Чувствовать что-нибудь тоже

"Ну и какая последняя? Черт, забыл. Кажется, "восемь", - лежа на диване, говорю я и, нащупав на телефоне кнопку с нужной цифрой, жму на нее, после чего делаю вызов. Длинные гудки. Надеюсь, он уже не спит. Или еще не спит. Интересно, который сейчас час? Хотя неважно. Давно не ориентируюсь во времени.       - Свят? - какой-то незнакомый голос.       - Саня? - спрашиваю, хотя понимаю, что это не он.       - Нет. Это Никита.       - Никита? - походу там все-таки не "восемь".       - Никита Киоссе. Номера перепутал? А я уже думал, ты соскучился, увидеться хочешь, - "увидеться"? Гребанный идиот. - Ну ладно тогда, пока.       - Стой. Да, я хочу увидеться. Ты сможешь сейчас ко мне приехать? - ну а что? Перекинемся парой фраз и он уйдет. Уж всякий лучше Сани будет.       - Да, конечно. А где ты живешь?       - Адреса не менял.       - На Донского, да? Хорошо, тогда сейчас соберусь и приеду.       - Можешь сильно не наряжаться. Только это... Я приболел чуток, поэтому выйти из дома не могу. Можешь мне купить кое-чего?       - Конечно. Что именно?       - Десять пачек Ремантадина...       - Десять?! Зачем тебе так много?       - Просто гриппую сильно. Все равно покупать придется, а выходить лишний раз не хочется.       - Хорошо. Что еще?       - Кардиомагнил.       - А это еще для чего?       - Да это для моей девушки. Нестабильная стенокардия у нее, - я тебе нарочно соврал.       - Х-хорошо, - бля, надеюсь он не спросит, почему моя девушка сама не может купить таблетки.       - И нож. Обычный кухонный нож. Большой и острый. Мясо резать. А то мои совсем затупились, - "мясо резать". Надо же, какая ирония.       - Окей, все?       - Да, спасибо. Я потом верну деньги.       - Не стоит. Считай это моим подарком, - на это я и рассчитывал. Ибо возвращать мне абсолютно нечем.       - В таком случае, можешь взять литр "красного".       - Ты опять запил? - грубо спросил он. Глупенький, я бы и не переставал. Были бы деньги...       - Нет, я так... В честь встречи.       - Разговариваешь, будто бухал неделю       - Простужен голос, - "спасибо" соседке Ниночке за вчерашнюю бутылочку вина.       - Максимум, что я могу принести тебе "в честь встречи" выпить - детское шампанское, - вот только не надо включать "мамочку", пожалуйста.       - Едь уже ко мне, - сделаем все по-быстренькому и разойдемся.       - Жди, - говорит он смеясь, после чего в трубке слышу короткие гудки. Что-то идея пригласить сюда Никиту начинает мне не нравиться. Хотя ладно. Что сделано - то сделано. Я получу свои таблеточки и новый ножичек. Потом поговорим немного. А когда он уйдет, начнется самое интересное. Так, куда я положил свои солнцезащитные очки последний раз? На журнальном столике, вроде. Кладу голову на мягкий подлокотник кресла, закидываю руку назад и, водя по столу, пытаюсь нащупать очки. Случайно скидываю на пол. Черт, незадача. Встаю с дивана и сажусь на колени. Теперь пытаюсь найти на полу нужную мне вещь. А вот и они! Поднимаю очки, провожу линзами по свитеру и надеваю их. Надеюсь, Киоссе ни о чем не догадается, и тогда расспросов будет меньше. Ложусь на диван и расслабляюсь в ожидании гостя. Звонок в дверь. Ну наконец-то! Встаю и иду к двери. Я и зрячим прекрасно ориентировался в своей квартире, когда было ничего не видно. Знаю ее "от" и "до". Мой маленький мир. Подойдя ко входу, поворачиваю дверной замок влево, начинаю улыбаться и открываю дверь.       - Привет, - слышу веселый голос Никиты. - А ты че дома в солнечных очках ходишь? Что, солнце ярко светит? - ну, блять, не знаю, может и ярко. - Январь на улице, - значит, зима сейчас. Кажется, я пропустил Новый год. Интересно, почему же меня никто не поздравил?       - Привет, проходи. Да просто врач сказал носить. Болею, понимаешь ли, - Свят, ты идиот. Скажи мне, это при какой болезни людям нужно солнцезащитные очки носить, а? - В общем, не суть. Иди за мной. Разворачиваюсь, иду обратно в гостинную и падаю на любимый диван. Слышу хлопок двери, а затем шелест целлофанового пакета и громкие шаги Киоссе. Чувствую, что он садится на диван рядом со мной.       - У тебя раньше больше вещей было. А сейчас все полупустое. Да и сам ты так изменился. Не узнать прям.       - А ты все такой же, - ну и зачем я это сказал? Вдруг у него уже красные волосы, ирокез и пирсинг по всему телу. Хотя, не думаю, это же Никита Киоссе.       - Да-а, изменения - не для меня, - говорит с какой-то грустью в голосе. - А где твоя девушка?       - Кака... А, Катя у мамы. Своей, разумеется. В другом городе. Уехала на пару дней. Вот, - я что, разучился врать? - Но сегодня должна вернуться. У тебя как на личном?       - Как думаешь, если бы все было хорошо, я бы приехал к тебе первого января? - с моих губ слетает легкий смешок.Так вот в честь чего соседка мне вчера выпивку принесла. В комнате повисает молчание. - Я привез то, что ты просил, - слышу шелест пакета. Видимо, Никита показывает мне содержимое. - Правда, пришлось несколько аптек обойти и в каждой взять по две пачки Ремантадина - больше на руки за один раз не давали.       - Спасибо, - киваю и улыбаюсь. - Отнеси на кухню, пожалуйста. Киоссе встает с дивана и удаляется. Мне почему-то становится не по себе. Кажется, я слишком палюсь. Или нет? Когда же он уйдет? Блин, походу Никита собирается задержаться здесь. Неужели не видит, что нам не о чем разговаривать? Когда-то мы были друзьями, да черт с ним, мы были парой. Но это все осталось в прошлом. Отказался от меня однажды, а теперь хочет все вернуть? Наивный. Мне же это нахер не надо. Стоп. Куда-то не туда меня понесло. Киоссе еще не сказал ничего о наших отношениях, а я уже загоняюсь. Слышу, что Никита возвращается в комнату. Стоит у окна. Наверное, смотрит на меня или на улицу. Что-то из этого, однозначно. "Подойди сюда", - говорит мне с каким-то волнением. Я послушно встаю с дивана и направляюсь к Киоссе. Подойдя, кладу руку на подоконник. Где подоконник - там и окно. Поворачиваю голову направо, якобы смотрю на пейзаж. За окном вороны "кар-кар". Киоссе накрывает своей ладонью мою, что лежит на подоконнике. Я невольно вздрагиваю. Он такой теплый.       - Посмотри, как она тебе? - спрашивает так словно боится моего ответа.       - Кто?       - Та девушка. Рыжая в фиолетовом платье.       - Обычная. Ничего особенного. Чувствую как Никитины пальцы касаются моей щеки. Затем поднимаются вверх, остановившись на пластмассовой дужке. Мы оба, как окаменевшие, стоим, затаив дыхание. Он медленно и аккуратно снимает с меня очки, кладет их на подоконник. "Открой глаза", - шепчет Никита. Там не было никакой рыжей девушки в фиолетовом платье, верно? Сжав губы, поднимаю веки. Он шумно сглатывает, сильно сжимает мою ладонь и молчит. Даже не видя, чувствую, что его переполняет страх и ужас. Мне хочется убежать.       - Как давно? - наконец выдавливает из себя парень.       - Не знаю. Может, месяц, а может и год, - усмехаюсь. - Все началось с ноября семнадцатого года.       - Сейчас восемнадцатый, - тихо, вскользь, говорит Никита. - Я не буду спрашивать из-за чего. Почему ты ничего не сказал?       - Кому? Тебе? - разворачиваюсь и возвращаюсь на диван. - "Привет, Никита, это Свят. Да-да, тот самый. Ты меня еще кинул два года назад. Я тут ослеп, прикинь! Поржать хочешь? Приезжай! У меня тут глаза белые! Да, можешь и остальных позвать! Это же круто!", - так ты, блять, себе это представляешь?! - говорю, активно жестикулируя и с нотками истерики в голосе.       - Зачем ты так? Я же помочь хочу...       - Мне не нужна твоя помощь! Таблетки купил - спасибо. А теперь, пожалуйста, покинь мой дом.       - Зачем тебе Ремантадин? - спрашивает с дрожью в голосе. Шокирован, да.       - Болею, сказал же, - отвечаю грубо.       - У тебя все мусорное ведро в пустых коробках из-под него. Говори правду, Свят.       - Что ты искал в моей мусорке? - спрашиваю, смеясь.       - Ничего я не искал. Пошел на кухню, достал нож из коробки и решил коробку выкинуть. Нашел ведро, а оно полностью забито этими упаковками. Зачем тебе эти таблетки?       - Твое какое дело?       - Не скажешь - заберу все.       - Угрожать мне вздумал?       - Нет. Просто доверься мне. Пожалуйста, - Никита садится рядом и приобнимает меня за плечи.       - Однажды ничего хорошего из этого не вышло.       - В прошлый раз ты сам был виноват. Точнее, мы оба. Мы были молоды...       - Молоды?! - перебиваю его. - Что ты несешь? Это было три года назад. Тебе было семнадцать, мне - восемнадцать. Какое нахуй "молоды"?!       - Ладно, Свят, прости, - одной рукой продолжает приобнимать меня, а другой берет мою ладонь и сжимает ее. - Расскажи про таблетки.       - Нечего рассказывать, - говорю с абсолютной безразличностью. - Все просто - глюки.       - Глюки?       - Именно. Сперва начинается жуткий шум в ушах. Потом пропадает интерес ко всему. Тело все вибрирует. Сильно тошнит. Уснуть невозможно. Реально уже готов с жизнью проститься, лишь бы этого ада не было. Шевелиться практически невозможно. Шум в ушах становится просто оглушающим и от этого никуда не деться. Паника. Но потом начинается то, ради чего я пью эти таблетки вновь и вновь - галлюцинации. Они каждый раз разные, но все время страшные. Последний раз это был клоун. Когда я вдыхал, он брал какого-то ребенка, при выдохе - убивал его.       - Свят, - Никита крепко сжал меня в своих объятиях. - Зачем тебе все это? Это же ужасно.       - Да потому что я хочу хоть что-нибудь видеть! - от злости бью кулаком по ноге парня. Успокаиваюсь. - Пожалуйста, не забирай таблетки.       - Хорошо, - шепчет он. Вырываюсь из его объятий и иду в ванную. Включаю горячую воду, оставляю набираться и возвращаюсь к Никите. Пора прощаться. Спасибо, помог мне убедиться, что суицид - все-таки единственный выход из этого дерьма. Подхожу к окну, открываю его. Затем беру с подоконника пачку сигарет, достаю одну. Рядом нахожу зажигалку. Поджигаю сигарету, затягиваюсь. И в кудрявых волнах дыма живу... Я курю и только так, я дышу. Любимое развлечение. Оно, пожалуй, и единственное. Никита сидит молча. Видимо, думает. Выкинув окурок в окно, оборачиваюсь и хватаюсь за сердце. Киоссе тут же подскакивает ко мне. "Кардиомагнил. Одну", - тихо говорю я. Парень исчезает, но вскоре снова оказывается рядом. Дает мне таблетки и стакан с водой. Приняв их, сразу делаю вид, что мне вновь хорошо.       - Это же таблетки для Кати.       - Да, для нее. Но иногда мне становится плохо и приходится употребить, - помню, тетя-медик рассказывала, что при приеме Кардиомагнила ухудшается свертываемость крови, и увеличивается кровотечение. Будущий суицидник хорошо запомнил эти слова. - Который час?       - Пять.       - Никит, иди домой. Скоро Катя придет. Она не любит посторонних.       - Я не...       - Ты посторонний, - перебиваю парня.       - Хорошо, я уйду. Никита покидает комнату. Только услышав хлопок двери, направляюсь в ванную. Черт, пол стал мокрым. Выключаю воду и иду на кухню. Ощупываю стол. А Никита не стал меня утруждать. Вот и нож на поверхности оставил. Беру острый предмет и иду в ванную. Кладу нож на крышку унитаза и раздеваюсь. Одежду бросаю на пол. Осторожно погружаюсь в горячую воду. Меня затягивает в омут. Беру нож. Чтобы проверить подействовало ли лекарство и насколько острое лезвие, делаю надрез на ладони левой руки. Мне не больно, это больше не шок. Нож скользит легко. Даже не морщусь. Высокий болевой порог. Касаюсь губами раны. Кровь течет. Облизываю губу. Неприятный все-таки вкус. Но кровь сворачивается. Значит, лекарство еще не подействовало. Подожду еще. Мне некуда торопиться. Через некоторое время делаю новый порез. Мои руки хотят... Глубоко и больней. "Свя-я-ят, я телефон у тебя забыл. Заметил, только дойдя до метро, - слышу голос Никиты. - А ты почему дверь не замкнул?" Вот именно. Почему я не замкнул дверь? Он сейчас накроет все мои планы. Приподнимаюсь и кладу нож в свои вещи. Нужно было Сане дозвониться. Нет, блин, опять этот вечно все портящий Киоссе. Дверь резко открывается.       - Свят, придурок, не молчи, что ты с собой сделал?! - кричит он и хватает меня за плечи.       - Я ничего с собой не делал. Ты о чем? Просто решил принять ванну.       - Почему вода розовая? - отпустив меня, недоумевающе спрашивает он.       - Палец порезал.       - Фух, я уже испугался.       - Раз ты убедился, что со мной все хорошо, то, может, уйдешь уже?       - Да, конечно, - чувствую, что он развернулся. - Почему твои вещи валяются на полу?       - Нет, Никит! - слышу как нож падает и бьется о кафель. Молчание.       - Откуда. Здесь. Нож?! - спрашивает со злостью.       - Не знаю. А что, там нож?       - Не строй из себя дебила. Это нож, который я купил сегодня. И он в крови. в ТВОЕЙ крови. - Никита хватает меня за руки. Наверное, видит там много шрамов. Не первый раз себя режу. Только сегодня должен был быть последний, благодаря таблеточкам. - Зачем ты это делаешь?!       - Чтобы чувствовать что-нибудь тоже!       - Ты совсем придурок?! А ты о других подумал?!       - Почему я должен думать о ком-то, кроме себя? - отвечаю со спокойствием, а он кричит. - Я боюсь своего будущего, в ужасе от своего прошлого и не знаю как жить в настоящем.       - А как же твоя семья? Друзья? Катя?       - А что они? Если бы им было не посрать, разве жил бы я сейчас один? Они быстро отказались от меня. Только соседка приходит посмотреть, не сдох ли я, и есть ли для меня еда. Катю я вообще выдумал, чтобы ты отъебался.       - Что?       - Да, Никит, да. Не знаю каким мифическим образом я позвонил тебе, но мне просто был нужен человек, который купит мне все, что нужно для суицида. Катя - лишь предлог, чтобы ты быстрее свалил, и я уже ушел из этого мира.       - А я ведь любил тебя, - голос дрожит.       - А сейчас? - из меня вырывается легкий смешок.       - Ну, я же говорил, изменения - не для меня, - чувствую, что он улыбается. - Вылезай и пошли.       - Нет. Ты, пожалуйста, уйди из моего дома, а мне нужно закончить начатое, - больше, чем сдохнуть, хочу только напиться.       - Свят, пожалуйста. Это же не выход.       - Это выход. Причем, единственный.       - Есть же много незрячих людей, и они живут прекрасно. Некоторые даже знамениты.       - Ну круто. Молодцы, - ненавижу, когда меня с кем-нибудь сравнивают. - Они сильные. А я слабак, я не изменился. Так что просто оставь меня.       - Три дня.       - Что?       - Дай мне три дня, чтобы переубедить тебя.       - Никит, я за год пришел к этому выводу. На что ты вообще рассчитываешь?       - Свят, пожалуйста. Какая тебе разница: умереть на три дня раньше или позже? Я смогу убедить тебя.       - Хорошо, но если у тебя ничего не выйдет, то ты не будешь мне мешать убить себя.       - Сам себя убью, - шутя сказал он.       - Пообещай, что ты ничего не сделаешь с собой, если я все же умру, - говорю на полном серьезе.       - Обещаю, - Никита поцеловал мою ладонь. - А теперь вылезай.

***

Три дня проходят незаметно. Он водит меня по разным местам, гуляет со мной. Даже организовывает мой концерт. Видишь, я еще пою. Делает все, чтобы я хотел жить. И я иногда даже хочу. Мы счастливы эти дни. Мне даже удается сыграть пару мелодий на фортепиано. Никита говорит, что любит, а я лишь перевожу тему. Высокие чувства? Да нет. Он не любит меня, но я его не виню, потому что тоже себя не люблю. Пытается удержать меня. Сперва говорит, что слепота ничего не меняет, и я такой же, как все, а потом жалеет меня. Ненавижу жалость. Говорят, что нельзя забывать три типа людей: тех, кто помог тебе в трудные времена; тех, кто бросил в трудные времена; и тех, кто был причиной трудных времен. Так вот, в моем случае все это сочеталось в одном человеке - Никите. Чертов ублюдок. Просто взрывает мне мозг. Ненавижу, но одновременно люблю. Или нет? Убейте меня. Четвертый день. Просыпаюсь от того, что кто-то(ну кто, как не Никита?) обнимает меня, осыпает поцелуями лицо, шею, плечи, ключицы.       - Эй, ты что творишь? - смеюсь.       - Сука, я всю ночь не спал. Боялся, что ты сделаешь что-нибудь с собой, - сжимает меня еще крепче. - Я люблю тебя, придурок. Никита берет меня пальцами за подбородок и в следующую секунду чувствую, как его губы впиваются в мои. Боже, когда я последний раз целовался? Отвечаю взаимностью. Моя рука проскальзывает к Никите под футболку. Парень становится более напористым. Так, надо срочно это прекращать. Отрываюсь от поцелуя и отворачиваюсь. Губы Никиты касаются моей шеи.       - Прекрати. Прекрати, черт возьми, снова влюблять меня в себя, - шепчу я. Чувствую, что он ухмыляется. Легко целует меня в щеку и зарывается носом в мои волосы. Лежим молча. Никита что-то шепчет. Не могу разобрать слов. "Не оставляй", - единственное, что слышу, и в моем каменном сердце появляется трещина. День пятый. Он по-прежнему постоянно куда-то выводит меня, не позволяя остаться одному. Боится, что я убью себя, а я боюсь его покидать. Каждый вечер, перед тем как уйти, Никита дает мне пачку Ремантадина. Он ненавидит себя за это. Знает, что сам позволяет мне страдать, но ничего не может с этим поделать. Наверное, мне стоило бы завязать убивать себя изнутри таким образом, но у меня уже