Сценарий моей жизни. Акт 2: Перезагрузка.(Параллельная Вселенная)

Дождь хлестал по покатой крыше не переставая, гулкими ударами отдавая сумасшедшую дробь. Небо плакало, рыдало взахлеб — откуда только брались слезы — воем сотрясая землю. Рисуя на стекле замысловатые узоры, капли барабанили, скатывались, скапливались на внешней стороне подоконника и водопадами обрушивались вниз. Деревянное крыльцо размокло и разбухло. В щелях и выимках стояла вода. Шикамару только что вернулся с похорон. Черная блуза промокла до нитки и неприятно давила на плечи влажной тряпкой, которую позабыли отжать. С волос капало. С лица тоже. Миновав крыльцо, омерзительно чавкнувшее под ногами, Нара шагнул в просторную веранду и тихо прикрыл за собой дверь. Он был спокоен. Сходив за сухой одеждой, Шикамару бросил мокрую блузу прямо на пол и направился к дальнему углу комнаты, где, всегда аккуратно сложенные в коробке, лежали фигурки шогги. Резким движением высыпав деревяшки на пол, Нара бережно перебрал их руками, взяв в руки первую попавшуюся фигурку. «Король» — Не то, — буркнул он, отбросил фигурку. «Офицер» — Нет. Улетел в другой угол комнаты. «Пешка» Стукнулась об пол рядом с королем и поехала дальше. Шикамару стиснул зубы и, все яростнее шерудя руками, вытащил еще одну фигурку. «Пика» — Вот оно, — шепнул гений. Он положил фигурку на доску и, не сводя с нее внимательного взгляда, собрал на доске все остальные деревяшки. За королем, офицером и пешкой пришлось ходить самому, но Нара был уверен: оно того стоило. Игра началась. Шикамару думал и играл за двоих, доводя партию до одного, известного ему одному, момента. Пика, разгоняясь по гладкой поверхности доски, ехала вперед, постепенно набираясь азарта и сил совершить что-то грандиозное, и Шикамару составлял фигуры заново. — Пика, — пробормотал он, отыграв не менее дюжины самых разных партий. — Определенно. Ты же всегда так яростно рвался в бой и двигался только вперед. Несомненно, пика. Шикамару сгреб ладонью фигурки короля, офицера и пешки с доски. Добавил к ним пику. Встал и посмотрел сверху вниз на игральную доску. Без четырех деревяшек, которые он только что забрал, партия казалась ему до отвратного бессмысленной. И это не только потому, что без короля игра фактически невозможна. Просто ходить нечем. Остались еще фигуры, но, перенося шахматную партию на реальную жизнь, Шикамару понимал, что ничего не выйдет. Играть, а, тем более, выиграть, практически невозможно. Фигурки с жутким грохотом просыпались на пол. Доска обрушилась сверху. Шикамару брезгливо вытер руку о край штанины и мысленно поблагодарил кого-то сверху за то, что родителей не оказалось дома. Деревянная крыша промокла. Сквозь нее просочилась вода. Влага собиралась под потолком, скатывалась вниз по перекрестным балкам остроконечной крыши, накапливалась и крупными каплями капала вниз. По случайности тяжелые капли падали прямо на перевернутую доску и разметавшиеся по полу фигурки. Влага впитывалась в дерево, портя его. Шикамару было все равно. Он распахнул дверь на крыльцо и вышел. Остановившись под довольно узким навесом, который в общем-то, мало что мог спрятать от дождя, Нара нащупал в кармане мокрых брюк чудом оставшуюся сухой пачку сигарет. В другом кармане отыскал зажигалку. Закурил. Уголок сигареты долго не хотел загораться. Дым кольцами поднимался вверх, проносился над садом, деревьями, исчезал за крышей дома и рассеивался в дожде. Он напоминал Шикамару улетучивающееся прошлое. Красноватый огонек кометой полетел на землю, ухнул в лужу и потух. Шикамару последний раз выпустил изо рта белесый дым и закашлялся. Прогулка под ледяным дождем без плаща давала о себе знать, ровно, как и тяга к сигаретам. Нара поежился, ощущая, что чистая блуза уже вымокла, а штаны даже и не думали высыхать. Вздохнув, он снова полез в карман. — Прошлое останется в