"If I can let the memory heal"

Казалось, что разлепить глаза было бы подобно неминуемой смерти. Болело все, даже пальцы на руках согнуть невозможно. Какого вообще черта? Он понял, что лежит на диване. Как Кас умудрился его сюда перетащить? Спина ужасно затекла, будто он провалялся тут несколько часов. Может, конечно, так оно и было. Сделав над своим телом усилие, Винчестер открыл глаза. От резанувшего, словно острой бритвой, света, Дин сдавленно застонал. Это, определенно, похоже на сильнейшее похмелье. Проморгавшись, Дин увидел, склонившегося над ним, Кастиэля. -Ты очнулся, - сообщил он непреложный факт. – Встать сможешь? Не отвечая, Дин попробовал хотя бы приподняться, держась за спинку. Кряхтя, как больной старик, он сумел придать себе сидячее положение. Изображение перед глазами ходило ходуном, не желая сливаться в одной точке. Кастиэль сидел рядом, на краю дивана, и наблюдал за мучениями Дина. У Винчестера почему-то возникла ассоциация с врачом, наблюдающим за тяжелым пациентом, у которого еще никак не выявят точный недуг. Какой-то блеск на журнальном столе привлек внимание Дина. Скосив туда взгляд, он понял, что это всего лишь стеклянный стакан, до краев наполненный водой. Словно только и ожидая этого взгляда, в горле невыносимо запершило от нехватки жидкости. Проследив за направлением его глаз, Кастиэль взял бокал и протянул Дину. -Что ты видел? – спросил Кас, наблюдая, как Дин, пролив несколько капель на одежду, жадно глотает воду. – Ты был без сознания полчаса. Что ты видел? Теперь Кастиэль смотрел очень требовательно. Складывалось ощущение, что он сдерживает желание любым способом залезть Дину в голову и посмотреть самому. Допив остатки ледяной воды, Дин ответил. Точнее будет сказать, постарался это сделать, ибо сначала вместо связанных слов получилось какое-то неясное карканье. -Очередной наркоманский бред, что еще я мог видеть? Пока он говорил, нервно вертя в руках пустой бокал, в голове зарождалось какая-то странная, пугающая мысль. Что-то не то. Неясное ощущение стучало в голове тупой болью. Но Дин не мог распознать, что конкретно это было. -Что ты делал сегодня до того, как встретил меня во дворе? – задал следующий вопрос Кастиэль, даже не обратив внимания на то, что Дин и на первый нормально не ответил. Новый вопрос звучал с…с надеждой. Надеждой на что? Дин открыл, было, рот, чтобы в очередной раз произнести нечто язвительное, но запнулся на половине пути. Что он делал до того…? Что он делал? Это же элементарный вопрос, и Дин вообще не понимал, зачем его гостю знать такие ненужные подробности. Но почему тогда Дин так напуган? Он мог и просто налгать Касу или сказать правду, чтобы этот чудик отвязался. Но он не может сделать это. Левая рука неосознанно потянулась к виску, медленно потирая его, будто это помогло бы успокоить болезненные ощущения. Дин не скажет ему правду. Он не знает, что говорить. Дин не помнит, что он делал до встречи с Кастиэлем. Он не помнит, что дела вчера, что происходило месяц назад. Год. Пять лет. Пустота. От напряжения голова заболела еще сильнее. Дин сильно зажмурился, до того момента ,пока перед глазами не замелькали разноцветные пятна. -Приятные ощущения? Дин мгновенно распахнул глаза и посмотрел на Кастиэля. Тот улыбался. Слишком довольной улыбкой. И Дин со стопроцентной уверенностью сказал бы, что это было совершенно не по-касовски, хоть он и знал его всего ничего. -Что за...?! – от возмущения Дин с громким стуком поставил стакан на стол. Он даже попытался встать с дивана, но физическое состояние еще не позволяло сильно дергаться. -Правда, хорошо быть не отягощенным лишними воспоминаниями? От крика Дина на лице Кастиэля не дрогнул ни один мускул. Хорошо, что больше не улыбался этим жутким оскалом. -Сука, что ты со мной сделал? -Я проверял тебя и остался недоволен результатом. И я не убью тебя , тем самым не нарушая свой договор. Ага, вот так вот сразу все встало на свои места. Дину попался на удивление откровенный психопат. -Круто, чувак. Нереально успокоил. Спасибо за подаренную амнезию, премного благодарен таким