Монток

Хаус медленно крутил трость в руках, сидя в кресле в своем кабинете. Он смотрел на задернутые жалюзи, через которые можно было разглядеть глубокую ночь. - Куча симптомов, и ни одного объяснения... - пробормотал он и поджал губы. Новая пациентка очень озадачила Хауса, иначе бы он не остался на ночь в клинике. Дома его уже ждала холодная бутылка скотча, а в кармане лежала визитка нового борделя. - Хаус, - послышался чуть хрипловатый голос Кадди за его спиной. - Что тебе нужно, женщина? - спросил он, подняв брови. В руках у нее был бумажный конверт, чуть больше почтового. Она как всегда была шикарна. Ее черные локоны мягко обрамляли ее лицо и плечи, блузка как всегда оголяла ее шикарную грудь, а строгая юбка обтягивала бедра. - Если ты пришла за сексом, то сегодня у меня болит голова, - поспешил добавить Хаус, который открыто пялился на ее вырез. Кадди слабо улыбнулась. Было понятно, что она устала или очень сильно грустила. Ведь это она бросила его. Лиза до сих пор испытывала чувство вины перед ним. - Хватит язвить, Хаус, - попросила она и протянула конверт. - Помнишь, наш пикник на пляже в Монтоке? Тогда мы сделали несколько фото... Они давно лежали у меня в столе. Наверно, сейчас уже поздно, но... Хаус взял конверт в руки. Кадди молча вышла и застучала каблуками в сторону своего кабинета. Хаус долго не открывал конверт. Все крутил его в руках, рассматривал каждый его край... От него шел легкий шлейф ее духов, которые теперь он так хорошо помнил. Хаус любил обманывать самого себя о том, что он чувствует, но на этот раз он четко знал, что его любовь еще не ушла. Сердце подсказывало, что и ее тоже. Хаус наконец-то открыл конверт и достал оттуда несколько фотографий. Он помнил этот день, как сегодняшний. На первом фото, они с ней корчили рожицы. Он усмехнулся, глядя на надутые щеки Лизы. Так же он подметил, что у него все-таки получилось лучше. А здесь они целуются. Тогда Кадди еле вывернула руку, чтобы запечатлеть этот кадр. Он того стоил. Целуясь, они успевали улыбаться. На другом снимке Лиза была спиной к камере. Она не знала, что Хаус решил сохранить момент. Она стояла, укутавшись в свою вязанную кофту и, обняв себя за плечи, и смотрела на закат. Сердце Хауса екнуло. Тогда он подошел со спины и обнял ее. Кадди призналась ему в любви, и он ответил тем же. Это было одной из немногих правд за его жизнь. На оставшихся фото Лиза пыталась запечатлеть угрюмого Хауса на фоне великолепного пейзажа Монтока. Здесь он тычет тростью в объектив. - Хватит снимать меня! Иначе завтра я сниму проститутку! - угрожал ей тогда Хаус. Он снова слышал ее смех. Он долго всматривался в снимки. Они были пропитаны солнцем Монтока и радостью того дня. Хаус собрал все снимки обратно в конверт и положил их в самый дальний ящик стола. Долго не раздумывая, он взял трость, съел викодин и отправился к кабинету начальницы. Уверенно он распахнул дверь. - Что мы делаем? - спросил он ее. Она уже собирала сумку. Лиза незаметно смахнула со щеки слезу. - О чем ты, Хаус? - непоколебимым тоном спросила она. - Ты знаешь. Ты знаешь, что мы должны быть вместе. - Странно, что ты мне говоришь об этом. - Это ты бросила меня! - крикнул Хаус. Он часто любил повторять эту фразу, когда ему было что-то нужно от нее. Но сейчас она приняла другой смысл. - Ты предал мои чувства... - Ты умирала! - снова закричал он. - Мне было больно! - А мне не было больно?! - взревела Кадди, швыряя документы на стол. - Я плакала ночи напролет! Я думала, ты изменился. Ради меня! Но себя ты любишь больше! Если ты так боишься боли, то и любить тебе никогда не стоит!... Она схватила сумку и стремительно направилась к выходу, но Хаус схватил ее за локоть. - Это всего лишь викодин, - почти свирепым тоном сказал он. - Мы можем вернуть все, что на тех снимках. - Нет, - твердо сказала она. - Все кончено, Хаус. Она освободила свою руку из его оков. Лиза провела кончиками пальцев по его щетине. Она мягко, в последний раз, поцеловала его в губы. Поцелуй был горьким. Горьким от викодина и соленым от ее недавних слез. Вкус, который лучше других слов мог описать их любовь. Она ушла, уставив его в дверях. Хаус схватился за больное бедро и снова достал свой викодин. Он покрутил в руках оранжевый пузырек. - Это все, что мне осталось. С этими словами он проглотил свою порцию кайфа. Он вспомнил про холодную бутылку скотча и захромал к выходу с мыслями о том, что теперь снова одинок.