прошлом. Надо идти дальше, — словно в бреду, проговорил Нара и снова закашлялся. Фигурки разлетелись в разные стороны, повинуясь мощному взмаху руки. «Король» ушел не слишком далеко: всего лишь угодил в лужу. Старик Сарутоби защищал деревню и был похоронен на конохском кладбище. «Офицер» остался при нем. Асума прожил ненамного дольше отца. Без короля ему было сложно принимать решения и сражаться. «Пешка» и «Пика» оказались чуть более летучими. Совершенно неожиданно для того, кто их бросил. Шикамару они показались тяжелее и неповоротливее. Наруто и Саске рано было умирать, однако Шика уже побывал на их похоронах и теперь уже ничего не попишешь. Они ушли далеко от Конохи. Даже дальше, чем Шика мог представить. Я снова проснулся от жуткого кошмара. Челка прилипла ко лбу, футболка на спине взмокла. Я резко сел на кровати и открыл глаза. Отбросил прочь тяжелое одеяло. Бросил взгляд в окно и ужаснулся. На улице лил проливной дождь. — Курама, — шепнул я. — Что происходит? Лис откликнулся сразу же: — Наибанальнейший вопрос человечества из всех возможных, — фыркнул он. — Стареешь, друг. Я проигнорировал его сарказм. — Мне приснился кошмар! — Знаю, видел, — признался Лис. — Проливной дождь, похороны, протекающая крыша и одинокий подросток с пневмонией, расшвыривающий семейное имущество. Довольно оригинально для ужастика. — Кончай язвить, — осекла его Мататаби. — Мальчику нужна помощь. — Так вот я и оказываю ему психологическую поддержку! — оправдывался Девятихвостый. — Заставляю его поверить в то, что все это было просто сном. — Сном, в котором его похоронили! — гаркнула кошка. — Это не поддержка, а давление! Как ты этого не понимаешь, жалкое существо! — Да ты сама только что!.. — все больше распалялся Курама. — Эти двое еще долго будут голосить, — шепнул мне Сон. — Спускайся сюда, малец, мы тебе расскажем. Я вздохнул, недовольно потеребил рукой влажные волосы и, откинувшись на кровати, прикрыл глаза. Если бы в комнату кто-то зашел, он подумал бы, что я сплю. Сознание, разогнавшись, прорвало завесу реальности и перенеслось в центр зала с клетками биджу. Трубы гремели, с потолка капала вода. Подсознание передавало психологически нестойкое состояние его хозяина. Я развернулся на пятках, приятно ощутив прежнюю силу в конечностях и протектор на голове. — Как это прекратить? — с ходу задал я наиболее интересующий меня на данный момент вопрос. Биджу потупили взгляды. — Мы не знаем, — признался Гьюки. — Мы даже не знаем, что это такое. Можем лишь предположить, что события того мира не хотят тебя отпускать. Они просочились сквозь ткань миров и преследуют тебя здесь. — Либо это последствия психологического стресса от возложенной на тебя ответственности, — добавил Чомей. — Зря мы рассказали тебе о том, что тебе нужно спасти мир. — Или это может быть напоминание, — добавил версию Исобу, укладывая шипастую голову на лапы. — Реальность напоминает тебе о том, что будет, если ты не справишься. — Или же ты стал крутым пророком и просто видишь будущее, — лениво произнес Курама и зевнул. Я, впрочем, сомневался, что ему все было настолько до фонаря. Черный нос нервно подергивался, а алые глазки бегали. — Но больше всего я уверен в самой первой версии, — подытожил Гьюки. Я пошарился в памяти, силясь вспомнить суть той самой первой версии, которую уже успел подзабыть: — Напомните-ка мне… — Тот мир посылает тебе весточку в качестве воспоминаний, — напомнил Сайкен. — Но это же не воспоминания, — пробормотал я. — Я имею ввиду… я же не могу помнить своих же похорон? Вопрос канул в тишину, слегка отразившись от стен зала неразборчивым эхом. На душе сразу же стало мерзко и жутко. Кто вообще в здравом уме и светлой памяти станет обсуждать смерть и похороны. Свои собственные. — Нет, — покачал головой Курама. — Это не то, чтобы воспоминания… — он ненадолго задумался. — Это