Способы, методы и чудеса!

“Это будет непросто”, - понял Люциус, стоило только его ладоням коснуться мягкой белой кожи. Когда это Поттер успел стать таким светлокожим, кстати? Малфой помнил его смуглым. Смуглым и худощавым, да. Совсем не похожим на Поттера нынешнего. Ладно. Ему нужно было собраться. Люциус закрыл глаза. Ему никогда не приходилось представлять на месте своего любовника другого человека, потому что он всегда брал только того, кого хотел, а теперь придется попробовать. Люциус перебрал в голове самых привлекательных из своих любовников. Вот, например, Томми. Томми был хастлером, дорогим хастлером, но он стоил каждого потраченного галлеона. Люциус вспомнил его гладкую смуглую кожу и ямочки на пояснице, в которые так удобно ложились подушечки больших пальцев. Вспомнил, как тот прогибался, вытягивая руки и укладываясь головой на простынь. Вспомнил, как любил проводить ладонями по спине, пригибая мальчишку к кровати ещё ниже, а потом зарываться пальцами в растрепанные чёрные волосы. Томми не был девственником, когда достался ему, но благодаря физиологическим особенностям оставался узким на протяжении всех их встреч, и это было восхитительно - брать его, покорного, как можно было бы брать невинного. Как можно было бы брать Поттера. Люциус задохнулся от этой мысли и резко распахнул глаза. Его руки покоились на ягодицах Поттера, стараясь развести их в стороны, а член… Ну да, прекрасно. Люциус снова прикрыл глаза. Что ж, ладно. Мысли о Поттере не были ему в новинку, и если раньше они приносили лишь глухое раздражение и оргазмы, то сейчас могли наконец послужить делу. Люциус сосредоточился на воображаемом Томми, закрепил эту картину в своём сознании и начал с малого – с привыкания. Он поглаживал ягодицы Поттера круговыми движениями почти без нажима и прислушивался к себе – держится ли картинка? Пока все было в порядке, и Люциус аккуратно и медленно, ежесекундно опасаясь провала, двигался дальше – водил пальцами вдоль позвоночника, укладывал ладонь на затылок, перебирая волосы, и наконец рискнул провести между с трудом раздвинутых ягодиц. Томми на это простое по сути своей действие всегда поощряющее приподнимал ягодицы, прогибаясь, Поттер же, конечно, так не мог. У него даже дыхание не сбилось. Люциус поднес правую руку поближе к лицу и произнес заклинание. Пальцы окутала вязкая тёплая субстанция, бесцветная, безвкусная и без запаха. Малфой размазал её по члену, который – спасибо его богатому воображению и Томми – всё ещё уверенно стоял. Люциус повторил заклинание и опустил руку вниз, к Поттеру, левой рукой оттягивая рыхлую ягодицу как можно сильнее. На ком-то менее грузном это сработало бы без проблем, а здесь ему не с первого раза удалось добраться до крохотной поттеровской дырки. Небрежно мазнув по ней вкруговую, Люциус, не церемонясь, ввел первый палец. Поттер был абсолютно расслаблен, так что это было проще простого. Со вторым тоже особых затруднений не возникло, и Люциус принялся медленно двигать пальцами, проворачивая их и немного раздвигая. Мышцы поддавались охотно, и, честное слово, если бы Люциус не понимал, что с такой комплекцией мальчишка при всем желании не смог бы дотянуться до собственной задницы, он бы предположил, что тот частенько балуется либо с пальцами, либо и вовсе с некой игрушкой. Мысль о Поттере – Поттере из его памяти, насаживающемся на собственные пальчики, длинные и тонкие – очень изящные, насколько Малфой помнил, бросила его в дрожь. Это было нетерпение, замешанное на давнем желании вытрахать из мальчишки душу, которое разодрало к чертям изображение Томми перед его глазами и поместило туда Поттера – с гибким смуглым телом, распластанным на алтаре, жадно сжимающим в себе и бесстыдно подмахивающим его несдержанным толчкам. Фантазия была такой яркой, что Люциус очнулся от неё, только когда заполнил мальчишку до краев. Он оглядывался вокруг с безумным видом, пока понимание медленно приходило к нему, и отскочил назад, как только это произошло. Впрочем, глядя на омерзительное оплывшее тело, Малфой мог бы гордиться собой – он справился, а каким образом – что ж, это останется на его совести. Теперь до свободы – относительной свободы, на самом деле – оставалось рукой подать, и пусть Люциус был вымотан и опустошен физически, энтузиазм не позволил ему рухнуть на пол и проспать пару часов, как того просило измученное тело. Он только перевел дух, прежде чем приступить к ритуалу. То невероятно сладкое чувство осознания, что до конца осталось всего ничего, гнало его вперед, и Люциус охотно ему поддался. Всё получилось как нельзя лучше – магия Поттера больше не сопротивлялась, и Малфой мысленно облегченно выдохнул. С этим мальчишкой никогда нельзя быть до конца уверенным, что всё пройдет как надо. Он склонился, чтобы подарить укус, когда для этого пришло время, и вонзил удлинившиеся клыки в мягкую кожу плеча. Кровь, которую Люциус слизал с губ, распрямившись и любуясь результатом, показалась ему невероятно вкусной. Сколько он уже не обращался? Возможно, ему стоит это сделать в ближайшее время и на пару суток отдаться звериным инстинктам, чтобы не копить напряжение зверя внутри. Малфой провел пальцами по аккуратному следу от укуса, собрал на пальцы пару капелек крови и слизал ее. Все прошло удачно, судя по тому, что ранки уже не кровили, почти мгновенно затянувшись пленочкой. У Поттера начала усиливаться регенерация – это было очень хорошим признаком. Вероятно, его вес уйдет даже быстрее, чем Люциус предполагал. Довольный собой, он двинулся к дверям и распахнул их, позабыв, что совершенно обнажен. Гермиона, поджидающая его, вспыхнула, как маков цвет, и отвернулась. Малфой самоуверенно усмехнулся и неспешно отправился к себе в комнату, позволяя полюбоваться сильной спиной и упругими ягодицами с очаровательными ямочками. Он знал, что она смотрела, позабыв даже о своем друге.