дарам. -Успокойся, Дин. Я просто очистил тебя от собственной оплошности. На чистом полотне легче рисовать. Ох, кстати о чистоте. Он замолчал, прикрыв глаза. И сосредоточенно зажмурился. Складывалось ощущение, что Кастиэль пытается вспомнить очень важную информацию. В тоже мгновение с его лица исчезли все ссадины и кровоподтеки от ударов Дина. Наверное, Винчестер и удивился бы этой неожиданной метаморфозе, если бы до этого не было более чудных прецедентов. -Чудненько. Ну и кто же ты такой? -А ты не удивлен, - задумчиво протянул Кас. – Думал, что набросишься на меня с криками или даже кулаками. -Ты только что стер всю жизнь из моей головы. Чему мне удивляться? Кастиэль одарил его оценивающим взглядом, кивнул каким-то своим мыслям и больше никак не отреагировал на слова Дина. Несмотря на всю сюрреалистичность момента с этой стертой памятью, до Винчестера стали постепенно доходить подозрения. Он, можно сказать, только на свет родился с одним единственным воспоминанием знакомства с Кастиэлем и сформировавшимся характером. Но, сейчас, глядя на изменившееся лицо Каса, внутренние инстинкты Дина неистово кричали, что в эту минуту от Кастиэля исходит опасность. Дин не мог себе доступно объяснить, откуда он взял эту мысль. Это как у животных - просто возникло чувство страха, может быть необоснованного, но заставляющего искать пути к бегству. -Кто ты? – повторил свой вопрос Дин. -Зашевелились шестеренки в голове? – обрадовался Кастиэль. – Ты не такой тупой, как я поначалу думал. Уже начал догадываться, что твоего друга – Каса давно здесь нет? Ох да, тебе же сейчас должно быть плевать на это, ты даже его не знаешь. -Что ты несешь? -Собственно, пока ничего полезного и информативного для тебя. Пока. Но, мне было приказано вернуть тебя в большую игру. Конечно, это существенно портит мою собственную выгоду. Но что, же делать, «вышестоящее руководство» - оно такое непредсказуемое. При упоминании «вышестоящего руководства», которое он своей интонацией поставил в кавычки, лицо Кастиэля недовольно скривилось. Видимо, с этим самым руководством он давно был на ножах или же имел какие-то свои взгляды на ту «большую игру» и действия начальства не одабривал. Дин мог только гадать. -Черт, верни мне мою память! И не собираюсь я играть в ваши игрушки! Дин чувствовал, как от сильного напряжения и от общего недопонимания всей ситуации головная боль только усиливается, что мешало нормально соображать. -Куда ты так торопишься? Я же только освободил тебя от тяжелого бремени, лишних проблем. И чувствуешь ты сейчас себя превосходно. А уж поверь мне, Дин, когда я заполню тебя тем, чем требуется, ты не станешь вести со мной такие мирные переговоры. Я верну тебе в голову все твою настоящую жизнь, Дин. И очень надеюсь, что ты останешься адекватен после повторного просмотра. Хотя, скорее всего, я просто увижу перед собой прежнего Дина Винчестера. Открою тебе секрет, раньше я не пользовался этой особенностью свой силы. И мне любопытно. Закончив свою речь, Кас медленно поднялся с дивана, будто резкими движениями боялся спугнуть молчаливого Дина. С неприятным скрипом по паркетному полу, он ногой отодвинул журнальный стол. Потревоженный пустой бокал пару раз неуверенно качнулся в разные стороны и упал, огласив нервную тишину звоном разбитого стекла. От громкого звука Дин вздрогнул. Он хотел заставить напряженное тело хоть что-то предпринять – драться, бежать. Хоть что-то. Но склонившейся над ним Кастиэль гипнотизировал, Дину даже казалось, что его глаза светятся слишком сильной синевой. -Прости, Дин, но ты, правда, нужен нам в своем цельном обличии. Дин Винчестер не успел испытать какие-либо эмоции после его слов. А отреагировать как-то физически было невозможно, все тело онемело. Перед тем, как уже в который раз провалиться в темноту, Дин почувствовал теплые пальцы Кастиэля, которые прикасались ко лбу Винчестера… …Ад. Люди произносят название этого места так часто, что сами не задумываются об этом. Чаще всего Ад олицетворяет для них вовсе не какое-то реальное потустороннее место. Это то, что приносит