уже темнели багровые, свернувшиеся пятна крови. Женщина приподняла его с пола и удобнее перехватила. За горло. Она принялась сжимать шею мальчика тонкими острыми пальцами, всё равно теперь этот парнишка не нужен. Под ладонями Другой мамы все местные существа начали изменяться - даже прошмыгнувшая вдоль стены прыгающая мышь за секунду ощетинилась, её мордочка вытянулась, и вот уже в углу злобно скалится и трясёт усами уродливая крыса. А Заки не изменился, лишь, как рыба, вытащенная из воды, немо открывал и закрывал рот, убиваемый. Изначально в нём не было пугающей функции, а теперь он вообще отказался подчиняться законам этого рукотворного мира. И вреда Другой маме от него больше, чем пользы. Другой Заки вывернулся и укусил её за руку. Женщина зашипела и уронила значительно обмякшего мальчика на пол. Он с выражением невыносимой боли на измученном лице схватился за шею, откуда вместо крови тонкими струйками сыпался песок. - Больше ты мне не нужен, понял? Другая мама грубо сцапала его с пола и, приподняв за ногу, одним ударом переломила хребет. Послышался зубодробящий хруст, и тело стало осыпаться. Через минуту в руках Другой мамы остался только костюм Заки, уже вскоре вместо флага развевавшийся над входом в дом мистера Бобинского; да две чёрные пуговицы в щелях на полу. Отличная идея, показательно для Коралины. Эта девчонка ещё сюда вернётся, это Другая мама знала точно, с голодным оскалом на губах окидывая взглядом снежные шары над камином.