скорее видения. Настоящего. Мир считает, что тебе необходимо знать, что случилось там, откуда ты ушел. Я ужаснулся. Это произошло. Мой родной мир погрузился в отчаяние. Такого не должно было произойти. Сердце глухо бубухнуло в груди и остановилось. Руки плетьми опустились вдоль туловища. Ноги подкашивались. — Но вы же говорили, что время там замедлится, — жалобно напомнил я, почти что отчаявшись. — Замедлилось, — подтвердили биджу. — Но тогда как? Почему? Почему это уже случилось? — я рухнул. — Это еще не случилось, — объяснила Мататаби. — Гнусный Лис оговорился. — Тебе приходят видения возможного будущего, которое произойдет, если ты ничего не сделаешь, — неожиданно выдал мудрую мысль молчаливый сегодня Шукаку. — Это еще не случилось, но оно так и будет, если ничего не сделать. И если здесь произойдет то же, этот мир тоже будет мертв, — произнес Кокуо, внимательно глядя мне прямо в глаза. — Тебе следует прекратить валять дурака и начать готовиться к войне прямо сейчас. Своим приходом ты вернул этому миру жизнь и дал ему толчок к движению, на который был не способен тот Наруто, но, одновременно с этим, ты представляешь огромную угрозу. Точнее, Лис, который сидит в тебе. Не окажись его здесь, и «Бесконечное Цукуеми» никогда не стало бы возможным. К полудню дождь прекратился и я, кутаясь в оранжевую куртку, отправился на раздачу миссий. На мокрых улицах Конохи стало показываться первое оживление. Люди высовывались из домов, ставили палатки, возобновляли деятельность, выгуливали живность. Шиноби резво запрыгали по крышам. Нельзя сказать, что раньше они этого не делали, но сейчас, когда вокруг царило движение, они казались еще более оживленными и занятыми. В воздухе царила прохлада и влажность. Погода кардинально отличалась от вчерашней, сухой и жаркой. Я добрел до резиденции, по пути встретив Сакуру. Харуно держалась отстраненно, шла по противоположной стороне улицы и изо всех сил делала вид, что мы не знакомы. Я тяжело вздыхал. В мозгах у меня, будто ботинком с рифленой подошвой, отпечатался утренний разговор. На душе кирпичной грудой повисло чувство вины. Хотелось с кем-то поговорить, похандрить, повздыхать и поплакаться. Саске и Обито ждали нас в резиденции на первом этаже. Молча друг друга поприветствовав, мы поднялись на верхний этаж в кабинет Хокаге. Минато был уже тут. Утром я не застал ни его, ни Цуей за завтраком. Меня накормила и проводила до порога мама. Вчерашняя процедура обмена любезностями между Намикадзе и Учихой продолжилась и сегодня. Минато справился о делах Обито, выдал миссию и пожелал удачи. Сегодня он решил не обращать на меня абсолютно никакого внимания, чтобы не выносить сор из избы, и потому говорил только с Обито. Далеко ходить за миссией не пришлось. Кафе, в которое нас послали подработать официантами, располагалось в двух шагах от резиденции Каге. У входа в презентабельное двухэтажное здание нас встретил хозяин кафе — подтянутый мужчина в возрасте, с куцей маленькой черной бородкой и шикарными пышными усами, завивающимися колечками. Из кафе доносился запах жаркого. Хоть я и ел с утра, но все-таки голодным взглядом прошелся по лицу дядечки и нашел, что эти усы довольно похожи на подгорелые бублики. Дядечка важно оглядел нас с ног до головы, что-то для себя отметил и, найдя нас приемлемыми людьми для работы в его заведении, пропустил внутрь. Как нам еще в резиденции рассказал Минато, именно в этом кафе вчера кто-то устроил полный разгром, разгребать который досталась честь команде три. Но это было еще не все: тот самый некто вчера еще и неплохо наподдавал пинков работникам кафе, так что почти все взяли отгул по причине сломанной конечности или вывиха чего-то существенного. Оставшихся же работников явно не хватало, чтобы обслужить всех посетителей и большой банкет, который умудрилась заказать какая-то важная