Тающий сахар

Просыпаясь от шума дождя с улицы, замечая, что вчера забыл закрыть окно, и ветер безжалостно трепал невесомый тюль, пытаюсь поднять голову, но она, будто опухла и стала здоровенной, поэтому, тут же опускаюсь назад на подушку. Ощущение нужности не покидает меня вот уже две недели, а Пелагея, что так засела в голове, кажется, полностью пришла в себя. Девушка улыбалась по утрам всем сотрудникам, знакомясь чуть ли ни с каждым, а когда приходила ко мне в кабинет, то словно из нее лучи сыпались, желтые и яркие, она слишком часто спрашивала, как у меня дела, а в ответ получала мое сухое молчанье или кивок головой. Не понимал, не понимал, как дорога стала та, что до сих пор зову Пелагеей Сергеевной. Думал уж, что никогда чувства тревоги, кроме как о себе не испытаю, а тут… Монстры, укутывающие ее хрупкое тело, испарились, освобождая белые крылья. Ангел… Саша, моя любимая Саша. Вы не представляете, я стал разговаривать с той фотографией, что покоиться у меня в бардачке. Будто камень свалился с души, она понимает меня, чувствую. Рывком встаю с кровати, идя к окну и закрывая его. Потирая сонные глаза, плетусь на кухню, заслышав голос Яны, которая, видимо, что-то готовила, напевая любимую песню. Пробыв пару минут в душе, надеваю джинсы с рубашкой, накидывая пиджак сверху, и плетусь к Рудковской. -Доброе, - произношу тихо, так, что, кажется, подруга не услышала, и опускаюсь на стул. -О, Билан, здрасте приехали! – неожиданно воскликнула Яна, поворачиваясь ко мне с кружкой кофе в руках. – Если ты так подкрадываться будешь, то я дара речи лишусь, ей богу! И чего ты с утра мрачнее тучи, скажи мне? Опять о Пелагее думаешь, может? – небрежно кидая белое вафельное полотенце на столешницу, забирая волосы в высокий пучок, и сев напротив меня, спросила Рудковская. -Давай ты не будешь с утра выедать мне мозг, Ян, пожалуйста, - заметили, как грубо я стал общаться со своим лучшим другом, которому раньше рассказывал все до единой капли, а теперь не могу поделиться даже тем, что в моей жизни появился значимый человек? Месяц прошел с той встречи, что состоялась дома у Хановой. И эта Лия, и Пелагея стояли у меня перед глазами ночью, во снах. Чувствовал, что таю, что весь мой характер надменного человека рушился к черту. Я сам его рушил, забываясь мыслями о девушке. Ровно два месяца назад я бы не посмотрел в ее сторону ни разу, не решился заговорить с ней, а сейчас…все по-другому. -Пожалуйста, - хмыкнула она, встав и забрав с плиты сковородку с омлетом. – Приятного аппетита! Не стоит она тебя, не стоит! А ты дурак, еще пожалеешь, что переступил черту деловых отношений! - неаккуратно поставив сковороду передо мной на стол, подруга, щурясь, посмотрела на меня, а затем исчезла в темном коридоре. Действительно, дурак, - вторил мне внутренний голос. Кивнув в пустоту, будто согласившись с ним, я встал из-за стола. Есть, совершенно, перехотелось, да и настроение, честно говоря, испортилось вовсе. Включив кран с холодной водой на кухне, я набрал ее в ладони, изучая отражение своих глаз, я вдруг заметил: а не такие уже и черные, смуглые глаза, как были раньше, и прибить свое отражение не было желания. Почти не было. Вытеревшись полотенцем, я наспех вышел из кухни, хватая с пуфика в коридоре свою папку, моментом обувшись и накинув куртку, я вылетел из квартиры. Сунув ключ в замочную скважину, и прокрутив его влево, тут же услышав треск внутри, я моментально повернул его обратно. Еще пару раз попробовав вращать ключ туда-сюда, я понял, что просто так на работу не выбраться: нужно обзвонить кучу служб, чтобы найти хотя бы одного свободного мастера. Устало выдохнув, я облокотился на холодную бетонною стену, выкрашенную в светло – голубой. Взглянув на наручные часы, я увидел, что час, который должен был быть потрачен на Московские пробки, успешно протекал, а минутная стрелка неумолимо спешила к 9. Тыкая пальцами по сенсорному экрану своего мобильного, я таки отыскал свободную мастерскую, но приехать к нужному мне времени они не могли. И только после трехчасового страдания, моя дверь соизволила поддаться