им в высшей степени отрицательные эмоции – страх, злость, раздражение, боль…Они называют так свои жестокие, кровавые войны, физические страдания, которые невозможно терпеть, психологические страхи и фобии, в которых люди зачастую теряются и не могут отыскать правильный выход…это их ненавистная работа, где каждая секунда превращается в бесконечность, пустые дома, в которые они возвращаются, и вместо уютного тепла семьи их поджидают долгие годы одиночества. Люди комкают это слово, превращая в простой синоним для понятных им вещей и понятий. Люди знают, что такое Ад. В теории. Они прихватили это слово из религии, а по крупицам прихватили и знание. А так забавно наблюдать за их верой. Людям очень нравится верить во что-то хорошее, приятное. Их привлекает мысль, что, может быть, земная жизнь – это только начало, и после смерти на небесах их ждет вечный покой и блаженство. Ухватиться за привлекательную перспективу думать о беззаботной загробной жизни всегда лучше, чем забивать свою голову ненужными мыслями о каких-то смутных наказаниях за плохие дела. В этом вопросе человека отличает его вечный пофигизм. Да, конечно, я совершил проступок, но ведь никогда не поздно исправиться! Бог хороший, он всех прощает, ведь я искренне раскаиваюсь. Люди мелочны. Они стремятся сплести вокруг себя кокон из глупых убеждений в своей значимости, в своей неприкосновенности. Все эти ярые фанатики веры или закоренелые атеисты. Все они остаются обычными тряпочными куклами с выпирающими нитками своих недостатков, завязанных в яркие банты под видом человеческих достоинств. Реальный Ад не похож на те маленькие мифические фантазии смертных букашек. Человеческая душа – не тело – обычный кусок кровавого мяса, она сильная, яркая, но противоречивая. Возможно, поэтому ее так легко сломать в земной жизни, и уже добить в Преисподней. Демоны – миллионы поломанных людских душ, которые жарились в Аду сотни, тысячи лет. Они могут в детальных подробностях рассказать тем грудным малышам на грешной земной поверхности, что такое настоящий Ад. Иногда возникает чувство, что у этого места есть разум – извращенны и острый. Здесь воплощаются все страхи, которые были у человека при жизни и усиливаются в миллиарды раз. А если таковых не оказывается, то этим индивидам по персональному заказу создавались новые, выкаченные из всех их пороков. ...Для тех душ, что уже очернили себя в огненных жерлах Преисподней, превратились в ужасные создания, даже отдаленно не напоминающие светлые человеческие сущности - тех новоиспеченных демонов, Ад не перестает быть местом страданий. Поэтому, они стремятся избавиться от этих пыток, раздирающих их изуродованную невесомую плоть. Вернуться на землю, жить как паразиты в живом человеческом теле, наслаждаясь крохами той силы, которую сумели добыть, окончательно уничтожив когда-то человеческую душу. Многие демоны пытаются продвинуться выше по их "карьерной лестнице" в Аду. Обычно такие находятся из числа тех, кто и при жизни отличался особой приспасабливаемостью и крайней степенью жестокости. Такие демоны оттачивают свое мастерство, увеличивают свою силу, пытая и калеча новые души, они стараются достичь высокого положения, уже став тварью и живя в самой глубокой темнице этого мира. Люди остаются жалкими калеками даже после смерти. В Аду есть и другие демоны. Намного сильнее, уродливее и умнее тех мелких шавок. Многие из них уже сами не помнят, были ли они когда-нибудь людьми. Они были созданы в самых глубинах Ада. Тысячелетиями их демоническая сущность подвергалась изменениям. Для того, чтобы поддерживать порядок, нужен кто-то способный сделать это. В Аду не могло быть порядка. Порядка в том смысле, в каком его понимают люди. Кровь, боль, вечный жар и новые изощренные пытки – не то место, которому нужен порядок. Это хаос, скопление всей скверны, всех пороков и страданий. Ад – само олицетворение зла. Но даже здесь есть правила. Они странные, извращенные, непонятные. Но напоминают некое подобие порядка. Стандартная схема – иерархическая лестница, есть те, кто стоит на самой верхушке, у