организация. Подыскав нам форму подходящего размера, сотрудники кафе ушли. — Но как же я буду переодеваться в одной комнате с вами? — глупо хлопнув глазами, заканючила Сакура. В одной руке она держала свою форму, другой же старалась прикрыть что-то, чего там не было, повыше живота, что она считала очень стыдливым и что, как ей казалось, было уже обнажено. Сложив губки бантиком, она старательно выдавливала из себя пошлый румянец и одновременно с этим старалась строить глазки Саске. Обито вздохнул и, выйдя сам, велел выйти нам с Саске. Сакура было спохватилась, что, исходя из ее плана, Саске-то как раз из комнаты выходить не должен был, но было поздно. После того, как Сакура наконец переоделась (честное слово, мне показалось, что она пробыла там все часов пять), облачились в форму кафе-ресторана и все остальные. Хозяин кафе уже ждал нас, нервно притопывая малюсенькой ножкой тридцать четвертого размера. Он подергивал носом и чуть прикусывал верхнюю губу от нетерпения, отчего казалось, что его усы прыгают из стороны в сторону, развиваясь и снова свиваясь колечками. Оглядев новых работников с ног до головы, он фыркнул, видимо, найдя наш вид нелецеприятным. С сочувствием поглядев на Сакуру, дядечка подошел ко мне и поправил на моей шее галстук-бабочку на резинке, застегнул рубашку повыше Саске и, подойдя вплотную к Обито, который был, в отличие от него, подтянутым, крепким и возвышался над ним на целую голову, лишь фыркнув, отошел. — Такие взрослые парни и так долго переодеваться! — недовольно заметил он. — Ваша спутница и то меньше времени затратиль! — сказал он с каким-то непонятным акцентом. (А вот теперь серьезно. Что я творю? Какой нафиг акцент? В мире шиноби все говорят на одном языке!) И тут я понял, что именно Сакура ему наплела, пока мы со скоростью горящей спички сменяли обмундирование. Вместо того, чтобы честно признаться, хитрая Харуно сказала, что это мы переодеваемся вот уже несколько часов, а не она. Тем временем, дядечка привел нас на кухню, мимоходом представил повара, объяснил, в каком порядке следует забирать подносы с едой и как их относить. Обито решили задействовать в проходящем на втором этаже банкете, так что мы сразу же остались без няньки. Я огляделся вокруг и, заприметив в уголке зала парочку шиноби за столом, подзывающих официанта, направился к ним, на ходу доставая блокнот и ручку. Оглядев меня с ног до головы, двое рослых мужчин в зеленых жилетах, улыбнувшись, переглянулись и сделали заказ. Кивнув, я направился на кухню, уже отходя от стола услышав мимолетом их разговор: — Ты посмотри, как похож, — хмыкнул первый. — И не говори, прямо вылитый отец, — рассмеялся второй. — Тише, не то услышит, — шикнул первый и больше я уже ничего не смог услышать, так как они стали переговариваться тише. В довольно приспущенном настроении я поведал заказ повару и, отыскав в зале пару пожилых людей, тут же приветливо мне улыбнувшихся, принял заказ и у них. Время текло медленно, а работать в ресторане оказалось до жути скучно. Иногда в кухню спускался Обито, брал подносы и снова уходил. Саске обслуживал посетителей с настолько жуткой миной, что иногда, отходя от столика, оставлял бедных людей с лицами, полными ужаса. Сакура строила глазки всем подряд. Я вполне мог бы, наверное, выделить себя как наиболее сегодня отличившегося, если бы не один мой косяк: я ронял подносы. Будучи жутким неряхой всю свою жизнь, я то слишком сильно наклонял их, то спотыкался о разостланный повсюду алый ковер и один раз даже упал, едва ли не испортив кому-то ужин. То, что тот официант, случайно проходивший мимо, словил поднос в полуметре от пола, было просто чудом. Он усмехнулся, прокрутил блестящий поднос на пальце, словно мяч, ни расплескав ни грамма еды, и вручил обратно мне. — Не зевай, — подбодрил он меня. — Все когда-то падали. Начиная с того