Шрамы

О боги, неужели меня, наконец, выписывают из этого кошмара? Почему кошмара? Да потому что видеть я хочу одного лишь Менсу. Ибо тот не достает меня вообще. Тихо, мирно и спокойно общается, потихоньку раскрываясь для меня с неожиданных сторон. Оказывается он очень чувствителен к словам и поступкам, смешно стесняется, заразительно смеется, искренне плачет и довольно неплохо играет на гитаре. Да и поет тоже весьма хорошо. Прямо бальзам на душу. Хоя достал вконец. Сонёль... Ну, это просто Сонёль. Я привык и даже скучаю порой без него. Так интересно доставать этого паренька или заставлять смущаться - всегда очень яркая реакция. Сонёль живой. И мне это нравится. - Хён! Ты меня слышишь вообще? - Нет, - хохотнул в ответ нахмурившемуся Менсу. - Ну, прости, прости, чего хотел? - Ничего особенного, я просто привязался к тебе и не хочу терять эту связь. Ну и еще мне приглянулся твой друг. - Оу, прямо так? - Ага, как думаешь, получится у меня помочь ему? Окинул парня внимательным взглядом. - Ты можешь попытаться, но гарантий дать не могу. - И не надо. Я попробую. - Герой прям. - Ага, пиши, давай свои координаты! Довольно хмыкнув, быстро настрочил Менсу адрес и телефон. - А знаешь, - хитро посмотрел на него. - Я тут что подумал... - Ну? Вместо ответа я просто налетел на парня, заключил в крепкие объятья и чмокнул в макушку. - Ну, вашу ж мать! Опять?! Почему, как только я не зайду, так вы все милуетесь, а? Что за беспредел? Ладно, Дону-хён, у него мозги набекрень, но ты то! Тихо смеясь мне в шею, Менсу поинтересовался: - Ты об этом чтоль? - Ну да. Это же Ёль в конце концов. Он всегда так. Да, именно этого я ждал и именно этого мне будет не хватать. Надеюсь, я еще увижу этого чудо-паренька. Выписку мне оформили довольно быстро, с пожеланиями больше не появляться в больнице. Да не появлюсь я, что вы. Зашел в палату, хотел попрощаться с Менсу, да, заметив, что спит, решил не будить. Просто подошел, чмокнул в лоб, оставил записку на столе и тихонько вышел. Вот теперь вроде бы все и можно идти. Выйдя на свет божий, до такой степени обрадовался, что не обратил внимания на небольшое головокружение. Видимо просто много свежего воздуха, после больницы. Вот и немного нехорошо стало. Я прошел дальше по тротуару и заметил на другой стороне подпрыгивающего Сонёля. Улыбнулся широко и помахал в ответ, знаками показывая, чтобы стоял на месте. Загорелся зеленый цвет и меня качнуло еще раз. Да что ж такое? Уже на середине перехода я отчетливо осознал несколько моментов. Первое - мне стало плохо, и сильно закружилась голова. Второе - я не могу сдвинуться с места, а зеленый цвет уже мигает. Третье - на меня мчится машина. И четвертое - полные ужаса глаза Сонёля. Это последнее, что я помню. Темнота, тишина и спокойствие. Я хочу остаться здесь. Нет проблем, нет достающих людей, нет скуки, нет ненависти. Нет ничего, только холодное безразличие ко всему окружающему. Хотя тут и окружающего нет. Очнулся от ощущения тяжести в груди и назойливого голоса, повторяющего имя прямо в ухо. «Это мое имя?» - Дону… Дону, господи, очнись.. Дону! Так неохота, но блин, этот голос меня начинает раздражать. - Дону, пожалуйста, очнись. Не хватало, чтобы ты тут еще умер! Вот же прилип, а. Не буду отвечать. - Ну, пожалуйста... Что это? Что-то теплое капнуло мне на грудь. «Слезы?» Только этого еще не хватало. Так и быть, мне интересно, кто это так настойчиво зовет меня обратно. Продираю глаза, чувствуя, как разрываются слипшиеся ресницы. Блять, как больно. Меня что, грузовик раз десять переехал?! Адская боль во всем теле и этот голос. Он все продолжает звать и тихо всхлипывать. Да очнулся я уже, посмотри, ты вернул меня и теперь очень больно. Пусть тебе будет стыдно. - Дону, очни… Ой... С трудом разлепляю засохшие губы и, сначала, воспроизвожу лишь какое-то хрипение. Ощущение пустыни в горле. - Я уже... - Тихо, тихо, вот вода. Глотни немного, будет легче говорить. И правда, же. А что раньше этого сделать никак было? - Больно. - А? - Очень больно. Зачем звал? Тут больно, понимаешь? Хочу обратно. - Нет!- голос истерично всхлипнул. - Не смей обратно! Слышишь меня? Не смей! Подожди немного, я позову медсестру, она вколет обезболивающее, не смей! Наконец я понял, чей это голос. Сонёль, и чего тебе неймется? Мне ведь правда очень плохо, отстань. Прекрати разговаривать со мной, прекрати суетиться и пытаться вызвать медсестру. И прекрати, наконец, держать меня за руку, оставь в том покое. - Я тебе, блять, что сказал? Не смей терять сознание! По морде тресну. - Отвали. Я не хочу тут. - Мне плевать на то, что ты хочешь или не хочешь. Ты пережил сложную операцию, естественно у тебя все болит сейчас. Надо терпеть. И я буду рядом и буду капать на мозги тебе, слышишь? Я тебя быстро на ноги поставлю, только посмей мне сдаться! Слышишь? Ах, раздражающая мелочь. Дай только боль чуть пройдет, и я отсыплю тебе на орехи. Вздумал мне угрожать? Каков подлец. - Дону! - Да слышу я тебя. Рядом как- то странно всхлипнули, и прохладная рука опустилась мне на глаза. Так хорошо. Внезапно, почувствовал теплое дыхание на щеке. - Не смей так больше меня пугать. Ты три дня не мог вернуться в сознание, после операции. Я очень испугался. - Я же жив. - Жив... - на выдохе. Теперь я ощущал чужие губы очень близко. Пока они, наконец, не коснулись моих в невесомом поцелуе. И что это значит? После этого странного недопоцелуя прошло две недели. Сонёль не отходил от меня ни на шаг, словно чувствуя какую-то вину за собой. Причем тут он вообще? Или он думает, что мне стало плохо из-за него? Дурдом. Ко мне не пускали никого. Ни родителей, ни Хою, никого. Общение с ними происходило по телефону, который придерживала в такие моменты медсестра. Мы не вспоминали о поцелуе, но общение все равно стало неловким. Не таким, что было раньше. Сонёль меньше смеялся, меньше говорил и просто улыбался. Казалось, он живет в больнице, рядом со мной. Как только бы я не открыл глаза - первое что вижу - это его осунувшееся и обеспокоенное лицо. Мне все еще больно, но я терплю. Он реально забьет меня, если что- то пойдет не так. Ладно, И Сонёль. Я позволю тебе это. Пока позволю. Потом мы разберемся с тобой, что за дела такие творятся.