кого в руках поводок, а есть те, кому на шею накинут ошейник, и иногда он бывает с очень острыми шипами. Дележ власти и кровавая грызня – неизменная константа. Когда Люцифер создавал своих первых демонов из людских душ, он сделал их сильнее, безобразнее, изгоняя остаточные задатки человечности и усиливая их грешные помыслы. Но эти убогие создания заслуживали только презрения… Но были и другие, рожденные в самых глубинах. Первые демоны. Они были иные. Та самая верхушка иерархии, приближенные Люцифера. Тысячелетиями, миллионами лет они купались в крови, слушали крики и вопли отчаянья и боли. Первые демоны – чистые демоны. Единственные совершенные создания Люцифера, рожденные в темноте и хаосе, не обремененные людскими грехами и их малым остаточным светом чистой души. «Рыцари Ада» ставили себя наравне с их «отцом». Но после заточения Люцифера их практически не осталось. Многие погибли от рук архангелов в многочисленных стычках и сражениях. Некоторые были заточены в темницы, откуда найти выход было практически невозможно. Ко второму тысячелетию по земному летоисчислению об этих демонах забыли. Они были выкинуты из общей игры. К рулю власти в Аду почти через каждую сотню лет приходил всякий сброд, в помыслах которого было только удовлетворение собственного эго… …Люцифер был ангелом. Падшим, совратившем людей, открывшем кровавые дорожки из потаенных уголков их светлых душ. Но он всегда был чем-то намного высшим, чем простой демон, чернь преисподней. Не удивительно, что ему были противны те мелкие создания его рук, предназначенные лишь для питания его особого влияния. Но к «рыцарям Ада» и его первым творениям он относился с некоторой малой долей уважения. Если такое качество, как уважение можно было приписать к Люциферу. Возможно, они были для него чем-то сентиментальным, одним из первых деяний на обратной стороне своей светлой сущности. После его ухода, после заточения Люцифера и после всех тех многочисленных дележек власти, вера в дьявола среди демонов стала такой же, как вера в Бога у людей. В него верили лишь некоторые из них. Но именно те, кто сохранил веру стояли так долго у верхушки власти, именно у них получилось запустить Апокалипсис. Среди этих демонов были последние из оставшихся «рыцарей Ада». Их было мало, и большинство погибли, когда Михаил отдал приказ достать свой сосуд из адского заточения. Сильнейшие были заточены в самых глубоких темницах… За свое существование у демонов набирается бесчисленное количество именно. Выбираясь на землю, они занимали тело человека, переживали его жизнь, воспоминания, все заново, все то, что было для них утеряно. Пускай и воспринималось это ими в черном цвете. Демонам была свойственная извращенная сентиментальность. Но по достижении определенного чина в своей новой адской карьере, они получали новое имя. Это имя было истинным, как у крещенного человеческого ребенка. Правда, сильные, старшие демоны редко пользовались им, запрятав имя глубоко под корки сознания. Боялись, что кто-то способен использовать истинное демоническое имя, глупые суеверия, которые даже в Аду были не редкостью. Лишь некоторые большие шишки считали за честь возводить в свет свое настоящее имя. Лилит, Азазель, Аластар…Все эти самодовольные шавки, считавшие себя важными фигурами, цепкими лапами державшиеся за свое положение. И, конечно, все они прекрасно закончили в борьбе за «благие цели». Вот только после их смерти Ад перестал быть настоящим, окончательно превратившись в жалкое посмешище… …Астарта. Она была одной из первых демонов, одной из тех, кто не боялся своего истинного имени, но и не использовал его из чистого бахвальства. Одной из «рыцарей Ада», приближенной Люцифера. Представитель того задуманного дьяволом чистого зла, чистого порока. Она стояла во главе одного из многочисленных чинов, имея под своим началом в общей сложности восемьдесят пять низших духов. Заточенная тысячелетиями в темнице по глупой случайности. Астарта, демон, который крепко вцепился в одни из самых выпирающих человеческих пороков, таких как – безделье, лень, а так же