момента и заканчивая завершением рабочего дня, носить подносы мне запретили. Я только принимал заказы, а разносили их уже Саске и Сакура. Как я уже говорил, день прошел скучно. Биджу не откликались, а остальные люди в заведении, включая моих сокомандников, были слишком заняты, чтобы поболтать. Как бы медленно ни текло время, но наша смена кончилась и, сдав обратно форму, мы отправились по домам. Хотя это как сказать. Как бы я ни любил свой дом и свою семью, идти и отдыхать в компании мамы мне было рано. Надо было сделать еще кучу дел. После утреннего дождя земля на полигоне еще не успела до конца высохнуть, поэтому представляла из себя мягкое месиво. Трава поблескивала каплями воды. Я обернулся на солнце, бывшее где-то посередине между своим зенитом и горизонтом. Идеально. Пара часов, чтобы потренироваться в не совсем благоприятных условиях у меня есть. Начал с разбежки, которая, должен сказать, так и не далась мне легче, чем предыдущая. Физически я был мешком с картошкой. С головой и ручками-веревочками. Не нравлюсь я себе таким. Программа тренировки была такова: сначала несколько физических упражнений (посжигаем немного жирка), потом медитация и контроль чакры. Однако я не был бы мной, если бы в очередной раз не вляпался в какую-то странную ситуацию. На заходе солнца я пытался создать два десятка клонов. Получалось, скажем так, средненько. Объем чакры у меня теперь был нехилый, то есть он и раньше был больше, чем у всех остальных, но сейчас, когда во мне сидят не один, а целых девять биджу, чакра из меня так и перла. Странно, что Хокаге, могущественный воин, живущий совсем рядом, в соседней комнате, до сих пор ничего не заметил. В общем, чакры было много, но пользы от этого было мало. Она вырывалась из моего тела огромными порциями и контролировать такое ее количество было просто нереально сложно. Утерев со лба пот, я, устав, плюхнулся на пятую точку и на секунду прикрыл глаза, чтобы оценить, сколько еще раз я смогу провернуть трюк с клонированием и не свалиться в обморок, когда услышал шорох из кустов. Нахмурившись, я резко обернулся и заметил заколыхавшиеся веточки. Раньше, когда я был совсем мелким, постоянно, слыша шорох, бросался в кусты кунаями, обязательно спугивая оттуда зайцев. Покрасоваться хотел. Но сейчас… мне кажется, там действительно кто-то есть. И мои догадки только что подтвердили два горящих алых глаза, вспыхнувших в тени зарослей. Я отпрянул и сел бы от удивления, если бы уже не сидел. Из кустов собственной персоной вышел Итачи. В фирменной форме Акацки: шляпе с висюльками и плаще с облаками. Я сразу же вспомнил о том, на что способен конкретно этот представитель Учиха и принялся пялиться на его ноги в каких-то странных чулках без пяток и носок и сандалях. Никогда не понимал, зачем нукенины носят такую дребедень. Неужели удобно? Его правая нога сделала какое-то неопределенное движение, будто бы собираясь шагнуть вперед и я тоненько заверещал, предчувствуя… неприятную ситуацию. Только сейчас до меня дошло, что он нукенин высшего класса, а я недоделанный генин, который сдал экзамен с последнего раза. В тот же момент, когда я это вспомнил, пришло осознание смерти. Итачи пришел за Девятихвостым. — Как он узнал?! — бесновался в подсознании Курама. — В этом мире ведь нет моего аналога! Я единственный в своем роде, чужой и неизвестный! Я, оторопев, глядел на готовые в любой момент сдвинуться с мертвой точки ноги и лихорадочно думал, что же делать. Но в голову кроме очевидной ныне вещи, такой, как неминуемая смерть, ничего больше не приходило. — Т-ты кто?.. — я сам даже не понял, когда и как это ляпнул. Просто в определенный момент услышал отвечающий мне бархатистый голос: — Вопрос не в ту сторону, — небрежно и с безразличием бросил Итачи. — Кто ты такой? Ты отводишь взгляд не только от моих глаз, но и от рук. Я вижу, кто