появилась зависимость. Я люблю эти галлюцинации. Правда, с каждым разом они становятся все слабее и слабее. Даже рад, что не могу видеть себя. Наверное, я сейчас ужасен. Чувствую, что сильно похудел, хотя ем часто. Особенно после появления в моей жизни Никиты. Наверное, побочный эффект от препарата. День шестой. Ремантадин больше не действует. Вернее, мне еще хуже от него, но галлюцинаций больше нет. Они исчезли. Теперь я лишен своего единственного кайфа. Ломает. Никита говорит, что в моей рвоте есть кровь. Волнуется. Мне херово, но пытаюсь ему улыбаться. Отказываюсь идти к врачу. Обещаю, что больше никогда не буду принимать эти таблетки. Да и толка от них никакого теперь. Чувствую себя очень слабым. А этот дурак вновь говорит, что никогда меня не оставит. Наивный мальчишка. Он еще захочет иметь семью, и она у него непременно появится. Только вот что буду делать я? Понимаю, что никому не в кайф всю жизнь ухаживать за инвалидом. Особенно, за инвалидом со склонностью к суициду. Говорит, что не отвернется, но тоже самое Никита говорил и три года назад. Его слова оказались пустыми. Он прав - меняться - не для него. Чем ближе мы становимся, тем сильнее во мне пробуждается ненависть. Да, я ненавижу и никогда не смогу простить ему предательство. Это Никита живет сегодняшним днем, а я лишь жалкими воспоминаниями, которые, к слову, в основном, не очень приятные. День седьмой.       - А где ты живешь? - спрашиваю у него во время прогулки.       - В десятиэтажках. Два квартала от сюда.       - На десятом живешь? Я только на третьем.       - Почти. На девятом.       - Не хочешь пригласить меня в гости?       - С радостью! Мы не спеша направляемся к дому Никиты. Он держит меня под локоть и что-то говорит. Не слушаю его. Наслаждаюсь этим морозным утром. Я смеюсь собачьему лаю в терцию. Ловлю каждый звук. Мне нравится ощущать хруст снега под ногами. Я так устал. И сейчас по-настоящему отдыхаю. Заходим в Никитину квартиру. Чувствую сладкий запах. В животе урчит. Парень придерживает меня за талию и провожает на кухню. Да, хорошо ориентируюсь я только у себя дома. Никита зевает.       - Хочу курить. Где окно?       - Пошли на балкон. Парень снова ведет меня куда-то. Слышу звук открывающейся двери и чувствую холод. Выползаю полумертвым на балкон. Резкий поток ветра. Кажется, Никита открыл окно. Достаю из карманов сигарету и зажигалку - с недавних пор эти вещи всегда именно там. Никита подводит меня к самому окну. Оно здесь ниже, чем у меня дома. Делаю затяжку. Холод перестает на меня как-либо влиять. Разве что, отрезвляет разум. Притягиваю Никиту к себе. Моя рука скользит по его спине вверх, потом по шее переходит к щеке и останавливается. Парень сам подается вперед и нежно целует в губы. "Сделай мне чай, пожалуйста", - говорю Никите, первым закончив поцелуй. Парень выходит, закрыв за собой дверь. Нащупываю гвоздь и начинаю им царапать небольшой по ширине(наверное, чуть больше длины моей ладони) подоконник. Доцарапав пластмассу, выкидываю окурок вместе с гвоздем. Держусь за раму и встаю на подоконник. Сердце начинает биться быстрее. Я всегда мечтал летать, как птица; наблюдать за всем с огромной высоты. Раз со вторым не получилось, возможно, первое удастся? Делаю глубокий вздох. Продолжая держаться за раму, наклоняюсь сильно вперед. Раз... два... три... убираю руки... Улыбаюсь и погибаю, оставив лишь коряво выцарапанное "Не убедил", на подоконнике.