раздувая их отчаянье и тщеславие. Существуя миллионы лет под боком у самого дьявола, впитывая в себя его влияние, Астарта была одной из идеальных форм демонической элиты. Но, увязнув в гонках за власть, стравливая мелких демонических шестерок между собой, Астарта закалила себя. Закалила на долгие годы пребывания там, где обычные демоны теряют свою сущность, разлагаются на столько, на сколько возможно в их состоянии. Сильного же демона подобным заключением можно было лишь раззадорить. Дать время восстановить силы. Сама будучи демоном, Астарта вобрала в себя слишком много от своего создателя – упертую целеустремленность, некоторую долю гордыни, чрезмерную злость на своих обидчиков. При жизни она не была человеком. В Астарту не были заложены многие человеческие чувства, кроме, может быть, злости, рожденной из мести Люцифера. Но, будучи в заточении, Астарта формировалась во что-то большее. Она слушала. У нее было много времени. Она впитывала в себя слова из внешнего мира через слухи и домыслы глубинных обитателей. Астарта была как робот с расстроенными настройками. Она постепенно изменяла заложенную в нее программу, ввинчивая в себя новые механизмы. На протяжении всего ее существования главным авторитетом для Астарты были ее создатель Люцифер и названный «брат» Абаддон, такой же перводемон, «рыцарь Ада» как и сама Астарта. У демонов не может быть привязанностей сродных дружбе, доверию и уж тем более любви, все это было давно выжжено адским огнем или трансформировалось во что-то прямо противоположное. Но у демонов была выгода. Они хватались за любую потенциальную возможность, которая, по их мнению, могла принести результативность их планам и замыслам. Просидев же тысячи лет взаперти, не имея возможности выбираться на «верхние ярусы» Ада, и поверхность земли, там, где обычные «испорченные души» стали бы копить, набирать в себя ненависть, злость и всю ту остальную черноту, как к человечеству, так и к представителям своего вида, Астарта в большей степени думала. Она складывала общую картину происходящего в Аду и на земле. И из всего этого у нее постепенно складывались свои собственные выводы… Какое-то время, когда был освобожден Люцифер из своей клетки, и все предвещало скорый Апокалипсис, согласно всем предписаниям, Астарта оставалась пассивным наблюдателем, не имея желания освободиться или еще как-то поменять нагретое место в темнице. Она была довольна сложившейся ситуацией, когда все вернулось на круги своя и власть в Аду перешла в руки ее законного владельца – Люцифера. Астарта ждала момента, когда можно будет присоединиться к победившей стороне. Но, когда мир покатился по какой-то новой непонятной кривой, благодаря обстоятельствам в виде двух охотников и одного ангела, Астарта не могла больше отсиживаться в теплом местечке и наблюдать. С того момента она решила начать свою собственную игру. Наверное, Ад действительно разлагается, если такие старые демоны больше не собираются прятаться в тени. Придумать план, как выбраться из этой, протертой до дыр, темницы спустя столько лет заточения труда не составил. Мотивации добавлял окончательно съехавший с катушек мир. Изменение плана, освобождение левиафанов, найденные скрижали, падение ангелов…По мере нарастания всех этих безумств, Астарте все больше казалось, что это такие длительные пытки, напичканные событиями, которые должны уничтожить рассудок заточенных демонов. Астарта могла откидывать эти ненужные сомнения, пучками сидящие в ее сущности. Она хотела быть уверена, что подготовилась хорошо. В ее голове сидел только год по человеческому исчислению, когда наступит крайний срок осуществления ее освобождения. Когда спустя столько времени Астарта ступит на землю. Две тысячи четырнадцатый. Астарта и правда слишком долго держала себя далеко от дел… …Запах серы, разлагающейся плоти и постоянного страха – к такому так просто не привыкнуть. Но для Астарты этот запах уже был просто деталью обстановки. Хотя, ту холодную черную пустоту трудно было назвать обстановкой. Темницы Ада значительно отличались от его верхних слоев. Это