я такой, ты прекрасно знаешь. Я пытался сглотнуть ком в горле. — Я… — у меня не хватало мозгов, чтобы что-то ответить. Вдруг он не уверен, тот ли я, кто ему нужен. Вдруг, если я назовусь другим именем, он меня отпустит. — Я Сакура Харуно, — вылетело из моих уст после небольшой заминки. Надо ли говорить о том, что, как только я осознал, что сейчас сказал, мне захотелось вырвать свой болтливый язык с корнем? У Итачи вырвался злой смешок. — Должен сказать, с виду и не скажешь, что ты девочка. — Ирония за край, но мне становится жутко. — Ты меня не понял, — его голос огрубел. — Я знаю, чье это тело, — он сделал внушительную паузу и соизволил присесть на корточки передо мной, чтобы хоть немного, но мой взгляд цеплял его лицо. — Но вот кто в нем? Я бы сказал, что почти обделался в ту же секунду. Не знаю, кто или что спасло меня от позора, но спасибо ему за это, потому как более шокирующей новости, как Итачи, который знает мой секрет, думаю, не придумаешь. — Что? — хрипло шепнул я, но Учиха услышал и не поленился ответить. — Я спрашиваю у тебя, кто ты? И что за интересная техника, копирующее ДНК и оттиск чакры настоящего Наруто? — Но я и есть Узумаки Наруто, — взяв себя в руки, попытался протестовать я. И тут же дал себе мысленную оплеуху за то, что так прокололся с фамилией. — Наруто был Намикадзе, — усмехнулся Итачи. — Впрочем, ты недавно сменил фамилию. Спущу с рук тебе эту оплошность, но Наруто никогда не интересовали тренировки, также, как он ни за что бы не забыл про нашу с ним тайную встречу, что должна была пройти неделю назад. Я с трудом вспомнил, что в тот день я ходил в Академию, потом сидел дома. Про встречу я точно ничего не знал. — Так кто же ты? — кажется, ему действительно было это интересно. Мне же было интересно другое: что общего могут иметь один из сильнейших ниндзя Конохи (хоть уже и бывший, но какая разница) и мальчишка-неудачник, ненавидимый отцом? — А тебе зачем? Как только я набрался наглости произнести это, сразу же приготовился к смерти. Ниндзя, особенно нукенины, обычно не имеют среди своих качеств особо долговечное терпение. — Довольно смело с твоей стороны, — кажется, он действительно общается со мной как с ребенком, хотя наверняка предполагает, что я должен быть каким-нибудь АНБУ со стажем. Кстати про АНБУ: где они, когда необходимо защищать жизнь сына Хокаге? А! Ну да, я же сам отказался отвечать Минато, где тогда полночи пропадал. Озлобившись, охрану он наверняка отозвал. Вот отец блин. На сына совсем плевать. — Но сперва я все-таки хочу узнать, как ты смог долгое время находиться в этом облике и как тебе удается обманывать всех остальных. Я подумал, что скрываться уже наверняка нет смысла, поэтому: — Я Узумаки Наруто, — произнес я твердо, будто клятву давал. — Я же… — начал было Итачи. — Другой Узумаки Наруто. В своем мире я умер. Нукенин замолчал. Продумывая задушевный разговор с подставным мальчишкой, он явно не подумал о вероятности такого ответа. Я решился поднять голову и посмотреть ему в лицо, даже сейчас находящееся всего лишь в малой степени недоумения. А ему ведь только что открытым текстом сообщили, что параллельные миры существуют. Не понимаю я что-то его поведения. То говорит развязнее некуда, то опять делает лицо кирпичом. — Интересно, — выдал наконец нукенин, тщательно обработав информацию. — Угу, очень, — фыркнул я и поднялся. Страх куда-то ушел. Пускай он завлечет меня в гендзюцу, уже как-то все равно. Свой главный секрет я уже выболтал. Дальше и помирать можно. Итачи заинтересовало мое бесстрашие и то, что теперь я, имея в себе сравнительно небольшой рост, все-таки смотрел на него сверху вниз. Однако он все еще молчал. Меня это стало раздражать: — Что такое? — возмутился я. — Неужели не веришь? — За годы своей жизни я поверил во многое, значит, и факт существования параллельных миров