Лайм и чёрный перец

Галстук Гарри пахнет лаймом и черным перцем. Мерлин хорошо изучил привычки агента Галахада за те двадцать семь лет, что они работают вместе — он знает его любимую позу для сна, а еще — предпочитаемую марку виски, сорт хлеба, поэта и любимый парк Гарри в Лондоне, знает, книги какого издательства он обычно покупает и какие любит сладости (мадлены — это дико смешно, но Гарри они действительно нравятся). А еще он знает, каким парфюмом пользуется Гарри. Этот холодный, острый запах пропитывает до самой последней нити всю его одежду — от рубашки до галстука, который сейчас мягким кольцом обхватывает голову Мерлина. В Кингсмен любят шутить, что Мерлин — не человек, а самый настоящий маг, и наверняка обладает каким-нибудь шестым чувством. Но сейчас, замерший посреди комнаты, обнаженный, с завязанными глазами, Мерлин вовсе не чувствует себе магом. Из открытого окна тянет прохладой, все волоски на теле встают дыбом, кожа покрывается мурашками, а чужой взгляд настолько пристальный, что Мерлину кажется — к нему на самом деле прикасаются, ведут ладонями от скул вниз, по всему телу. Но, нет, конечно же нет. Ведь Гарри Харт — не только джентльмен и рыцарь, он еще и самодовольный, неторопливый ублюдок. Он будет просто смотреть — минуту, две, пять, все десять, и лишь потом поднимется с кресла. Мерлин хорошо знает, что будет дальше — звук чужих шагов, шелест снимаемой одежды, горячие руки на его покрытой мурашками коже, напористый толчок в грудь, чуть промявшийся под весом двух тел матрас огромной кровати Гарри (он всегда спит, раскинув руки, словно хочет обхватить ими весь мир). Он знает, и поэтому не шевелится, только чуть ежится от прохлады, и вслушивается в чужое дыхание — ровное, конечно же, оно ровное, жадно вдыхает запах лайма и перца — запах Гарри, и считает бегущие секунды. На сто сорок седьмой секунде он слышит — дыхание Гарри сбивается на мгновение. На триста семьдесят восьмой — с тихим шелестом опускается на спинку кресла пиджак. Чтобы дойти от кресла до Мерлина Гарри требуется всего пять секунд. Но, пожалуй, для них обоих это — самые долгие секунды за весь вечер.