был своеобразный подвал преисподней – пустой, холодный и созданный, чтобы вселять страх и отчаянье даже в демонов, духов и остальных постоянных обитателей Ада. Пустота, запах смерти, холод и постоянно сменяющиеся пытки, направленные на подавление собственного сознания любого существа, попавшего сюда. Для кого-то это была изощренная физическая боль – дыба, крюки, наточенные лезвия. А для кого-то ожившие отрывки из прошлых жизней. Такие моменты заменяли у некоторых демонов пускание их собственных внутренностей. Выхода отсюда никто не искал. Когда вокруг тебя сплошная стена чернильной пустоты, а итак оскверненную душу постоянно подвергают насилию, желание найти выход наверх пропадает под тонной боли. Но время всегда имеет весомую цену. Даже здесь - в Аду. Все эти тысячелетия научили Астарту отгораживаться от боли, загонять ее глубоко в себя и растворять в скопившемся котле раздражения и ненависти к бесхребетным кускам мяса на поверхности и на безвольных уродов, сидящих на вершинах власти в Аду. Астарта изучила свое место заточения вдоль и поперек. И это любопытство, что всегда было одним из тех неисправных винтиков в ней, породило свои плоды. Да, темница никогда не была каким-то физическим местом. Этот «подвал» был скоплением всего мерзкого и паскудного даже для Ада. Здесь редко что-то обладало собственной волей, которую губили на самом корню. Поэтому все те заключенные узники, что встречались Астарте в ее блуждании по темницам, были лишь дорожными ориентирами. В темницах скапливались не только живые существа – демоны, духи и молодые души грешников. Это так же было некое подобие хранилища или скорее помойки артефактов – всякого магического барахла, что сюда было скидано или спрятано. Безвольным заключенным до всего этого не было никакого дела, они даже не могли что-то видеть. В безнадежности и пустоте легко запрятать что-то материальное и имеющее хотя бы малую долю ценности. С момента своего заточения и на протяжении нескольких сотен лет Астарта училась выстраивать вокруг себя защитный кокон из собственной еще жизнеспособной энергии. Училась фильтровать чужую и свою боль в холодном и зловонном пространстве. Училась отсеивать голоса и слухи, проникающие сюда из верхних сфер. Катализатором к осуществлению надуманных планов стало нахождение одного артефакта. Когда Астарта научилась взаимодействовать с местом своего заключения, ей попадалось многое. Это было оружие – редкое или испорченное, свитки и фолианты с заклинаниями, многочисленные черномагические амулеты. Для Астарты было в новинку открытие этого склада древностей, она запоем читала, рассматривала находки. Но постепенно приходила к выводу, что все это одни сплошные ненужные отбросы, за исключением пары десятков свитков из которых можно было состряпать толковое заклинание. Темницы были и, правда, отходной ямой Ада. Но та находка была иной. Наверное, она смогла бы удивить и самого Люцифера. Главное ее отличие от остального хлама состояло в том, что она не принадлежала преисподней. Собственно, одного этого было бы достаточно чтобы удивить. Высшего демона поразил другой факт. Это была скрижаль. Божье слово, выцарапанное на куске глины. Тщательно охраняемая ангельская побрякушка – руки небесного писаря Метатрона. Скрижаль, затерянная в подсобках Ада. Если бы камушек попал к простой демонской шестерки он был бы тут же выброшен. Астарта знала, что именно ей попалось в руки. Она не была пророком, чтобы прочитать эти неясные иероглифы на плитке глины. Но у нее хватило догадливости, что небесная вещица запрятана так глубоко и труднодоступно не просто так. Именно эта находка подлила масла в огонь ее разгорающемуся желанию покинуть адские глубины и вмешаться в дела наверху… У Астарты было достаточно времени, чтобы научиться терпению. Она впитала в себя все те знания, что были вычитаны ею в найденных свитках и фолиантах с заклинаниями. Она просто ждала задуманного срока, все это время держа скрижаль у себя под боком. Лазейку в своей темнице Астарта искала около двухсот лет. В понимании высших демонов – срок ничтожно