приму, — усмехнулся Итачи и встал, сразу оказавшись выше меня на полторы головы. — Сейчас же меня интересует еще кое-что… Я сглотнул. Страх вернулся, когда мне почудились алые всполохи в его глазах. Итачи не собирался быть ко мне милосерден, по крайней мере, пока что я этого не знал. Этот Учиха во всех мирах непредсказуем. — Что же? — сглотнув ком в горле, дрожащим голосом, произнес я. Он медлил с вопросом, будто бы выискивая его в глубине моих глаз. Но все же я надеялся, что это не какая-то разновидность гендзюцу. Глаза Итачи по-прежнему оставались темными. Минуты тянулись для меня, словно года. Честно говоря, казалось, будто вопрос уже прозвучал и ответ Итачи не удовлетворил. Поэтому я не столько ждал вопроса, сколько сразу приговора, однако первый все же осуществился: — Где другой Наруто? Настоящий. Учиха проговорил это с таким холодом в голосе, будто ответ был неважен, однако я знал, что на самом деле от него зависит моя жизнь. Научился этому, общаясь с Саске. Но вдруг меня будто бы поразила молния. (Помяни Саске — вот и Чидори!) Я почувствовал себя олухом без сердца. Сколько бы я тут уже ни находился, я ни разу не вспомнил о том, кого заменил. Я говорил о себе, как о настоящем, считая окружающий мир фальшивым. Но весь мир больше одного ребенка. Значит, фальшивка — это я. И что стало с бедным мальчишкой? — Я… — я не мог этого сказать, но, скорее всего, так и было. — Ты убил его? — хладнокровно спросил Итачи. Еще один удар. Ножом по сердцу, почкам и селезенке. Какие там еще есть жизненно важные органы? Мозг не в счет, его я себе уже отбил. Но все же… — Н-нет… — я поднял руки, пытаясь что-то объяснить, но не смог. Итачи ждал. — Я не мог! — закричал вдруг я. — Я же… я ведь… Из глаз хлынули слезы. Без предупреждающего пощипывания в носу, бесконтрольно. Мне казалось, это плачу не я. — Я не мог убить его! — заикаясь в рыданиях, проревел я. Учиха вздохнул и сел на траву, подперев голову рукой. Его хмурый взгляд был направлен на горизонт, где кровавым фонарем догорали последние минуты заката. — Ты и понятия не имеешь, что с ним. Тебе всего четырнадцать, ты еще никогда не убивал, но просто до невозможности смел и столь же глуп. В ответ на такое оскорбление я заставил себя немного успокоиться. Не знаю, как это у меня вышло, но, дрожа, я примостился рядом с ним. Если Итачи надумает меня убить, пусть он сделает это быстро, кунаем в сердце. В ответ на такие мои мысли Курама сотрясал клетку в подсознании, вопя: — Идиот! Ты тут не один! Я не хочу умирать! Но я его не слушал. Лишь голова разболелась. — На самом деле мне семнадцать, — дрожа, говорю я. — И я прошел войну. От начала и почти до конца. Итачи заинтересовывается, но никак не комментирует. Это мне на руку. Бесплатные психологи на дороге не валяются. — Я не просил о второй жизни, тем более о такой… достаточно радостной. Или, наверное, не успел попросить. Я даже не знаю, как очутился здесь. Просто сначала была тьма, потом свет, а потом будильник. Изо рта Итачи вырывается смешок. Раскрепощенный Учиха? Вау! — Наруто не любил рано вставать, что тут еще сказать. Он улыбнулся, достаточно открыто. — Что ж, где бы он ни был, думаю, ему там лучше, — выдвинул предположение Итачи. — Ты должен знать, родной отец не очень-то его поощрял. — Хокаге его не любил, — твердо заявил я. — А вот тут ты ошибаешься, — нахмурился собеседник. — Минато-сан разочаровался в способностях сына к искусству ниндзя и перестал замечать в нем что-то хорошее, но он все же его любил… — мы помолчали, тьма опускалась на полигон, солнечного света оставалось совсем немного. — Вы мыслите одинаково, но ты импульсивнее, чем Наруто. И любишь принимать необдуманные решения. — С чего это ты взял? — фыркнул я, как-то позабыв, с кем говорю. Мне казалось, это второй Какаши. Итачи глянул на меня насмешливо, но не более того. — Если бы ты думал