и со скрипом отварилась. Поблагодарив и заплатив мастерам за работу, я спешно сбежал по лестнице на улицу. Знаете, и тут я увидел уж очень «понравившеюся» мне картину: черный джип стоял с разбитым окном и со спущенными колесами. Почему-то какого-то дикого удивления не было, может осадок после неудачи с замком и руганью с Яной, а может я уже привык к таким дням, когда все плохо? Решив нащупать брелок от автомобиля у себя в кармане, я не нашел его. Подбегая к авто, через битое окно, я увидел, что ключ-то спокойно валяется на полу. Как будто кто-то специально подстраивает все это, что же я наделал, когда мне так мстят? Убегая в сторону метро, я попутно скинул смс-ку Рудковской с извинениями, и нет, это не было каким-то рода одолжением, а просто дружеской толерантностью. В то время как я забежал в офис, мне встретилось несколько незнакомых сотрудников, что маячили от двери к двери и приветливо-фальшиво улыбались мне. Проходя мимо кабинета Пелагеи, я увидел стоящего рядом Михаила. Его глаза недобро поблескивали черным отливом, словно сморщенный чернослив, а мне ничего не оставалось, кроме как поздороваться с ним, нацепив ту же улыбку, с которой ходит половина офиса. -Дмитрий Николаевич, - каким-то не своим голосом окликнул меня водитель начальницы, но я, сделав вид, что не услышал, спокойно зашагал к себе. Видимо, мужчина был настроен слишком решительно, направившись за мной, а это утро не нравилось мне все больше и больше. Заходя в свой кабинет, хлопая дверью перед самым носом Миши, я мысленно дал себе пять, ибо этот человек выглядел достаточно юрким. При первой встрече он явно дал понять мне, что очень оберегает свою начальницу и является ей хорошим другом, а при всех последующих, он точно желал меня убить. Он убивал… своим взглядом. Будто хищный змей или же ворон, Михаил кружил над Пелагеей, постоянно загоняя девушку в темный угол ее мыслей, а она верила и доверяла. - Дмитрий Николаевич, - все-таки проникнув в мой кабинет, русый встал перед компьютерным столом. – Я звал вас. Простите за то, что это вынужден говорить я, Пелагея Сергеевна сама не смогла и просила извиниться. Фирма была вчера продана вместе с работниками, теперь у вас другой хозяин, - эти слова пролетели мимо моих ушей звонкой рябью, и сразу стало как-то нехорошо, а в голове крутилась лишь одна мысль: это подстава. – Она улетела сегодня утром в Новороссийск, если вдруг вздумаете искать ее, то не пытайтесь, даже, – теребя в руках женскую шубу, что вызвало у меня немало удивления, Михаил собрался выйти. – Прощайте, - зло шепнул он, аккуратно закрывая дверь плотнее. А осознание всего происходящего так и не приходило. Злость взыграла во мне, поэтому, резкими движениями поднимаясь с кресла, я со всей силы ударил кулаком по шкафу с этими чертовыми документами, которые в ту же секунду посыпались на меня. Разгребая их ногой, я опустил глаза вниз. Под всеми яркими папками лежал мятый листок в клетку. Вряд ли на нем производили расчеты. Наклонившись и подняв его, я тут же ощутил легкий сладкий аромат. Разворачивая лист, сложенный треугольником, как в старые добрые времена, в глаза бросился курсивный девичий почерк. Теперь не было никаких сомнений в том, что Пелагея не уехала бы просто так. Без стука в кабинет вновь ворвался Михаил, буквально вырывая у меня из рук послание. -Я полагаю, это мое, - с чистым призрением он глянул на меня, а я и предпринять ничего не успел. Может, такова воля судьбы, я устал бороться за справедливость и за шкуры других. Отпуская мужчину, который явно ожидал более ярых действий с моей стороны, с миром, я схватил куртку с пола, выходя вон из офиса, что вмиг стал лишь воспоминанием. Подняв свой взгляд, я увидел, как за поворотом к лестнице скрылась девушка в шубе, что держал Михаил, а ее короткие белокурые волосы подарили мне надежду. Моментом, подбегая к ней и ловя крепко за локоть, я увидел Полину – секретаршу. Девушка шумно ойкнула, разглядывая мое лицо, а я без слов отпустил ее руку и побрел вниз. Человек растаял, будто сахар у нас на глазах, Из твердого и каменного он превратился в прах.