короткий. Но прежде чем добиться положительных результатов, ей пришлось перебрать миллиарды комбинаций всех найденных ею заклинаний. В какие-то моменты Астарта сомневалась, что ход возможно прорубить с помощью абракадабры и начинала искать зацепки в физическом воздействии. Но в какой-то момент одно из импровизированных заклинаний сработало. Если не пытаться учиться взаимодействовать с «пустотой», как любила называть темницу Астарта, то зрение здесь становилось совершенно бесполезно. Оставались лишь ощущения, большинство из которых шли на уровне остаточных эмоций. И даже научившись зрительно воспринимать «пустоту», Астарта не могла бы описать это место так, чтобы после рассказа в голове осталась хоть какая-нибудь картинка. Те предметы, которые она там находила, были в неком подвешенном состоянии, как в плохо сформированном сне смертного человека. Было лишь это пустое, бесцветное пространство и визуально видимые артефакты, висящие, словно в воздухе. Астарта не запомнила всего механизма своего освобождения. Лишь перед глазами стоял яркий белый свет, запомнившийся больше всего, будто в Ад вновь спустился целый гарнизон ангелов. Астарта на подсознательном уровне старалась не упустить ту найденную скрижаль. Высший демон не знала, почему придавала такое огромное значение этой находке. Скорее всего, значение придавала не сама Астарта, а тысячелетиями накопленные инстинкты, твердившие, что ангельскую вещь, упавшую в «подвал» просто проигнорировать нельзя. Составленное Астартой заклинание содержало в себе сложное сочетание несовместимого с демонами енохианского языка и мертвого латинского. Астарта не собиралась поэтапно выбираться наверх. Заклинание с самого начала было рассчитано, как выход на землю. Конечно, для доведение его до совершенства пришлось изрядно попотеть. Но результатом Астарта осталась довольна. Ей бы хотелось, чтобы Абаддон видел, каких успехов достигла «его младшая копия». Но второго «рыцаря Ада» Астарта потеряла из своего поля зрения еще семьсот с лишним лет назад по течению времени в преисподней. Демона бесило это несоответствие восприятия времени на земле и в Аду. И это входило в один из пунктов, которые она собиралась поменять, если все осуществится. Астарта не запомнила момент, когда свет от действия заклинания сменился светом земного солнца. Переход не сопровождался какими-то особыми спецэффектами или новыми ощущениями. Хороший знак, указывающий на то, что заклинание было сформулировано правильно. За все свое существование Астарте не доводилось выбираться на землю и уж тем более выбирать себе оболочку. Она всегда довольствовалась играми за очередную ступеньку иерархической лестницы в Аду. На земле был лишь мелкий тараканий сброд. В этом вопросе политика Астарты ничем не отличалась от политики их создателя. Она ненавидела людей, как и все остальное, что было мельче и мешалось под ногами. Хотя трудно было назвать ненавистью простое игнорирование. Правда, продолжалось это до того момента, когда хорошо прописанный сюжет решили изменить. Астарта не полагалась на волю случая, выбирая себе «костюм». Ее сущность саму тянуло на более яркие маячки людских грехов, тех, что были под ее началом. Все пошло по ровной дорожке с того момента, как заклинание выкинуло Астарту в Мичигане в городе Порт-Гурон. Место было не идеальное, но развернуться с выбором подходящей кандидатуры было легко. И не далеко до изначального места назначения. Астарта знала, что затягивать с выбором тела для вселения было бы крайне не желательно. Доверившись своему опытному чутью на особых запах людских пороков, она потянулась по одной из первых дорожек, указывающих на грешную душу. При измененной форме на зрение полагаться бесполезно, практически как в адской темнице. «Рыцарь Ада» следовала по следам, которые отпечатывались лишь на уровне демонического восприятия. Самая короткая цепочка горящих маяков привела Астарту к двум человеческим существам – мужчине и молодой девушке. Астарта не стала колебаться долго, выбрав оболочку, что больше подходила под ее инстинктивные личностные потребности…