головой, а не очагом чакры, то не погиб бы. Наруто бы не погиб. Я чуть было не проболтался о том, что я Джинчурики. — Слишком уж многие желали моей смерти. — Не сомневаюсь, — согласился Итачи, но после язвительно добавил. — На войне ведь всегда так. Рядовых солдат косят первыми. Я решил промолчать. Вместо этого можно было задать все также интересующий меня вопрос: — А почему… Но он опередил меня. Несвойственно ему. — Почему я спрашиваю о Наруто? — я кивнул, хоть он и не должен был этого заметить. Не сводя глаз, Учиха глядел в закат, словно провожал с его последними лучами лучшего друга в последний путь. — Интересная история. Однажды я шпионил для Акацки за Конохой и наткнулся в лесу на мальчишку. Клещами удалось вытащить из него, что зовут его Наруто и что его отец — Хокаге. Я проводил его, докуда смог и ушел. Позже мы встречались еще несколько раз случайно. Я не называл своего имени, и он звал меня Черным Плащом. Наверное, я был для него что-то вроде героя. Он не боялся меня, а ты пришел в ужас. Ты определенно знаешь, как меня зовут. Я снова кивнул. — Ты Учиха Итачи, нукенин. Вырезал свой клан, но оставил в живых своего младшего брата Саске и почему-то Обито-сенсея. Потом вступил в Акацки, но на самом деле был шпионом Конохи, — о том месте, когда родной брат убил его, я благоразумно прикусил язык. — Неплохо, — одобрил Итачи. — Ты почти прав. — Почти? — удивился я, но Учиха не обратил на мои слова внимания, продолжив: — Я никогда не вырезал свой клан, но отрекся от него. Наверное, в этом различие между мной и тем Итачи, которого ты знал в своем мире. — То есть как это, ты не вырезал клан? — почти завопил я от удивления, даже не подозревая, однако, что эта тема может быть достаточно щепетильной. — Где он тогда? Ответ последовал незамедлительно: — Предал деревню и переехал. Я, как ты выразился, стал шпионом-отступником еще до того, Обито не захотел подчиняться, подозреваю, что из-за своей напарницы, а Саске остался с ним. Какими бы ни хорошими были для него наши родители, Обито был ближе. — Но почему клан переехал? — я все еще не понимал. Закат погас, Итачи на минуту прикрыл глаза, а после со всей серьезностью взглянул на меня. — Ты, видимо, не в курсе. И наверняка расклад мира для тебя будет нов, но Лист — самая отсталая и слабая деревня в мире. Страна Огня терпит постоянные набеги и лишь поддержка монахов храма Огня у границы не дает им прорваться вглубь страны. Какой клан захочет, чтобы низкие показатели деревни принижали его репутацию? Это одна из причин. Еще у Фугаку были разногласия с кем-то в правительстве, — он встал и отряхнул свой плащ, очевидно, готовясь, вновь сделать каменным свое лицо. — Я удовлетворил твое любопытство? — Не совсем, — признал я. Голова моя пухла от информации. Лист в самой пятой точке. Мне это казалось невозможным. — Но пока мне хватит. Только вот еще что… Итачи уж было почти собрался уходить и я подумал, что уместнее момента не найти. — Я слушаю, — холод в лице и голосе. — Почему ты меня не убил? — вопрос дался мне на удивление легко. Соленые дорожки от слез неприятно стянули мое лицо и я провел по нему рукой. — Ведь из-за меня умер он… Итачи долго молчал. Я подумал было, что он ищет оправдание, но на уровень гения клана это не тянуло, поэтому я решил, что он продумывает, какой же ответ он может озвучить конкретно мне. — Месть имеет место быть только тогда, когда кто-то убил кого-то намеренно. Мне не нужно пытать тебя Цукуеми, чтобы догадаться, что ты понятия не имел, что делаешь. Мстить тебе бессмысленно. Нужно отыскать того, кто заставил тебя занять его место. Мне мысль показалась недосказанной, но, когда я очнулся и поднял голову, Итачи уже не было рядом. Что ж, сеанс психотерапии мне явно помог. Не знаю, придет ли он снова завтра или когда-нибудь еще, но мне вдруг тоже захотелось себе такого друга.